№ 57

1654 г. февраля 1 — июня 2. — Из статейного списка русских послов в Персию И. И. Лобанова-Ростовского и И. Б. Камынина об отпуске из Персии в Россию индийского купца Леки, о переговорах с персидским правительством по торговым претензиям индийского купца из Астрахани Сутура и о пребывании служилого человека М. Терентьева в плену в Индии (Запись в статейном списке от 18 апреля 1654 г. о переговорах русских послов с персидским правительством по поводу пропуска через Персию в Индию торговых людей Р. Пушникова и И. Деревенского помещена в группе документов этого посольства (см. док. № 51).)

...(л. 188) Февраля в 1 день бил челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, а великим послом [124] астараханской жилец индеянин торговой человек Лякуйко Дудин подал за рукой челобитную. А в челобитной ево написано:

В прошлом де во 161-м году поехал он из Астарахаии за море в Кизылбаши с-ыными государевыми (л. 189) торговыми людьми для торгу, и в Кизылбашех де, в Гиляни в Лянгуре, ево, Лякуйка, и иных государевых людей задержали, назад в Астарахань не отпустили и ныне держат же в неволе, а ево де, Лякуйка, оболгали, будто он государю изменил и в Кизылбашех остался своею волею. А как де государевых торговых людей и ево, Лякуйка, ис Кизылбаш на Русь отпустят, и он де в его государеву отчину, в Астарахань, ехать готов. А жена де ево и дети и ныне живут в Астарахани ж. И чтоб государь ево пожаловал — велел своим государевым великим послом ту ево челобитную принять, чтоб ево челобитье государю было ведомо и чтоб ему от тех оболганых слов от государя в опале не быть.

И великие послы тое челобитную велели у него принять и челобитье ево записать.

Да он же, Лякуйко, бил челом великим послом словесно, чтоб они велели ево ис Казбина отпустить в Гилянь для того — как де государевым торговым людей отпуск из Гиляни на Русь будет, (л. 190) и он де с теми торговыми людьми на Русь поедет же.

И великие послы ево, Лякуйка, ис Казбина в Гилянь отпустить велели...

(л. 206) Того ж числа (15 марта 1654 г.— по предыдущей записи.) пришол к великим послом руской человек, имя себе сказал Максимко Терентьев сын, прозвище Булатко, родом чебаксаренин, посадцкого человека сын. Был де он на Москве в салдатех у Василья Кречатникова в полку, и как де посылан он, Василей, с Москвы со Львом Плещеевым за калмыки за тайшею Лаузанам, и в том де походе на реке на Иргисе на колмытцком бою взят он, Максимко, в полон и ранен в четырех местех, стрелен из луков. И в калмыках де он в полону жил на Еике 4 месяца. И продали ево, Максимка, (л. 207) калмыки в Кивинскую землю торговому человеку Акимку. А та де Кивинская земля промеж Трухменские и Бухарские земли, а владеет тою землею царь Облазы. И тот де кивинской торговой человек Акимка держал ево, Максимка, у себя 5 месяцев, и держав, отвез ево в Бухары и продал ево, Максимка, бухарскому Аблазы-царю. И жил де он, Максимко, в Бухарех 6 лет, а был де он в Бухарех в служилых людех, в стрельцах. А как де он жил в Бухарской земле, и при нем де, Максимке, приходил на Бухары под город под Балх индейской царь, а как тому царю имя, того он, Максимко, не упомнит. А сидел де в том городе в те поры нынешнего бухарского царя отец Недырь-царь, и видя он, Недырь-царь, индейского царя мочь, и тот город свой Балх покинул и ушол в горы. И индейской де царь тот город Балх и с пригороды взял, и был за ним тот город и с пригороды полгода. А бой де у индейского царя огненой, пушки и иное огненое ружье. И нынешней де бухарской царь Облазы, сведав (л. 208) то, что индейской царь взял город Балх с пригороды, а отец ево побежал в горы, и тот бухарской царь Облазы, собрав ратных людей тысяч с 80, и тот город Балх бухарской Облазы царь взял назад у индейского царя, а индейской де царь отшол прочь. А он де, Максимко, был тут же з бухарским царем в войне и индейские де люди в те поры взяли ево, Максимка, в полон, и жил де он, Максимко, в полону в-Ындейской земле 4 месяца. И из-Ындейской де земли ушол он опять в Бухарскую землю и пожил в Бухарской земле 2 месяца. И из Бухарской земли пошол де было он, Максимко, бегом на Русь, а с ним, [125] Максимком, пошло было руских людей разных городов полоняников 30 человек. А пошли де было они на Русь на Кивинскую землю калмытцкою дорогою. И как де они будут в Кивинской земле против (л. 209) города Азариста, и их де кивинские люди переимали всех и, переимав, роспродали их в розные государства. А ево де, Максимка, в те поры продали в Трухменскую землю служилому человеку Онбеки Бейречю, а взяли за нево 50 овец. И жил де он в Трухменех 6 лет. И в нынешнем де во 162-м году приехали трухменцы в Кизылбашскую землю морем в сандалех в Фарабат город с торгом, с нефтью, а он де, Максимко, приехал тут же хозяина своего с шах с Убеевым сыном с Алеем в работниках. И сведав он, Максимко, что государевы великие послы пришли в Кизылбашскую землю, и он, Максимко, ушол с сандала к ним...

