91. ПОЛНОМОЧНЫЙ ФРАНЦУЗКИЙ МИНИСТР В С.-ПЕТЕРБУРГЕ ГРАФ Л. СЕГЮР — ФРАНЦУЗСКОМУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГРАФУ А. МОНМОРЕНУ

С.-Петербург, 20/31 июля 1789 г.

Депеша № 51 ²¹⁶

Перевод

Граф,

Г-н вице-канцлер пригласил меня в прошлую среду в свой кабинет и сообщил мне содержание письма, которое он написал г-ну Симолину относительно нашего проекта союзного договора, ²¹⁷ а также ноту графа Гольца ²¹⁸ и тот ответ, который только что был дан этому послу, ²¹⁹ беседа с которым предварила беседу со мной всего на несколько минут. Чтение этих разнообразных документов лишь подтвердило мне, что я был прекрасно осведомлен об их содержании; и мне не приходится вносить каких-либо изменений в то, что я имел честь сообщить Вам заблаговременно. Я был бы рад, если бы при всех обстоятельствах я мог использовать те же пути для своевременного получения столь достоверных сведений.

Я счел своей обязанностью заявить вице-канцлеру, что король будет бесконечно тронут доверием, которое ему оказывает императрица, сообщая ему все то, что касается демаршей прусского короля; я дал хвалебный отзыв по поводу ответа русского кабинета, мудрость которого, как мне представляется, должна поставить в затруднительное положение хитроумие берлинского двора, ибо представляется очевидным, что прусский король рассчитывал добиться своей нотой либо принятия посредничества, согласие на которое он стремится вырвать у России, либо резкой отповеди, которая послужила бы обоснованием и оправданием его самонадеянных демаршей и той поддержки, которую он оказывает врагам императрицы, но вопреки своим ожиданиям он получает честный, дружественный, но неопределенный ответ. От его посредничества отказываются, так как на посредничество вообще не идут; ни словом не упоминают об его союзниках, которые в данном случае никогда непосредственно не выступали на первый план; прусского короля благодарят за добрые услуги и просят их продолжать; ему ничего не сообщают о тех намерениях, которые могут послужить базой для переговоров; его даже уверяют в том, что не желают заключать мир без императора и в то же время нам вверяют те предложения, которые считают желательным выдвинуть перед турками, и уполномачивают г-на Щуазеля вести переговоры о заключении сепаратного мира. Правда, прусскому королю обещают сообщить намерения императрицы, но лишь в том случае, если бы турки изменили свою [304] позиции и уже освободили г-на Булгакова. Таким образом мы можем оказаться устраненными от переговоров лишь в том случае, если прусский король станет действительно оказывать давление на турок, чтобы побудить их к миру, что, видимо, не является его целью, или еще и в том случае, если бы наш посол имел несчастье допустить, чтобы пруссаки перехватили у нас передачу всех тех приемлемых предложений, которые турки пожелали бы сделать России при неблагополучном для них обороте дела. Вели вопреки нашему ожиданию эти два случая будут иметь место, Пруссия отстранит нас от заключения мира, и я не буду в состоянии помешать этому; однако и здесь мы не имели бы основания жаловаться на Россию, доверие которой открыло полную возможность для г-на Шуазеля предупредить эту неприятность.

Я все же указал русскому министерству, что граф Герцберг мог бы использовать в своих интересах данное ему обещание осведомить его о намерениях России и захватить в свои руки инициативу переговоров; он мог бы исходить из предположения, что турки якобы дали ему заверения в своих ныне миролюбивых стремлениях. На это мне было заявлено, что такой случай предусмотрен и что карты будут открыты прусскому кабинету лишь в том случае, если г-н Булгаков будет освобожден в результате заступничества прусского короля и если турки сделают через этого государя приемлемые предложения.

