60. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ПОСЛАННИК И ПОЛНОМОЧНЫЙ МИНИСТР В КОПЕНГАГЕНЕ БАРОН А. И. КРЮДЕНЕР — ВИЦЕ-КАНЦЛЕРУ ГРАФУ И. А. ОСТЕРМАНУ

Копенгаген, 5/16 мая 1789 г.

Получено 22 мая (2 июня) 1789 г.

Депеша № 53

Перевод

Ваше сиятельство,

В виду того, что вице-адмирал Козлянинов сообщает сегодня о состоянии эскадры ее императорского величества, равно как и о датской эскадре и о мероприятиях в интересах совместной обороны, я лишь добавлю, что в отличие от прошлого года датские вооружения на этот раз производились с большой тщательность» и быстротой. Этим мы обязаны активности и усердию принца Гессенского и его твердой уверенности е том, что шведский король несомненно нападет на Данию. Я убежден, что добрая воля Дании по отношению России — насколько вообще можно говорить о воле, когда речь идет о столь слабом правительстве, — неизмеримо окрепла в результате великодушия, проявленного ее императорским величеством по отношению к датскому двору, и этот двор решил не предпринимать ничего, что могло бы скомпрометировать в глазах Екатерины II его отношения с Англией и Пруссией, потому что бездействие Дании могло вызвать гнев ее императорского величества и лишить ее помощи; в виду этого приходилось опасаться, что Дания, лишенная всякой поддержки и своей главной союзницы, бросится в конце концов в объятия Англии и Пруссии, рискуя подобно Голландии сделаться орудием и жертвой властолюбивых замыслов этих дворов. Все же эта дружба не дает нам чего-либо положительного. Самое большее, на что мы могли бы рассчитывать, это то, что бездействие Дании побудит к бездействию и другие державы и даст нам время одержать решительную победу над врагом, на что превосходство сил ее императорского величества и справедливость ее дела дают нам право надеяться.

Граф Бернсторф заявил г-ну Козлянинову и мне, что так как датский король не вправе препятствовать шведским судам проходить через Зунд, то при входе в пролив будет находиться фрегат, которому будет дан прижав — в случае появления шведского флота, заявить от имени датского короля, что поскольку на нем лежит обеспечение безопасности и порожка у себя на рейде, он предложит командующему флотом не подходить к линии наших судов ближе, чем на полмили, и указать, что датский король будет рассматривать всякое движение шведского флота с целью подойти ближе, как враждебные действия ipso facto и как [209] объявление войны, что заставит его величество принять соответствующие меры.

