И. П. Минаев и русская политика на востоке в 80-е годы XIX в.

Хорошо известно, что замечательный русский востоковед И. П. Минаев не ограничивался изучением древней истории и культуры. Его интерес к политической ситуации в современной Индии особенно ярко проявился во время путешествий по стране в 1880 и 1835-1886 гг. Об этом свидетельствуют прежде всего дневники, опубликованные Н. М. Гольдбергом и Г. Г. Котовским ¹ (и переведенные на английский язык в Индии) ². Как дополнение к дневникам рассматривается "рукопись статьи" ³, изданная Г. В. Богдановым и Е. П. Ворониным (черновик ее хранится в Архиве востоковедов - далее АВ - в Санкт-Петербургском филиале Института востоковедения) ⁴. Ученый уделял большое внимание анализу характера и перспектив национально-освободительного движения в Индии. Основываясь на опубликованных материалах, советские авторы часто пишут о "безоговорочном сочувствии [И. П. Минаева] наиболее радикальным настроениям в индийском обществе своего временя", о том, что он "принимал сторону угнетенных индийских масс", решительно осуждая британских колонизаторов ⁵. Взгляды индолога оцениваются то как либеральные, то как близкие революционно-демократическим. Подчеркиваются его личные контакты с индийскими национальными лидерами.

Указанные дневники были изданы с многочисленными купюрами. Публикаторы утверждали, что опущены лишь "некоторые записи, носящие личный характер" ⁶. Значительную часть этих фрагментов мы приведем ниже - все пропуски объяснялись цензурными соображениями. Тщательно замалчивался тот факт, что обе поездки И. П. Минаева были осуществлены по заданию военного ведомства. Последнее, конечно, диктовало и маршрут - посещение Хайдарабада в 1880 г. , Бирмы в 1886 г. 80-е годы - время резкого обострения русско-английского противоборства в Центральной Азии. Русское продвижение в Средней Азии, афганская война, "досадительный инцидент" при Кушке, наконец, захват англичанами Бирмы - вес способствовало тому, что русские военные и дипломаты проявляли самый пристальный интерес к Британской Индии. Об актуальных политических проблемах в данном регионе И. П. Минаев постоянно писал в прессе конца 70-х - начала 80-х годов (кстати, далеко не в демократической - в "Новом времени" и в "Голосе").

Упомянутая выше "статья" на самом деле представляет собою докладную записку в военное министерство о поездке 1880 г. Официальный отчет о следующей миссии Минаева (1885-1886) находится в АВПР (ф. Среднеазиатский стол, д. 1694). Он давно известен исследователям ⁷, но до сих пор не опубликован. В фонде И. П. Минаева хранятся черновые материалы к этому отчету (АВ ф. 39, оп. 1, № 140). Многие дневниковые записи исследователя становятся понятными лишь с учетом характера полученных им заданий ⁸. В свете всего комплекса [109] архивных материалов приходится по-новому оценивать взгляды основателя русской индологии.

В английских публикациях прошлого века и в зарубежной историографии немало было написано о "русской угрозе" Британской Индии. Советские историки неоднократно объявляли такую угрозу пропагандистским мифом ⁹, указывая на трудности похода в Индию, неподготовленность войск, отсутствие крупных социальных слоев, заинтересованных в подобной экспансии. Все эти аргументы кажутся вполне справедливыми - поход в Индию был бы чистейшей авантюрой, обреченной на провал. Вопрос лишь в том, могла ли русская военщина строить планы авантюр?

В дневниках И. П. Минаев постоянно возвращается к мысли о возможности войны между Англией и Россией или завоевания Индии. Он полагает, что вся английская политика в Индии строится "в чаянии открытой борьбы с Россией" ¹⁰: с этим связаны и уступки туземцам, и строительство дорог, и захват Бирмы, и возвращение Синдии Гвалиорской крепости. Саму любезность бенгальцев к русскому он может интерпретировать как "внимание к будущим властителям, если не Индии, то стран сопредельных" ¹¹.

Результаты путешествий И. П. Минаева оживленно обсуждались в высших военных и политических кругах. После поездки 1880 г. он неоднократно встречался с генералами Л. Н. Соболевым (заведующим Азиатской частью Главного штаба и автором обширного исследования об англо-афганской войне) и Н. Н. Обручевым, занявшим вскоре пост начальника Главного штаба. В дневнике содержится, например, под 4 июля 1880 г. такая запись: "Сегодня я был у Обр. Я говорил ему с небольшими видоизменениями почти то же самое, что вчера сообщил Сбл. Он, как кажется, совершенно превратно понял значение моих известий. Обр. заговорил не более не менее, как о походе в Индию. Это меня несколько фрапировало. Я никогда не верил и не верю по сие время в возможность этого дела" ¹².

На следующий день, 5 июля, И. П. Минаев встретился с самим военным министром - Д. А. Милютиным ¹³: "Он расспрашивал меня о моем путешествии". Возможно, именно Д. А. Милютин предложил ученому составить подробную докладную записку. Последняя датирована 20 июля, а уже 5 августа министр направил ее "для ознакомления" начальнику Главного штаба Ф. Л. Гейдену и управляющему азиатским департаментом, товарищу министра иностранных дел Н. К. Гирсу ¹⁴. Вероятно, с Д. А. Милютиным было найдено взаимопонимание, а призывы И. П. Минаева к осторожности в оценках политической ситуации в Индии должны были несколько остудить воинственный пыл "полоумных генералов" ¹⁵.

В 1885 г. британские власти предложили русской делегации присутствовать на маневрах близ Дели. Поездка была использована для разведывательных целей. Вместе с офицерами князем Н. Одоевским-Масловым и А. Тимлером военное ведомство командировало и профессора И. П. Минаева. Перед путешествием, 8 ноября, он был представлен Государю императору. В личных дневниках отражаются чувства ученого после разговора с Александром III и общения с царедворцами: "Я чувствовал, что странен и смешон среди блестящих генералов. В чужом мундире, шляпе и даже в чужой шубе приехал я в Инженерный манеж" ¹⁶. И еще больше обострились "тоска и сознание одиночества в мире" ¹⁷.

Сразу же по возвращении в Санкт-Петербург, 8 мая 1886 г. , И. П. Минаев направился с сообщением о результатах миссии к генералу Ф. А. Фельдману (управляющему делами канцелярии Военно-ученого комитета). По всей видимости, разговор с ним был натянутый, ибо мнения собеседников решительно не совпадали (". .. вообще, в его словах была какая-то сдержанность и желание что-то оправдать и что-то скрыть в то же время от меня") ¹⁸. Через два дня он побывал у начальника Главного штаба Н. Н. Обручева и генерала П. А. Крыжановского ". О первом - отзыв в дневнике: "Несомненно, бубен (т. е. тунеядец, прихлебатель. - А. В.) -и это государственные люди... " И в том же тоне, об [110] обоих генералах: "Деятелям, собирающимся завоевывать Индию, следовало бы знать страну и людей лучше... ¹⁹" Далее последовал визит к И. А. Зиновьеву, директору Азиатского департамента министерства иностранных дел: "К моему сообщению о настроении индийского общества он отнесся как будто недоверчиво. Не хотят видеть - и слышать правды!" ²⁰ Тут же запись от 13 мая: "Штубендорф уверяет, что афганцы весьма дружественно настроены" ²¹ (очевидно, к русским - и на случай русского похода. - А. В.). Без видимого результата завершился визит к военному министру П. С. Ванновскому: "Он мало меня расспрашивал... и я никак не мог понять, верит ли он мне или же нет" ²². Наконец, 30 мая в сопровождении своих спутников-офицеров И. П. Минаев был на аудиенции у Государя в Петергофе с отчетом о результате миссии.

