35. ПОЛНОМОЧНЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ МИНИСТР В С.-ПЕТЕРБУРГЕ ГРАФ Л. СЕГЮР — ФРАНЦУЗСКОМУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГРАФУ А. MOHMOPEHУ ⁹⁶

С.-Петербург, 6/17 марта 1789 г.

Депеша № 19

Перевод

Граф,

Из моей последней депеши Вам известно то, что я сообщил г-ну Шуазелю по поводу данного им мне поручения предложить русскому министерству заключить перемирие. Я думал, что оно не решится принять это предложение до получения ответа на предложения, сделанные князем Кауницем. В действительности, таково было мнение вице-канцлера, Кобенцля, графа Безбородко и даже князя Потемкина, который сперва казался более склонным пойти навстречу этому предложению. Желая, однако, добиться благоприятного и быстрого ответа, я передал вице-канцлеру выдержку из депеши г-на Шуазеля, которую я перешлю Вам при первой возможности и указал при этом на пользу, которую могут извлечь из перемирия императорские дворы, отметив, что им дается возможность успокоить при помощи своих войск волнения в Польше и, в особенности, что такое перемирие повлекло бы за собой распыление оттоманской армии, которая не получила бы пополнений, ожидаемых из Азии. Однако, эти доводы не убедили министров императрицы; они заявили мне, что если бы это перемирие было предложено в прошлом октябре, то они пошли бы на это; если бы Порта не использовала его тогда для заключения, мира, срок этого перемирия истек бы в апреле или мае, и оно не препятствовало бы продолжению военных действий; однако, по их мнению, перемирие, подписанное в апреле или мае, не освободило бы императорские дворы от всех расходов по ведению кампании и связало бы им руки; а по истечении срока этого перемирия время для ведения военных операций оказалось бы упущенным; турки, подстрекаемые англичанам и пруссаками, могли бы затягивать переговоры, не боясь каких-либо неудач, и поэтому они предпочитают ждать ответа Порты на мирные предложения, которые ей только что были сделаны, так как перемирие могло бы принести пользу лишь в том случае, если бы оно ускорило заключение мира. Обдумав эту точку зрения министерства и учтя задержку в ходе переговоров, которую она могла бы повлечь за собой, я вновь отправился к князю Потемкину и вице-канцлеру и сообщил им мои соображения относительно того, как избежать этой потери времени. "Я вполне понимаю, — сказал я им, — что императрица и император не хотят перемирия, которое затруднило бы их операции в случае, если бы турки, несклонные к миру, отвергли те положения, на основе которых г-н Шуазель был [123] уполномочен вести переговоры; однако, если бы турки, наоборот, обескураженные падением Очакова, поддавшись убеждениям нашего посла и тронутые умеренностью императрицы, выразили бы желание содействовать заключению мира и не отступать от тех положений, которые приняты за основу, разве вы бы не сочли полезным заключить перемирие, чтобы избежать пролития крови, чтобы расстроить интриги Пруссии и не допустить осложнений при переговорах в результате новых событий?" "Да, — ответили мне, — в таких условиях мы бы охотно подписали перемирие". "Тогда, — продолжал я, — к чему ждать письма от графа Щуазеля, которое может запоздать в силу целого ряда случайностей; к чему терять драгоценное время и подвергать возможный мир риску войны? Почему бы вам уже сейчас не уполномочить условно нашего посла подписать это перемирие, определенно указав ему те условия, без которых он не должен подписать соглашения? Мне кажется, что этот путь дает вам возможность выиграть много времени и ни к чему вас не обязывает." Поняв, что у них нет возражений против того, что я им предлагал, я попросил их представить эти соображения на усмотрение императрицы. Граф Остерман обещал мне это и, видимо, принял мою точку зрения и приступил со мной к обсуждению мельчайших подробностей этого дела. Он собирается предложить императрице и Совету поручить г-ну Шуазелю подписать перемирие при условии, что г-н Булгаков будет освобожден и что Порта обещает в ходе переговоров не упоминать более о "честном" возвращении Крыма. Вот в какой форме я предложил приступить к выполнению этого поручения; отсюда с курьером посылается полномочие г-ну Шуазелю, причем граф Остерман отправляет ему письмо, в котором излагает те условия, без принятия которых это полномочие недействительно, а так как императрица не хочет предпринимать чего-либо в отношении турок без согласования с императором, то это отправление задержится в Вене и пойдет в Константинополь лишь с согласия императора; князь Кауниц отправит г-ну Шуазелю полномочия и письмо с изложением подробностей, поручив ему условно подписать шестимесячное перемирие. Граф Кобенцль, с которым я поделился своими соображениями, весьма их одобрил и говорил о них с графом Остерманом и графом Безбородко. Таким образом, пока что все сошлись на моем предложении. Мне остается ожидать решения императрицы. Я уведомлю вас об окончательном решении, принятом по этому вопросу. Мне бы очень хотелось, чтобы никаких изменений не было внесено в мое предложение. Я полагаю, что это самый верный путь, чтобы ускорить это дело, и надеюсь, что король одобрит шаги, которые я счел необходимым сделать от его имени в столь важных обстоятельствах. Я дал понять, насколько мог, необходимость ответить с предупредительностью на ноту, врученную его посланником, равно как и на его демарши берлинскому двору. Отказ вступить в союз не очень располагает к этому; все же вице-канцлер обещал мне, что завтра он поговорит об этом с г-ном Гальвесом и напишет г-ну Зиновьеву, поручив им обоим заверить его католическое величество в дружбе [124] и признательности императрицы.