Такой случай представляется маловероятным. По сведениям, которые и сейчас еще можно считать самыми достоверными, шведы смогут спустить на воду в Карлскруне не солее пятнадцати новых линейных судов и два старых, а также пять больших фрегатов; кроме того у них имеется еще шесть судов на верфи. По сведениям, полученным от судов в Балтийском море, и письмам с брига Меркурий от 9 сего месяца и 28 прошлого месяца, между Карлскруной и Борнгольмом скопилась такая масса льда, что путь совершенно закрыт. Поэтому можно предполагать, что здесь будут готовы гораздо раньше, чем в Карлскруне, и что шведы, конечно, остерегутся напасть на равные и даже превосходные силы. Однако, третьего дня капитан-лейтенант Крон, захвативший при помощи брига Меркурий шведское судно с 12 пушками, вышедшее накануне из Карлскруны, одновременно с приводом сюда своего приза, сообщил, что согласно показаниям экипажа этого судна, шведский флот числом в двадцать линейных кораблей вышел в море. Г-н Крон добавил, что утром он слышал много пушечных выстрелов со стороны Карлскруны, как он полагает по случаю выхода флота. Как ни невероятно это известие, оно заслуживает самого большого внимания. Если бы шведы смогли внезапно появиться здесь на рейде, они застали бы только восемь наших судов, все же остальные находятся в полном беспорядке: военные корабли, транспортные, сторожевые и торговые суда вперемежку скопились на малом рейде, где случайно брошенная бомба не может не попасть в судно и не зажечь пожара. Граф Бернсторф, без которого не издается ни один приказ, находился за городом. Я написал ему и отправился к наследному принцу, который тотчас же распорядился, чтобы все суда, которые уже готовы, вышли в море и построились вместе с нашими судами, а чтобы остальные последовали за ними немедленно. Г-н Козлянинов и командующий датской эскадрой вице-адмирал Шиндель совещались с принцем Гессенским и быстро пришли к решению относительно необходимого расположения сил. Четыре линейных корабля уже фактически присоединились к нашим, другие готовы последовать за ними; обещают, что в понедельник все девятнадцать линейных кораблей под флагами двух держав будут в строю. Принцу Гессенскому поручено — в случае появления шведов — принять командование датским флотом и поднять в качестве генерал-адмирала королевский флаг. Приняты также меры береговой охраны и увеличено число судов, которые будут крейсировать для дозора в Балтийском море. Однако, поскольку полученное третьего дня сообщение о выходе шведского флота не подтвердилось и нет дальнейших сведений об этом ни с брига, ни с других судов, которые крейсируют и которые не могли бы не обнаружить флота, то появление шведов представляется невероятным; к тому же приняты все необходимые меры, и, если их флот рискнет появиться здесь, он станет жертвой своей дерзкой попытки. Я пытался получить сведения также из Сконе и из Карлскруны, но [210] донесения евреев, чьими услугами только и можно пользоваться, сомнительны и часто противоречивы; этому также мешает зима; наконец, шведы так подозрительны, что не берут на работу в Карлскруне ни одного иностранного рабочего, и даже рыбаки с Борнхольма, не желая подвергаться неприятностям, предпочитают отвозить в Истада припасы, предназначенные для Карлскруны.

По самым достоверным сведениям, шведы не смогут выйти в море раньше начала июня вследствие нехватки некоторых, представляющих существенное значение, материалов. Они намереваются крейсировать между Готландом и Финским заливом и избегать всякого решительного столкновения. Вице-адмирал Козлянинов, учитывая то состояние, в котором он оставил эскадры Ревеля и Кронштадта, уверен, что к этому времени они выйдут с превосходными силами в море и заставят шведов укрыться в Свеаборге или в Карлскруне. В первом случае шведы, вероятно, потеряют свой флот, а во втором Финляндию.