Хорошо известно, что в 70-80-е годы некоторые офицеры и журналисты, ангажированные военным ведомством, активно публиковали статьи и книги, лейтмотивом которых была идея русского похода в Индию. Именно они всячески подчеркивали недовольство индийцев британским колониальным владычеством. Резкую отповедь "истинно-русским патриотам" И. П. Минаев дал когда-то в рецензии на книги М. Венюкова и А. Терентьева: "Оба они писатели военные, весьма смелые в своих выводах и предначертаниях; и тот, и другой нередко пишут и печатают рассуждения о том, что им не совсем ясно, а иногда даже вовсе неизвестно" ²³. Течение это было весьма влиятельно. Характерно, например, что упомянутый выше генерал Л. Н. Соболев в "Военном сборнике" за 1886- 1888 гг. печатал обширные исторические материалы о "Походах в Индию". Подобные работы, конечно, преследовали не чисто академические цели. Судя по дневникам И. П. Минаева, планы индийской экспедиции разрабатывались генералами во главе с начальником Главного штаба, в обсуждении их принимал участие военный министр, об этом осведомлен был сам император.

Один из спутников И. П. Минаева в поездке 1885-1886 гг. А. Тимлер был ярым сторонником "военной партии". В дневниках ученого выражается весьма однозначная его оценка: "Т. - католик по религии, полуполяк по происхождению и бахвал по темпераменту" ²⁴ "Некоторое шарлатанство необходимо всюду Для успеха в жизни, но у нас это единственное, что необходимо для успеха, и ловкие люди это знают отлично" ²⁵. "Т. - дурак и самоуверен" ²⁶. "Дурак Т. и вел себя, как и следует, по-дурацки" ²⁷. "В России, благодаря тому, что у нас все-таки очень мало знают Азию, очень легко морочить людей, и именно бахвалы по темпераменту могут иметь успех в деле морочения. Полагаться на их сведения в такую критическую минуту, как переживаемая в настоящее время, было бы политическим безумием" ²⁸. "И в такое-то время, когда англичане положительно толкуют о войне с нами и тщательно готовятся к этой борьбе, мы послали сюда разведчиков. Дурак Т. , изволите видеть, разузнает нам все!" ²⁹. "Наши офицеры ничего важного не видели в Индии. Незнакомые с Индией, нисколько не подготовленные и притом лишенные такта... они попадали впросак.. . сведений никаких они не собрали" ³⁰. "Но дурак Т. непременно напишет отчет" ³¹.

А. Тимлер, действительно, написал подробный отчет, опубликованный в "Военном сборнике". После возвращения из Индии он представил военному министру свои соображения о ситуации в Индии и доказывал, что И. П. Минаев "не мог заметить того, что он узнал" ³². Последний же делал все, чтобы воспрепятствовать военным авантюрам. Вспоминая свои беседы в Главном штабе, он записывал в дневнике: "Воззрение военных: обуздать англичан в Азии и достичь своего в Европе! Вот чего хотят! Когда поживешь некоторое время в России, начинаешь привыкать к глупостям и считаться с ними как с чем-то действительно осмысленным". "Эта вера в то, что в Индии нас ждут как освободителей, - просто непостижимая глупость!" ³³. В этом духе он и составлял свой отчет, и делал доклады высшим чинам военной и гражданской администрации России.

В дневниках И. П. Минаева нетрудно найти горькие и гневные оценки британского владычества в Индии. Они связаны прежде всего с его размышлениями [111] о характере западной цивилизации, об исторических судьбах Востока, о самом понятии прогресса. Русскому ученому претило ограниченное самодовольство прогрессистов-западников, и он часто записывал одно и то же: "Старый порядок жизни уничтожен или готов исчезнуть. А новое? Лучше ли оно?" ³⁴. "Запад и здесь победил. Но к лучшему ли?" ³⁵. "Странную и непонятную повесть рассказывает история мировых судеб. Все ли к лучшему?" ³⁶. С грустью ученый наблюдал, как приходит в упадок и грабится культурное наследие Востока, как рушатся те устои, на которых веками и тысячелетиями держалась жизнь азиатских народов. Британец приносит в Индию бытовые удобства и разнообразные "затеи цивилизации", в которых вовсе не нуждается восточный человек. Взамен же он уничтожает ту цельность миросозерцания, без которой не может чувствовать себя счастливым ни отдельный человек, ни весь народ ³⁷.

По его мнению, "цивилизация означает на деле властительство капитала и все зло, что следует необходимо за этим властительством" ³⁸. "Эта цивилизация без милосердия, без мягкости, хуже деспотизма" ³⁹. Критерий подлинного прогресса для него - сам человек: "И лучше ли стали массы с тех пор, как они подпали под управление культурных иноземцев? Разбой и грабежи уничтожены. Жизнь и собственность находятся в безопасности. Все это, конечно, правда. Но лучше ли, честнее ли стали туземцы, и сети даже предположить, что, конечно, совершенно невероятно, что ответ положительный, необходимо все-таки допустить как несомненно верное, что эти захваты, присоединения и т. д. вовсе не преследуют нравственных задач" ⁴⁰. Влияние Запада имеет скорее разлагающий характер: "Современный европеец нерелигиозен, а потому на Востоке он радикал и революционер" ⁴¹. А "человек, у которого разрушена религия, совершенно перестает разуметь, почему ему следует быть нравственным" ⁴². И - характерным образом - от подобных рассуждений мысль ученого обращается к России, ибо в ее теперешнем состоянии есть нечто общее с тем, что происходит в Индии ⁴³.

Анализ британского управления в Индии у И. П. Минаева постоянно сочетается с рассуждениями об азиатских владениях России. Ученый не раз отмечает деспотический характер власти англичан - все эти оценки вошли в опубликованный текст дневников. Но текст продолжается так: "Дай эти полномочия какому из наших генералов, Его Превосходительству Ивану Петровичу, чего-чего не натворили бы наши генералы-хозяева со свойственным им тактом и присущей им прозорливостью. Каких бы хозяйственных затей насмотрелся бы мир!" ⁴⁴. И далее: "Ведь вот что любопытно - эта хозяйская система управления уживается с полнейшею свободою печати, с шумливыми митингами. И крикливые требования туземной печати, ее огульное осуждение всего, что исходит от правительства. Митинги и национальные конференции, на которых высказываются самые безумные вожделения, - и все это никого здесь не смущает. No harm - говорит английский чиновник. Послушал бы я, что, глядя на все это, сказал бы наш губернский хозяин! Я уверен, наш генерал, какой-нибудь Иван Петрович, непременно во всех этих безобразиях обвинит Гладстона и ему подобных дураков и безумцев. Для Его Превосходительства это не вопрос: не даром он пожил на свете" ⁴⁵. "Для меня, как русского, горячо любящего все отечественные порядки, эта смесь деспотизма и свободы была всегда какою-то загадкою!" ⁴⁶. И наконец: "Меня иногда занимает вопрос, лучше ли было бы индийцам, если бы мы были на месте англичан? Положительно хуже, у нас не было бы никакой системы и никаких принципов в управлении. Мы не сладили бы с туземцами. Ну да это вопрос праздный. В Индию мы никогда не попадем. Незачем нам сюда добираться" ⁴⁷.

