Некоторые известия о восточной Индии, о прежнем и нынешнем гражданском порядке в ней, о нравах и обычаях ее жителей.

(Окончание.)

Вообще утверждать можно, что число людей, раскаявающихся в предпринятом путешествии в Индию, гораздо более числа довольных; и сии последние, думать надобно, при конце жизни своей удостоверяются, что живучи дома с меньшим богатством могли бы наслаждаться равным удовольствием. Правда, некоторым удается получить выгодные места в службе Компании; другие торговыми оборотами наживают богатство: за то уже сколько есть молодых людей, которые, положась на случай и не имея в виду ничего верного, пускаются в Индию, ничего там для себя не находят кроме нищеты, и бедственно умирают! [211]

За несколько сот лет, почти во всей Европе было одинакое правление. Во времена феодальной системы гордые и сильные вельможи противились верховному своему начальнику и притесняли народ. Одно духовенство умело сохранить права свои на общее уважение. Точно то же было и в Индии; даже теперь еще по оставшимся следам видеть можно, что в старину там было такое же государственное устройство, какое в Европе. Многие Князья, Райями называемые, имели над собою верховного главу, или Императора. Прочие начальники племен и обществ находились в зависимости сих Князей, платили им подать, и отправляли военную службу. Часть земли принадлежала духовенству; другая была собственностию сел и деревень, коих жители нераздельно пользовались угодьями.

Индийские поселяне до сих пор еще принадлежат владельцам, которые продают их вместе с землею (glebae adscripti). Сии люди не имеют никакой собственности, но получают известную долю для пропитания себя, семейства своего и скотины. В тех странах Индостана, где много воды, земля не требует великих усилий от крестьянина; напротив того в местах безводных, [212] на пример на берегу Коромандельском, в поте лица снедают хлеб свой. Впрочем, много или мало работает крестьянин, состояние его во всех частях Индии достойно жалости. Редко найти можно крестьянина, которого все имущество (то есть хижина, платье, домашние вещи и земледельческие орудия) стоило бы один фунт стерлингов. Из десяти крестьян девятеро ходят почти совершенно нагими, и терпят во всем крайний недостаток. Впрочем ни один из них не чувствует своей бедности, потому что в году бывает 8 месяцов таких, в которые платье для него вовсе не нужно. Там крестьянин не знает, что не одною только водою можно утолять жажду. Он питается одними растениями, а в них никогда не бывает недостатка. Индиец довольствуется такою пищею, которая уморила бы Европейца; не смотря на то, он спокоен.

Весь народ Индийской разделяется на четыре великие касты или колена, а именно: на Браминов, Катрисов, Баниян и Сордерасов. Есть люди непринадлежащие ни к какому из сих отделений и всеми презираемые: это Париасы, которые страдают за преступление своих праотцов. Они живут как бы [213] в отлучении от церкви, и почитаются нечистыми; им не дозволяется ни входить во храмы, ни присутствовать при обрядах богослужения. Человек, до которого Париас дотронулся, почитается также нечистым, пока не совершит омовений, на сей случай законом предписанных.

Чиноположение Иерархии содержится в священной книге Веде, в которой предначертаны должности каждой касты. Там сказано, что Брамины должны быть терпеливы, миролюбивы, умеренны, правдивы, мудры и учены; от Катрисов или военной касты требуется неустрашимости, великодушия во всех поступках, благородства души и непреложной решительности побеждать на поле брани; Баниане повинны производить торговлю, возделывать землю и упражняться в скотоводстве; наконец долг Сордерасов есть безропотно нести иго рабства. Одни Брамины имеют право читать и толковать Веду; прочим вменилось бы в смертной грех, еслиб кто-либо дерзнул заглянуть в сию священную книгу. Катрисам дозволяется только слушать чтение Веды, а Банианам чтение толкования на Веду; Сордерасы ни тем, ни другим пользоваться не могут. [214]

Кроме того, народ разделяется еще по ремеслам и художествам. Каждой Индиец непременно должен оставаться при ремесле своих предков. По сей-то причине каждое отделение не смешивается с другими ни чрез брачные союзы, ниже иным каким-либо способом.

Брамины, объявляющие другим кастам повинности их, сами подвержены весьма строгим правилам в рассуждении пищи. Они едят молоко, пшено и разные коренья; животных употреблять в пищу им не дозволяется. Питаясь наиболее молоком, они благоговейно почитают коров. Такое же почтение в древние времена оказываемо было быкам у Египтян, Финикиян, Афинян и других народов. Вероятно сей предрассудок получил начало свое на востоке, откуда, уже перенесен в другие части света.