Третьего дня граф Штольберг послал эстафету графу Бернсторфу, чтобы сообщить ему о том впечатлении, которое произвел на берлинское министерство ответ, данный г-ну Эллиоту. Датский курьер выехал раньше прусского и потому не доставил объяснительной записки графа Бернсторфа, в которой тот дает заверения, что до истечения 40 дней со дня окончания перемирия датчане не предпримут никаких наступательных действий против Швеции. Г-н Герцберг, видимо, был крайне раздражен уклончивым ответом Дании и упрекнул в резких выражениях графа Штольберга в том, что его двор прибегает к уловкам с целью выиграть время; он заявил, что немедленно пошлет курьера в Лондон с предложением отправить сорок английских судов в Балтийское море. Не мешает обратить внимание на этот новый прием берлинского двора, который до сих пор всегда угрожал от своего собственного имени, а теперь ссылается лишь на лондонский двор. Это говорит за то, что Пруссия стремится использовать все возможности, чтобы втянуть в дело Англию и заставить ее вооружиться; однако Англия слишком хорошо понимает свои интересы и не легко пойдет на уступки в этом вопросе. Это, по-видимому, также указывает и на то, что упомянутые державы, несмотря на зависть и враждебное отношение к нам, все еще не хотят идти на разрыв. Интересы берлинского двора прекрасно обслуживаются здесь английским послом, который вмешивается во все и готов всегда выступить с любым рискованным заявлением, не боясь быть дезавуированным. Один из аргументов, который он пускает в ход, сводится к тому, что три союзные державы и каждая торговая страна существенно заинтересованы в поддержке Швеции; по его словам, могущество России так велико, что, оказывая свое влияние на Швецию и Данию, она могла бы создать для отдельных наций благоприятный или неблагоприятный режим в Зунде и по своему усмотрению совсем закрыть Балтийское море для того или иного государства. Разумеется, нелепо пытаться оправдать произвол, способный привести к европейскому пожару, опасениями злоупотребления [211] властью, когда к атому нет никаких оснований и когда это опровергается фактами и неизменной политической линией нашего двора, руководствующегося интересами безопасности и полнейшей свобода судоходства в Балтийском море. Однако, мне известно, что такого рода соображения оказывают влияние на союзные дворы, что к ним прибегают в Голландию и здесь. Граф Бернсторф также не чужд этих соображений, в результате чего он по меньшей мере становится еще более неустойчивым и нерешительным во всем, что касается Зунда. Я имел уже честь доносить Вашему превосходительству об ответе, который он мне дал по поводу моего предложения объявить, что Балтийское море, на основании ранее заключенных соглашений, закрыто для всякой иностранной эскадры. Вашему превосходительству достаточно известен характер этого министра, а также и то, что представляет собой датское правительство, чтобы допустить возможность добиться выступления этой державы против английского или голландского флота, если они появятся здесь не в качестве явных врагов, или же заставить датчан пойти на разрыв, пока есть хоть какая-нибудь возможность избежать его. Как бы далеки мы ни были от возможности появления такого флота, я осмеливаюсь просить Ваше превосходительство добиться точных указаний для командующего судами ее императорского величества в Зунде о том, как им надлежит себя вести в случае появления такой эскадры якобы с целью наблюдения. Пролив так узок и изобилует таким количеством отмелей, что небольшое число судов может легко ¹⁵⁷ задержать здесь во много раз превосходные силы даже без вмешательства Дании. Вместе с тем возможен такой случай, при котором соображения, связанные с тем, чтобы не дать шведам возможности выскользнуть из безнадежного положения, что привело бы к окончанию войны, возьмут в Дании верх над всеми другими. С другой стороны, в интересах ее императорского величества поддерживать хорошие отношения с союзными дворами, поскольку эти последние хотя бы для вида стремятся к тому же. Если бы ¹⁵⁷ разрыв оказался неизбежен, то Дания, в силу своего положения и сделанных ею военных приготовлений, вовсе не явилась бы лишенной значения союзницей. Но это бездействующий механизм, который может быть приведен в движение лишь посредством значительной денежной помощи. Вооружения — я видел относящиеся к ним счета — обошлись вместе с расходами по снабжению в 1 300 000 экю. Министру финансов стоило огромных трудов добиться здесь отсрочек по платежам от 400 до 500 тысяч флоринов для оплаты в срок процентов за границей. Падение денежного курса катастрофическое, и это не только результат правительственных поставок, но и следствие махинаций некоторых частных лиц, которые извлекают значительные выгода из этого падения курса, располагая кредитом за границей. Граф Шиммельман предложил вместо уплаты налога заем в 4 и 2% ¹⁵⁸ погашения, но в стране нет необходимых средств, чтобы осуществить этот проект, и поступления в королевскую казну весьма незначительны. [212]

