ПРЕДИСЛОВИЕ

Русско-индийские связи — экономические, политические и культурные — имеют многовековую историю. Начало их относят обычно ко времени знаменитого путешествия Афанасия Никитина (1466—1472). Имеются, впрочем, основания полагать, что русско-индийские связи начались значительно раньше. Правда, за редкими исключениями они возникали не на индийской территории и не в пределах русских княжеств.

Первые деловые встречи русских людей и индийцев произошли в Поволжье и в странах Ближнего и Среднего Востока. Здесь, в крупных центрах международного обмена, сходились представители Южной и Восточной Европы, Азии и Африки. Не исключено, что на Волге, в булгарской столице, русские вели торг с индийцами в начале X в. ¹. Можно считать доказанным, что «русская торговля уже в IX веке составляла заметную долю торговли мусульманского мира» ². Древнейшие сношения Руси с так называемым мусульманским Востоком осуществлялись преимущественно водным, главным образом волжско-каспийским, путем ³, соединявшим Русь с Закавказьем, Персией и Средней Азией, где индийские купцы играли видную роль. Позднее торговые связи поддерживались также между занятой золотоордынцами территорией Поволжья и Северной Индией (Делийским султанатом) ⁴. Что касается Средней Азии, то, быть может, именно там приобретались для Индии русские меха и известное на Востоке русское льняное полотно; здесь же собирались и политические сведения о Руси. Последнее допускает даже В. Бартольд, подчеркнуто осторожный в своих выводах ⁵. Ту же роль «передатчика» товаров в Индию из России (и известий о ней) могли в разное [6] время играть Багдад, города Закавказья, Тавриз ⁶. Следует также отметить, что русские люди появлялись не только в Междуречье, странах Передней и Средней Азии, но и в Египте. Таким образом, они имели случай общаться как с итальянцами, обосновавшимися в прославленных торговых городах Египта и державшими в своих руках торговлю с Индией вплоть до конца XV в., так и с самими индийцами, посещавшими Каир и Александрию, где в это время сосредоточивались основные экономические связи Европы с Южной Азией и Северной Африкой. Русские паломники и гости неоднократно проезжали через Константинополь и Палестину в Египет ⁷. Индийские корабли, приходившие еще в середине XVI в. в египетские пристани Красного («Чермного») моря, видел (и рассказал об этом) купец Василий Поздняков, побывавший в Египте осенью 1559 г. ⁸.

Однако даже в XVI в., несмотря на интерес, который проявляло русское правительство к индийской торговле, русско-индийские связи оставались более или менее случайными, а взаимные посещения происходили редко. Самые сведения о таких посещениях к тому же часто недостоверны.

Так, из Никоновской летописи среди событий 1532 г. мы узнаем о прибытии из Индии посланца в Москву с грамотой от основателя Могольской империи Бабура с предложением «быть в дружбе и братстве». Но грамота не сохранилась, и поэтому невозможно проверить ее подлинность. Во всяком случае она была поднесена от лица не живого, а уже мертвого Бабура, ибо последний умер за два года до появления «посла». Московский великий князь отнесся к предложению сдержанно, за отсутствием, видимо, реальной заинтересованности в дипломатических сношениях с Индией и ввиду скудости сведений о ней: по словам летописи, великий князь Василий Иванович «в братстве к нему (Бабуру) не приказал, потому что не ведает ево государства — неведомо: он — государь или государству тому урядник» ⁹.

Имеются сведения о стремлении Ивана Грозного установить торговые отношения с Индией: «Великий князь уже прежде было назначил богатую награду тому, кто бы открыл новый торговый путь из Индии в Россию, желая, с одной стороны, умножить тем доходы своей казны, а с другой — доставить подданным возможность покупать любимые ими пряности по сходной цене» ¹⁰. Следует, однако, указать, что источником этого сообщения является фантастический рассказ о России, принадлежащий итальянскому авантюристу, появившемуся в Москве в 1553 г.

К концу XVI и началу XVII в. относится поездка купца Леонтия Юдина в Бухару и в Индию ¹¹; подробности об этом до нас не дошли.

Сохранились весьма скудные, впрочем, данные и об одной попытке [7] индийских купцов завязать в XVI в. непосредственные торговые связи с Россией. Один богатый бенгалец снарядил три корабля с шелковыми тканями и послал их в Персидский залив, чтобы затем доставить товары караванным путем в Россию. Экспедиция окончилась неудачно: корабли затонули, не дойдя до места назначения ¹².

Постоянные русско-индийские связи, судя по нашим источникам, возникли только в начале XVII в., когда индийские купцы обосновались в Астрахани ¹³. В том же веке были попытки московских царей установить дипломатический контакт с падишахами династии Великих Моголов, господствовавшей в то время над большей частью Индия.

При изучении русско-индийских связей в XVII в. следует уделить должное внимание среднеазиатским ханствам. Напомним, в частности, что, согласно нашим источникам, Москва черпала многие сведения о внутренних и внешнеполитических делах державы Великих Моголов именно из Бухары и других среднеазиатских центров, поддерживавших постоянную связь с Индией. О таком важном событии, как, например, война афганских племен с Великим Моголом Аурангзебом в 1676 г., русское правительство узнало от Василия Даудова, царского посланника в Бухаре ¹⁴.

Что касается самих среднеазиатско-индийских отношений, то они могли бы стать содержанием отдельной главы истории народов как СССР, так и Индии. Этот вопрос из области среднеазиатско-индийских связей в средние века может быть прослежен на богатом, но еще не освоенном материале, хранящемся в Институте восточных рукописей АН Узбекской ССР. Выдающейся заслугой коллектива института, возглавляемого А. А. Семеновым, является опубликование каталога рукописей ¹⁵, многие из которых косвенно бросают свет на политические, идеологические, научные и литературные связи, веками поддерживавшиеся между Средней Азией и Индией ¹⁶.

Судя по описаниям основных караванных путей из Бухары в Индию, среднеазиатские купцы переправлялись через Аму-Дарью у Келифа и через Балх, Чарикар, Кабул, Хайберский проход, Джалалабад, Атток и Рохтас достигали Дели. Знали они и морской путь из Персии в Индию, но, видимо, пользовались им редко (их сведения в этой части не отличались большой точностью) ¹⁷.

История русско-индийских связей давно находится в поле зрения русских ученых. Этому вопросу посвятили свои труды и советские востоковеды. История русско-индийских, закавказско-индийских и среднеазиатско-индийских отношений становится в последние годы предметом внимания ученых в советских республиках Средней Азии и Закавказья, а также индийских исследователей. Работы советских и индийских историков позволят разобраться с должной обстоятельностью в этом вопросе, представляющем большой познавательный интерес и близко затрагивающем историческое прошлое двух великих стран — СССР и Индии. [8]

***

На протяжении последних трех столетий у нас было издано несколько работ, или являющихся публикациями источников, которые освещают русско-индийские связи, или критически излагающих содержание источников.

Собирание и известная систематизация сведений об Индии начались в России еще в XVII в., вскоре после установления более или менее прочных контактов с пришлыми индийцами. Об этом довольно определенно говорит опись дел Тайного приказа, в которой упоминается о «тетрати, в полдесть, а в ней писано про Индейское государство, выбрано из розных писцов; а по русскому летописцу 7140-го году» ¹⁸. Таким образом, уже в 1632 г. существовал, видимо, какой-то свод известных на Руси фактов об Индии ¹⁹. К сожалению, эта «тетрать» пока остается необнаруженной.