Все священники из касты Браминов; но не все Брамины имеют право быть священниками. В сем отношении есть сходство между Браминами и Левитами у древних Евреев. Брамины, неимеющие звания священника, могут заниматься торговлею и промыслами; им только не дозволяется отправлять низкие работы. Обыкновенно определяются они [215] в должность секретарей при знатных людях, или прикащиками в домах купеческих; многие посвящают себя военному состоянию, оставаясь однакож в своей касте. В каком бы звании Брамин ни находился, все Индийцы оказывают ему отличное уважение.

Брамины - священнослужители единственно занимаются своею должностию, науками и воспитанием юношества. Читая книгу об Индийском священноначалии ясно видеть можно, что сами Брамины сочинили ее. Они присвоивают себе преимущество даже перед Князьями; ибо Райя вменяет себе в честь кушать пищу Брамином приготовленную; напротив того Брамин ни для чего не отведает пищи приготовленной Райею. Таким же образом открывается великое пристрастие в определении паказаний за преступления. "Ежели Брамин - написано между прочим в законной книге - учинит преступление, за которое всякой другой повинен смертной казни; то судья должен приговорить его только к темничному на всю жизнь заключению: ибо умертвить Брамина было бы величайшее злодеяние, почему никакой судья да не дерзает произносить над ним приговора к смерти. Если жь напротив того [216] Сордерас оскорбит Брамина и часто будет досаждать ему, то судья должен приговорить его к смертной казни." Из сего уже можно видеть, что Брамины имеют первенство и в светских делах и при духовных обрядах.

Райи принадлежат к отделению Катрисов. Владения сих Индийских Князей достаются наследникам по праву первородства; однакож сие право простирается не далее одной степени; ибо Райя, неимеющий сына, волен усыновить себе кого захочет. Младшие дети Райи служат в войске, или отправляют важные гражданские должности.

Торговля исключительно принадлежит Баниянам, которые иногда наживают ею великие богатства. - Каста Сордерасов есть самая многочисленнейшая, ибо к ней принадлежат художники, ремесленники и земледельцы. У нас в Европе почитается самою трудною задачею вопрос: как сделать счастливыми бедных людей работающих? В Индии сей вопрос решен весьма хорошо чрез содействие веры, которая учит, что Сордерас в сей а не в другой касте родился для того, чтобы подвергнуться испытанию, или для очищения [217] грехов, содеянных им в прежней жизни, и для того чтобы терпением своим заслужить лучшую долю в будущей жизни. Вот почему Индиец любит ремесло свое и состояние!

К великому счастию Индийцев, в Европейцах уже уменьшилось усердие преследовать и утеснять иноверцов, когда они заводили в сих землях свои селения; иначе миллионы людей, столь твердых в своей вере, погибли бы неминуемо. Зато уже теперь Европейцы очень мало заботятся об умножении стада правоверных; за духом гонения последовала ненасытная жадность к золоту. Одно другого стоит! Впрочем не льзя сказать, будто Директоры Ост-Индийской Компании совсем не думают о поддержании богослужения для пользы Англичан, в службе компании находящихся; однакож и то справедливо, что число духовных особ и качества их не соответствуют намерению пещись об отправлении Божией службы для Европейцов и о распространении Христианского учения между природными жителями. Во всех провинциях, Компании подвластных, число духовных особ простирается до девяти; притом еще знать надобно, что три или четыре места бывают праздными; [218] следственно на лицо состоит не более пяти или шести человек; двое из них живут в Калькутте, а прочие рассеяны по всем провинциям, которые обширнее всей Великобриттании. От того происходит, что браки, крещение и похороны совершаются почти всегда без священников. Все богослужение состоит в том, что священник читает молитвы; только в Калькутте иногда сказывают поучения. Многие Англичане, проживши лет по тридцати в Индии, ни одного разу не слушали проповеди. Необходимым следствием такого небрежения бывает разврат всякого рода, и Компания очень худо делает, наблюдая в сем излишнюю бережливость. Духовные особы отличных сведений и благонравия не согласятся за умеренную плату оставить свое отечество и всю жизнь свою провести в отдаленной стране, в которой не всегда можно иметь выгоды, какими привыкли пользоваться в Европе; вообще, в Индии трудно найти священника, способного внушить уважение к особе своей и к должности, им отправляемой.