Мысли И. П. Минаева все снова и снова возвращаются к тому, что не сами по себе политические права и свободы обеспечивают подлинный прогресс и процветание - в конечном счете все зависит от людей, их нравственных принципов: "Сэр А. в первый мой визит ему спросил, какое впечатление на меня произвела Индия и английское управление здесь? Этот вопрос англичане любят задавать иностранцам. И они вправе ожидать ответа приятного. Здесь между [112] англичанами встречаешь хороших, честных людей более, нежели где-либо, и только благодаря этому может держаться эта странная индийская система управления, эта смесь свободы и деспотизма" ⁴⁸. Эта мысль повторяется неоднократно: "Говорят, англо-индийская система управления есть образец деспотического управления. Это говорят сами англичане, но вот в чем вопрос, как она держится? Людьми, образцовыми людьми... " ⁴⁹. "Англичане сильны людьми подобными Лоуренсу" ⁵⁰. "И все это так тут делается, думалось мне, не оттого ли, что хозяин, обыкновенно, и не дурак, и не подлец. Да, русский читатель, мы многому можем научиться с тобою, приглядываясь к хозяйской системе управления в Индии. Все дело в людях, и коли их нет, никакая система не удастся в жизни на практике" ⁵¹.

Основная задача миссии И. П. Минаева заключалась, конечно, не в сборе стратегически важной информации. Ему было поручено выяснить настроения индийцев на случай войны между Англией и Россией. Военная кампания могла быть успешной лишь в случае широкой поддержки со стороны национально-освободительного движения в Британской Индии. В военных кругах существовало убеждение, что такая помощь России обеспечена. В этом духе составлялись обзоры англо-индийской прессы для военного ведомства ⁵². Такую же информацию давали и приезжавшие в Россию индийцы, например некий Рама Чандра, выдававший себя за племянника Нана Сахиба, одного из вождей восстания 1857-1859 гг. Рама Чандра обращался к Александру III ⁵³, ему покровительствовал А. Г. Жомини, исправлявший должность товарища министра иностранных дел. На мнения Рама Чандры ссылались представители русского генералитета ⁵⁴. Интерес И. П. Минаева к общественным движениям в Индии имел вполне четкую направленность: можно ли в Индии найти союзников для России в будущей войне с Англией за азиатские колонии? Такая постановка вопроса была прямо продиктована военными. В набросках отчета И. П. Минаев писал: "Мы готовы броситься в поход на Индию освобождать из английского ига своих арийских и неарийских братьев там, искать себе там союзников и воистину не без наивности усматривать в элокубрациях бенгальских бабу какие-то благоприятные для себя симптомы" ⁵⁵.

В его дневниках эти проблемы ставятся следующим образом: "Англия уязвима только в Индии... В Индии, таким образом, ключ к разрешению наших русских трудностей; успешно действуя здесь, мы можем смирить Англию, нашу соперницу всюду... Я лично не разделяю этого воззрения на русскую миссию в Центральной Азии... Но это воззрение существует в очень влиятельных сферах, и им обусловливаются наши интересы в Индии... " ⁵⁶. "Но чего же мы хотим в Индии? - Завоевать Индию? Изгнать оттуда англичан? Или же произвести там замешательства, настолько сильные и серьезные, что под давлением их Англия должна будет пойти на сделки с нами и уступить... Первые две цели мне не представляются практичными. Военные специалисты расходятся во мнениях относительно возможности русского похода в Индию, но все, кажется, согласны, что поход на Индию будет стоить громадных затрат казне и почти что нечеловеческих усилий русскому народу, и никто еще, зная хоть сколько-нибудь, даже теоретически, Афганистан и Индию, не решался предсказывать успех русским завоевательным полчищам" ⁵⁷, "Итак, если не поход в Индию или изгнание оттуда англичан, то что же? Будем откровенны, в наших расчетах британские затруднения в Индии: ими, конечно, мы можем воспользоваться для достижения наших целей. Нам важно поэтому знать все, что творится здесь и каково настроение туземного общества во всякий данный момент. Если бы даже нам пришлось когда-либо двинуть к Индии войска, на успех мы можем рассчитывать, имея союзников здесь; всякая такая попытка будет безумием, если мы не заручимся таковыми в Индии. Но возможны ли они для нас в настоящий момент?" ⁵⁸. Видимо возвращаясь мысленно к беседам в Главном штабе, И. П. Минаев еще по пути в Индию раздумывал: "Восстание в Индии? Но кто его может произвести? Мусульмане? Но каково нам будет при этом? - Наш Кавказ?" ⁵⁹. [113]

Конечно, особое внимание исследователя привлекала позиция интеллигенции, главным образом бенгальской. Именно в декабре 1885 г. , когда И. П. Минаев прибыл в Бомбей, там проходила конференция, на которой оформился Индийский национальный конгресс. Русский ученый присутствовал на съезде ⁶⁰. С некоторыми лидерами Конгресса он был знаком ранее (К. Теланг) или познакомился вскоре после съезда (С. Банерджи). И. П. Минаев пользовался всякой возможностью расспросить о Конгрессе как англичан, так и своих индийских коллег. На страницах дневников часто высказывалось и собственное отношение Минаева к бенгальским бабу, конгрессистам, индийской интеллигенции. Надо сказать, что обычно оно весьма критическое, даже язвительное: "Бенгальцы, эта изнеженная женоподобная раса бабу, занимается теперь изучением ражпутанской истории. Им нужно героев, они стараются подогреть в народе предания о старинных доблестях! Но, увы! Переводы из Тода ⁶¹ не создадут героев" ⁶².

И. П. Минаев передает слова санскритолога Дживананда Видьясагара ⁶³ о первом председателе Конгресса С. Банерджи: "Бонаржи (И. П. Минаев систематически передает "дж" как "ж" в словах Пенджаб, джаты, Джассор, раджпуты, джагирлары и т д.) никто не считает представителем бенгальского народа. Его не считают даже брахманом". Аналогичная информация и от Махеша Чандра Ньяяратны: "Западное образование денационализировало бенгальцев. И именно эти люди являются теперь носителями новой национальной идеи... они, забывшие и родной язык, и родную старину и мечтающие о западных формах правления, о представительстве" ⁶⁴. Он то и дело отмечает: "У бенгальцев ничего нет оригинального" ⁶⁵. "И в Бирме скоро народится такая интеллигенция, как индийская. И к лучшему ли в этом лучшем из миров?" ⁶⁶. "Да и что это будут за люди? А если такие же, как калькуттские бабу?" ⁶⁷.

Русский индолог склонен думать, что политические требования индийской интеллигенции носят во многом искусственный характер и инспирируются английскими радикалами: "Индия сама никогда не освободится от гегемонии Англии. Самый сильный удар британской власти здесь нанесут британские же радикалы. По всем вопросам, раздражающим туземцев, они получают внушения из Лондона. Оттуда идут слова, повторяемые на различные лады затем в Индии. Радикалы растолковали туземцам, чего им ждать от новых выборов. Они же объяснили, почему бюджет военный так тяжел для Индии и чем грозит индусу присоединение Бирмы. Против этой разрушительной силы британское правительство беспомощно. Оно может, конечно, пока бороться с нею. Превосходство все-таки пока на стороне правительства. Но всегда ли так будет?" ⁶⁸. "В Индии, действительно, есть слабое меньшинство, воспитанное на английских политических идеях, научившееся с буквальной точностью повторять афоризмы, взятые из английских книжек, - и это меньшинство толкует уже о прогрессе" ⁶⁹. И еще резче: "Во главе управления стоит хозяин, а у него под боком сидит радикал и учит слабоумных интеллигентов добиваться прав, которых они не заслужили и не стоят! Либеральное движение, да это движение подражательное по британским образцам. Бенгальцы не умеют даже либеральничать, их учат этому англичане! И великое счастье англичан, что во главе этого либерального, интеллигентного движения стоит бенгалец - интеллектуальное ничтожество" ⁷⁰.

Как часто бывает у И. П. Минаева, его оценки ситуации в Индии перекликались с пониманием общественного движения на Родине. Россию он тоже считал Востоком: "У нас это сочиненная связь с миром античности. Мы ближе к Азии. Азия мне напоминает Русь - Рим нисколько и ни в чем... у нас есть только западники - деланные, не настоящие люди" ⁷¹. И русских либералов-западников он судил столь же сурово, как бенгальскую интеллигенцию ⁷².

