ФЕДОР КОРФ

ВОСПОМИНАНИЯ О ПЕРСИИ

1834 — 1835.

БАРОНА ФЕОДОРА КОРФА.

Окончив эту книгу, я был в том самом положении, в каком некогда находился бессмертный Сервантес, написав последнюю строчку своего Дон-Кихота.

У меня не было ни предисловия, ни алфавитных указателей сочинителей, которыми я пользовался при составлении моих воспоминаний, словом, у меня не было ничего того, что должно служить необходимым украшением всякой порядочной книги.

Несмотря на необходимость алфавитных указателей и на необыкновенный эффект, [II] который они производят в книгах, я решился однако ж не прилагать такого к этим листам, а ограничиться только коротеньким предисловием, или иначе, историею моих записок.

Имев случай посетить в 1834 и 1835 годах Персию, я счел долгом отдать отчет читающей публике. Русской о впечатлениях, произведенных на меня краем, довольно мало известным Европе. То, что знал я об отечестве Саади и Гафиза до совершенного мною путешествия из Русских, Французских и Немецких книг, показалось мне на деле в иных местах недостаточным, в иных же ложным, и потому, я решился прибавить свою крупицу к числу, если не хороших сочинений о Персии, то по крайней мере, правдивых. Не смею ручаться за то, чтобы точка зрения, с которой я рассматривал Персию была истинная, но могу удостоверить моих читателей, что все, замеченное мною в моих воспоминаниях, списано е натуры пером беспристрастным и не хвастливым. Я не имел намерения, по примеру многих моих предшественников, облекать предметы [III] в приятные формы, я не хотел досаждать читателю этими несносными фразами, которыми многие путешественники превращают в ничто все, что не относится к описываемой ими стране. Будучи весьма далек от таких злонамеренных замыслов, я говорил, что сам видел или сам слышал от достоверных людей. Суждения мои могут показаться ошибочными, поверхностными, дурными, — но верно никто не скажет, что бы я имел в виду умышленно вводить в заблуждение читателя, — грех тяжкий, которого я боюсь страшно и стараюсь избегать всегда. Повторяю еще раз, я никак не ставлю себя на ряду тех путешественников которые из хвастовства, или по какой-нибудь другой причине, считают долгом и обязанностью хвалить без пощады все ими виденное.

В свое оправдание должен я сказать, против могущих подняться на меня обвинений, что я смотрел на Персию не как ориенталист, не как ученый, но просто, как Европеец, попавший в Азию и записывающий все что бросается ему в глаза. Это сознание, надеюсь, избавит меня от многих нареканий [IV] со стороны наших Зоилов. Впрочем, претензии мои, при издании в свет этих листов, вовсе не велики. Если найдутся добрые люди, которые будут читать их не в виде лекарства от бессонницы, а так, в виде чтения не скучной книги, с меня довольно.

Кажется предисловие не длинно, вы не можете побранить меня за это, почтеннейший читатель, и вам досадно однако же, что вы с самого начала книги не можете обвинить в чемнибудь бедного автора. — Бог с вами!