... (л. 368) Да в прошлом во 161-м году бил челом великому государю нашему царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Русии самодержцу, его царского величества подданной астараханской жилец торговой человек индеянин Шутрай Кедиков.

В прошлом де во 151-м году ездил он, Шутрай, с товары своими в шахова величества землю на своей бусе и, купя в Гиляни пшена сорочинского на 400 рублев, отпустил то пшено на той своей бусе с прикащиком своим в Астарахань. И ту де ево бусу со пшеном морскою погодою принесло под Дербень, и дербенской Баграм-салтан то пшено все у прикащика ево велел пограбить. И он, Шутрай, хотел на него, дербенского Баграм-салтана, бить челом шахову величеству, и ево де, Баграмов, сын дал ему, Шутре, на себя письмо, что пшено ево отдать ему назад. И после того он, Шутрай, посылал с тем письмом к тому Баграмову сыну. И бусу де на море розбило, и то письмо потонуло, и за то пшено платежу (л. 369) ему ничего не учинено и по ся места.

Да ему ж, Шутре, в прошлом во 156-м году дано из царского величества казны 4000 рублев денег. И он, на те деньги купя товаров, послал царского величества с послы с Офонасьем Бабарыкиным с товарыщи за море зятя своего Солокну Пинина на царского величества бусе. А товару было с ним на той бусе: 60 половинок сукна аглинского, цена за половинку по 50 рублев; 30 шуб хорьковых, цена за шубу по 10 рублев; 20 шуб собольих пупчетых, цена им 400 рублев; 30 юфтей шуб бельих, цена за юфть по 3 рубля; полтора пуда пуху лебяжья, цена за пуд 30 рублев; 3 зеркала больших хрустальных, цена за зеркало по полтора рубля; 3 сундука под слюдою, цена за сундук по 2 рубля. Да с ним же послано на харч 30 золотых да 25 рублев денег. И тое де бусу на море розбило и царского величества послы потонули, а зятя ево (л. 370) и с товары выкинуло на берег, на морской кряж, на шахова величества землю. И дербенского Бази-салтановы люди Жаты-хан-Боят с товарыщи тот ево товар у зятя ево пограбили весь, а назвали ево индеянином, а не царского величества подданным. А которые на той же бусе были царского величества и шах-Аббасова величества торговые люди, а выкинуло их на берег, и тех всех с товары отпустили.