В хранящемся в ЦГАДА «Титулярнике», составленном несколько позднее (в 1672 г.) по повелению царя Алексея Михайловича, имеется, в частности, своего рода краткий обзор, излагающий в меру возможностей и знаний той поры основные моменты истории династии Великих Моголов и предшествующих ей правителей Индии, а также вопрос о «ссылках» (сношениях) между русскими государями и индийскими падишахами. Хотя сводка пестрит искаженными индийскими именами, тем не менее носители их были хорошо известны в Москве.

Этот обзор почти дословно воспроизвел выдающийся русский просветитель Николай Иванович Новиков в своей «Древней российской вивлиофике» ²⁰ со всеми старыми (и дополнительными новыми) ошибками в транскрипции имен могольских падишахов. Все же публикацию Н. И. Новикова следует отметить как первую в XVIII в. попытку привлечь внимание русских историков к вопросу о русско-индийских отношениях.

Несравненно более ценной и полной работой, поставившей себе целью воспроизвести все известные в 30-х годах XIX в. материалы о связях между Россией и Индией, явился труд А. Ф. Малиновского «Известие об отправлениях в Индию российских посланников, гонцов и купчин с товарами и о приездах в Россию индейцев с 1469 по 1751 год» ²¹. Малиновский, опубликовавший в 1837 г. свое «Известие», по существу воспроизвел в пространных выдержках все обнаруженные им документы Московского главного архива Коллегии иностранных дел, относящиеся к Индии, но почти без всяких ссылок на номера дел и документов. [9]

Через 50 лет после выхода в свет работы Малиновского появилось исследование В. А. Уляницкого ²² с точными ссылками на «Индийские дела» и «Индийские грамоты» (всего 22 единицы хранения) Московского главного архива. Очерк Уляницкого, содержавший обширный по тому времени материал о сношениях России с Индией, охватил большую часть материала, которым располагали авторы XIX в. ²³, в том числе наш прославленный индолог Иван Павлович Минаев (1840—1890), трижды посетивший Индию ²⁴.

В советское время на эту тему вышел в свет ряд статей, среди которых выделяются: работа Н. Н. Пальмова, характеризующая на основании данных астраханских архивов деятельность в Астрахани индийских купцов и ростовщиков в XVII—XVIII вв. ²⁵, и статья Н. Б. Байковой, критически освещающая опубликованные источники по истории русско-индийской торговли и посылке трех русских посольств и торговой экспедиции С. Маленького в Индию ²⁶.

Однако все эти публикации и работы охватывали, как уже отмечалось, лишь ограниченное число документов. Двадцать два архивных дела, открытые и изложенные в свое время Малиновским и широко использованные Уляницким, несколько специальных публикаций ²⁷, а также отдельные документы, затерявшиеся в таких изданиях, как «Русская историческая библиотека» или «Материалы Военно-ученого архива Главного штаба» ²⁸,— вот примерно все, чем располагали историки русско-индийских связей. Основная масса источников, хранящаяся в Центральном государственном архиве древних актов и других хранилищах Москвы и Ленинграда, оставалась неизвестной и неопубликованной.

Предлагаемая ныне вниманию читателя публикация является первым сборником документов по русско-индийским связям XVII в., включающим примерно все, что обнаружено составителями в архивах СССР на данную тему. Сборник содержит много документов, значительная часть которых находилась вне поля зрения нашей исторической науки. В сборник включены многие до сих пор неизвестные царские грамоты, регулирующие отношения с восточными, в том числе и с индийскими, купцами, [10] наказы русским служилым и торговым людям, отправлявшимся на Восток, «сказки» индийских пришельцев, статейные списки, записи приказов о приобретенных индийских товарах, разного рода поданные царю челобитные, вскрывающие взаимоотношения властей и русского купечества с индийскими купцами на протяжении ряда лет, выписи Астраханской таможни, фиксирующие отъезд индийских торговцев за море и в русские города, дорожники из Астрахани в Индию и т. д.

Благодаря этим документам мы располагаем теперь фактами, позволяющими по-новому взглянуть на некоторые немаловажные вопросы истории русской, индийской, а отчасти среднеазиатской и персидской торговли в XVII в, Мы находим в этих источниках сведения, позволяющие расширить, уточнить и углубить наши представления о русско-индийских отношениях. Малиновский и Уляницкий, полнее других описавшие русско-индийскую торговлю, не ставили, однако, специальной задачи определить объем и специфику русско-индийских торговых связей. Теперь же роль индийцев именно как главных (наряду с армянскими купцами) посредников между русским рынком с одной стороны и ближне- и средневосточным рынками — с другой выступает значительно рельефнее, чем прежде, с несравненно более определенным выделением как положительных, так и отрицательных свойств этого посредничества. Некоторые из документов представляют собой материал для целой главы по истории русской внешней политики на Востоке, но это в общем известно историкам по публикациям и исследованиям XIX в. Зато другие из публикуемых источников дают нам возможность восполнить наши знания о международных отношениях на Среднем Востоке и оценить по достоинству кругозор, которым располагало в XVII в. русское правительство по части политических событий, касавшихся Индии. Достаточно проанализировать некоторые документы сборника, чтобы его большая научная ценность стала вполне очевидной.

***

Согласно так называемой Ключаревской летописи, написанной в начале XIX в., индийские купцы обосновались на российской территории впервые в Астрахани в 1615—1616 гг. ²⁹. Они прибыли из Закавказья и Ирана, где с давних пор имелась целая сеть индийских торговых колоний. В Кабуле и Кандахаре, в Бендер-Аббасе, Ширазе, Исфахане, Шемахе и Баку, а также в Бухаре и Балхе проживали индийские купцы, поддерживавшие тесные экономические отношения со своей родиной, торговавшие товарами местного и индийского производства и игравшие роль банкиров-ростовщиков и посредников главным образом в сухопутной, т. е. караванной, торговле между Индией, Персией, Средней Азией, Монголией и некоторыми другими странами Востока. Мы узнаем, например, из описей подарков, поднесенных в 1635, 1637, 1642, 1644 и 1653 гг. московскому царю из Персии, Грузии, Бухары и Балха, от Алтын-хана Западной Монголии, что среди этих подношений фигурировали ремесленные и художественные изделия Индии: знаменитая индийская парча (камка), кисея, оружие и т. д. ³⁰. Вот еще одно подтверждение того, что прославленные произведения индийского ремесла были распространены на Востоке в XVII в. на огромной территории — от Китая до Западной Азии включительно. [11]

Число индийцев в созданных ими торговых колониях за пределами Индии было весьма велико. Об этом говорят наши источники, об этом же гласят армянские и западноевропейские свидетельства. Десять-двенадцать тысяч индийских торговцев, постоянно проживавших в столице Персии (или в стране в целом),— такова, например, цифра, приводимая Адамом Олеарием в 1637 г. ³¹, индийским купцом Сутуром в 1647 г. при опросе в Москве ³² и французом Тавернье в 60-х годах XVII в. ³³.

По своей многочисленности и богатству индийские купцы образовали как бы особую общественную прослойку, занимавшую наряду с армянскими купцами значительное место в торговле стран Западной и Центральной Азии. Но в отличие от крупных армянских купцов Персии, выполнявших прежде всего роль агентов шахской торговли персидским шелком и попутно продававших собственные товары, индийцы, где бы они ни находились за пределами Индии, вели преимущественно частную торговлю, причем торговля эта была весьма крупной. Так, в 1648 г. индийский купец Сутур получил от московского царя заем на большую по тому времени сумму в 4 тыс. рублей, оставив за это в залог товаров на 5 тыс. рублей.