Что касается Швеции, то здесь дела обстоят совершенно иначе. Из ноты графа Гольца явствует, что под влиянием Пруссии шведский король заявил, что он заключит мир не иначе, как через посредничество прусского короля и его союзников. Я не надеюсь на то, что кавалеру Госсену удастся изменить это решение. Таким образом, насколько я понимаю, имеется лишь один и притом не вполне надежный путь для того, чтобы расстроить планы Пруссии и Англии: это — побудить Россию по соображениям престижа не поддаваться принуждению и не заключать мира со Швецией иначе, как непосредственно, без какого-либо иностранного вмешательства. Именно в этом направлении, рассчитывая на одобрение короля, я и намерен направить все свои усилия; однако успехи шведского короля, достигнутые им в Финляндии, крайне мне препятствуют. известие о победе Стединга при Пумала подтвердилось; здесь это скрывают; генерал Шульц из 2000 человек потерял 1200 и свою артиллерию; генерал Толь.... ²²⁰

Если бы Стединг, являющийся хорошим и инициативным офицером, использовал свои преимущества и бросился на Вильманстранд вслед за графом Пушкиным, он мог бы вынудить этого генерала к отходу либо заставить его ослабить свои силы необходимостью выделить против частей Стединга крупные силы, что привело бы к провалу плана, предложенного принцем Нассау и одобренного императрицей. Этот план заключался в том, чтобы обойти позиции шведского короля у Хогфорса, в то время как Крузе со своими кораблями и галерным флотом постарается уничтожить флотилию шведского короля. Уход из финляндской армии [305] Михельсона, являющегося одним из лучших генералов императрицы, вызывает сожаления. В прошлой году он один во главе малочисленных войск отбросил шведского короля, поднял восстание в Финляндии и не дал робкому Пушкину эвакуировать Фридрихсгам. Этот самый Пушкин при первых успехах Густаве III недавно писал императрице (мне случайно пришлось прочесть копию его письма), что он не может поручиться даже за сохранение Выборга; поэтому приходится опасаться, что, в случае новых успехов Стединга — его страха возобновятся.

Поскольку граф Остерман отослал ответ в связи с нашим проектом союзного договора г-ну Симолину, я ограничился тем, что выразил ему свою благодарность за сообщенную мне выдержку из этого ответа; я указал ему, что наши точки зрения не совпали по той причине, что мы полагаем необходимым договориться обо всем заранее с тем, чтобы осталось лишь подписать документ и избежать каких-либо затяжек в заключении договора, тогда как императрица полагает, что, поскольку будущие обстоятельства могут вызвать новые замечания касательно прав и обязанностей сторон, представляется излишним оформлять в настоящее время соглашение, которое мы еще не можем заключить. Я указал далее, что не могу предвосхитить Вашего ответа по поводу этой разницы точек зрения, но что, по крайней мере, я не сомневаюсь в том удовлетворении, с которым король воспримет новые заверения императрицы в ее дружеских чувствах к нему и ее желании объединиться с ним. Это желание несомненно имеется, но Вам понятие, что она выжидает окончания; кризиса в наших внутренних делах и с политической стороны ее нельзя порицать за это — Я сообщил г-ну Шуазелю все, что мне было известно о демаршах графа Гольца; я поторопил его вступить в переписку с князем Потемкиным и пойти навстречу его честолюбию и его желанию приписать себе честь заключения мира. Это наилучший путь, чтобы склонить на свою сторону этого облеченного полномочиями генерала, который расположен к Пруссии, и чтобы сохранить инициативу переговоров в наших руках. Правда, этот путь почти устранит меня от растил в деле, но для интересов личного характера у меня нет места там, где они могли бы вызвать малейшую задержку или самое незначительное затруднение в осуществлении благих и высоких намерений короля.

Имею честь быть

Сегюр

АВПР, ф. Секретнейшие дела (перлюстрации), оп. 6/2, д. 47, л. 411-423 об. Копия (шифр.).

Комментарии