40. ПОЛНОМОЧНЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ МИНИСТР В С.-ПЕТЕРБУРГЕ ГРАФ Л. СЕГЮР — ФРАНЦУЗСКОМУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГРАФУ А. МОНМОРЕНУ

С.-Петербург,

23 марта (3 апреля) 1789 г.

Депеша № 22 ¹⁰⁷

Перевод

Русское министерство все время обнадеживает меня обещанием дать ответ на предложение г-на Шуазеля; посол торопит так же, как и я, и ждет ответа, чтобы отправить курьера в Вену. Мне кажется, что эта медлительность проистекает от большого количества дел, которые возлагают на графа Безбородко. Вице-канцлер, который сейчас нездоров, писал ему еще вчера, чтобы ускорить решение императрицы; судя по тому, что я слышал, государыня очень желает мира, но неохотно пойдет на перемирие; она полагает, что оно окажется полезным лишь туркам, потому что они будут меньше опасаться военных операций, которые начнутся через два месяца.

Английский и прусский послы до сих пор тщательно обхаживали князя Потемкина, и я знаю из весьма секретных и надежных источников, что императрица, предвидя, что послы попытаются его привлечь на свою сторону, сделала князю очень серьезное предупреждение не говорить им ничего такого, что могло бы скомпрометировать ее или его. Это предостережение было крайне необходимо для человека с таким характером, как князь; в течение целого года можно было видеть, с какой ловкостью берлинский двор извлекал пользу из самых неопределенных намеков и из самых незначительных слов. Г-н Витворт не сумел до сих [147] пор ничего добиться и даже допустил ряд промахов, которые вредят его делам. Два дня тому назад, в разговоре с вице-канцлером, он хотел оправдать поведение Англии по отношению к Дании; один из моих друзей, игравший в карты около них, слышал весь этот разговор. Граф Остерман говорил ему о несправедливой политике лондонского двора, который якобы желал мира и затягивал северную войну, удерживая при помощи угроз датчан в тот момент, когда их силы, объединившиеся с силами русских, принудили уже шведского короля сделать шаги для заключения мира. Г-н Витворт ответил, что, удерживая Данию, его двор ставил себе единственную цель — помешать расширению войны; он не ограничился этим простым возражением, но прибавил, что действительно его двор, равно как и берлинский, оказывал некоторое давление с целью побудить к миру Россию, что этот способ действия в первый момент мог и не понравиться, но это был самый верный способ положить скорее конец бедствиям войны, а мир такое великое благо, что Россия в будущем будет благодарна Англии, если та любыми средствами побудит ее заключить мир. По его мнению, приходится сожалеть, что в последнюю войну между французами и англичанами императорские дворы, в качестве посредников, не заставили Англию заключить мир годом раньше; такое принуждение вначале вызвало бы некоторое раздражение у английского министерства, но сладость мира заставила бы скоро забыть эту мимолетную горечь. Вместо ответа на это красноречие граф Остерман пожал плечами и переменил тему разговора. После беседы он сказал другому моему другу: "Весьма странно, что английский двор в обстоятельствах, представляющих для него такой интерес, назначает к нам такого неловкого посла, который не умеет вести дела и даже говорить о них."

Английский посол своей неловкостью сослужил мне службу, и это очень кстати для поддержания доверия к нам, ибо задержка ответа от короля и существующее здесь мнение, что мы ничего не можем в данный момент предпринять для того, чтобы приостановить... ¹⁰⁸ и выплату субсидий Швеции, сыграли бы на руку лондонскому двору, если бы только он сумел воспользоваться этими обстоятельствами. Более ловкие пруссаки используют все обстоятельства, хотя они по-прежнему восстанавливают против себя, но одновременно и против нас. Недавно они сумели внушить русским, что относятся с неодобрением к поведению шведского короля, и намекнули, что успех переворота, который король произвел в сейме, является исключительно результатом полученных им от нас 600 тысяч ливров. Граф Остерман, граф Воронцов и г-н Морков дали мне понять, какое отрицательное впечатление произвели эти высказывания на Совет. Как я ни убеждал их в том, что король лишь добросовестно выполнил условия договора, срок которого еще не истек, и что он выразил свое неудовольствие шведскому королю тем, что отказался возобновить с ним этот договор и прекратить выплату субсидий, мне всякий раз отвечали, что если мы не желали отказаться от этого платежа и желали употребить эти деньги на поддержку шведской партии мира, то [148] по крайней мере мы могли отсрочить платеж, как это неоднократно практиковалось ранее. При этом ссылались на то, что те же соображения добросовестности не помешали королю прекратить платежи Голландии. Наконец, выражают недоумение и неудовольствие по поводу того, что мы даем Густаву III возможность воздействовать на сейм для продолжения войны, тогда как мы заявляем о своем желании мира, и что мы помогаем нашими деньгами королю действовать вопреки нашим же советам и следовать указаниям Англии. ¹⁰⁹

Вы хотели бы, без сомнения, получить сведения о новой перегруппировке войск и о плане будущих операций, но нет ничего труднее, как удовлетворить это желание. Князь Потемкин, как всегда, непроницаем и, как всегда, ведет себя странно: пишет по целым дням и рассылает различным корпусам приказы, о которых военная коллегия редко бывает осведомлена. У меня имеются связи среди большинства генералов, намеченных на командные посты, и хотя вот уже 3 апреля, однако никто из них еще не знает ни места своего назначения, ни численности войск, которыми он будет командовать. Некоторые из них отправились в Москву для снаряжения обозов. Они уверены в своем назначении, но больше ничего не знают.

Посол напрасно пытается согласно полученным им указаниям выяснить у князя Потемкина план кампании и дать возможность императору согласовать свои операции с операциями русских. Некоторое время тому назад я был у князя и случайно слышал большую часть его разговора с графом Кобенцлем, о чем никто не подозревал. Посол очень настойчиво доказывал князю необходимость выступать согласованно и энергично и установить направления, по которым будет вестись наступление, когда придет время действовать, а также необходимость разъединить силы противника и не давать ему возможности обрушиться на одну из сторон, как это произошло е прошлом году. В ответ на это князь ограничился тем, что заверил императора в своем усердии, обещал действовать быстро, заявил, что своевременно сообщит о главных пунктах своего плана, и сказал, что план этот зависит от обстоятельств и заранее не может быть установлен и разработан подробно; что касается промахов, допущенных при последней кампании, князь обвинил в них фельдмаршала Румянцева, приписав их его бездеятельности и нерадению.

Говорят, что недавно видели около Кронштадта две тысячи башкир и два казачьих полка, которые перешли по льду, чтобы следовать далее в Финляндию.

Я еще не говорил Вам о депутации из четырех ханов и 40 киргизов, которые явились, чтобы заявить о своей покорности императрице, должен также сообщить Вам о приезде очаковского паши со свитой; он не бывает в обществе, но его представили двору; его речи и поведение показывают, что он умный человек. Императрица в беседе с ним выразила уверенность, что ему не пришлось терпеть лишений в пути и сказала, что она распорядилась, чтобы ему было здесь предоставлено все, чего [149] он пожелает; он ответил, что ее великодушие ему давно известно и он вполне спокоен за свое нынешнее положение.

Имею честь быть.....

Граф де Сегюр

АВПР, ф. Секретнейшие дела (перлюстрации), оп. 6/2, д. 47, л.445-452 об. Копия (шифр.).

Комментарии