В Астрахани эти предприимчивые купцы прочно обосновались уже с 40-х годов XVII в. Пальмов, очевидно на основании Ключаревской летописи ³⁴, утверждает, что еще в 1625 г. по приказу воеводы Прозоровского в Астрахани был построен каменный гостиный индийский двор. Однако в астраханских архивах такого документа нами не найдено. Более того, в расспросных речах индийского купца из Астрахани Сутура от 1647 г. изложена просьба индийских купцов «зделать в Астарахани двор особной индейской» ³⁵. В грамоте Алексея Михайловича от того же года астраханским властям предписывалось выполнить все просьбы индийских купцов ³⁶, и уже в 1649 г. в наших документах упоминается индийский двор в Астрахани ³⁷.

Первоначально индийцы приезжали в Россию небольшими группами. Так, в 1638 г. отмечен приезд в Москву через Казань из Астрахани двух индийских купцов с товарами ³⁸, к 1647 г. относится приезд в Астрахань 25 индийцев ³⁹, в 1649 г. из Астрахани через Саратов ехал индийский купец в Москву ⁴⁰, а в 1650 г. индийские купцы прибыли в Ярославль ⁴¹, где распродали свои товары.

К середине XVII в. поступление товаров собственно индийского происхождения — тонких хлопчатобумажных и шелковых тканей, пряностей, лекарственных снадобий и т. п.— достигло, видимо, уровня, удовлетворявшего потребности верхушки русского феодального общества. Если в первой половине XVII в. индийские товары приобретались на нужды царского двора чаще всего в Архангельске, т. е. у голландцев, англичан и других западноевропейских купцов ⁴², то с середины века эти закупки, видимо, прекращаются: документов на закупку таких товаров в Архангельске, относящихся ко второй половине XVII в., не обнаружено. [12]

Тем не менее нельзя сказать, что индийская колония в Астрахани представляла собой в первое время сколько-нибудь заметную в численном отношении величину. Попытки царя Алексея Михайловича, прекрасно осведомленного через русских купцов и послов о богатстве индийских торговых колоний в Персии, создать индийцам в Астрахани условия «наиболее благоприятствуемой нации», как мы выразились бы теперь, не привели к существенным результатам. Здесь приходится отказаться от господствующей в нашей литературе точки зрения, будто после 1647 г.— даты посылки особой царской грамоты астраханским воеводам о строгой охране интересов приезжих индийских купцов ⁴³ — произошло заметное расширение индийской торговли в России. Хотя царское правительство всячески стремилось развить внешнюю торговлю, рассчитывая на увеличение таможенных поступлений от приезжих восточных купцов, оно не могло не считаться с позицией, занятой в этом вопросе крупным московским купечеством. Именно благодаря настояниям крупных русских купцов индийцам долго не удавалось проникнуть на русский внутренний рынок, а в 1667 г., с изданием Новоторгового устава, царское правительство вообще сильно ограничило льготы и привилегии иностранных купцов. Согласно Новоторговому уставу торговля иноземцев без особого на то разрешения ограничивалась порубежными городами. Кроме того, они были обязаны платить повышенные пошлины, причем частью в иностранной монете. Правда, устав 1667 г. был в первую очередь направлен против западноевропейских купцов, но он задевал и индийцев, стремившихся проникнуть во внутренние районы России.

Тем не менее, судя по нашим документам, условия торговли для индийцев в России изменились в их пользу с 70-х годов XVII в. Документы говорят о том, что число индийских купцов заметно возросло в Астрахани и что они, вопреки официально существующим ограничениям, появились в Москве и на Макарьевской ярмарке. В Москве (в Гранатном переулке, ныне ул. имени Щусева) был отведен специальный каменный двор для индийских, персидских и армянских купцов ⁴⁴. В одном только 1685 г. в столицу съехалось свыше 20 богатых индийских торговцев, а в Астрахани, согласно той же официальной справке, постоянно проживало с женами и детьми не менее 17 или 18 индийцев ⁴⁵, которые сами или через подставных лиц вели оживленную торговлю с внутренними областями России и совершали торговые сделки в Закавказье и Персии, проявляя незаурядную гибкость и отлично применяясь к условиям, возникшим после введения Новоторгового устава. Наряду с армянскими купцами, монопольными агентами персидского шаха по торговле шелком-сырцом, индийцы стали играть большую роль в вывозе русских и западноевропейских товаров из России на Восток и ввозе восточных товаров в Россию. В Закавказье и Персию они вывозили русские дешевые меха, кожи, медь, лебяжий и гусиный пух, а также цветные сукна, зеркала, стеклянную посуду, иголки, булавки, писчую бумагу западноевропейского производства. Между прочим, нельзя не обратить внимание на неожиданный факт импорта уже в XVII в. европейской бумаги в страны Востока, славившиеся своим собственным бумажным производством. Из-за границы, в частности из Индии, индийцы ввозили (в Астрахань и вверх по Волге) кисею, драгоценные камни, различные дорогие индийские ткани, персидские ткани, в том числе хлопчатобумажные материи, рассчитанные на более широкого потребителя, сафьян, ладан, рис, лекарственные [13] травы и т. д. Иногда предметы индийского экспорта доставлялись из Индии не индийцами, а проживавшими в некоторых южноиндийских городах армянскими купцами ⁴⁶. В самой Индии из русских товаров, по словам индийских купцов, ценились главным образом дорогие соболи, кречеты, соколы, борзые и меделянские собаки. Однако эти товары далеко не всегда попадали в Индию через астраханских индийцев, проникая туда через другие посреднические каналы.

Тот факт, что индийские купцы заняли в последней четверти XVII в. видное место в русской торговле с Востоком, подтверждается многими публикуемыми в данном сборнике документами. В частности, это доказывается содержанием челобитных грамот русских и индийских торговцев, а также так называемых сказок (т. е. показаний) московских гостей и докладов Посольского приказа, относящихся к 1684—1685 гг.

Ценным свидетельством является, например, челобитная русских купцов, поданная царям Ивану Алексеевичу и Петру Алексеевичу 7 ноября 1684 г., с просьбой о запрещении индийским купцам выезжать из Астрахани для торговли в Москву и другие русские города ⁴⁷. Челобитная была подана от имени девяти московских гостей и от «всеа вашея, великих государей, державы всех городов разных чинов купецкия людишка во обиде всяких торгов от иноземцов розных государств, а наипаче всех от индейцов, потому что они живут на Москве и в Астрахани многия годы без съезду и называютца они ложно астраханскими жители, потому что у них жены и дети за морем в-Ындейском государстве, а торгуют всякими товары, на Москве живучи, продают в рознь и в долги дают и деньги в рост большою ценою. И тою своею розною продажею во всех рядех московских сидельцов и на гостине дворе всех городов приезжих купецких людей остановили...» ⁴⁸. Челобитчики не могли, однако, скрыть того примечательного факта, что индийцы привозили в Москву и на Макарьевскую ярмарку «самые свои добрыя товары» и что русские покупатели предпочитали приобретать нужные им восточные изделия непосредственно у индийцев. Челобитчики подчеркивали также, что лучшие каменные лавки на московском Старом гостином дворе были заняты индийскими купцами и что эти же купцы занимались перепродажей западноевропейских товаров из России на Восток, пользуясь при этом у иноземцев в Москве долгосрочным кредитом. Московские купцы, обычно опиравшиеся на поддержку правительства, оказывались иногда менее инициативными да и менее подготовленными к большим внешнеторговым операциям, чем их опытные индийские конкуренты, располагавшие, как отмечалось выше, обширными связями на всем Среднем Востоке. Теперь гости и торговые люди обратились к властям, стремясь территориально ограничить деятельность восточных купцов одной Астраханью.