Вера Индийцов особенно наклоняет к умеренности, порядку и спокойствию. Она удерживает от излишества и непотребств, весьма обыкновенных [219] в Европе. Ежели они в чем и нарушают правило умеренности, так это в употреблении опиума и табаку. Принимая опиум они лишаются рассудка, и в сем отношении походят на Магометан, которые вопреки заповеди пророка иногда употребляют крепкие напитки до излишества. Разница в том, что тамошние Магометане распутны, высокомерны и мстительны, а Индийцы напротив того умеренны, скромны и миролюбивы.

Частые омовения, предписанные законом Брамы, весьма полезны для обитателей жаркой Индии. Каждой Индиец моется по крайней мере по одному разу в день; такая опрятность производит хорошие следствия.

Ежели сравнить пользу и вред, проистекающие от Индийской веры и действующие на распространение знаний и вообще на благо человечества в общежитии, то перевес останется на стороне последнего. Важная невыгода состоит в множестве праздников, посвящаемых единственно обрядам богослужения. В Индийском календаре, напечатанном в Калькутте, нашел я 91 праздник; надобно заметить, что некоторые продолжаются по три дни и по четыре. Важное [220] препятство для успехов земледелия состоит еще и в том, что Индийцы по большей части питаются одними растениями. Впрочем земля в Индии весьма плодородна, и не требует усилий от крестьянина.

Индийцы ни с одним Европейским народом не могут сравниться в деятельности. Сказано выше, что разные состояния живут отдельно, одно с другим несмешиваясь; от того происходит, что человек, одаренный способностию к какому-либо ремеслу или искуству, принужден оставаться в бездействии, и следственно не ищет способов к усовершенствованию своей склонности. В Европе соревнование служит самым лучшим побудительным средством к изобретению выгод в жизни общественной. Оно производит перемены во нравах и в образе мыслей; оно причиною, что один и тот же народ иногда через несколько десятков лет сам на себя непоходит. В одно время господствует дух воинственный, в другое склонность к торговле; иногда народ предается роскоши, иногда наукам и художествам. Напротив того в Азии целое общество гражданское, равно как особенно каждой человек, остается всегда [221] в одном положении. По сему то описания повествователей, живших во времена Александра великого, и для нашего века годятся.

Некоторые писатели думают, будто в Бенгалах искустава некоторым образом процветают, потому что каждый Индиец по необходимости упражняется в ремесле своих предков. Правда, в сей стране искуства находятся на высшей степени, нежели между дикими народами; однакож по той же самой причине уже несколько сот лет они остаются в одинаком состоянии. Почти ни одно из ремесл не достигло в Индостане той степени совершенства, на которой они стоят у нас в Европе.

Вера кроме того еще Индийцам препятствует наслаждаться в полной мере счастием жизни, предписывая им далекие путешествия и тягостные обряды покаяния. В известную пору народ со всех стран Индии толпами отправляется на поклонение к таким местам, где есть достопамятные капища. Издержки и время, бесполезно при сих случаях употребляемые, есть не что иное как дань платимая суеверию. Сверх того несколько [222] тысячь народа беспрерывно упражняется в ношении воды из реки Гангеса во храмы Ягернаутские; сия вода, священною почитаемая, лиется потом изо рта изваянной коровы. Вообще полагают, что сею странною работою всегда занято 15,000 человек. Сколько рук, которые можно бы употребить на полезное дело! Все Князья запасаются священною водою из Ягернаута, и потом пьют ее в праздничное время при богослужебных обрядах. Что касается до набожных путешествий, то суеверие умышленно увеличивает затруднения, надеясь, что сие вменится в большую заслугу. Были примеры, что путешественники, идучи на богомолье за несколько сот Английских миль, на каждом шагу падали на землю, и телом своим измеряли всю дорогу. Мучительные обряды покаяния превосходят всякое вероятие. Некоторые люди остаются неподвижно в одинаком положении так долго, пока совсем лишатся возможности владеть членами тела; другие сжимают руки в кулак, и держат их крепко в сем положении дотоле, пока ногти вростут в тело и появятся на другой стороне ладони; еще другие приказывают у себя перевязывать руки над головою, и остаются в сем положении до тех пор, пока [223] сделаются совершенными калеками. О других жестокостях неупоминаю, равно как и о мучительнейших смертных казнях, весьма часто совершаемых.