Да у нево ж де, Шутры, в прошлом во 157-м году в Казбине взял индеянин Бала денег 440 рублев, а купить было ему на те деньги шолку-сырцу в Гиляни и привесть в Астарахань, да с ним же он, Шутрай, послал из-за моря в Астарахань 400 ансырей шолку лянгурского красного. И он де, Бала, в Астарахань приезжал, а того шолку ему не приваживал, а ныне де тот индеянин в-Ыспогани подданной шах-Аббасова величества.

Да в прошлом же во 157-м году ездил он, Шутра, в Кизылбашскую землю для покупки шолку-сырцу, а дано де ему на тое покупку из царского величества казны денег 4000 (л. 371) рублев, и он на те деньги, и [126] на свои, что у него было денег, купя соболей и всякого товару, ездил из Астарахани за море в Кизылбаши. И писал де на него по недружбе из Астарахани царского ж величества подданой астараханской жилец, индеянин же Лекуй Деев в Тевриз к индейцу ж к Чанде воровскую грамотку, а велел ему на нем, Шутре, взять 850 рублев да 14 сороков соболей. И по той ево воровской грамотке тот индеянин Чанда бил челом на него, Шутру, теврискому Пир-Буди-хану, и тевриской Пир-Буди-хан без сыску ево, Шутру, посадил в тюрьму, и сидел он в тюрьме напрасно полдевята месяца. И по той ево воровской грамотке тот Чанда с товарыщи взяли у него в Тевризе царского величества казны грабежем 650 рублей да 14 сороков соболей, цена тем соболям 1330 рублев; да тевриской воевода взял своим насильством тое ж царского величества казны 150 (л. 372) рублев; да судья Мамид-Ели-бек взял 50 рублев да пару соболей, цена 3 рубли с полтиною; да пристав Имаки-бек взял 30 рублев; да денщик взял 30 же рублев; всего в Тевризе взяли у него царского величества казны на 2000 на 200 на 40 на 5 рублев. А имал у него Чанда царского величества казну грабежем с товарыщи, а имяна им: брат ево Бишня, Дарандапан, Гуал, Тира, Аарья, Сагир, Малюка Чалибеев, Паздакандари. А как он же, Шутра, ис Тевриза поехал в-Ыспогань, и в-Ыспогани давал индейцом же, шахова величества подданным, торговым людем в долг соболи, и, послаша того, астараханского жильца Лякуя племянник Кишня писал ис Тевриза в-Ыспогань к тем индейцом составное письмо, и по ево же письму те должники того долгу ему платить не учали. И царского ж величества подданной астараханец Онисим Грибов о том ево, Шутраеве, грабеже, что учинилось в Тевризе и в-Ыспогани, (л. 373) бил челом великому государю вашему Аббас-шахову величеству. И по указу шах-Аббасова величества доправлено на тех шахова величества подданных немногое и отдано ему, Шутре. А достальных животов ево, которые роздал он в-Ыспогани в долг, и пограбленых животов ево не доправлено. Да ево ж, Шутру, посадили в-Ыспогани в тюрьму, и сидел он в тюрьме 6 недель. А как он в тюрьме сидел, и пристав вымучил у него 100 рублев да полтора сорока с парою соболей, цена 150 рублев, да денщик взял 5 рублев. А дал де он в-Ыспогани в долг соболей же Тиретю четыре сорока, цена 340 рублев, Корденю 4 ж сорока, цена 200 рублев, Яге 2 сорока, цена 270 рублев, Бегарю 10 сороков, цена 1000 рублев. И царского величества подданной астараханец Анисим Грибов за него, Шутру, бил челом Аббас-шахову величеству, и по шахова величества (л. 374) указу велено те ево вымученые животы и в долги взятые, сыскав, отдать ему. И по сю пору те животы ево не сысканы и ему не отданы. А подданные царского величества астараханские жильцы индеянин Лекуй и племянник ево Кишней, которые на него, Шутру, воровские грамотки в Тевриз и в-Ыспогань писали, из Астарахани съехали и ныне живут в шах-Аббасова величества земле.