Ученый должен был решить общий вопрос, поставленный перед ним правительством: в какой мере Россия может рассчитывать на помощь индийцев в борьбе с Англией? И он отвечает на него решительно и категорически отрицательно: "На [индийскую] интеллигенцию России в этой борьбе нечего рассчитывать" ⁷³ [114]

"Вчера и сегодня оба моих спутника мне рассказывали о выражениях сочувствия к ним туземцев во время путешествия" ⁷⁴. "Толкуют о сочувствии России, приникая за чистую монету те любезности, на которые так щедры туземцы, особенно когда Вы импонируете им своею щедростью и своим богатством. Но этого положительно нет там, откуда исходит теперь неспокойное движение. На митинге около Жессора среди знамен было одно с надписью: 'Погибель России'. Изображение медведя, то есть, по толкованию туземцев, 'России', изорвали в клочки. Это ли сочувствие России?" ⁷⁵. "Туземцы, те, которые стоят во главе движения, будут против нас: они не захотят менять властителя и найдут, что им выгоднее добиться от старого хозяина несколько важных уступок - и старый хозяин пойдет на это ввиду своих серьезных затруднений" ⁷⁶. "Недовольство в Индии! - Да, оно есть. Недовольные совершенно ясно формулировали последнее время свои желания. И это случилось на глазах британских властей, во всеуслышание. И что же, бунта и возмущения все-таки нет, и эти недовольные не ваши союзники в случае столкновения с Великой Британией" ⁷⁷.

И. П. Минаев отмечает особую роль русской революционной прессы: "Степняк и князь Кропоткин в настоящее время самые популярные писатели о России" ⁷⁸. "Мнение туземцев так наз. educated формируется под влиянием английской прессы, на помощь которой в Индии выступила наша отечественная, революционная. 'Крапоткин' (так в тексте. - А. В.) и 'Степняк' печатают свои элокубрации в руководящих газетах и журналах. Этот вздор перспечатывается в англо-индийских листках, откуда идет в туземные. Эти сообщения злостно комментируются и выдаются за откровенное мнение самих русских о себе. Русская революционная печать была одним из факторов, изменивших туземное мнение, повернувших его в сторону, враждебную нам. Со стороны Англии не нужно было особой прозорливости, чтобы понять, какую пользу они могут извлечь из подпольной русской литературы: но злость или ложь, преувеличенность сообщений им кажутся недостаточными. Англо-индийская пресса преподносит индийским читателям эти сообщения с едкой приправой, в сопровождении тенденциозных комментариев" ⁷⁹.

В черновиках отчета вывод об отношении индийской интеллигенции к России формулируется следующим образом: "Образованная часть туземного общества с их политическими вожделениями и знающая Россию по английским газетам, действительно, с ужасом помышляет о возможном русском нашествии... Они не любят британского властитсльства, но страшатся и быстрой перемены, и Россия для них является пугалом, говоря о ней, они повторяют то, что вычитали из британских русофобских книжек или что слышали о России от англичан в Индии" ⁸⁰.

И. П. Минаев подчеркивает, что в Индии (очевидно, так же, как и в России) между интеллигенцией и народом - пропасть. Последнему совершенно чужды западные политические идеалы. При всех видимых, поверхностных переменах Восток еще остается прежним и массы продолжают жить своею, совершенно особенной жизнью. Во время путешествия 1885-1886 гг. ученый внимательно следил за движением касты талавиа в Броче под руководством некоего Лакха. События подробно освещены в черновых набросках отчета: "Ночной деревенский сторож по профессии - Лакха, вождь восстания, стал гуру, а затем и святым как-то вдруг, что, впрочем, нисколько не удивительно. Он, как свидетельствуют показания, стал размышлять о религиозных предметах и прославился среди своей касты. На десятки миль вокруг талавиа считали его за святого. Натха сделал его бхагатом ⁸¹. У него явились поклонники с приношениями. Бывший сторож оставил свою должность, она сделалась ненужной в материальном отношении. Честолюбие или какие другие мотивы подвинули его на дело важное. Он созвал свою паству и объявил, что идет в Броач [Броч], хочет править страной, - и за ним пошли. Как привлек он сообщников в таком деле, остается тайной; но они нашлись, и в Броач он явился с целой толпой последователей. В Броаче Лакха сначала вел себя тихо. О раджье [т. е. власти] только помышлял, но [115] мер никаких не предпринимал. Лакха совершал некоторые религиозные обряды и имел случай видеться с Натха - более уважаемым бхагатом. Натха, однако же, как кажется, не разделял его убеждения в том, что британский радж легко уничтожить. Святые расстались друзьями. Затем через несколько месяцев святой сделал первую попытку выступить публично. Случилось это во время празднования Дивали. Лакха поднял, вернее водрузил, знамя перед госпиталем и с рядом драматических приемов объявил, что он желает властвовать. Несколько полицейских разогнали толпу. Полное фиаско первой попытки не остановило от дальнейших действий. Лакха объявил своим приверженцам, что сыны великих победителей пробудились от сна" ⁸². "Без сомнения, попытка была сумасшедшая: ничтожные числом, всеми презираемые, талавия, конечно, не могли привлечь на свою сторону никого извне. С какою наивностью свидетели показывали, что Лакха объявил им свое желание отнять власть у британцев. Их было всего с тысячу человек с ним вначале. Затем, после свидания с Натхом, число их уменьшилось до двухсот. И с такою-то свитою он водрузил знамя и объявил своим последователям: 'Это знамя нашего объединения'. Вождь проколол себе пальцы и кровью отметил место. Разогнанные полицейскими, талавия разошлись по своим деревням. Манифест Лакхи был написан на шкуре. В нем было сказано только, что пять Пандавов и коти лакх ⁸³ воинов пробудились ото сна. Куски этой кожи рассылали по почте в Ахмедабад, Сурат и т. д. Бунт был произведен человеками 75, в их числе были бхиллы [бхилы]... Причина восстания, очевидно, была экономическая - недовольство талавиев из здешних колонистов, которые ожидали, что правительство сделает что-либо для них, - вот те условия, которыми сумел воспользоваться ловкий плут. Но любопытно, какой характер чисто индийский приняло движение. В показаниях свидетелей раскрываются черты архаической жизни. Точно читаешь какие-нибудь легендарные сказания о каком-нибудь стародавнем гуру" ⁸⁴.

И. П. Минаев нередко отмечал, что индийская интеллигенция легко найдет общий язык с англичанами, если те согласятся на уступки. Но это вовсе не значит, что он возлагал надежды на какое-то широкое демократическое движение. Возмущения низов на Востоке приобретают совершенно средневековые формы: "Образованные требуют парламента, а Лакха, божий посланник, из лука стреляет в британского полицейского" ⁸⁵. И "совестно помыслить, что наши союзники - канальи вроде талавиев и т. п. ". Отсюда и вывод о бесперспективности расчетов на антианглийское движение ⁸⁶: "В России существует мнение, что не только наш поход на Индию, но даже всякая военная демонстрация в эту сторону влечет за собою серьезные затруднения для Англии, и этим обусловилось, как кажется, наше безуспешное движение к Герату. Говорю безуспешное, потому что, во-первых, мы должны были остановиться у Кушки и, во-вторых, перешли слишком рано от слов к делу и слишком рано показали наши карты противнику. Серьезных затруднений мы ему не причинили, разве только вовлекли в расходы, но, обнаружив перед ним свои намерения, мы заставили его готовиться к борьбе с нами... Этот заманчивый расчет на то, что в самой Индии у нас найдутся союзники, пока должен быть оставлен... Если они и могут быть, то не теперь; нужно выждать время и сильно наблюдать за Индией" ⁸⁷.

