ОЛИВЬЕ Г. А.

ПУТЕШЕСТВИЕ

ЧЕРЕЗ ОТТОМАНСКУЮ ИМПЕРИЮ, ЕГИПЕТ И ПЕРСИЮ

Извлечение из Путешествия г-на Оливье.

Славная Калькутская Академия оказала Европе важные услуги исследованиями и открытиями, относящимися до Индии и других стран Азийских. Надлежало еще собрать достоверные известия о Персии, которая при нынешних политических обстоятельствах обращает на себя внимание наблюдателей. Записки Олеария, ездившего в Персию в первой половине [283] семнадцатого столетия, по препоручению Галштинского Герцога, теперь не удовлетворяют любителя исторических и статистических описаний; ибо сие обширное государство после того времени испытало великие перемены. Сообщим некоторые статьи из Путешествия г-на Оливье, ученого Француза, которой недавно возвратился из Персии, и выдал свое описание тамошних обычаев и происшествий.

"В Европе между жителями больших городов и жителями сельскими, между людьми благовоспитанными и ничему не учившимися, есть великое различие. В Персии мы не приметили большой разницы между теми и другими. Городские жители небогатые почти во всем сходствуют, относительно ума, знаний и обычаев, с поселянами; такое же сходство открывается между богатыми и небогатыми городскими жителями: почти везде теже поступки, таже походка, тот же способ изъясняться, теже мысли, и - скажу смело - тоже учение. Здесь житель сельский - даже такой, которой весь год проводит в подвижном шалаше своем, и беспрестанно перегоняет скотину с одного пастьбища на другое - как мне показалось, развязнее, хитрее, учтивее и смышленее земледельца [284] Европейского, живущего от больших городов в дальнем расстоянии.

Сперва подумал я, что недостаток общего просвещения, воспитание почти и однообразное, тиранская власть всех равно притесняющая, суть причины сходства в поступках, походке и в знаниях, - сходства примеченного мною во всех местах, где я ни был; однакож скоро нашел я важнейшую тому причину. Беспрерывная война, которая заставляла всех Персов носить оружие, - мятежи, которые беспрестанно беспокоили их, - частые переходы из одной области в другую - все сие необходимо долженствовало уничтожить разнообразность, сблизить все состояния, и смешать все звания. Богатой лишился способов приобретать сведения; напротив того бедной сделался гораздо смышленее. Первой забыл свою вежливость, ласковость, кротость в обращении; другой сделался обходительнее, нежели прежде: его идеи раскрылись, понятия умножились. Видя, что начальники обходятся с ним ласково - потому что имеют в нем нужду для утверждения власти своей - он стал уважать себя час от часу более, а помере того переставал слепо уважать тех, которых имел случай часто в близи видеть. Богачь, выросший в поле, [285] приобретал такие только познания, какие солдату иметь можно. Бедняк, из за сохи или из рабочей пришедший в стан воинский, скоро мог тому же научиться; сверх того дорога к почестям и богатству была для него открыта: это одно обстоятельство могло произвести выгодную перемену как в мыслях его, так и поступках.

О женщинах сказать того не можно. Городские, как мы слышали - ибо почти нигде кроме Багдада не видали их - вообще умны, любезны, имеют все приятности пола своего, и в знаниях едва ли уступают мущинам. Напротив того в селах, где врачебное искуство не редко доставляло как случаи видеть и слышать женщин, они казались нам грубыми, бессмысленными, и еще более нежели мужья их порабощенными суеверию.

Сельские женщины столь же тщательно закрывают лице свое, как и городские, и еще более привязаны к домашней, уединенной жизни. Они отправляют все работы в доме, смотрят за детьми, варят кушанье, доят коров, коз и овец, приготовляют молоко, делают из нега масло, которое мужья возят в город на продажу; в досужное время прядут волну и хлопчатую бумагу; из соломы и навозу [286] делают лепешки, и по высушении употребляют их вместо дров, которые там весьма редки. Все полевые работы исправляются мущинами.

Сельские жители вообще имеют по одной жене, хотя закон и дозволяет им, точно как Туркам, жениться на четырех; равным образом почти никогда не живут с невольницами, выключая вдовцов и неженатых. Они хвалят наши законы, относительно супружества, и почти все думают, что многоженство, выгодное для богачей, никак не прилично состоянию людей незажиточных, а особливо таких, которые дорожат спокойствием.