В ЦГАДА сохранилась также и контржалоба, поданная индийцами 9 декабря 1684 г. Эта жалоба, составленная с верным учетом всего направления финансово-податной политики царского правительства, раскрывает объем индийской торговли в России, отмечает доходы, получаемые от нее царской казной, и отчасти характеризует гражданское и семейное положение индийцев, проживавших в русских городах ⁴⁹.

В свете фактов, изложенных в указанных челобитных и в других документах, приходится отказаться от мнения, будто индийским купцам не удавалось утвердиться за пределами Астрахани ⁵⁰. Наоборот, в последней [14] четверти XVII в. они проживали не только в этом городе, но, как указывалось выше, и в Москве и являлись участниками Макарьевской ярмарки на Волге, близ Нижнего Новгорода. Они торговали индийскими, но главным образом персидскими, а также русскими и западноевропейскими товарами оптом и в розницу, ездили из Астрахани «за моря», т. е. через Каспий, и обратно «из-за моря в Астрахань, и из Астрахани к Москве» ⁵¹. Царская казна извлекала из этих операций большее по тому времени доходы, и индийцы это отлично учитывали. Под разными предлогами они добивались разрешения на проезд в Москву и получали эти разрешения с каждым годом все в большем числе. Так, в 1677 г. их прибыло 5 человек, в 1678 и в 1682 гг.— тоже по 5 человек, а в 1684 — 12 человек ⁵². Эти двенадцать били челом, чтобы «велели их из Астрахани пропустить к Москве против прежняго великого государя указу и грамот, каковы присланы в Астарахань», и чтобы их пропускали к Москве «по вся годы, потому что де великих государей в казну будет прибыль большая и пошлины будут двойные...» ⁵³. И действительно, пошлины с индийских купцов казна получала весьма солидные. Так, например, в своей челобитной индийские купцы сообщали, что заплатили в 1684 г. с индийских и персидских товаров ценою 80 тыс. рублей в Астрахани проезжих пошлин на 8 тыс. рублей и в Москве рублевой пошлины на 4 тыс. рублей; закупив затем на 80 тыс. рублей русских и западноевропейских товаров для вывоза, они внесли за них проезжих и других пошлин в Астрахани еще 6 тыс. рублей, а всего, следовательно, казна получила только на этой операции 18 тыс. рублей ⁵⁴.

Естественно, что правительство временами смотрело сквозь пальцы на нарушение им же введенного Новоторгового устава и разрешало индийцам заниматься не только оптовой, но и розничной торговлей в столице. Положение несколько изменилось в петровское время, но этот период в основном уже выходит за хронологические рамки данного сборника. Здесь хотелось бы лишь добавить, что к концу XVII в. русские купцы активно вступили в конкуренцию с индийскими, персидскими и среднеазиатскими купцами в торговле восточными товарами на русском рынке. Документы нашего сборника достаточно ясно свидетельствуют об этом ⁵⁵.

Следует также отметить, что уже в 1685 г. в Казань, Симбирск, Саратов, Царицын, Чебоксары и Астрахань были посланы особые царские грамоты, запрещавшие индийским, среднеазиатским и прочим восточным купцам (кроме персидских армян) торг с иноземцами и ограничивавших операции этих купцов одной Астраханью ⁵⁶. В 1689 г. был послан особый наказ астраханскому воеводе, напоминавший о необходимости осуществить положения Новоторгового устава 1667 г. и не допускать восточных купцов (кроме армян) за пределы Астрахани. Видимо, царские грамоты 1685 г. не оказали должного действия, и московским гостям «и всех городов купецким людям» снова пришлось жаловаться правительству на конкуренцию иноземцев, а в том числе и индийцев ⁵⁷. [15]

Кем были индийские купцы, проживавшие в Персии, Закавказье и России, по национальности и вероисповеданию?

Этот вопрос теперь может считаться окончательно выясненным, причем здесь хотелось бы указать на статью, написанную в Индии П. М. Кемп, исследовательницей истории ранних русско-индийских связей ⁵⁸. Как указывает П. М. Кемп и как это подтверждают наши источники и литература вопроса, большинство индийцев в России происходило из Мултана и других районов Пенджаба и Синда. Мы добавили бы, что, судя по именам, имелись выходцы и из Марвара ⁵⁹. Астраханские индийцы, пишет П. М. Кемп, принадлежали к вишнуитским сектам и поклонялись Кришне в храме, снабженном всеми необходимыми культовыми принадлежностями, привезенными из Индии ⁶⁰.

В России индийцы пользовались свободой вероисповедания, кремировали своих покойников и следовали своим бытовым и кастовым обычаям без всякого вмешательства со стороны царских властей. Несомненно, что им жилось в централизованной абсолютистской монархии, какой стала Россия во второй половине XVII в., спокойнее, чем в крупных и мелких феодальных деспотиях Средней Азии, Закавказья и Персии, где они были вынуждены скрывать свое богатство и опасаться нарушения своих религиозных прав. В Астрахани кое-кто из индийцев роднился с местными татарами; татарская родня порой проживала на индийском дворе, в котором, судя по документам, стояли отдельные индийские «избы» ⁶¹. Некоторые индийцы, как указывают наши документы, принимали русское подданство, и тогда они пользовались теми же правами, что и русские купцы ⁶². Царское правительство выступало ходатаем по их делам и защитником их материальных и личных интересов за границей, в Персии ⁶³.

Публикуемые документы сборника с большой полнотой освещают также историю настойчивых попыток русского правительства установить непосредственные дипломатические и торговые отношения между Россией и Индией. Усилия Москвы в этом направлении не могут рассматриваться как случайность. В середине XVII в. складывался всероссийский рынок. Заметно увеличилась роль крупного купечества. Богатые московские гости не только вели торговлю с Сибирью и Западной Европой, но начали уже торговать с Китаем и подумывали об установлении непосредственных связей с Индией, минуя среднеазиатских и индийских посредников. [16]

Царское правительство со своей стороны стремилось развить внешнюю торговлю не только в интересах влиятельной купеческой верхушки, но и в фискальных целях ⁶⁴. В этой связи и были отправлены первые посольства в Индию. Отметим, что царь Алексей Михайлович не хотел ограничиться посылкой своих доверенных лиц в Индию сухим путем. В 1662 г. была сделана первая, правда безрезультатная, попытка завязать экономические связи с Индией морем ^б5.

Необходимо, однако, как указывалось выше, напомнить, что именно источники, освещающие попытки русского правительства установить в XVII в. прямой дипломатический и экономический контакт с империей Великих Моголов, уже подробно разработаны (см. упомянутые статьи Малиновского, Уляницкого, публикацию Кобеко, а также вышеприведенную работу Байковой). Это не значит, разумеется, что здесь уже все сказано. В частности, интересен вопрос о степени информированности Москвы о внутренних и внешних событиях, происходивших в Индии в рассматриваемое нами время.