Третьего дня возвратился сын графа Бернсторфа. Сущность привезенных им писем сводится к тому, что шведская нация желает мира, но король думает только о войне. В последней своей речи перед роспуском сейма, отнюдь не обнадеживая своих подданных перспективой мира, он говорил лишь о тех возмещениях, которые надеется получить, добившись военных успехов, и которые должны облегчить бремя, принятое на себя нацией. В Швеции считают неизбежным разрыв с Данией, и военные приготовления как будто подтверждают близость этого события. Все наличные войска собраны в Бохуслене и на границах Норвегии, кроме того король приказал набрать и вооружить десять тысяч далекарлийцев, которыми будут командовать лица, близкие ко двору и к королю. Король, видимо, был так погружен в свои заботы и занят мыслями об укреплении Карлскруны, что, как будто, совсем забыл о Финляндии. Эти сведения подтверждают предположения принца Гессенского, но граф Бернсторф не может поверить, чтобы другие державы позволили шведскому королю создавать себе нового врага и распространить пожар. Его соображения представляются вероятными. Возможно, однако, что шведский король, потеряв надежду избавиться от возмездия со стороны ее императорского величества, сделает все возможное, чтобы втянуть в войну другие державы, воображая, что берлинский и лондонский дворы, которые всегда его оправдывают и поддерживают, не покинут его ни при каких обстоятельствах; наконец, он быть может рассчитывает на легкие победы в Норвегии, где сейчас действительно наблюдается сильное недовольство и где местами было оказано открытое сопротивление сбору нового налога; в Норвегии к тому же нет войск, так как принц Гессенский настоял на том, чтобы все внимание было обращено на полуостров.

Молодой граф Бернсторф сказал мне, что последний созыв сейма рассматривается лишь как попытка замазать дыры и что он будет распущен при малейшей неудаче. Если мы добьемся значительных успехов, то общее недовольство неизбежно вызовет раскол, но в стране нет сил, которые могли бы дать толчок событиям. Граф Ферзен после своего освобождения представлялся ко двору по случаю праздника сословий. Дворянство вообще всегда уступало по всем более существенным вопросам и оказывало сопротивление лишь в мелочах; крестьянское сословие и горожане начинают прозревать, и лишь одно духовенство являлось не игрушкой, но добровольным пособником намерений короля. Хотя закон о безопасности государства и не занесен в протоколы сейма, ряд лиц, получивших назначения, по распоряжению короля присягали по этому новому закону, и в Стокгольме ожидают, что он будет зарегистрирован в судах. Король, видимо, оставил за собой возможность настаивать на нем или отказаться от него, смотря по обстоятельствам. В Стокгольме также ожидают, что со дня на день будет произведена крупная реформа сената и что, в соответствии с законом о безопасности, в него войдут представители горожан, а функции сената сведутся к чисто судебным. Король велел освободить всех арестованных дворян, за [213] исключением гг. Шернельда и Альмфельда, которых он велел перевезти в Марстранд, — первого под предлогом, что тот прибег к подкупу далекарлийцев и восстанавливал их против короля, а второго якобы за то, что при своем аресте он приказал выгнать гражданского чиновника, явившегося объявить ему об аресте, и подчинился лишь военному. Как говорят, в действительности король боялся их твердого характера и того влияния, которым они пользовались в провинциях; по той же причине король так неохотно пошел на освобождение бывшего директора Фрицки. В стране считают, что г-н Борк несет наравне с королем ответственность за все его подлые действия, и дело дошло до того, что жены дворян дали слово не вступать ни в какие разговоры с г-ном Борком и даже не отвечать ему. Заслуживает внимания то обстоятельство, что послы Бурбонов внезапно и резко изменили тон своих речей и свое поведение, что может быть объяснено лишь указаниями их дворов. Если до этого они чрезмерно восхваляли все то, что делал король, то теперь они полностью примкнули к фрондерам и недовольным. На последнем заседании сейма, перед его роспуском, испанский посол дошел до того, что предложил лишить г-на Борка права пользоваться местами, отведенными дипломатическому корпусу, под тем предлогом, что он аккредитован не по форме; испанский посол проявил в этом вопросе такую настойчивость, что добился своего, и г-ну Борку отвели место напротив, где обычно сидят дамы и где он оказался в полном одиночестве. Полагают, что г-н Борк будет сопровождать короля в намеченной им поездке в Готенбург или в Карлскруну: король обычно дает неверные сведения о том, куда он направляется.

По полученным мною из Готенбурга достоверным сведениям, оттуда вышел один фрегат, а два других еще в ремонте и не смогут отплыть раньше, чем через две или три недели.

Имею честь быть....

Б[арон] А. де Крюденер

АВПР, ф. Сношения России с Данией, оп. 53/5, д. 449, л. 5-14 об. Подл.

Комментарии