В данном контексте и следует рассматривать призыв И. П. Минаева к самому основательному изучению современного Востока. В своей программной речи 1883 г. он говорил о том, что государственные интересы России требуют особого внимания к анализу событий, происходящих в Азии. Пока "в очень влиятельных кругах" России вынашивались планы военных авантюр и замыслы похода в Индию, так и не смогли найти средств хотя бы на преподавание в университете живых индийских языков.

В дневниках настойчиво повторяется мысль о том, что "необходимо иметь постоянных сведущих агентов в разных местах обширной страны" ⁸⁸. "Очень важно, конечно, иметь военного агента в Индии" ⁸⁹. "При теперешнем настроении англо-индийского общества положение его не будет из завидных здесь. Его будут [116] тайно чуждаться туземцы, и британцы станут выражать ему недоверие. Необходимо выбрать человека с большим тактом и знающего страну" ⁹⁰. Об этом он писал в официальном письме начальнику Главного штаба Н. Обручеву: "Мне казалось, было бы в высшей степени важно иметь не только в Индии, но повсюду в Азии, где наши интересы сталкиваются с британскими, неофициальных агентов, людей честных, толковых и преданных служению России; при содействии таких слуг отечеству дело официального агента может быть успешно выполнено" ⁹¹. Он предлагал свои услуги и незадолго до смерти готовился выехать в Бомбей сроком на четыре года. На сей раз Минаев хотел совершить путешествие в Индию через Афганистан. Самый план, видимо, созрел давно - в этой связи и появилась запись в дневнике (1886): "Государь спрашивает, пустят ли англичане через Афганистан" ⁹². Противоречивы были мотивы, побуждавшие его к этому шагу: тоска по Индии, стремление работать среди старинных рукописей и памятников, желание выполнить гражданский долг. Но было, кажется, и иное - положение в отечестве представлялось все более безотрадным: "Отчизна! Возвращение на родину мне вовсе не улыбается" ⁹³. "Кругом есть от чего придти в отчаяние" ⁹⁴. Он остро переживал как реакционные меры правительства, так и "мерзость" революционного террора ⁹⁵. Длительная командировка на Восток могла стать неким бегством от суровой реальности и мрачных предчувствий.

АВПР, ф. Среднеазиатский стол, д. 1694

Записка профессора СПб университета статского советника Минаева

Индия, откуда мы все-таки пока еще очень далеки, "Индия богатая" наших старинных былин, о которой помышляли Московские цари, и куда Петр Великий снаряжал посланцев, далекая и сказочная страна, где русские люди появляются изредка, куда они ничего не везут и откуда непосредственно ничего не получают, Индия, оставаясь по настоящее время малоизвестною русскому обществу, нередко возбуждает к себе как в нем, так, смею думать, и в правительственных сферах особливый интерес политического характера. Как скоро в Европе наши исторические стремления почему-либо приходят в столкновение с английскими намерениями и вожделениями, русское общество обращает свои взоры на Индию; в минуты более или менее критические, в момент вполне законного раздражения против Великой Британии, русской удали и молодечеству представляется делом возможным и осуществимым даже поход на Индию, или же русский патриотизм возлагает надежды на военную демонстрацию в сторону Индии и уповает, что вследствие такого образа действия оттуда, из Индии, последует законное удовлетворение уязвленному народному самолюбию, всякая помеха со стороны Англии будет устранена и русские вековые задачи наконец-то разрешатся так, как того желает народный гений. Это идеальное, теоретическое воззрение на Индию явилось не вчера, а существует уже давно. Посольство генерала Столетова в Кабул и предшествующее движение войск в Туркестанском крае заставляют меня думать, что последнее воззрение, по крайней мере отчасти, разделяется вместе с обществом и правительством. Несомненно, оно известно британским правящим сферам: и в эпоху борьбы с Дост-Маххомедом ⁹⁶, и позднее, по усмирении мятежа сипаев, во время следствия, британские власти и судьи усиленно искали следов и признаков русских интриг и происков. Англия, зная интенсивность и причины недовольства туземного населения в Индии, необходимо должна также сознавать, что в Индии она всего легче уязвима, поэтому совершенно естественно здесь всего более она опасается враждебных действий со стороны России, точно так, как в последнее время Британия опасалась усиления Франции на восточном Индийском полуострове, - и постаралась положить предел (по крайней мере на время) этому враждебному ее интересам усилению ⁹⁷.

Несомненно к русской выгоде послужит, если раз будет сознано ясно, на основании каких фактов строятся наши предположения о возможности воздействия на Англию через посредство Индии. Действительно ли в данный момент эти воззрения могут иметь значение в практической деятельности, или же они не более как проявления идеального, народного сантиментальничания, а потому должны быть, по крайней мере на время, совершенно устранены как факт и основы, непригодные для различных международных выкладок и расчетов.

Немногие русские путешественники, побывавшие в Индии, привозят оттуда рассказы о какой-то необъяснимой любви индусов к России, русским и т. д. Я сам могу подтвердить, что во все три мои путешествия по Индии я встречал много любезностей и видел много радушия, и не только от индийских пандитов и простого народа, но я не могу по чистой совести достаточно отблагодарить правителей низама ⁹⁸ и Непала за их содействия мне и вообще за их гостеприимный прием. Даже в последнее путешествие, в Калькутте, в центре агитации несочувственной России, мне приходилось слышать "Вы русские наши будущие владетели".

Известно также, что в части туземного населения живо старинное предание о том, что с севера должен явиться освободитель Индии. Оттуда, из-за высоких гор, должны придти победоносные полчища; они сокрушат иноземную власть и [119] освободят покоренные и угнетенные индийские племена. Предание это сложилось в Индии еще в эпоху мусульманского владычества, и в эпоху борьбы англичан с сикхами народ панжабский в русских видел освободителей и от Белого царя он чаял себе освобождения.

Но тот, кто захотел бы на основании всех этих фактов составлять себе представление о современном настроении индийского общества вообще и в частности руководящих личностей - тот пришел бы к совершенно неверным выводам.

Я был в Индии в 1879-80 гг. и застал конец правления лорда Литтона; в качестве простого путешественника я странствовал по Индии в эпоху второй афганской войны и разных мероприятий, раздражавших одинаково и туземцев образованных, так называемую местную интеллигенцию, и народные массы. Первые громко роптали на Press-act ⁹⁹, действию которого подпала туземная пресса на языках местных, вторых возмущал Arm's act ¹⁰⁰. Расходы по афганской экспедиции выросли до 15 мил. ф. стерл. , и расплачиваться по счету приходилось, по решению руководителей имперской политики, Индии. Недовольство было общее, среди всех ниггеров. Ропот на правительство слышался всюду. Всякий случайный разговор с туземцем, старовером или новообразованным, необходимо заканчивался рассуждениями об афганском вопросе, ядовитыми и раздраженными замечаниями по адресу правителей. Лорд Литтон пользовался общею нелюбовью среди туземного населения: туземцы не говорили о нем иначе как с великим раздражением. Глухой ропот, пассивное недовольство слышались всюду. Недовольство было общее, но какое-то пассивное; роптали, но от слов к делу не думали переходить. Так было в туземном обществе, среди англичан, в особенности же в военных кружках, царило раздражение против России. Трудно пересказать, в чем только не винили Россию!

С тех пор прошло пять лет. Бесспорно ничтожное время в исторической жизни народа, и, конечно, индусы не изменились в эти пять лет, не перестали не любить англичан и не забыли своих чаяний лучшей поры, но в этот промежуток случились два знаменательных события: a) пятилетнее правление маркиза Рипона ¹⁰¹ и b) расширение русских границ по направлению к Герату.