Конечно, осведомленность московских дипломатов была значительно ограниченнее той, которой располагали, например, англичане, посылавшие дипломатические миссии в Индию и владевшие с соизволения индийских властей собственными факториями на индийском побережье. Русские получали информацию из вторых рук — через своих послов в Персии и Бухаре, через заезжих индийских и русских купцов и т. п. Тем не менее можно сказать, что многое из текущей военной и династической истории Индии Москва узнавала едва ли не скорее, чем Лондон, — порой вести из Индии шли в Европу все-таки быстрее через Персию и по Волге, чем вокруг Мыса Доброй Надежды. Так, например, в 1638 г. московский царь получил от своего посла в Исфахане Алексея Романчукова детальное описание приезда посольства индийского падишаха Шах-Джехана ⁶⁶. Отметим, что этот рассказ о неслыханно богатых подарках, поднесенных индийцами персидскому шаху, относится к моменту, непосредственно предшествовавшему захвату индийцами Кандахара, принадлежавшего в то время Персии. 19 июля 1649 г. в Москву пришло известие о взятии того же Кандахара, но на этот раз персидским шахом Аббасом II ⁶⁷. В 1665 г. русские послы в Персии написали царю краткий обзор о внутренних событиях в Индии, об исходе династической борьбы между Аурангзебом и его братьями и о судьбе самого Шах-Джехана ⁶⁸, имя которого было популярно в московских придворных кругах. На сей раз обзор послов запоздал примерно на четыре года; ведь уже в 1661 г. погиб последний из братьев Аурангзеба. Все же обзор, хотя и в слегка фантастической форме, довольно точно рассказывал о трагической судьбе сыновей Шах-Джехана: Мурад Бахша, Шуджи и Дара Шукуха. Сам Шах-Джехан был, впрочем, еще жив — он умер, как известно, в 1666 г.

Особый интерес представляет отчет царского посла купца Анисима Грибова, который восстанавливает всю сложную картину той дипломатической и военной борьбы второй половины 40-х годов XVII в., в которой принимали активнейшее участие держава Великих Моголов, Сефевидская Персия, Бухара, Хива, Казахские ханства ⁶⁹. Грибов обрисовал, [17] в частности, историю попытки Шах-Джехана воспользоваться междоусобицей бухарских феодалов и захватить Балх — один из важных городов Средней Азии. Однако это предприятие индийского падишаха, продиктованное политикой весьма далекого прицела, встретило отпор со стороны феодальных властителей Бухары, Хивы и казахов. Они отказались на время от взаимных распрей и изгнали индийские войска из Балха. Бухарский хан Абдул-Азиз предложил затем персидскому шаху Аббасу II напасть объединенными силами на Кандахар, находившийся в то время в руках индийцев и являвшийся одним из важных в экономическом и стратегическом отношении пограничных городов огромной Могольской империи.

Любопытно, с каким напряжением следили в Средней Азии и Персии за политической жизнью в Индии. Достаточно было появиться слуху о кончине Шах-Джехана, как сразу же возникла, опережая подлинные события на десять лет, версия о начавшейся династической борьбе между сыновьями могольского падишаха.

Статейный список Грибова, несомненно, принадлежит к числу тех источников, которые бросают новый свет на всю внешнеполитическую обстановку, сложившуюся на огромной территории от Казахских ханств, Хивы, и Бухары до Персии и Монгольской Индии. Вместе с тем список наглядно подтверждает, что царское правительство, поддерживавшее оживленные сношения со среднеазиатскими ханствами и Персией, уже уделяло серьезное внимание событиям, развернувшимся так далеко от русских рубежей. Вопрос о непосредственных дипломатических и экономических контактах с Индией становился достаточно реальной проблемой уже в середине XVII в.

Естественно, что царский двор интересовался больше всего могущественной Могольской державой и был в какой-то мере осведомлен о ее расположенной на севере страны столицы Дели. Но при дворе знали кое-что и о других государствах Индии и о португальских колониях на индийской территории. Об этих последних, например, предписывалось собирать сведения в наказе 1646 г. русскому посольству в Индию ⁷⁰. В 1665 г. русские послы в Персии сообщили в Москву все, что они могли узнать о южноиндийском государстве Голконде в связи с бегством в Персию одной из дочерей правителя Голконды Абдуллы Кутб-шаха ⁷¹.

Однако Москва не только интересовалась политической жизнью Индии. Она давно уже наглядно ознакомилась с высоким мастерством индийских ремесленников и стремилась пригласить их на работу в Россию. Об этом также говорят публикуемые документы ⁷².

Наконец, следует сказать несколько слов о трех посольствах и торговой экспедиции, посланных русским правительством в XVII в. в Индию. В качестве послов в Индию были направлены русские купцы, а один раз — бухарский купец из Астрахани — Касимов. Первые два посольства — Никиты Сыроежина в 1646 г. и Родиона Пушникова и Ивана Деревенского в 1651 г. ⁷³ — окончились неудачно, так как послы вынуждены были вернуться с полпути; третье — Мухаммеда Юсуфа Касимова — в 1676 г. дошло до Кабула, принадлежавшего в то время державе Великих Моголов, но не было допущено в Дели, как можно предположить, [18] в связи с мятежом в индийской столице; четвертая попытка, более скромная, выразилась в посылке торговой экспедиции во главе с купцом Семеном Маленьким в 1695 г. Эта попытка увенчалась успехом, но имела печальный конец: на обратном пути Маленький умер, так и не увидев Москвы и не сдав в Кремле тот великолепный по оформлению фирман, который ему приказал выдать престарелый падишах Аурангзеб. Фирман и часть товаров, закупленных Маленьким в Индии, были доставлены его товарищами в Москву. В публикуемом сборнике помещено изображение фирмана, изящно оформленного в обычной манере индийских официальных документов XVII в. на цветисто изукрашенном листе лощеной бумаги.

Фирман этот, предоставлявший Маленькому право свободной распродажи в Индии привезенных им товаров, очень интересен. Это — единственный известный нам тюркский фирман Аурангзеба. Все остальные известные нам фирманы были написаны на фарси — государственном языке Могольской империи. В языке фирмана наряду с тюркской основой встречаются, однако, части фраз на фарси, и в этом отношении он несколько напоминает язык «восточных» записей Афанасия Никитина, встречающихся в русском тексте «Хожения за три моря». Таким образом, этот фирман является еще одним подтверждением предположения известного польского тюрколога А. Зайончковского ⁷⁴, что Афанасий Никитин писал не только в свойственной ему одному манере, а пользовался своеобразным языком, который был в ходу у восточных купцов от низовьев Волги до Западного побережья Индии.

Мы уже отмечали, что русские цари и их приближенные придавали попыткам установить прямые отношения с Индией большое политическое и экономическое значение. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с росписью пути от русских рубежей до Индии и с наказными памятями, данными первому послу в Индию Никите Сыроежину в 1645 г. или Касимову в 1675 г. «Роспись, куды путь конной от Каменнаго города до индейских земель» ⁷⁵ содержит ряд маршрутов, ведущих от г. Гурьева (Яицкий каменный город) и от Астрахани в Индию и в Китай. При этом было учтено мнение западноевропейских купцов, согласно которому проезд от Архангельска к побережью Индии и обратно потребовал бы около четырех лет. Свидетельство иностранцев само по себе вряд ли грешило против истины, но на всякий случай иностранные купцы, ревниво оберегавшие свои морские связи с Индией, подчеркивали, что «путь морской гораздо де нужен», т. е. труден. Таким образом, все внимание в «Росписи» было уделено самым различным вариантам сухопутного маршрута, который по затрачиваемому времени и по направлению был при сложившихся на Руси обстоятельствах значительно короче и удобнее морского путешествия из Архангельска, а к тому же отчасти знаком по описаниям среднеазиатских (и индийских) купцов ⁷⁶.

Что касается наказных памятей, данных Сыроежину и Касимову, то они с необычайной полнотой отражали всесторонний интерес к Индии, который проявляли верхи русского общества, особенно на протяжении всей второй половины XVII в.

Согласно наказной памяти Касимов должен был передать индийскому падишаху царскую грамоту, в которой Аурангзеб именовался братом русского царя, великим государем, высокопрестольным шахом и [19] индийским величеством. Русский царь излагал в начале грамоты полумифическую генеалогию своей династии и выражал желание «быти с вами, братом нашим, с великим государем шах-Эвреинзеповым величеством, в дружбе и в любви и в ссылках», т. е. установить дипломатические отношения и принять индийских послов. А мы, писал далее царь, «тех ваших послов укажем принять со всяким удовольствованием... и велим их к вам, брату нашему, к вашему шахову величеству, отпустить без задержания» ⁷⁷.