И вы б, шах-Аббасова величества думные люди, о том до великого государя своего Аббас-шахова величества донесли, чтоб Аббас-шахово величество велел про то про все сыскать, и по сыску то все, что у царского величества подданного астараханца торгового человека у индеянина у Шутры грабежем взяли в Тевризе и в-Ыспогани, и что взяли в долг и на шолк денег, а платежу не учинили, и у зятя ево дербенского салтановы люди взяли грабежем товару, и что под Дербенью ж (л. 375) дербенской Баграм-салтан пшено велел пограбить, — велели на них взяти и отдати ему, Шутре. А хто ему, Шутре, учинил насильство, и тем бы по сыску велел шах-Аббасово величество учинить наказанье, чтоб им вперед неповадно было царского величества торговым людем насильства и налог чинить и меж великих государей ссоры делать. [127]

А подданного царского величества астраханского жильца индеянина Лекуя и племянника ево Кишню велел бы шах-Аббасово величество в своей земле сыскать, а сыскав, отдать нам, великим послом, потому что они подданые царского величества и живут в Астарахани многие лета, а в Кизылбашскую землю съехал он, Лякуя, покиня жену свою.

А изговоря, великие послы дали на те свои речи шаховым ближним людем, ихтомо-девлетю с товарыщи, ответ татарским письмом на турской язык.

(л. 379) Да бил челом великому государю нашему царю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Русии самодержцу, его царского величества подданной (л. 380) астараханской жилец торговой человек индеянин Шутрай Кедиков.

В прошлом де во 159-м году приехали из Астарахани великого государя нашего его царского величества подданные ж астараханцы торговые люди индеяне 2 человека, Бака да Киса, в Кизылбаши для торговли, а ему, Шутре, они братья. И будучи в Казбине, брат ево Бака дал в заем великого государя вашего шах-Аббасова величества торговому человеку индеянину ж Кокуле Кочереву 518 рублев. И того брата его, Шутрина, Баки не стало, и в тех заемных деньгах ныне в Казбине у него, Шутры, с ним, Кокулом, перед Шех-Исланом очная ставка была. И на очной ставке он, Кокул, в тех заемных деньгах не запирался, а указу никакова ему, Шутре, не учинено. Да после того Баки и другово брата ево, Шутрина, Кисы в Кизылбашех не стало ж, а что осталось после ево животов, и те ево, Кисины, животы в Лянгуре (л. 381) лежат запечатаны до шахова величества указу, а ему, Шутре, не отданы...

...(л. 384) И вам бы ближним людем о том до великого государя своего до Аббас-шахова величества донести, чтоб шахово величество для великого государя нашего его царского величества братцкие дружбы и любви велел астораханского жильца индеянина Бакины заемные деньги 518 рублев на индеянине ж на Кокуле Кочерове доправить, а доправя, те заемные деньги и другово астараханского ж жильца индеянина ж Кисы осталые животы, которые ныне лежат в Лянгуре запечатаны, (л. 385) отдать брату их, Шутре Кедикову.

(л. 412) Апреля в 26 день приехал к великим послом пристав Юсуф-бек и говорил.— Прислал де ево ихтомо-девлеть, а велел вам, великим послом, сказать, что шахово величество сево числа пойдет из Ошрева в Фарабат тешитца, а из Фарабата пойдет в Казбин. А вам де, великим послом, шах указал в Казбин итти преже себя, и против де ваших ответных речей, о чом вы, великие послы, говорили в ответех, на те на все дела по шахову указу шаховы ближние люди дадут ответное письмо, и отпуск де вам, великим послом, будет ис Казбина. И посла де своего шах к великому государю вашему к его царскому величеству отпустит с вами ж, великими послы, вместе ис Казбина, а посол де шахов будет хан Адан-кули-салтан. А ныне де ихтомо-девлеть по шахову указу прислал к вам, великим послом, против ваших ответных речей (л. 413) и ответных писем шаховы грамоты в городы к шаховым приказным людем. А в тех де шаховых грамотах написано — велено государевых торговых людей, которые задержаны были в Шемахе и в Гиляни, отпустить всех на Русь безо всякого задержания со всеми их животы. А что тем царского величества торговым и иных чинов людем починили обид шахова величества люди, и про те про все дела велено сыскать вправду и взятое отдать все тотчас. А которые де целовальники приехали з государевою казною с вами, великими послы, вместе, и тем де целовальником велено торговать повольною торговлею, а рахтаны и пошлин и полавочных денег и никаких харчей с них имать не велено, а подводы под [128] целовальников и под государеву казну велено давать сколько им надобно. И подал великим послом шаховы грамоты...

