41. ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II — ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ И ПОЛНОМОЧНОМУ ПОСЛУ В ВЕНЕ КНЯЗЮ Д. М. ГОЛИЦЫНУ

С.-Петербург, 30 марта (10 апреля) 1789 г.

Рескрипт

При реляциях ваших получили мы во свое время все бумаги, которые римско-императорский статский и надворный канцлер, князь Кауниц, сообщил вам относительно способов к узнанию мыслей Порты Оттоманской в примирении с нами и союзником нашим. С удовольством и признательностью видели мы из оных, с какими осторожностию и искусством сей министр располагал отзывы свои к французскому послу графу Шоазелю Гуффие и коим образом честь и интересы наши и союзника нашего тут предохранены были. Остается желать, чтоб расположения неприятеля нашего соответствовали нашему миролюбию, и чтоб граф Шоазель предуспел дружественными советами и внушениями убедить Порту ¹¹⁰ сделать первый шаг наклонности ее к миру, освобождением посланника нашего Булгакова, без него нам не токмо делать предложения, но и внимать делаемым, претит достоинство наше, а затем и мог бы ее расположить к принятию оснований мира, с честию и пользою нашими согласного. Но как и по сие время упорство злонамеренных из министерства турецкого ¹¹¹, подкрепляемое державами ненавиствующими тесной дружбе и союзу между обоими нашими императорскими дворами, счастливо пребывающим, не позволяет основать какие либо добрые упования, то предусмотрительность, союзнику нашему свойственная, и указала необходимость снестися с нами о наступающей компании, дабы хотя она уже была решительная и могла принудить неприятеля нашего к миру, независимо от посторонних соучаствований, а чрез то и опровергла злые умыслы завиствующих нам, кои на верное во всей их силе откроются, естьли год сей не будет сопровожден [150] знаменитыми успехами в сторону нашу и самым войны окончанием. В сем виде посол граф Кобенцль снабжен был от его императорского величества повелением ближе и подробнее с министерством нашим по сей материи изъясниться.

Предложения, со стороны императора, с начала войны назначаемые для действий военных, как тогда были наилучшие, так и на настоящее время таковыми почтены быть долженствует, и именно, чтоб ради разделения турецких сил, нам действовать на левом от нас фланге неприятельских границ, войскам же его величества императора — на правом. Успехи оружия нашего облегчают к тому способы, местное положение еще более теперь план сей одобряет; разные же обстоятельства, прозорливостью союзника нашего объемлемые, требуют точно соображаться сему плану.

Известно, что неприятель усиливается противу нас в нижней части Дуная. Везирь переменил свой стан для сближения к ней, по чему и нет сомнения, что турки устремят на будущую компанию противу нас все главные их силы, флот их умножается наипаче числом гребных судов, которыми они могут расположиться у Аккермана, часть же ввести в Дунай, суда, по азиатским портач приуготовляемые, ¹¹² собрать у Анапы, и там, набрав войски, взять положение у мыса Таклы, дабы нас в той стороне озаботить.

Затруднительное доставление для армии пропитания, умножаемое ныне беспокойствами польскими, ни как не дозволяет нам далеко отделяться в правую сторону тем паче, что неприятель в Бендерах, Аккермане, Килии, Измаиле, Браилове, Силистре и Туртукае находящийся, легко может затруднить наши доставления и будучи в боку, разрезать наши сообщения с частьми войск наших, на Буге состоящими. Сколько по сим убедительным уважениям вредно делиться на части, столь на противу того выгодно и полезно действовать по самой возможности всеми силами. А по сему и полагаем, что наше дело в наступающую компанию будет искать неприятеля, в части нами предполагаемой, поражать его везде, где он только покажется, и притеснять их крепости. Действия подобные к нижней части Дуная производимые, не воспрепятствуют при удобном случае распространять поиски чрез отряды в Валахию и к Букоресту, ежели то нужно будет, не брав тамо однакож нигде твердых позиций. Скорыми и живыми действиями в нижней части Дуная мы займем сильно неприятеля, и, конечно, отвлечем его от границ Австрийской монархии, ибо трудно или и вовсе невозможно ему будет большими силами и далеко ворваться в Валахию, когда наши и союзники нашего войска найдутся у него на обоих флангах. Впрочем, положим, что турки покусятся перейти Дунай к Мегадии, но сие для общих дел наших весьма бы желательно было, ибо тут уверены мы, что они разбиты будут, ведая превосходство армии союзника нашего в количестве, качестве, силе и искусстве, да и поражение в таком случае неприятеля, перешедшего толь великую реку, неинако как с сущим бедствием уже для него сопряжено будет. [151]