Касимову было поручено выкупить в Индии русских рабов, если таковые там окажутся ⁷⁸. Далее ему поручалось выяснить, как отнеслись бы придворные и купеческие круги к установлению прочных политических и экономических связей с Россией, узнать, нет ли речного пути, могущего связать Индию с русскими землями. Следует отметить, что царь выражал пожелание получить от Аурангзеба 1—3 тыс. пудов индийского серебра и драгоценные камни в обмен главным образом на русских соболей, горностаев и прочую пушнину, с тем чтобы и в дальнейшем «указное число пудов и каменья вывозить по вся годы без всякие премены, без урыву». Московское правительство нуждалось в драгоценных металлах и надеялось получить их в Индии. Оно рассчитывало получить также своего рода техническую помощь, и поэтому в наказной памяти Касимову был вставлен следующий примечательный пункт: «А буде обыщутца в-Ындейском государстве самые художные мастеры каменных мостов и иных изрядных дел, и ему тех мастеров приговаривать в службу великого государя на время. И естьли об них шах поводит, и их к Москве вывесть с собою. Так ж проведывать, есть ли в-Ындее семена огородные или звери небольшие и птицы, от которые в Российском государстве чаять быти плоду, и того, по тому ж купя, вывесть сколько мочно» ⁷⁹. Однако о предоставлении царю 3000 пудов серебра не могло быть и речи. Непрерывные войны и начавшийся феодальный распад совершенно опустошили казну Великих Моголов ⁸⁰. Касимов вернулся в Москву, так и не увидев стольного города Могольской державы и не выполнив своей главной задачи; все же выкупить из неволи встреченных им русских полонянников ему удалось.

***

На основании документов публикуемого нами сборника мы можем, следовательно, отметить крупную роль индийских (точнее пенджабских и марварских) купцов как деятельных посредников между русским и средневосточным рынками. Поддерживая экономические связи с Индией и Персией, индийские купцы проживали не только в торговых центрах Среднего Востока, но уже в XVII в. осели на территории России и прежде всего в Астрахани. В конце XVII в. индийцы попытались, притом не без успеха, конкурировать с русскими купцами даже в розничной торговле в самой Москве.

Мы можем, далее, отметить систематические попытки царского правительства установить в XVII в. постоянные политические и экономические связи с Индией, воспользоваться индийским техническим опытом, привлечь в Россию индийских ремесленников. [20]

Мы имеем теперь также возможность установить круг сведений, которыми располагало русское общество о далекой Индии, и констатировать тот немаловажный факт, что эти сведения были довольно разнообразны и сравнительно точны.

В заключение следует указать, что публикуемые нами документы представляют определенный общий интерес для изучения таможенной политики русского правительства, русской дипломатии и торговли на Востоке в XVII в.

***

Основная масса документов, составляющих настоящий сборник, выявлена из фондов Центрального государственного архива древних актов СССР (ЦГАДА). Большая часть их извлечена из группы фондов Посольского приказа, ведавшего внешними сношениями Русского государства в XVII в., а именно из фондов: Сношения России с Индией, Персией, Курляндией, Арменией, Бухарой, Хивой, ногайскими татарами, Приказные дела старых лет, Приказные дела новой разборки и из фонда коллекции дел о выездах иностранцев в Россию. Из других фондов архива в сборник вошли документы Сибирского приказа и Оружейной палаты. В сборник включены также документы (в основном выписи Астраханской таможни), выявленные из фонда Астраханской приказной палаты («Астраханские акты»), хранящегося в Архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР, и ряд документов, обнаруженных в результате обследования фондов Центрального государственного военно-исторического архива и рукописного отдела Государственного исторического музея.

Малочисленность помещенных в сборнике документов о русско-индийских отношениях в первой половине XVII в. отчасти объясняется утратой во время московского пожара 1701 г. архива приказа Казанского дворца, ведавшего городами Нижнего Поволжья и занимавшегося вопросами отношений с восточными купцами, в том числе и с индийскими. Не сохранились также таможенные книги XVII в. по Астрахани, Архангельску, Нижнему Новгороду и Москве (за исключением одной по Москве за 1693/94 г.), где происходила основная торговля восточными товарами.

Для полноты освещения темы в сборник включены и ранее опубликованные документы. Это главным образом материалы, отражающие попытки русского правительства установить непосредственные дипломатические и экономические связи с империей Великих Моголов (изданные Малиновским, Уляницким и Кобеко).

Документы в сборнике расположены в хронологическом порядке. Для удобства пользования выделены группы документов, содержащих сведения о подготовке посольств и посольствах в Индию Н. Сыроежина и В. Тушканова в 1646 г., Р. Пушникова и И. Деревенского в 1651 г., Мухаммеда Юсуфа Касимова в 1675—1676 гг. и о поездке С. Маленького в 1695 г. Эти группы размещены среди документов публикации по первоначальной их дате.

Передача текстов документов сборника и оформление их проведены в соответствии с «Правилами издания исторических документов», принятыми Институтом истории АН СССР, Главным архивным управлением и Московским государственным историко-архивным институтом ⁸¹. [21]

В тексте документов имена воспроизведены в соответствии с оригиналом, в заголовках же составители стремились по возможности давать правильную транскрипцию или же придерживались одной какой-нибудь формы написания того или иного имени. Однако это не всегда удавалось сделать в связи с произвольными или непроизвольными искажениями, которым подвергались имена индийцев у русских писцов, воспринимавших их на слух, крайне неточно. Так, например, одно и то же имя разными писцами записано как Сутур, Сатур, Чютра и Шутрай. Еще более искажались эти имена тогдашней манерой писать их в уничижительной форме, например: Сютрейка вместо Сутур, Рупка вместо Руп и т. п. Кроме того, индийцам давали прозвища, иногда, видимо, происходившие от рода занятий или места жительства в Индии, а не от имени отца (прозвище Киндеков, например, происходит, очевидно, от профессии — продавец ткани киндяк). В результате индийские имена искажались до полной неузнаваемости. Если, например, Сутур напоминает индийское имя Сундар, то то же имя в форме Чютра кажется ближе к индийскому Чандра. Попытка профессора Ашрафа (Индия) расшифровать, по нашей просьбе, подписи индийских купцов, сделанные ими письменами, близкими к деванагари, не увенчалась успехом. По-видимому, каждый из этих индийских купцов XVII в. пользовался своего рода торговым шифром, понятным ему одному, — явление, встречающееся, впрочем, и по настоящее время в Индии.

Лишь немногие из этих имен, воспроизведенные русскими писцами, поддаются дешифровке. Так, понятно имя Раджарам, Багатка (Бхагат), Галгарамов (Ганга Рам), Рамдачка (Рам Дал), Лалачка (Лал), Рамча Чатрин (Рам Чандра), Дивармал (Дева Мал), Бирбалка (Бир Бал), Киша (Кришна), Бударачка (Будха Рам), Банда, Матвала; Лагори Банин, очевидно, является искаженным названием Лахори банья, а Бишну Дарандапан — может быть, Вишну Дхармадас Пал. Вот почти все имена, о правильном написании которых можно судить хоть с какой-то степенью уверенности.

Обращает на себя внимание, что почти все имена индийцев, за двумя исключениями, являются именами индусскими, а не мусульманскими. С полной уверенностью можно считать мусульманами лишь Хаджи Муллу и Ала-уд-дина Аюба.