(л. 418) Перевод с шаховы грамоты.

По шахову указу нашему везирю мурзе Магаметь-Джаферю. Ведомо б было: высокомесного руского государя послы приехали и говорили, ис тех купчин, которые хотели в-Ындейскую землю ехать, и мы велели везирю не отпустить, и у них животов, что взяли для корван-сарайных и полавошных наймов. Да один индеец для торговли приехал в Кизылбашскую землю, и которые де дела в Кизылбашской земле есть, и ево де недруги в Кизылбашской земле ему много насильства и налог чинили, и тово де индейца брат в Лянгуре умер, и ево животы вы де побрали. И вам бы не так, что тот индеянин ложно говорит, да указали ж для купчин. И ты де, везирь, и твоей области люди у тех купчин и у торговых (л. 419) людей, что с них имали, велели отдать им назад, а в том бы слова не было. А тово индейцова брата животы побрали, и тово животы брату ж ево отдать. Да корван-сараенные и полавошные по-прежнему б имали. И так делайте, руских людей не одной полушки б не осталось на вас, указал шах. Про тово индейцова брата послы говорили, что ево братовы животы в Лянгуре взяли, и про то ведаете, что тот умер, а ево родной ли брат, от одново ли отца и матери. А тако есть у него братственные грамоты, и чем бы ево узнать, что ево брат. И будет он сам в Лянгуре, и ево животы отдать ему или ково он пришлет, и ево животы им отдать.

Писана1064-го, месяца джумада-ел-ахиря, а по-руски в опреле. А у подлинной грамоты печать шахова, другая — ихтомо-девлетева.

(л. 424) Перевод с шаховы грамоты.

По шахову указу нашему везирю Махаметю да Испоганской области дороге Мир-Касим-беку. В-Ыспогани б ведомо было ныне: высокомесного государя, на главе венец имеющаго, подобен аки солнцу, руского государя послы приехали и говорили, что де государя их у торгового человека индеянина 400 рублев испоганской жилец индеенин Бала взял. А с тем Чютрою у Балы недружба была, и на иных индейцев взятки были, и те не отдали, потому что тот Бала напрасно поклепав ево недостойными словами. И тот государев торговой человек индеянин пришол к ним свой долг имать, и Чираг-бек, спальных голова, дружа им, индейцем, насильством у торгового человека их животы поимал. Да Сафар армянин в-Ыспогани ж купчинина человека Родьку, поклепав напрасно, и многия убытки учинил. И для тех дел указали, чтоб в обеих делах вправду (л. 425) сыскать накрепко и без задержанья. И как по судному указу и на суду оправят ево, и те 400 рублев и те, которые иные индейцы имали у него, и то бы все взяв, да отдать ему вправду. А тако государеву торговому человеку насильства чинил тот Бала, и им тако ведомо будет, что насильство и налоги чинил, протори и убытки с него, Балы, взять да отдать ему, исцу. Да Сафар армянин тому Родьке протори и убытки учинил, и в том бы сыскать вправду, а на Сафаре бы доправя, отдать ему, Родьке, все сполна, а сыскать бы вам вправду.

Писана 1064-го месяца джумади-ел-ахире, а по-руски в опреле. А у подлинной грамоты печать шахова да ихтомо-девлетева.

(л. 426) Перевод с шаховы грамоты.

