71. ПОЛНОМОЧНЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ МИНИСТР В С. ПЕТЕРБУРГЕ ГРАФ Л. СЕГЮР — ФРАНЦУЗСКОМУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГРАФУ А. МОНМОРЕНУ

С.-Петербург, 8/19 июня 1789 г.

Депеша № 40 ¹⁷⁸

Перевод

Господин граф,

Вице-канцлер пригласил меня во время последнего приема в свой кабинет и передал, что императрица поручила ему дать мне устный ответ, вместо того, чтобы излагать его в письменном виде, относительно проекта союза, преданного мною этому министру два месяца тому назад. ¹⁷⁹ Государыня повелела вице-канцлеру сообщить мне, что ее желания вполне совпадают с желаниями короля, что она всегда стремилась к тесному союзу с ним, но в виду того, что отдельные пункты переданного мною от короля проекта нуждаются в замечаниях, ответ требует серьезного размышления и предварительного обсуждения с императором; в данное время этим усиленно заняты.. Далее вице-канцлер сообщил мне, что императрица приказала распорядиться о возвращении нам судов, которые граф Шуазель желает вернуть из Таганрога. Что касается допущения наших судов в русские порты, ¹⁸⁰ то государыня не скрыла от графа Остермана, что она уже поставила меня в известность другим путем о своем желании пойти навстречу намерениям короля в этом отношении и о тех препятствиях, которые мешают такому благоприятному решению. Очевидно, я не получу окончательного ответа по этому поводу до поступления сведений от князя Потемкина; этот же министр не торопится отвечать ни министерству, ни даже своей государыне, в особенности если данный вопрос противоречит его мнению. Я буду ждать с тем большим терпением, что совершенно бесполезно терять его.

Из достоверных источников мне известно, что русские министры втайне разделяют мое мнение, хотя и делают вид, что не согласны со мной; моя нота их очень смущает, и они недовольны вице-канцлером, который поставил меня в необходимость представить ее. Они тем более [242] недовольны, что князь Потемкин ставит их в неловкое положение, действуя самовольно, закрывая порты на юге, изгоняя коммерсантов и уничтожая торговые учреждения, не предупреждая об этом ни иностранные державы, связанные договорами с Россией, ни даже петербургский кабинет.

В тот же день граф Остерман объявил послам Пруссии и Польши, что императрица послала приказы своим генералам по возможности избегать того, чтобы ее войска проходили через польскую территорию.

Здесь чрезвычайно возмущены прусским двором, который действует оскорблениями и издевательствами и который хотел, чтобы императрица считала дружеским актом демарш прусского короля, направленный к тому, чтобы убедить Польшу разрешить проход русских войск через польскую территорию лишь при условии не более пятисот человек за один раз, причем их будут вести и будут конвоировать значительные польские отряды. Я восхищен тем, что самолюбие императрицы уступило благоразумию. Отзывая свои войска из Польши, она лишает прусского короля всякого предлога для возбуждения поляков и для того, чтобы сделать Польшу, как ему того хотелось, объектом, жертвой и театром новой войны.

Ответ, адресованный Дании, отправлен; он таков, как я вам сообщал; датчанам предоставляет свободу действовать так, как того требуют их интересы; однако их все-таки просят обеспечить, насколько они могут, выход русской эскадры из Копенгагена и ее соединение с ревельской эскадрой.

После окончания моей официальной беседы с графом Остерманом мы долго говорили с ним о текущих делах и о позиции его двора. Во время таких бесед граф всегда горько жалуется на лживость современной политики и на неприятное положение, в каком находится Россия, враги которой неутомимы, а друзья не в состоянии действовать. И с этой точки зрения он оправдывает Данию; он доказывает, что когда эта держава взяла на себя обязательство по отношению к императрице, государыня была в хороших отношениях с лондонским двором; что в данный момент нельзя порицать Данию, которой угрожают англичане и пруссаки, за невыполнение ею своих обещаний, чего бы не было, если бы мы противопоставили свою поддержку в ответ на англо-прусские угрозы, как того, казалось, требовали наши интересы и наши собственные соображения. Он просил меня, впрочем, повторить Вам, что наше положение им известно, что от нас ничего не требуют в данный момент, но что в случае успеха в Турции или Швеции или чего-нибудь такого, что даст повод англичанам вмешаться в войну с оружием в руках, наша помощь будет желательна и на нее надеются. Этот именно момент решит, насколько тесен союз обеих сторон; этот факт покажет императрице, насколько она может рассчитывать на дружбу короля; мы же также убедимся, с какой искренностью она ответит тем же самым. [243]

Вы можете верить, господин граф, что при всех этих случаях я представляю в самом благоприятном свете дружеские намерения короля, совпадение его политики с политикой императрицы, его неудовольствие по поводу соглашения между лондонским и берлинским дворами, а также указываю на препятствия, мешающие в данный момент его величеству сделать все, что он желал бы, и его твердую надежду на то, что он скоро будет в состоянии оказать самые действенные услуги своим друзьям.

Имею честь быть....

Де-Сегюр

P.S. Здесь известно, что в Константинополе испытывают острую нужду в продовольствии, и хотя официально мне об этом не заявлено, но весьма недовольны нашей отправкой сорока судов для снабжения Константинополя. Я не упустил случая дать понять, что воюющие страны были бы слишком требовательны, если бы желали, чтобы их нейтральные друзья ради них отказались от торговли, тем более что г-ну Шуазелю необходимо чем-нибудь доказать туркам свое дружелюбие для того, чтобы побороть влияние Энсли и завоевать их расположение, без чего он не сможет быть полезен России в Константинополе.

АВПР, ф. Секретнейшие дела (перлюстрации), оп. 6/2, д. 47, л. 475-484 об. Копия (шифр.).

Комментарии