В приложениях приведены фотокопии индийских подписей.

В заголовках к документам империя Великих Моголов именуется Индией, как это было принято в русских источниках XVII в., а правители империи — индийскими падишахами.

Документы публикуются полностью. Исключением являются документы посольств в Персию и среднеазиатские ханства. Из наказов послам, отписок и статейных списков послов извлечены для публикования только те части текста, содержание которых имеет непосредственное отношение к теме сборника. Опущенные части отмечены отточием без оговорок в примечаниях. В отдельных случаях в документах опущен текст, не содержащий существенных данных для освещения темы публикации или повторяющий содержание документов, по хронологии предшествующих им (например, в выписи Посольского приказа, составленной в связи с поездкой в Индию С. Маленького, опущен текст, кратко излагающий содержание публикуемых материалов посольства Н. Сыроежина и В. Тушканова).

Как правило, публикуются подлинники документов, в случае их отсутствия — отпуски. В легенде имеется указание на существование списков (копий) с документов. Списки публикуются только в тех случаях, когда отсутствуют подлинники или отпуски. [22]

Под текстом документов воспроизведены все имеющиеся на оригинале справы, приписи, отметки о подаче документов в приказах и пометы. Адрес на обороте листов отписок и грамот опущен, поскольку элементы его содержатся во вступительной фразе документа. Текст документов передается в современной транскрипции, но с сохранением всех особенностей написания оригинала. Пунктуация дана согласно современным грамматическим правилам с некоторыми отступлениями при особом построении фраз, свойственном языку XVII в. Так, например, не во всех случаях выделяются запятыми обособленные слова, однородные члены предложения, разделенные союзом «и» или «да». Чужая речь в документах, изложение содержания других документов отделены от основного текста точкой с тире. Употребление знака двоеточия оказалось неудобным, затрудняющим восприятие содержания текста, включенного в основной.

Приблизительно установленные даты документов обоснованы в подстрочных примечаниях, за исключением тех случаев, когда документ датируется по собственным данным: содержанию, отметке о подаче его в приказ или пометы на нем.

При датировке статейных списков послов сделано отступление от общих правил датирования документов — указаны или даты событий, изложенных в статейных списках, или время их записи.

При дешифровке документов на восточных языках неразобранные слова отмечены в тексте отточием или знаком вопроса.

Сборник снабжен терминологическим словарем, именным и географическим указателями.

В приложениях даны фотокопии подписей под документами на индийских и других языках и современные переводы восточных текстов, помещенных в сборнике.

Сборник составлен и подготовлен к изданию старшими научными сотрудниками Центрального государственного архива древних актов СССР Т. Д. Лавренцовой, Р. В. Овчинниковым и В. Н. Шумиловым.

Документы из фондов Центрального государственного архива древних актов выявлены В. Н. Шумиловым при участии Р. В. Овчинникова, из фондов Архива Ленинградского отделения Института истории АН СССР и других рукописных хранилищ — Р. В. Овчинниковым. Транскрипция восточных имен в заголовках к документам, в терминологическом словаре и указателях принадлежит научному работнику Института востоковедения АН СССР доктору исторических наук К. А. Антоновой. Дешифровка и перевод текстов на восточных языках выполнены научным работником Института востоковедения АН СССР кандидатом филологических наук Р. Алиевым. Предисловие к сборнику написано научным работником Института востоковедения АН СССР кандидатом исторических наук Н. М. Гольдбергом с включением археографической части, написанной составителями сборника и К. А. Антоновой (об именах индийцев). Терминологический словарь и указатели составлены К. А. Антоновой и Р. В. Овчинниковым.

Комментарии

1. Возможность таких встреч не покажется маловероятной, если учесть рассказы Ибн-Фадлана о русах, торговавших в стране булгар, и об индийце — советнике булгарского царя (А. П. Ковалевский, Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг., Харьков, 1956, стр. 137, 141).

2. И. Срезневский, Следы давнего знакомства русских с Южной Азией («Вестник Русского географического общества», кн. 1, СПб., 1854), стр. 53. См также: В. Бартольд, Восток и русская наука («Русская мысль», 1915, август), стр. 1—13.

3. Б. А. Рыбаков, Торговля и торговые пути (глава VIII в кн.: «История культуры древней Руси. Домонгольский период...», т. I, М.—Л., 1948), стр. 335—340.

4. А. Лихачев, Золотой клад из динаров патанских султанов Индии («Записки Восточного отдела Русского археологического общества», т. I, СПб., 1884), стр. 55—78.

5. В. Бартольд, Новое мусульманское известие о русских («Записки Восточного отдела Русского археологического общества», т. IX, СПб., 1896, стр. 262—267.

6. В. Бартольд, Восток и русская наука. См. также Atanazy Nikitin, Wedrowka za trzy morza. Przelozyla Helena Willman-Grabowska. Wstepem I objasnieniami zaopatrzyli Wiktor Jakubowski I Helena Willman-Grabowska, Wroclaw, 1952, str. XLII.

7. См., например: «Хождение гостя Василия 1465—1466 гг.», под ред. архимандрита Леонида [«Православный палестинский сборник», вып. 6 (т. II, вып. 3), СПб., 1884]. — Подробный обзор сведений о русских путешествиях по Ближнему Востоку и Северной Африке см. в ст.: Б. Данциг, Из истории русских путешествий и изучения Ближнего Востока в допетровской Руси («Очерки по истории русского востоковедения», сб. 1, М., 1953).

8. «Хождение купца Василия Позднякова по святым местам Востока», под ред. X. М. Лопарева [«Православный палестинский сборник», вып. 18 (т. VI, вып. 3), СПб., 1887], стр. 30.

9. ЦГАДА, ф. Рукописный отдел библиотеки МГАМИД, № 11/12, лл. 251 об.—252.

10. Ф. Аделунг, Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 года и их сочинений, пер. с нем. А. Клеванова, ч. 1, СПб., 1846, стр. 127—128.

11. «Сборник князя Хилкова», СПб., 1911, стр. 396, док. № 107.

12. W. Hunter, A statistical account of Bengal, vol. VII. p. 95.

13. Об обстоятельствах, приведших к установлению в XVII в. прочных русско-индийских торговых связей, см.: Н. М. Гольдберг, Русско-индийские отношения в XVII в. («Ученые записки Тихоокеанского института АН СССР», т. II. М., 1949).

14. Док. № 130.

15. «Собрание восточных рукописей Академии наук Узбекской ССР», т. I—IV, под ред. и при участии А. А. Семенова, Ташкент, 1952—1956.

16. На постоянные дипломатические и экономические связи Средней Азии и Индии в XVI—XVII вв. указывают также среднеазиатские хроники (см., например: Мухаммед Юсуф Мунши, Муким-хановская история, пер. с тадж., пред., прим. и указатели проф. А. А. Семенова, Ташкент, 1956; см. также: док. № 85, 92, 93).

17. Док. № 91, 124.

18. РИБ, т. XXI, СПб., 1907, № ХСVI, стб. 850 («Переписка делам Приказу тайных дел и взносным ис приказов 187-го году»). — Судя по свидетельству Адама Олеария, в первой половине XVII века был сделан перевод на русский язык одной из появившихся в то время в Западной Европе историй империи Великих Моголов. («Vermehrte newe Beschreibung der Muscowitischen und Persischen Reyse so durch Gelegenheit einer Holsteinischen Gesandschaft an den Russischen Zaar und Konig in Persien geschehen.., welche zum andern Mahl herausgiebt Adarn Olearius Ascanius..., Schleszwig... Im Jahr MDCLVI», S. 281).