Одобряя наш закон в рассуждении сожития с одною женою, они изъявляли недоумение свое, когда мы сказывали, что супруга у нас почитается во всем равною мужу, что она с открытым лицем выходит из дому, что не нарушая благопристойности может оставаться наедине с посторонним мущиною. Персы обходятся с женами своими ежели не презрительно, то по крайней мере почти без уважения; всякой муж чрезвычайно ревнив, влюблен ли он или нет; безделка заставляет его сердиться и обижать жену свою; за самой малой проступок он бьет ее; при [287] самом легком подозрении в неверности разводится с нею; если же уверится в том совершенно, то может по праву заколоть ее сам, или возложить ненавистную должность сию на брата или другого ближнего родственника: в противном случае подвергается бесчестию.

Не в одних только селах муж казнит смертию жену клятвопреступную, но и по всей Персии. По счастию, такие ужасные происшествия случаются весьма редко, или потому что женщины не нарушают супружеской верности, или что нарушительницы, которых очень мало, умеют наблюдать осторожность.

Физика содержит в себе математику и медицину; метафизика состоит в богословии и законоведении, то есть в познании всего, что относится к законам пророка и к примечаниям на оные. Наука нравственная почитается довершением хорошего воспитания, и состоит в правилах, достопамятных изречениях, пословицах, притчах, исторических сказаниях; почти все сие написано стихами; по сей-то причине наука нравственная и поэзия обыкновенно преподаются вместе.

Персы, которые учатся только для приобретения сведений, проходят весь круг [288] наук, известных в их отечестве, думая, что все знать должно; но которые из них желают занять важные места, или нажить достаток, те исключительно занимаются законоискуством, астрологиею и врачебною наукою.

Торговля не такова теперь, какою была в царствование Софиев. Известно, что она пришла-было в цветущее состояние при Шахе-Аббасе и его преемниках. Армяне, Баниане и Евреи, в Испагани и других знатнейших городах поселившиеся, получали из всех областей Индостана и многих островов океана Индийского великое количество товаров и дорогих вещей, которые продавали в Персии, или отсылали в Турцию и во все страны Европейские. Между Персиею и между Баалкою, Бокгарою, Самаркандом и Кашемиром были заведены весьма удобные и частые сообщения; почти все произведения сих государств, также земель Татарских и Тибета, через Персию отправляемы были в Турецкую Империю и Московию (Ученый Оливье до сих пор еще не знает, что обширнейшее в свете государство, в котором многие тысячи земляков его едят сытной хлеб, никогда не называлось и не называется Московиею). Европейцы, при [289] Аббасе поселившиеся в Испагани, Ширасе и в приморских городах Персидского залива, посылали в свое отечество большое количество произведений земли и промышленности.

Ныне товары Индийские, назначаемые в Турцию, привозятся прямо в Бассору и Багдад, а оттуда отправляются в Моссул, Алеп и Дамаск. Персия весьма не многим снабжает Турцию, почти ничего в замен от нее не получая. Евреи и Батиане почти все выехали из Персии; а оставшиеся в ней немногие Армяне живут в крайней бедности. Европейские народы мало по малу прекратили сношения свои с нею; одна только Россия продолжала их, но и те недоверчивый и беспокойный Мегемет прервать постарался.

Еслиб Шах Аббас мог передать наследникам ум свой и великие предначертания о народном благе: то Персия конечно могла бы сделаться выгодным средоточием сношений, которые тогда учреждены были между Индиею и Европою; могущество Англичан не вознеслось бы до той степени, на которой видим его ныне, ибо народ сей один не мог бы овладеть всею торговлею, которую присвоивали бы себе вопервых Персия, потом Московия и Турция, наконец все Европейские государства. [290]

Персы не имеют флота. Некогда были у них суда в Заливе для усмирения Аравитян и для отправления торговли с Маскатом, Суратом и берегами Индостана; они также имели на Каспийском море небольшую флотиллию для удержания в страхе на восточном берегу Туркоманов и Узбеков, а на западном Лезгинцов. Междоусобная война все истребила.

Однакож - продолжает г. Оливье - Персам очень было бы выгодно иметь на Каспийском море флот для удержания Россиян, и даже в случае войны для нападения на Астрахань и места лежащие по Тереку. Персы не могут взять назад Дербента и Баку, недавно покоренных Россиянами, до тех пор, пока не заведут у себя вооруженных лодок, и пока не будут в состоянии недопускать подвозу съестных припасов с моря во время осады.

В южной части Персии нет лесов, и потому трудно завести флот в Заливе, а на покупку лесу в Индостане потребны великие издержки; напротив того весьма удобно построить флот на Каспийском море. Гилян и Мазандеран покрыты дубом, сосною и другим строевым лесом; перевоз дерева обошелся бы весьма дешево, потому что оно растет [291] близь берегов, и что в сем краю много есть речек, по которым можно плавать шесть месяцов в году.

(Будет продолжение.)