С того времени, как г-н Галъвес получил почту, он открыто говорит о сближении между Францией и Испанией, причем заметно, что в своих словах он исходит из полученных им инструкций, содержание которых мы можем только приветствовать. Я убеждаю князя и других министров установить с ним более близкие отношения и обходиться с ним дружественно и предупредительно; мне это обещали, не его прежние связи и его, видимо, высокое мнение о берлинском кабинете создали предпосылки недоверия к нему, которые он один может уничтожить и которые вынуждают меня самого вести себя крайне сдержанно, причем я чувствую себя еще более вязанным, так как знаю, что, если бы меня заподозрили в передаче ему каких-либо сведений, мне перестали бы совершенно доверять.

Вице-канцлер много говорил со мною о шведских делах. Он очень желал бы, чтобы наш посол оказал ему активное содействие в деле увеличения числа его сторонников и в целях побудить Сейм заставить короля заключить мир.

Я ответил ему, что представляется маловероятным, чтобы г-н де-Понс, даже получив такого рода инструкции, мог успешно содействовать этому, поскольку он не осведомлен о том, какого рода удовлетворение желает получить императрица, и поскольку он не уполномочен обещать, что то или иное предложение будет принято. Здесь отказываются делать заявления, которые якобы противоречат достоинству императрицы; при этом указывают, что она не может выдвигать предложений, когда все поведение шведского короля говорит за то, что он далек от принятия чего либо из этих условий. К тому же я полагаю, что, учитывая отсутствие к нам доверия в настоящий момент в Швеции, здесь не хотят давать лишний повод для раздражения Пруссии, посредничество которой, но не добрые услуги, как мне определенно заявил вице-канцлер, было отклонено. Здесь желали бы, чтобы мы восстановили наше преобладающее влияние в Стокгольме путем наших выступлений в интересах нации против короля, равно как и с готовностью передали бы нам даю мира, но только с тем, чтобы мы выступали по собственной инициативе. В конечном счете здесь так стремятся к миру, что если англичане и пруссаки изменили бы в настоящий момент свое поведение ⁹⁷, то от нас отказались бы с тем большей поспешностью, что уже сейчас перестает рассчитывать на какую-либо помощь с нашей стороны. Мне все же удалось помешать тому, чтобы английский посланник усилил свое влияние на здешнее министерство. Я встречаю в этом полную поддержку со стороны посла императора, однако и он разделяет мои обоснованные опасения.

Князь Потемкин только что доверительно сообщил мне, что ему будет поручено командование армиями и что фельдмаршал граф Румянцев написал императрице, прося об отставке; но вопрос этот еще окончательно не решен, и князь Потемкин предлагал никому не говорить об этом. Он также заявил мне, что у него будут полномочия на заключение мира, которого он хочет и с котором многократно беседовал со мной. Я уже [125] сообщал Вам некоторые подробности о моих беседах с ним; размеры этой депеши, сократить которую нет возможности, не позволяют здесь ничего добавить.

Имею честь быть.....

Граф Сегюр

АВПР, ф. Секретнейшие дела (перлюстрация), оп. 5/2, д. 47, л.453-461 об. Копия (шифр.).

Комментарии