Из сказанного выше его величество император усмотреть изволит, что толь важные причины, каковы суть крайняя трудность в доставлении и обеспечении прокормления для армии, и осторожность, дабы не быть отрезанными с сообщениями нашими от неприятеля, в боку нашем находящегося, делают со всем не возможным движение части войск наших в правую сторону, а особливо даже до Олты, и что действия, со стороны армии нашей производимые, в нижней части Дуная, облегчат войски римско-императорские к равному в их части действию. Впрочем, вверив нашему генералу-фельдмаршалу, князю Потемкину-Таврическому, предводительство сих войск, предписали мы ему иметь сношения с начальствующими армиями и корпусами войск союзника нашего и в обще относительно предстоящей компании брать потребные меры, по лучшему его на месте усмотрению.

Что принадлежит до Польши, императору из прежних по воле нашей учиненных двору его сообщений, наипачеже из содержания рескрипта нашего в 9-й день генваря сего года, к вам посланного, известны наши мысли. Поступки наши, основанные на самой умеренности, имели тот успех, что не смотря на непрестанные происки берлинского двора, дела не доведены до крайности, и в обще более в Польше оказываются спокойствия. Равным тому образом и в рассуждении короля прусского продолжаем наблюдать все осторожности, каковые только с достоинством нашим согласовать могут, отвращая явный разрыв и войну с ним по собственному мнению союзника нашего во вся неудобные, когда мы и без того толь сильно озабочены. Прекращением общей войны с Портою и нашей собенной с королем шведским всего надежнее отвратимте вредные берлинского двора замыслы; прекращения же сего ни чем иным достигнуть не можем, как усильными и живыми, противу неприятеля действиями войск наших.

По сообщении таким образом мыслей наших о будущей компании, обращаемся к мирному делу. Французской посол граф Шоазель-Гуффие изъясняет венскому двору возможность довести Порту, чтоб положить основание мира заключением шести месячного перемирия, что самое подтверждает и министр, граф Сегюр, как вы то усмотрите из приложений. ¹¹³ Мы и тут видели основательность рассуждении кабинета венского, когда оный подобное перемирие приемлет, но неинако, как по узнании, что предварительные условия со стороны венского двора, сообщенные графу Шоазелю, Портою приняты будут, а по тому, соглашался с мнением союзника нашего, указали мы послать от имени нашего вице-канцлера письмо к французскому послу в Константинополе под отверстою печатью, в котором сказано, что если Порта Оттоманская учинит первый шаг своего раскаяния освобождением посланника нашего Булгакова из заключения его, а при том окажет свои расположения принять в основание мира предварительные условия, венским двором сообщенные, и отправить своих полномочных для трактования об оном с уполномоченными от нас генералом-фельдмаршалом князем Потемкиным-Таврическим, или кто от него к тому [152] назначен будет; в таком случае мы паем доверенность графу Шоазелю обещать ей шестимесячное с нашей стороны удержание оружия с тем, что как с подобными постановлениями сопрягаются разные подробные распоряжения, коих и нельзя инако сделать, как на месте, где армии обретаются, то и может оная предписать начальнику ближайшей ее армии или корпуса снестися с нашими генералом-фельдмаршалом и заключить таковое перемирие. Между тем будем иметь известия, каких успехов ожидать можем от препоручений князем Кауницом графу Шоазелю данных, и по тому найдемся в лучшей возможности определить, что для пас полезно и сходно будет. Сим удовлетворили мы разным вопросам, со стороны венского двора учиненным, лаская себе, что союзник наш отдаст справедливость нашей искренности, и что взаимно и нам свои мысли и усмотрения сообщить не оставит. Пребываем вам императорскою нашею милостию всегда благосклонны.

Дан в Санк-Патербурге марта 27 дня 1789 года

На подлинном подписью собственною ее императорского величества рукою тако: Екатерина.

АВПР, ф. Сношения Росси, с Австрией, оп. 32/6, д. 727, л. 42-52 об. Копия.

Комментарии