По шахову указу нашему Алла-кулы-хану сипег-салару иранскому, тевризскому. Ведомо б было: высокомесного государя, на главе венец имеющаго, подобну сол[н]цу сияющаго, руского государя великие послы приехали и говорили — И в те поры, Пир-Будаг-хан преж сего в Тевризе ханом был, Чанда индеянин взял 14 сороков соболей и денег у государева торгового человека у индеянина ж. И мы указали своим [129] приказным людем подлинно вправду сыскать и ево животы, чтобы, взяв, государеву торговому человеку отдать. И на ково он впрямь и вправду скажет, и, сыскав все, сполна отдать без задержанья. И в том бы слова не было, так бы делали, ни которому б обиды не было.

Писана 1064-го месяца джумади-ель-ахире, а по-руски в опреле.

А у подлинной грамоты печать шахова, а другая — ихтомо-девлетева.

(л. 427) Перевод с шаховы грамоты.

По шахову указу дербенскому Баязыд-салтану. Нынеча высокомесного государя, на главе венец имеющаго, подобно солнцу сияющаго, руского государя великие послы говорили, что вез пшена, и тот человек умер. А после ево Баграм-салтан то ево пшено к себе взял, а ему память дал, что заплатит за пшено, и то ево память потонула. А иные что взятки есть, указали про те дела ширванскому хану сыскать и, призвав тебя, дербенского салтана, сыск учинить накрепко. И чем истец тебя уличит, и взяв бы ево животы, ему отдать без остатку.

Писана 1064-го месяца джумади-ел-ахиря, а по-руски в опреле. А у подлинной грамоты две печати, шахова да ихтомо-девлетева.

Перевод с шаховы грамоты.

(л. 428) По шахову указу нашему Бендер-Аббасовскому Пир-Будах-хану. Ведомо б было: ныне высокомесного государя великие послы говорили: как ты был в Тевризе ханом, и в те поры руского государя целовальник индеянин приехал в Тевриз, и Чанда с товарищи поклепав напрасно. И с той напрасной поклепки твои Пир-Будах-хановы люди с него, индейца, посулы взяли. И мы указали одного человека твоего прислать к нам, шаху, а руские люди на очной ставке стали, и что на суду покажет, потому бы делать.

Писана 1064-го месяца джумади-ел-ахире, а по-руски в опреле. А у подлинной шаховы грамоты печать шахова, другая — ихтомо-девлетева.

...(л. 495) Июня в 29 день, пришод к великим послом, астараханец торговой человек индеянин Шутра Кедиков да толмач Петр Иванов, которой по государеву указу отпущен с Москвы с ним, Шутрою, для толмачества, сказали, что де по ево, Чютрину, челобитью говорили они, великие послы, с шаховыми ближними людьми в ответе брата ево, Шутрина, умершаго астараханца ж торгового человека индеянина Баки о долговых деньгах, что тот Бака дал в Казбине в заем индеянину ж торговому человеку Кокуле Кочерову 518 рублев. И про то де дело в Казбине ихтомо-девлеть велел сыскать садырю, и садырь де ево, Шутру, с тем Кокулею Кочеровым ставил на очную ставку. И тот де Кокуля на очной ставке сказал, что он деньги 518 рублев у брата ево у Баки займовал, и как де ево, Баки, не стало, и он де, Бака, будто при смерти своей приказал по той кабале на нем, Кокуле, те деньги взять индейцу торговому человеку Барейку, а приказывал де он ему, Барейку, при астараханских жильцах при индейцах (л. 496) же торговых людех при Лякуйке да при Калиянке. И он де те деньги ему, Барейку, по кабале и заплатил, а он де, Барейко, ему, Кокуле, и кабалу отдал. И тое кабалу перед садырем он, Кокуля, на очной ставке положил. И они де, Шутра и Петр, говорили ему, садырю. — Сказывает Кокуля Кочеров, что будто брат ево, Шутрин, Бака приказал долговые ево деньги взять на нем, Кокуле, индейцу ж Барейку при индейцах же при Лякуйке да при Калиянке, и те де деньга он, Кокуля, будто и платил. И то он, Кокуля, говорил, хотя теми брата ево Бакиными деньгами завладеть, а брата де ево Баки не стало, в Гиляни в Лянгуре скорою смертью, а не в Казбине умер, и приказывать де было ему, Баке, Барейку про то неколи. А как де он, Бака, [130] приехав из Астарахани и жил в Казбине, и к нему де, Кокуле, он, Бака, приходил и многую свою рухлядь и письма у него, Кокули, для збереженья клал. И то де знатное дело, что он, Кокуля, тое кабалу у брата ево Баки выкрал, а индеец Барейко... (Утрачено более полстроки текста.).