Следя постоянно, насколько это возможно в С. Петербурге, за современною литературою, я был несколько удивлен тому, что во все продолжение прошлого года, и в особенности во время англо-русских пререканий по вопросу об афганской границе, индо-британское население и независимые владетели высказывали необычайную лояльность по отношению к британскому правительству, даже оппозиционная туземная пресса, несмотря на полную свободу слова, настроена была весьма благоприятно для англичан. Индусы, явившиеся в Лондон для соискания парламентских мест, обращаясь к своим избирателям, высказывали громко свою лойяльность и поставляли также на вид ярко выступившие наружу верноподданические чувства индийского населения. Когда потом в Индии я расспрашивал туземцев, в правдивости которых я не имею никакого основания сомневаться, об этом взрыве необычайной лойяльности среди туземного населения, все мне подтвердили самый факт: туземные владетели предлагали для борьбы с Россией свои войска, вожаки общественного мнения среди туземного общества требовали образования полков из добровольцев... Весь этот люд стремился неудержимо к схватке с северным богатырем, индусы громко говорили, что готовы ополчиться на Русь... Более откровенные из туземцев не скрывали, однако ж, и изнанки всего дела, поясняя настоящие мотивы, в силу которых и низам, и гвалиорскии ража высказали столько преданности к британскому правительству. Туземные владетели, действительно, по собственному почину предлагали свои войска британскому правительству. Они были уверены, что их за это поблагодарят, но услуг от них не примут; они знали, кроме того, что в официальной Индии существует мнение о необходимости распустить войска независимых владетелей, предугадывая опасности для своих полчищ в случае вооруженного столкновения Англии с Россиею, им оставалось одно средство спасти свои войска от [120] уничтожения - это предложить их на службу британскому правительству... Более искренно было действие вожаков общественного мнения: образованная часть с ее вожделениями политических прав, знающая Россию по английским газетам и писаниям русских нигилистов (Крапоткина, Степняка и т. д.), должна была относиться недружелюбно к русскому движению на Индию. Эти вожаки и говоруны не любят и не выносят британского властительства, они боятся, однако ж, быстрой перемены и пока не хотят ее; России они не знают; она им представляется именно такою, какою она изображается в английских русофобских книжках. Многие из них, кроме того, поняли, что настал момент, когда, выставляя на вид свою лойяльность, чуждаясь и открещиваясь от всяких симпатий к России, они могут добиться большей доверенности со стороны правительства, а вместе с тем и большего участия в администрации. Пока они не ошиблись в своих расчетах и поныне продолжают тот же образ действий: они вступили на путь лойяльной агитации в союзе с английскими радикалами и не скупятся на выходки, враждебные России. Около Жессора в половине марта настоящего года состоялся громадный митинг: говорились речи оппозиционные по содержанию, но лойяльные по тону, постановлены были очень умеренные резолюции. На этом митинге, созванном по поводу вопроса частного и к которому Россия не имеет никакого отношения, агитаторы с усердием, достойным лучшего дела, постарались выказать свою несолидарность с Россиею и даже как будто ненависть: в процессии неслись знамена с надписью "погибель России"; по окончании собрания бумажное изображение медведя было изорвано в клочки. Мальчишеские выходки не только смешны; они не есть что-либо единичное в общественной жизни Индии и должны быть оценены по достоинству, как проявление целой системы действий.

Маркиз Рипон в годы своего правления не привел в исполнение, не довел до конца ни одной из задуманных им реформ. Даже знаменитый Ильбертовский билль ¹⁰² прошел в искаженном и кастрированном виде и нисколько не удовлетворил туземных вожаков: тем не менее бывший вице-король пользуется громадною популярностью среди туземного населения и его вожаки очень хорошо понимают, в чем великая заслуга маркиза Рипона. Он дал толчок, говорят они, и последовало движение, никакими силами неудержимое... Вопреки и наперекор туземным желаниям Бирма присоединена. Тзибау ¹⁰³ в плену, не следует, однако же, думать, утешают себя туземцы, что этим начинается период новых захватов, отяготительных и обидных для туземного самолюбия; в тот же год правительство великодушно возвратило в руки настоящего владетеля Майсор [Майсур], Синдиа опять владеет своею крепостью [Гвалиором], и даже, хотя Ильбертовский билль и был кастрирован, в самой Калькутте ниггер функционирует в звании Chief Justice of the High Court. И это не заря ли новой лучшей эпохи?! Не выгоден ли нам, рассуждают ниггеры - братья этого великого судьи, союз с либералами и радикалами? Мы победим, добьемся очень многого не внутренними волнениями, а агитацией в самой Англии; а для этого же нам необходим союз, конечно, не с Россией, а с английскими радикалами.

И союз между ниггерами Индии и радикалами Великой Британии состоялся. По всем вопросам, в которых заинтересованы туземные прогрессисты в Индии, они получают внушения и указания из Лондона. Оттуда идет слово, разносимое засим по всей Индии. Радикалы растолковали туземцам, чего им нужно было ждать от новых выборов; они же им пояснили, почему военный бюджет так тяжел для Индии, где корень зла... Британский радикал остается англичанином и никогда не делается космополитом.

Самым ярким проявлением этого союза индийских прогрессистов с английскими радикалами был собор в Бомбее в декабре прошлого года. Я был на этом конклаве и слышал большинство речей; в них проектировались самые смелые реформы; и все эти люди, съехавшиеся со всех концов Индии: из Лахора, Лакнау, Агры, Аллахабада, из Мадраса, Синда, Бенареса, индусы всех толков и мусульмане, - называли себя loyal and consistent well-wishers of the British Government. Тут [121] были люди разных профессий, представители прессы и чиновники (туземцы) британской службы, собрался, словом, цвет индийской интеллигенции.

И кто же был невидимым, но заведомым организатором индийских etats generaux? Hume ¹⁰⁴ - англичанин и бывший член совета вице-короля.

Этот собор был не простою потехою, минутною говорильнею без всяких последствий: непосредственно за ним последовало назначение парламентского следствия.

Правда, массы остаются пока в стороне от этой конституционной агитации. Их сзывают, когда нужна декорация - и они послушно являются. Толпа по-прежнему, конечно, очень чутка к тому, как ею управляют, но давно она уже не задумывается о том, в чьих именно руках находятся бразды правления; своих старых царей индийцы начинают мало-помалу забывать. Воинственный дух, даже физическая сила начинают исчезать у тех племен, которые еще недавно славились тем и другим. Туземцы, исходившие и изъездившие всю Индию, люди правдивые и вовсе не пристрастные к англичанам, передавали мне как свое глубокое убеждение, что в Индии остались одни трусы. Ни в одном туземном владении англичане не встретят серьезного сопротивления, если бы вздумали захватить его.

"Прикрикнет хорошенько англичанин, - говорил мне уроженец Гайдерабада, - и весь этот сброд, что называется армией низама, побежит!". Храбры в Индии только непальцы, и из них англичане вербуют свои лучшие полки. Но Непал не представляет такой силы, с которой можно было бы серьезно считаться.

Образованные из туземцев начинают ясно сознавать это печальное обстоятельство. Они добиваются у правительства позволения создать из туземцев полки добровольцев. Стремление поднять воинственный дух в массах сказывается и в литературе. Никогда прежде в Индии не издавалось столько народных книжек о махратских и ражпутанских героях, как теперь. История сипайского восстания пересказывается на бенгальском языке и мятежники изображаются какими-то эпическими героями.

