ХАДЖИ-ИСКЕНДЕР

ИЗ МОЕЙ СЛУЖЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

В 1845 г. коллежский советник Александр Петрович Озеров, вследствии продолжительного отпуска генерального консула Н.А. Аничкова, управлял Генеральным Консульством в Тавризе, будучи старшим секретарем при посольстве в Персии. Посланником тогда был граф Александр Иванович Медем.

Во время управления Озерова, бежал из Закавказья в Карадагскую область, с шайкою вооруженных нукеров, полковник Русской службы Солейман-хан Шекинский, которому шах Персидский отвел во владение участок земли, на нашей границе. Беглый хан, усилив свою шайку туземцами, промышлял разбоем, контрабандою и пристанодержательством. Персидское правительство отказывало нам в выдаче его, но под рукою сообщило, что оно не воспрепятствует арестованию его, если мы приведем оное в действие собственными средствами.

Озеров получил высочайшее повеление, при секретно-обещанном содействии тогдашнего правителя Адербиджана Пеглин-мирзы (дяди шаха) задержать Солейман-хана и препроводить его на нашу границу в Нахичевань, под верным конвоем.

Озеров вызвал Солеймана (после многих тщетных попыток схватить его подкупом) в генеральное консульство, под предлогом, что имеет сообщить ему, как Русскому офицеру и кавалеру нескольких орденов, всемилостивейшую волю Государя Императора. Солейман-хан явился, польщенный учтивым приглашением, но взял с собою человек десять вооруженных нукеров.

При воротах консульства ему было объявлено, что на основании трактатов свита его может быть, на основании закона, впущена внутрь консульства только обезоруженной, что и было исполнено командою казаков, составляющих охрану консульства. Их поместили в фараш-хане ¹, угостили кальянами и кофеем. [490]

Когда Озеров, пригласив в комнаты Солейман хана, прочел ему высочайшее повеление и, попросив у него оружие (шашку, кинжал и пистолет) объявил ему, что он арестован, то встретил от него сопротивление. Солейман выхватил было шашку; но Озеров, запасшийся заранее заряженным пистолетом, приставил его ко лбу пленника, который тотчас же смирился и, напившись крепкого пунша, пошел спать.

Между тем, в городе произошло смятение. Народ, узнав, что в консульстве, вопреки священному у Мусульман праву гостеприимства, задержан укрывавший под защиту шаха хан Шекинский, кинулся беспорядочными толпами к консульству и, конечно, команда из шести казаков с хорунжим, неохотно подкрепляемая стражею, тайно высланною Пеглин-мирзою и спрятанною в стенах консульства, не была бы в силах удержать напор толпы и защитить служащих в консульстве от участи Грибоедова.

Но к счастию Озерова и его подчиненных, он был в самых дружественных отношениях с тогдашним престарелым и глубоко уважаемым за мудрость, святость муштаидом Адербиджана.

Дело происходило с наступлением ночи. Муштаид, прямо из мечети, во главе народа, сам явился к воротам консульства, чтобы требовать выдачи Солейман-хана.

Озеров приказал поднять флаг генерально-консульский на площадке балаган-хане (сторожка над воротами) и вышел туда, в сопровождении Персидского переводчика, Мусульманина. Народ кишел и наполнял, с фонарями, факелами и оружием, всю улицу, облегавшую консульство.

Озеров пригласил муштаида взойти на площадку и объявил ему, что, исполняя долг присяги, верности и чести, становится безоружный под защиту Русского флага и затем возлагает всю ответственность и последствия на правительство и народонаселение Тавриза. Тогда престарелый муштаид в глазах народа обнял Озерова и, обратившись в толпу, которая тотчас же смолкла, сказал нисколько успокоительных слов, относясь с похвалою к верному слуге Русского Царя, которого никакие угрозы не поколебают в исполнении его долга, представил при этом, какое страшное возмездие ожидает Тавриз, если народ посягнет на флаг и представителя Русского Падишаха. Брожение улеглось, все унялось, народ тихо разошелся.

Между тем, сам правитель заперся в своем дворце и только вследствие повторенных настояний чрез Персидского секретаря консульства и внушений муштаида решился выслать с трудом [491] набранный ночью отряд вооруженных всадников, для конвоирования пленного Солейман-хана.

Сей последний, в туже ночь, в страшную зимнюю вьюгу, при наскоро составленном отряде из казаков и принцевых нукеров, был отправлен в Джухверинский карантин и благополучно был сдан ожидавшему его там отряду.

Озеров сам вынужден был проводить его за округ города, и весь отряд чуть не сбился с дороги от свирепствовавшей страшной снежной метели.

Проезжая по городу, отряд, в некоторых местах, где еще толпился народ, был сопровождаем ругательствами, и даже несколько камней было брошено толпою.

А дабы совершенно усмирить Солейман-хана и не дать ему возможности воспользоваться сочувствием толпы, чтобы попытаться бежать, надо было прибегнуть к его слабости к горячим напиткам, благодаря которым он был посажен и привязан к стременам, если не в бесчувственном, то в бессознательном состоянии. Это опасение основано было на том, что в недавнее время родной брат Солейман-хана, также задержанный в Тавризе, убил на дороге сопровождавшего его офицера и бежал в Мекку.

За таковое удачное арестование преступника, среди враждебного народонаселения, Озеров был удостоен Монаршего благоволения и вознагражден первым во время службы своей орденом Анны 2-й степени, что, при тогдашних строгих правилах постепенности в наградах, должно было считаться особенным отличием.

По ходатайству Озерова и просьбе муштаида, Солейман-хан не был подвержен наместником Кавказа всей строгости военных законов, а только сослан во временное изгнание, с подвержением надзору полиции, в г. Воронеж, впоследствии помилован и возвращен на родину, где скоро скончался от невоздержной жизни.

Донесение о сем находится в архивах Министерства Иностранных Дел и в делах Наместничества Кавказа.

Комментарии

1. Фараши — вооруженные служители консульств, подобно кавасам в Константинополе.