ИЗВЕСТИЯ ВЕНГЕРСКИХ МИССИОНЕРОВ XIII — XIV вв.

О ТАТАРАХ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

О первом нашествии татар на половецкую землю и затем на Русь в центральной Европе узнали очень скоро. Древнейшая Хроника Ливонии, написанная в Риге в 1226-1227 гг., кратко, но вполне определенно говорит об этом. Нет никакого сомнения, что и в дипломатических и в торговых сношениях, в письмах и личных сообщениях эта грозная новость уже в течение нескольких месяцев долетела с окраин Руси до ближайших западных соседей, а затем — до имперских центров и до Рима, словом — стала общим достоянием.

Однако, более или менее подробные сведения и о татарах и о странах, ими захваченных, появились в Европе значительно позднее в результате нескольких специальных путешествий, предпринятых в 30-х, 40-х и 50-х гг. XIII в.

Наиболее известны из них по оставшимся подробным описаниям путешествия Плано Карпини и Рубрука (1246 и 1253 гг.), но первыми были не они.

В недавно вышедшей книге Archivum Europae Centro-Orientalis (t. III, fasc. 1 — 3. Budapest, 1937, pp. 1 — 52) L. Bendefy опубликовал два венгерских памятника ХIII в., говорящих о предшественнике Плано Карпини, доминиканском миссионере, брате Юлиане из Венгрии.

Один из этих памятников представляет собою запись рассказа бр. Юлиана о первом его путешествии, сделанную позднее бр. Рихардом. Другой — письмо Юлиана о втором путешествии.

Исследованию этих памятников и истории путешествий Юлиана посвящена большая работа L. Bendefy (Az ismerelten Julianusz. Az elzo magyar azsiakutato eletrajza es kritikai [72] meltatasa. Budapest, 1936), к сожалению известная нам лишь в авторском извлечении на латинском языке. (Этим извлечением мы в дальнейшем преимущественно и пользуемся в комментировании издаваемых текстов.)

Из записи Рихарда видно, что еще до Юлиана, может быть, в 1231 — 32 гг., венгерские доминиканцы, зная из хроник, что где-то на востоке есть их единоплеменники венгры-язычники, отправили четырех миссионеров их искать. Трое из них погибло в течение трехлетних странствований, но четвертый, брат Отто, вернулся, кое-что разведав. Он побывал, повидимому, где-то в киргизских степях близ Волги, получил некоторые сведения о восточных венграх и, хотя уже на девятый день по возвращении умер, «сломленный многими трудами», но перед смертью успел рассказать о пути в «Великую Венгрию».

По его следам и отправляется новая миссия из четырех человек, включающая и Юлиана.

Время этого путешествия можно определить вполне точно, сопоставив разные хронологические указания в описании его и второго путешествия. (Для этого, впрочем, необходимо заранее принять одно условие, о котором L. Bendefy умалчивает: надо допустить (а это, хоть и весьма удобное, но, кажется, произвольное допущение), что первое и второе путешествия Юлиана следовали почти непосредственно одно за другим.)

В самом заглавии рихардовой записи «открытие» Великой Венгрии отнесено ко времени «господина папы Григория IX», то есть к 1227 — 1241 гг. Затем, в тексте, о Беле IV, короле венгерском, сказано: «с охранной грамотой и на средства Белы, ныне короля Венгрии», из чего можно умозаключить, что путешествие началось до вступления Белы на престол, то есть до сентября 1235 г.

При второй поездке Юлиан нашел город Булгар разоренным татарами (осень 1237 г.), но Суздаль еще нетронутым (разорен весной 1238 г.). Отсюда видно, что второй раз он был в Булгарии и на Руси зимой 1237 — 38 г. Поэтому, 27 декабря, как день возвращения из первого путешествия в Венгрию, может относиться скорее всего к 1236 г. Тогда и день отправления в обратный путь из Великой Венгрии, 21 июня, также относится к 1236 г., а соответственно располагается и ряд предшествующих дат.

Расчет расстояний между отдельными пунктами маршрута Юлиана в первом путешествии и расчет продолжительности [73] стоянок позволяет наметить следующую схему этого путешествия.