Интеллигентное меньшинство знает, что оно представляет некоторую силу. К его голосу прислушиваются массы. Газеты читаются не только в больших городах, но и по деревням. Они сильно расходятся, имея незначительное число подписчиков. На листок подписываются очень немногие, но читают его массы. В захолустьях, по деревням народ под вечер собирается у храма или священного дерева слушать чтение газеты и внемлет он элокубрациям бенгальских бабу ¹⁰⁵ с тем же благоговением, с каким в былые дни умилялся над песнопениями Махабхараты и Рамаяны. Под влиянием этой прессы растет новое поколение. .. Калькутта с своими бабу для Индии начинает иметь то же значение, как Париж для Франции. Эти бабу сделались руководителями народа; их слушаются от Читтагонга до Пешауэра, они являются в Пенжабе и в Мандалае; они и в мадрасском президентстве и в махратском крае; читают лекции, произносят проповеди, и местное население почти всегда делает им шумные овации. И притом замечательно, что в последнее время между образованными туземцами стало преобладать единство в политических воззрениях; у них те же идеалы, одинаковые стремления и те же средства.

Я останавливался только на таких явлениях, которые, по моему крайнему убеждению, не могут рассматриваться как исключительно принадлежащие одной какой-либо части Индии, а потому в известном смысле должны служить данными для характеристики настроения Индии в настоящее время. Как долго это настроение или это направление умов у руководящих будет продолжаться? - Этого, конечно, я не знаю. Но теперешнее настроение туземного населения - факт первостепенной важности в политических расчетах дня, и оно будет немаловажным фактором в грядущих судьбах Азии. При общераспространенном убеждении в том, что англичане нелюбимы в Индии, весьма часто конечный результат возможного столкновения России с Англиею рисуется в привлекательном для нашего народного самолюбия свете: мы не прочь верить, что население Индии [122] нас встретит как освободителей, что оно поднимется на своих притеснителей, как только услышит, что англичане где-либо нами разбиты... а туземцы Индии, между тем, толкуют теперь: "Борьба между ретроградными, темными силами России и прогрессивными - Британии неминуема в ближайшем будущем, и все наши симпатии на стороне представителей прогресса".

Положим, это толкуют бабу; но их слушает вся Индия, и за вожаками идут массы, весьма часто не понимая ни их идеалов, ни их стремлений. Так было всюду и будет в Индии. Убеждение в неминуемости столкновения с Россией общераспространено в Индии: этого ждут и туземцы и англичане, в особенности военные. "Было бы величайшим безумием, - говорил вице-король 1-го января нынешнего года, - не сознавать перемен, происшедших в положении Индии с тех пор, как один Афганистан отделяет ее от величайшей в мире военной державы". Британские власти в Индии готовятся к борьбе; ничто не делается там, ни одно мероприятие не начинается безотносительно к гордиеву узлу англо-русского вопроса: усиливается армия, придумываются проекты раздела Афганистана, тревожно ищут союзников и в Китае, и чуть ли не в Тибете, а главное - стремятся умиротворить туземцев.

Британское правительство в Индии, располагая большими сравнительно с русскими финансовыми средствами, имея перед собою теперь туземное население, умиротворенное большими посулами и малыми уступками, и враждебно против России состроенную богатую английскую меркантильную общину, представляет такую силу, которая легко может и в Средней Азии, как недавно на восточном индийском полуострове, перейти от самозащиты к агрессивному образу действия. Проекты лорда Литтона, было время, казались заносчивыми бравадами, но в Индии с ними и теперь согласно большинство той части английского общества, которое всегда готово искать новых рынков для сбыта отечественных мануфактур. И этого не следует упускать из виду. Индию следует знать. Борьба в грядущем, она наступит не сегодня и не завтра, но к ней следует готовиться...

Таким мне представлялось настроение Индии во время моего последнего пребывания там, и этим фактам я, по чистой совести и глубокому убеждению, придаю особливое значение. Но для правильной оценки сообщенных наблюдений необходимо иметь в виду также, что в такой обширной стране, как Индия, быстро развивающейся под влиянием заносной западной цивилизации, об общественном мнении или о мнении страны не может быть и речи: общественное мнение там - это мнения и вожделения говорунов, правда, руководящих там пока личностей, но выдвинутых на вид, получивших действительно силу и влияние не потому, чтобы они были "соль земли", а в силу того, что все эти интеллигенты, бабу, рассеянные по всей Индии, - плоть от плоти западных властителей, взращены и взлелеяны пришлыми культуртрегерами... Массы живут все-таки совершенно особенною, своею жизнью... Около того же самого Бомбея, на линии железной дороги в большом торговом городе Броч случилось - почти одновременно с вышеупомянутым съездом туземных вожаков - событие совершенно другого характера. За несколько дней перед тем, как умные люди со всей Индии по наущению англичанина-радикала собрались толковать о том, как получше устроить парламент в Индии, в Броче некто Лакха - посланник от Бога, от великого творца и вседержителя, - задумал не более не менее, как низвергнуть "энгрези раж", то есть британскую власть, и основать свое собственное царство... Дикая и глупая затея закончилась, как и следовало ожидать, тем, что и индийского параклета, и уверовавших в него перехватали и судили. Суд отнесся к ним немилосердно: из шестидесяти осужденных трое были повешены, остальные сосланы на каторгу. Событие в Броче не произвело большого впечатления ни на англичан, ни на туземцев, но следствие по этому делу раскрыло ряд фактов, в высшей степени важных для характеристики Индии. Исповедь вожака, показания замешанных в восстании переносят в какой-то архаический, эпический мир: перед вами выступает толпа наивно верующих людей, поразите ее фантазию какою-нибудь грандиозною небылицею, она уверует в вас и пойдет [123] за вами. Сегодня она готова, следуя за своими вожаками, идти на сборище, требовать себе представительства, терзать в клочки бумажного белого медведя, но завтра возобладает Лакха или другой ему подобный чудотворец, непосредственно от самого Бога получивший откровение и приказания, и та же толпа, чего доброго, будет чаять спасения от пророческого вождя и с упованием обратит свои взоры за Гималаи, туда, откуда, по древним сказаниям, должен явиться освободитель... Англичане очень хорошо знают это именно свойство индийских племен и каст, оно для них, для их власти, гораздо опаснее, нежели та новая лойяльная оппозиция, о которой упоминалось выше. Прислушиваясь к элокубрациям образованных туземцев, британские власти пока говорят: No harm. - И действительно, британская власть пока может быть совершенно спокойна относительно этого движения: юную Индию учат Юм в Индии и Брайт в Англии, но тот и другой, да и все радикалы все-таки англичане!

Но, могут возразить, в Индии есть сорок миллионов мусульманского населения; западное образование его коснулось только слегка, новый порядок отнял у него прежнее значение, мусульманская аристократия осталась не у дел, и она постоянно заподозрена по крайней мере некоторою частью британской администрации в каких-то комплотах - вот кто наши союзники в Индии! Мне всегда казалось несколько непонятным, как это индийские мусульмане явятся на нашей стороне в минуту трудную, зная очень хорошо, что Россия - старинный и заклятый враг Рума ¹⁰⁶. Затем я спрашивал себя, кого нужно разуметь под этим многомиллионным мусульманским населением? Жатов в Пенжабе? Сельское население Восточной Бенгалии? Или только одних жагирдаров? Кто видел бенгальцев или жатов среди их цветущих равнин, тот, конечно, усомнится, чтобы те или другие пожелали в настоящее время переменить свое правительство. Остаются фрондирующие жагирдары. Но что они могут сделать среди чуждого им по вере населения?

Из всего сказанного я не думаю, однако же, делать вывода одностороннего и никак не прихожу к заключению, что в наших интересах забыть совсем об Индии и предоставить ее судьбе и воле Божией; напротив, я вполне убежден, что ближайшее знакомство с тем, что там делается англичанами, послужит к нашей выгоде.