Последний долг, исполняемый над любимым родственником, показывает, до какой крайности доводит суеверие. Когда уже нет надежды к выздоровлению больного, в таком случае выносят его на берег Гангеса, и там под открытым небом на солнечном жару заставляют его ожидать последнего вздоха, а между тем кладут ему на глаза, в рот и в уши грязь, взятую из реки Гангеса, и беспрестанно льют воду на голову. После смерти сожигают тело и оставшийся прах бросают в реку, ежели родственники в состоянии пополнить издержки, нужные при сем обряде; в противном случае, труп умершего бросают в Гангес. От того воздух на берегах Гангеса бывает весьма нездоров; зараженные частицы оного распространяют гнилые горячки и другие прилипчивые болезни по городам соседственным.

При отправлении одного праздничного обряда, по переводу с их языка называемого прогулкою богов, изуверство [224] совершает такие жестокости, на которые смотреть неможно без ужаса и отвращения. Несколько тысячь людей везет на себе чрезвычайно большую и тяжелую о 60-ти колесах телегу; суеверные глупцы бросаются под колеса, уповая за сей подвиг получить отличную награду в будущей жизни.

Сказывают, что в Веде и в других священных книгах содержится превосходная система нравственности; чему и поверить можно, судя по некоторым отрывкам, переведенным на Европейские языки; но как народу строго запрещается читать священные книги, то и учение их остается без действия. Во всей Индии нет ни одного училища для наставления народа, и весьма редкие из простолюдимов читать и писать умеют. Вообще народ совершенно ничего не ведает о своей вере; ему неизвестна не только история богов или мифология, но ниже причины установления священных обрядов, пред глазами его совершаемых. Смело утверждать можно, что невежество и суеверие с нескольких веков были и суть виною тому, что Индийцы постоянно пребывают в боязни и постыдном рабстве. Все старания возбудить в них бодрость и деятельность [225] останутся тщетными, пока не искоренится суеверие. Одни Брамины могут просветить народ; но сие было бы противно их выгодам: ибо они знают, что по мере увеличивающегося просвещения власть их час от часу ослабевать долженствует; потому-то и желают они лучше господствовать над народом глупым, нежели соединенными силами упражняться в исследовании истины. Индийцы проводят всю жизнь свою в совершенном равнодушии и моральном некоторого рода бесчувствии; а человек не к сему назначен от природы!

Многие из новых путешественников иначе говорят об Индийцах, а особливо об их успехах в просвещении. Описания их справедливы, что касается до Князей и Браминов Индостана. Науки и свободные искуства в Индии исключительно принадлежат знатным людям и ученым; за то уже народ не имеет о них ни малейшего понятия.

Разделение Индийцов на многие классы чрезвычайно вредно для целого народа. Четыре главные касты разделяются на 50 или 60 классов. Мущина, принадлежащий к высшему классу, никак не согласится взять за себя женщину из низшего; а еслиб это случилось, то [226] неминуемо был бы выключен из своего общества; сие для Индийца столько же страшно, сколько для Европейца отлучение от церкви. Как выгодно употребить можно бы средство сие для и нравственности!

Брачные союзы заключаются без согласия жениха и невесты, то есть малолетных мальчика и девочки. Сие важное дело начинается договором и предварительным исследованием о заслугах предков той и другой стороны, а оканчивается пиршеством и обручением. С сего времени брак почитают действительным; однакож жениху и невесте не дозволяется видеть друг друга до совершения брачного обряда. При заключении договора строго наблюдается равенство состояний; в противном случае сам жених, будущие дети его и все потомки подлежат отвержению от общества человеческого. То же бывает, когда Индиец ест за одним столом с человеком низшей касты. Сей предрассудок столько уважается, что последний бедняк почел бы себя нечистым, еслиб Монарх Европейский приближался к его трапезе. Индиец, садясь за стол, обыкновенно обводит вокруг себя черту, которую никто из Европейцов переходить не должен; в противном случае хозяин кидает собакам приготовленное кушанье, [227] хотя бы сам и семейство его умирали от голоду.

Из всего сказанного видно, что сей добродушной, под тяжким игом невежества изнемогающий народ сам себя мучит суеверными вымыслами. Может быть Проведению угодно было подвергнуть его в наши времена власти Европейцов, для того чтоб доставить ему выгоды общежития и сделать его счастливее!