Выехав из Венгрии (из какого-то доминиканского монастыря в Пеште, Буде, Альбарегиа (Stuhlweissenburg), Стригонии) в первые дни мая 1235 г., Юлиан и три его спутника на лошадях, через Штульвейссенбург, Фюнфкирхен, Белград, Ниш, Софию (Сердика), Филиппополь и Адрианополь, в течение месяца добрались по этой дороге крестоносцев до Константинополя. Сев там на корабль, они в течение 33 дней (очень долго), явно, вдоль берегов Малой Азии плыли до Тмуторокани (Матрика), где, следовательно, оказались около 2 июля. Пробыв там 50 дней в ожидании попутчиков, около 21 августа они вновь пустились в путь — по линии р. Кубани, а от изгиба реки (примерно, от нынешней Ладовской) повернули на северо-восток к горам Эргени, оттуда пошли в западную (от Волги) часть киргизской пустыни и, пройдя ее в 13 дней, в конце сентября оказались в населенной и возделанной Алании. Там в большом городе (очевидно, Итиль-Торгикан-Астрахань) провели в сильной нужде шесть месяцев (зиму), пытались даже продать в рабство двоих из своего числа, чтобы добыть средства на дальнейший путь, но потом двоих братьев отправили обратно в Венгрию, а оставшиеся двое, Юлиан и Герард, вероятно, не ранее 20 марта 1236 г. пошли дальше к северу, 37 дней голодали в пустыне, имея с собой лишь пятидневный запас хлеба, и едва живые добрались наконец до страны Vela. (По предположению L. Bendefy — на р. У ил, посередине между реками Уралом и Эмбой) Там, в городе Бунда жили подаянием; 7 мая умер последний спутник Юлиана, Герард, а сам Юлиан, нанявшись слугой, около 20 мая, вместе с хозяином, был уже в Великой Булгарии, где-то близ нынешнего Оренбурга. По указанию встреченной там женщины, он к концу мая или началу июня дошел до р. Этиль (Белая) и до восточных венгров, был ими ласково принят, познакомился с их бытом, видел татар и татарского посла, грозившего походом на Алеманию, и наконец, несмотря на просьбы венгров, решил вернуться. В обратный путь он пустился 21 июня, сначала водой, по рр. Белой и Каме, затем в течение 15 дней вверх по Волге прошел через землю мордванов и около половины августа был в Нижнем Новгороде. Повидимому, в конце августа на лошадях он выехал из [74] Владимира, около 15 сентября был в Рязани, 22 октября — в Чернигове, 5 ноября в Киеве, в половине декабря прибыл в Галич, а 27 декабря перешел Карпаты. (Было бы крайне интересно, если бы русские пункты маршрута Юлиана с той же ясностью показаны были в записи Рихарда, как это сделано L. Bendefy. К сожалению, этого нет: топографическая точность маршрута — результат исследовательской композиции L. Bendefy. В самом памятнике находим гораздо более общие указания.) Около 8 января 1237 г. Юлиан, вероятно, был в Буде для доклада королю, а весной 1237 г. — в Риме, где его доклад папе и был записан 6р. Рихардом. Осенью того же года Юлиан начал свое второе путешествие, законченное им, как выше сказано, до весны 1238 года. Сведения, собранные им при этом, составляют содержание другого памятника, письма Юлиана.

Какова историческая ценность этих двух памятников?

Отметим прежде всего, что это — наиболее ранние (Из европейских.) описания восточно-европейской части нашей территории, то есть памятники, которые даже при малой содержательности имели бы серьезный документальный интерес. Между тем они далеко не бесцветны по содержанию.

Если запись Рихарда любопытна главным образом, как очень выразительная, при всей летописной сухости, картинка из истории культуры, содержащая однако характеристику и Сихии и Алании и Великой Венгрии, много ценных географических данных, и важнейшее известие о наступательных планах татар против Европы, то второй документ, письмо Юлиана к епископу Перуджи, обладает большой и непосредственной ценностью именно в описаниях появления и первых успехов татар, в характеристике их военных и административных приемов и т. д., притом ценностью, почти не умаляемой и позднейшими более подробными описаниями Плано Карпини и Рубрука.

Юлиан действительно, как указывает L. Bendefy, охватил своим путешествием территорию, равную, примерно, Австралии. Назвать его «Колумбом Востока», как делает тот же автор, было бы преувеличением, так как, открыв Великую Венгрию, Юлиан отнюдь не первый «открыл» татар, не говоря уже о восточно-русских землях, достаточно известных на Западе, но то, что он первый рассказал о европейской опасности татар и первый из европейцев писал об окраинах восточной Европы, остается неоспоримым фактом. [75]

Третий опубликованный L. Bendefy памятник относится к началу XIV в. Это — письмо венгра-францисканца, брата Иоганки, к генералу ордена о положении, деятельности и задачах католической миссии «в стране Баскардов» (в Башкирии),

Хотя письмо посвящено преимущественно церковно-миссионерским темам, оно очень интересно некоторыми частностями: отчетливой характеристикой веротерпимости татар, сведениями о численности христиан среди населения Башкирии, о «стране Сибур» и др.