19. О сказочном литературном образе Индии, возникшем задолго до этого в ранней средневековой русской литературе, см.: М. Н. Сперанский, Индия в старой русской письменности (сб. «Сергею Федоровичу Ольденбургу к пятидесятилетию научно-общественной деятельности. 1882—1932», Л., 1934).

20. «Описание индейских царей, которые имели ссылки с государями, царями и великими князьями российскими, какия от них и к ним были грамматы и какие титуля употребляли» («Древняя российская вивлиофика», изд. 2, ч. XVI, М., 1791), стр. 231—232.

21. «Труды и летописи ОИДР», ч. VII, М., 1837.

22. В. А. Уляницкий, Сношения России со Средней Азией и Индией в XVI— XVII вв. («Чтения ОИДР», 1888, кн. III).

23. Превосходной библиографической сводкой, в которой можно найти названия работ и имена авторов, коснувшихся в той или иной мере проблемы русско-индийских связей, является кн.: Ф. Ф. Шперк, Опыт хронологического указателя литературы об Астраханском крае с 1473 по 1887 год включительно, СПб., 1892.

24. Отметим среди работ Минаева: «Сведения о странах по верховьям Аму-Дарьи» (СПб., 1879), где наш ученый уделил внимание и русско-индийским отношениям; см. также: «Русские помыслы об Индии в старину», рец. на публикацию Д. Кобеко, «Наказ царя Алексея Михайловича Махмету Исупу Касимову...» (ЖМНП, 1884, № 10).— Однако важнейший труд Минаева по данному вопросу касается не XVII, а XV в. («Старая Индия. Заметки на Хожение за три моря Афанасия Никитина», СПб., 1881).

25. Н. Н. Пальмов, Астраханские архивы. «Индейцы» (индусы) в Астрахани, по данным XVII—XVIII вв., кончая 1743 г. («Записки Института востоковедения АН СССР», т. II, вып. 4, 1934).

26. Н. Б. Байкова, К вопросу о русско-индийских торговых отношениях в XVI— XVII вв. («Труды Института востоковедения АН Уз ССР», вып. IV), Ташкент, 1956, стр. 75—94.— Следует также отметить статью астраханского историка А. И. Юхт, трактующую в основном русско-индийские отношения XVIII в., но дающую во введении ряд сведений и по XVII в. [А. И. Юхт, Индийская колония в Астрахани («Вопросы истории», 1957, № 3), стр. 135—143].

27. Например: «Наказ царя Алексея Михайловича Махмету Исупу Касимову, посланному в 1675 г. к Великому Моголу Аурангзебу», изд. Д. Кобеко, СПб., 1884; «Отчет купца Ф. А. Котова ”О ходу в Персидское царство и из Персиды в Турскую землю, и в Индию, и в Урмуз, где корабли приходят”» [«Временник ОИДР», кн. XV, отд. II (Материалы), М., 1852, стр. 1—22].

28. Все эти документы, как и наказ Касимову, включены в данный сборник.

29. «Ключаревская летопись», Астрахань, 1887, стр. 15.

30. ЦГАДА, ф. Оружейная палата, кн. 155, лл. 7—10 об.; кн. 160, лл. 89, 93 об., 95—97 об.; кн. 161, лл. 170, 183—183 об.; кн. 167, л. 28—28 об.

31. «Vermehrte newe Beschreibung der Muscowitischen und Persischen…», S. 505.

32. Док. № 33.

33. «Les six voyages de Jean Baptiste Tavernier...», t. I, Paris, 1703, р. 471.

34. «Ключаревская летопись», стр. 19.

35. Док. № 33.

36. Док. № 35.

37. Док. № 38.

38. Док. № 12.

39. Док. № 33.

40. Док. № 42.

41. Док. № 44.

42. Док. № 2, 3, 4, 5, 7, 8, 14, 19, 20.

43. Док. № 35.

44. Док. № 182.

45. Док. № 225/VI.

46. Док. № 66—73.

47. Док. № 225/I.

48. Там же.

49. Док. № 225/II.

50. Н. М. Гольдберг, Русско-индийские отношения в XVII в., стр. 144.

51. Док. № 225/II.

52. Док. № 225/VI.

53. Там же.

54. Док. № 225/II. — Достаточно сравнить эту цифру с доходами казны от пошлин с товаров, провозившихся (правда, несколько позднее) армянскими торговыми компаниями из Персии, чтобы убедиться в весьма значительном объеме торговых операций индийцев в России конца XVII в. Так, пошлина с провоза армянских товаров за 1706 г. дала казне около 30 тыс. р. [Н. Г. Куканова, Русско-иранские торговые отношения в конце XVII — начале XVIII в. («Исторические записки», т. 57), стр. 235].

55. Док. № 238, 239, 240, 241, 243, 244, 247, 248, 250.

56. Док. № 226.

57. Док. № 242.

58. P. M. Kemp, Early contacts between India and Russia («JournaI of the Soviet cultural society», Bombay, 1954, May), p. 32—49.

59. Отметим также, что в фонде индийских рукописей Института востоковедения АН СССР имеются деловые записи индийских торговцев из Астрахани, уроженцев Западной Индии [В. С. Воробьев-Десятовский, Собрание индийских рукописей Института востоковедения АН СССР («Ученые записки Института востоковедения АН СССР», т. IX), стр. 133].

60. P. M. Kemp, Early contacts between India and Russia, p. 41—42. — В. С. Воробьев-Десятовский добавляет, что среди астраханских индийцев встречались и сикхи [V. S. Vorobyev-Desyatovski, Concerning early contacts between India and Russia («Journal of the Indo-Soviet cultural society», 1955, № 2), p. 48].

Религиозные верования и обычаи астраханских индийцев описаны многими русскими и иностранными авторами (Ф. Ф. Шперк, Опыт хронологического указателя... а также серия его статей в «Астраханском листке», 1898, № 42, 43, 46, 49, 52). — Следует добавить, что работы, затрагивающие вопрос о вероисповедании астраханских индийцев, передают наблюдения, сделанные в XVIII—XIX вв. Библиографическую сводку таких работ содержит также ст.: В. М  Бескровный. Индийские рукописи, написанные в России («Сборник Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина», вып. III, Л“ 1956), стр. 157—170.

61. Док. № 63.

62. Док. № 144.

63. Док. № 57.

64. Характеристика русской торговой политики XVII в. дана в ст.: К. В. Базилевич, Элементы меркантилизма в экономической политике правительства Алексея Михайловича («Ученые записки МГУ», вып. 41, М., 1941).

65. Док. № 65.

66. Док. № 11.

67. Док. № 40.

68. Док. № 77.

69. Док. № 32.

70. Док. № 29.

71. Док. № 77.

72. Док. № 78, 79, 80, 81.

73. В литературе это посольство известно под названием посольства Родиона и Ивана Микитиных, так как фамилии этих купцов были неизвестны и за фамилию принимали отчество. Инициатива посылки Р. Пушникова и И. Деревенского принадлежала Василию Шорину и другим московским гостям (см. док. № 49).

74. Ananiasz Zajaczkowski, Material jezykowy persko-turecki z «Wedrowki za trzy morza» Nikitina (XV w.) («Rocznik Orientalistyczny», t. XVII, Krakow, 1953). str. 47—67.

75. Док. № 124.

76. Док. № 91, 124.

77. Док. № 113.

78. Об отдельных русских пленниках, проданных в Индию в XVII в., сведения имеются в публикуемом сборнике.

79. Док. № 113.

80. См., например: Н. К. Синха, А. Ч. Банерджи, История Индии, М., 1954, стр. 252.

81. «Правила издания исторических документов», М., Изд-во АН СССР, 1956.