Если бы в момент наших последних пререканий с англичанами мы знали их тогдашнее положение на восточном индийском полуострове, очень незначительное с нашей стороны вмешательство там могло иметь громадные последствия. Индия для англичан важна, конечно, не потому, что туда идут служить младшие сыны аристократических семей, обделенные законом первородства; вопреки часто повторяемому мнению, в Индии оказывается на самом деле очень мало членов аристократических семей, и тем не менее она имеет громадное значение в жизни миродержавной Британии. Всякий англичанин знает, что без Индии нет величия для Англии. Во всех предстоящих решениях мировых и международных задач Индия необходимо будет играть свою роль - и Россия, при своих исторических задачах в Европе и Азии, не может и не должна именно теперь игнорировать Индии; именно теперь - потому, что Восток переживает критические моменты своего исторического бытия, и незнание всего того, что там свершается, должно необходимо иметь печальные последствия.

Комментарии

1. И. П. Минаев. Дневники путешествия в Индию и Бирму. Отв. ред. А. П. Баранников. М. , 1955.

2. I. P. Minayeff. Travels and Diaries of India and Burma. Calcutta, 1960.

3. Новый документ И. П. Минаева об Индии второй половины XIX века. - Проблемы востоковедения. М. , 1959, № 3.

4. АВ, ф. 39, оп. 1, № 177 "Впечатления при объезде Западной Индии в 1880 году".

5. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 12.

6. Там же, с. 15.

7. См. , например: Е. Я. Люстерник. Русско-индийские экономические, научные и культурные связи в XIX веке. М. , 1966, с. 40.

8. Ср. : "Я обдумывал и свой отчет, и вообще цели и результаты миссии" (АВ, ф. 39, оп. 1, № 166, л. 62).

9. Россия и Индия. М. , 1986, с. 132 и ел.

10. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 101.

11. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 45; ср. : И. П. Минаев. Указ соч. , с. 167.

12. АВ, ф. 39, оп. 3, № 32, л. 1.

13. Там же, л. 2.

14. АВПР, ф. Среднеазиатский стол, № 1694, л. 1.

15. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 158.

16. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 3-4; ср. : оп. 3. № 35, л. 12а.

17. Там же, оп. 1, № 165, л. 11.

18. Там же, оп. 3, № 32, л. 9-10.

19. Там же, л. 14.

20. АВ, ф. 39, оп. 3, № 32, л. 16.

21. Там же, л. 17. Генерал О. Э. Штубендорф - член Военно-ученого комитета.

22. АВ, ф. 39, оп. 1, № 166, л. 22 и ел. ; ср. АВ, ф. 39, оп. 2, № 29.

23. Северный вестник, № 195 (12. XI. 1877).

24. АВ, ф. 39, оп. I, N9 166, л. 44.

25. Там же, л. 60.

26. Там же, л. 51.

27. Там же, л. 35.

28. Там же, л. 47.

29. Там же, л. 39.

30. Там же, л. 44.

31. Там же, л. 37.

32. Там же, оп. 3, № 32, л. 2.

33. Там же, л. 19.

34. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 129.

35. Там же, с. 149.

36. АВ, ф. 39, оп. 1, № 164, л. 33 об.

37. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 98, 108 и др.

38. Там же, с. 183.

39. Там же, с. 166.

40. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 20; ср. : И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 98, 106.

41. АВ, ф. 39, оп. 3, № 35, л 21а.

42. Там же, оп. 1, № 165, л. 56; ср. : И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 176.

43. АВ, ф. 39, оп. 1, № 166, л. 51; ср. : И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 113.

44. АВ, ф. 39, оп. 1, № 166, л. 20.

45. Там же, л. 23-24.

46. Там же, л. 48.

47. Там же, л. 40.

48. Там же, л. 25.

49. Там же, № 165, л. 97, ср. : И. Л. Минаев. Указ. соч. , с. 158.

50. АВ, ф. 39, оп. 3, № 35, л. 51. Джон Лоуренс - главный комиссар Пенджаба и один из главных участников подавления сипайского восстания; вице-король в 1864-1869 гг.

51. Там же, оп. 1, № 166, л. 49.

52. Новый документ И. П. Минаева. . . с. 100; ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6831, л. 15-16.

53. ГПБ, ф. 120, оп. 1, № 826, л. 45. О Рама Чандре см. также: National Archives of India, Foreign Dept. Sec. F. 11-19.

54. АВ, ф. 39, оп. 3, № 32, л. 14. Более осторожен был Д. А. Милютин: "Милютин отвечал, что РЧ всегда казался ему подозрительным. Любопытно, особенно отзыв М. о Жомини. Он назвал его легкомысленным человеком" (там же, л. 1).

55. Там же, оп. 1, № 140, л. 27.

56. Там же, № 166, л. 7.

37. Там же, л. 9.

58. Там же, л. 10.

59. Там же, № 165, л. 12.

60. Об этом он говорит в докладной записке, публикуемой ниже. Как ни странно, данный факт совсем не нашел отражения в дневниках.

61. Имеется в виду книга J. Tod. Annales and Autiquities of Rajasthan. Vol. I-II. L. , 1829-1832, содержавшая пересказы раджпутских героических сказаний.

62. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 57.

63. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 170.

64. Там же, с. 113.

65. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 50.

66. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 119.

67. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 155; ср. : И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 129.

68. АВ, ф. 39, оп. 1, № 140, л. 30.

69. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 98.

70. АВ, ф. 39, оп. 1, № 165, л. 25.

71. Там же, № 166, л. 80-81.

72. См. , например: оп. 3, № 35, л. 17; № 31, л. 18 об. и др.

73. Там же, оп. 1, № 165, л. 64.

74. Там же, № 166, л. 43.

75. Там же, л. 38.

76. Там же, № 165, л. 72.

77. Там же, № 166, л. 47-48.

78. Там же, л. 105.

79. Там же, л. 54-55.

80. Там же, № 140, л. 1.

81. Бхагат - наставник, религиозный учитель, святой.

82. АВ, ф. 39, оп. 1, № 140, л. 20.

83. Пандавы - герои Махабхараты. Коти - 10 миллионов, лакх - 100 тысяч, т. е. необозримое множество.

84. АВ, ф. 39, оп. 1, № 140, л. 19.

85. Там же, № 164, л. 2.

86. Там же, № 165, л. 64.

87. Там же, № 140, л. 24.

88. Там же, л. 10.

89. Там же, № 166, л. 63.

90. Там же, л. 10-11.

91. ЦГВИА, ф. 401, on. 4, № 1885, д. 49. л. 75-76 (указано Т. Н. Загородниковой).

92. АВ, ф. 39, оп. 3, № 32, л. 25-26; ср. : оп. 1, № 17, л. 74; оп. 4, № 24, л. 12.

93. И. П. Минаев. Указ. соч. , с. 174.

94. АВ, ф. 39, оп. 3, № 37, л. 9.

95. Там же, л. 12-14.

96. Дост Мухаммад-хан - афганский эмир, воевавший с англичанами в 1838-1842 гг. Предлогом для развязывания войны послужил, в частности, приезд в Кабул русского агента, поручика И. В. Виткевича.

97. Речь идет о событиях Бирманской войны (конец 1885 г.).

98. Низам - собственно титул правителя Хайдарабада. В прошлом веке так нередко называли и само княжество.

99. Закон о цензуре туземной печати.

100. Запрет индийцам носить огнестрельное оружие (1879).

101. Вице-король Индии в 1880-1884 гг.

102. Билль К. Илберта (1883) предусматривал подсудность европейцев обычным судам, где судьями и присяжными могли быть индийцы.

103. Тибо - последний король Бирмы (1878-1885).

104. А. О. Юм - крупный чиновник британской колониальной администрации, ставший после выхода на пенсию вдохновителем Индийского национального конгресса и первым генеральным секретарем этой организации.

105. Слово обычно обозначало индийца, получившего образование европейского типа.

106. Рум - в данном случае Османская империя.

Текст воспроизведен по изданию: И. П. Минаев и русская политика на востоке в 80-е годы XIX в. // Восток, № 3. 1993