В целом, таким образом, публикацию L. Bendefy нельзя не признать весьма ценной, а это делает понятным решение Института истории Академии Наук СССР издать у нас латинский текст упомянутых памятников с русским переводом.

* * *

Из трех изданных L. Bendefy документов только третий, письмо бр. Иоганки, издается впервые. Запись Рихарда доныне издавалась уже не менее 8 раз (Jos. Inn. Desericius (Desericzky). De initiis ac maioribus Hungariae commentarii. Budae, 1748; Pray. Annales veteres Hunorum, Avarum et Hungarorum. 1761; Bel Andras. Solemnia magistrorum philosophiae et artium creandorum in diem iovis h. e. d. III martii indicit atque ad ea concelebranda invitat ord. phil. decanus Car. Andr. Bel. Lipsiae, 1763; Fejer Gyorgy. Codex diplomaticus Hungariae. IV. 1. 50 — 57; Endlicher. Rerum Hungaricarum monumenta Arpadiana. San-Galli, 1849; Theiner A. Vetera monumenta hist. Hung. T. I. Romae, 1859; Szabo Karoly. Magyarorsz. tort. forrasai. Budapest, 1861; Fejerapataky L. (Fraknoi osszehasonlitasa). A magg. honf. kutfoi. Budapest, 1900.), в том числе трижды по рукописям.

Письмо Юлиана издано было до L. Bendefy дважды. В оправдание своего издания L. Bendefy указывает на малую доступность подлинников, несогласованность и противоречивость старых изданий, их дефекты в транскрипции имен и др. Его издание действительно ценно в трех отношениях: в нем —

а) выявлены все известные доныне и некоторые новые рукописи,

б) даны превосходные факсимиле их (репродукции со снимков, сделанных в инфракрасных лучах) и в) даны интересные пояснения к содержанию памятников и истории путешествия Юлиана.

Тексты каждой рукописи изданы L. Bendefy раздельно. Предпринимая вновь издание латинского текста (В русской печати его до сих пор не было.) тех же памятников, мы даем первый (запись Рихарда) в сводном [76] тексте по трем рукописям, факсимилированным у L. Bendefy. Это, во первых, старейшая рукопись XIII в., хранящаяся в Ватиканском архиве (в замке св. Ангела) под шифром Miscell. Arm. XV, t. I, впервые найденная русским ученым П. Кеппеном (в сносках мы обозначаем ее K); во вторых, рукопись того же архива XIV в., под шифром Pal. Lat. 965, обнаруженная Jos. Inn. Desericzky (обозначаем ее D); в третьих, рукопись XIV — XV в., хранящаяся во Флоренции в Biblioteca Riccardiana под шифром Riccardianus 228; открыта Е. Varady (обозначаем ее V). В основу мы полагаем текст последней рукописи, дающий правильное чтение наиболее сомнительных мест.

Письмо Юлиана также даем в сводном тексте из двух ныне наличных рукописей: а) ватиканской, повидимому, XIII в., под шифром Pal. Lat. 443, открытой В. Dudik'oM (обозначаемой нами Du), и б) ватиканской же, кажется, несколько более поздней, под шифром Vat. Lat. 4161, обнаруженной W. Fraknoi (обозначаемой нами F). В основу полагаем текст Du, от которого, вероятно, идет и F (сокращенная редакция). Текст издания Hormayr'a, рукописный оригинал которого, в свое время найденный Bohmer'oм, ныне неизвестен, мы не перепечатываем, но при переводе пользуемся им для вариантов (именуя его В).

Третий документ, письмо бр. Иоганки, известен лишь в одной рукописи библиотеки Кембриджской Академии, под шифром D. li. 3. 7, каковой мы (в факсимиле) и пользуемся. (Все рукописи, кроме последней, прекрасного письма, отличной сохранности и читаются очень легко. Это все пергаменные рукописи (codicea membranacei), судя по факсимиле, хотя у L. Bendefy почему-то обозначены, как chartacei.)

Латинские тексты у нас отличаются от издания L. Bendefy не только тем, что это (в двух случаях) тексты сводные, но и тем, что идут они не от упомянутого издания (Не безошибочного в транскрипции подлинника.), а непосредственно от подлинника (факсимиле), причем наши разночтения с L. Bendefy везде отмечены в сносках.

Русский перевод письма Юлиана и письма Иоганки издается впервые, но запись Рихарда имеет хороший старый перевод В. Юргевича в «Записках Одесского общества истории и древностей» (т. V, Одесса, 1863, стр. 998 — 1002), правда, основанный только на издании А. Тейнера.