(л. 497) Кокуля деньги платил брату ево, Шутрину, Баке не в свойстве, а се иного государства человек. И мимо государевых людей тот Бака тому иноземцу Барейку по той кабале денег имать на нем, Кокуле, не велит, потому что на нем, Баке, есть государевы многие долговые деньги. И чтоб он, садырь, велел поставить тово индейца Барейка, про которово сказывает он, Кокуля, что будто деньги платил. И он де, садырь, сказал им, что тот индеец уехал в-Ындею. Да он же де, садырь, говорил им, Чютре и Петру, — кому то ведомо, что тот Бака был астараханской жилец и государевы долговые деньги на нем были. И они де ему, садырю, сказали, что про то ведомо многим государевым людем, переводчику и толмачем и кречатником и стрельцом и иных чинов людем астараханским жильцом, что он, Бака, был астараханской жилец и государевы долговые многие деньги на нем есть. И про то, что он, Бака, астараханской же жилец, ведают и кизылбашеня и кизылбашские жильцы индейцы. И он, садырь, (л. 498) велел им перед себя поставить тех государевых людей, хто ево, Баку, знал, что он астараханской жилец и что на нем государев долг есть.

И бил челом великим послом он, Шутра, чтоб они, великие послы, государевым людем, переводчику и толмачем и кречатником и стрельцом и иных чинов людем для допросу перед садыря итти поволили. И великие послы государевым людем, переводчику и толмачем и кречатником и стрельцом и иных чинов людем, которые знают брата ево, Шутрина, Баку, что он астараханской жилец, и то будет ведают, что на нем, Баке, государев долг есть, к допросу итти поволили.

И июля в[о] 2 день, пришод к великим послом, астараханской жилец индеянин Шутра Кедиков да толмач Петр Иванов сказали: июля де в 1 день государевы люди, переводчик и толмачи и кречатники и стрельцы и иных чинов люди, к садырю ходили, и садырь де их допрашивал — индеец Бака был астараханской ли жилец и государев (л. 499) долг на нем есть ли. И они де сказали, что Бака был астараханской жилец и государев долг на нем есть.

Да кизылбашеня Ходжа Шамс-един да Надер-Магамаметко да кизылбашские де жильцы индейцы Живента, Диванейко, Аджегуйко садырю в допросе сказали: про то де они ведают, что Бака был астараханской жилец. И после де того допросу они, Шутра и Петр, к садырю ходили и говорили ему, чтоб он по тем допросным речам те заемные деньги 518 рублев на индейце на Куколе Кочерове велел доправить и отдать ему, Шутре.

И садырь де им в том деле отказал, а говорил: которые де руские люди про то дело допрашиваны, и по их де закону руским людем не верят. А кизылбашских де людей к допросу поставили они, Шутра и Петр, немногих людей, и тем де немногим людем в таком иску у них не верят же. А то де дело отослал он, садырь, к ихтомо-девлетю да к диван-бегу Угурлу-хану. И они де (л. 500) к ихтомо-девлетю и к диван-бегу ходили и о том деле били челом, и ихтомо-девлть де и диван-бег в том деле им отказали ж, а говорили: которые де дела садырь судит, и по их де вере тех дел и шах не пересуживает...

ЦГАДА, ф. Посольский приказ, Сношения России с Персией, 1653 г., д. 5, лл. 188—190, 206—209, 368—375, 379—381, 384—385, 412—413, 418—419, 424—428, 495—500. Подлинник.