154. ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II — ЧРЕЗВЫЧАЙНОМУ ПОСЛАННИКУ И ПОЛНОМОЧНОМУ МИНИСТРУ В ЛОНДОНЕ ГРАФУ С. Р. ВОРОНЦОВУ

С.-Петербург, 19 (30) декабря 1789 г.

Рескрипт

Ответ, ³⁴⁰ который по воле нашей учинен был министерством нашим на записку, прусским посланником, графом Гольцом, ³⁴¹ врученную, касающуюся до примирения нас с Портою Отоманскою и королем швецким, известен вам во всем его пространстве. Видев упорность неприятелей наших ко [449] сделанию с их стороны надлежащего по всей справедливости первого шага, и имев главнейшею препоною внимать мирным предложениям задержание министра нашего, Булгакова, вопреки прав всенародных. В заключении изъявили мы королю прусскому сожаление наше, что его старания не предуспели обратить неприятелей наших на миролюбивые мысли, открыли желание наше, чтоб продолжаемые им добрые услуги превозмогли над упрямством Порты и короля швецкого, и предположили, коль скоро перемена в неприятелях наших чаятельна быть может, подать ему новый довод правоты и искренности наших намерений, сообщая ему наши дальнейшие условия.

Хотя министерство аглинское не входило с вами ни в какие подробные, до примирения нашего относящиеся, изъяснения, вы знаете, однакож, из рескриптов наших от 8 декабря 1788-го ³⁴² и 6-го декабря нынешнего ³⁴³ годов, что мы таковое же дружественное откровение предполагали учинить и лондонскому двору при наступлении удобного к тому времени. Правда, что мы и по сию пору не имеем никаких верных доказательств, чтоб Порта Оттоманская искренно желала прекратить войну, неправедно ею начатую и где тяжко оскорбленное наше достоинство и знатные издержки требуют необходимо и сразмерного им удовлетворения; но дабы показать, что и самые победы и завоевания, которыми бог благословил оружие наше, не поколебали в нас умеренности, решилися мы как в Лондон, так и Берлин ³⁴⁴ сделать вновь сообщение о нашем твердом и искреннем желании видеть мир и тишину между нами и помянутыми неприятелями нашими восстановленные. Наружный шаг раскаяния, оказанный со стороны Порты Оттоманской освобождением министра нашего Булгакова, изъемлет некоторым образом преграду в мирных сношениях и переговорах, коим добрые услуги держав дружественных, беспристрастных и единою целию восстановления тишины имеющих, наивяще способствовать могут. Для облегчения в толь благих и спасительных их подвигах мы с нашей стороны не обинуемся в полной откровенности сообщить наши крайние условия, основав их на самой умеренности.

Прежде нежели приступим к изложению сих условий, скажем искренно, что нет отнюдь намерения нашего на разрушение равновесия в Европе и опровержение Оттоманской монархии, но что все наши притязании заключаются: 1-е) в удовлетворении достоинству нашему толь тяжко оскорбленному, 2-е) в награде убытков, неправедною войною нам нанесенных, и 3-е) в доставлении для империи нашей на будущие времена твердого покоя и безопасности.

Что принадлежит до первого, после поверхностей, которые оружие наше приобрело над неприятелем, мы поставляем удовлетворение достоинству нашему в раскаянии его с простым и никакому толкованию непричастным возобновление силы всех прежних договоров, начиная от мира Кайнарджиского по день разрыва, в положении границ наших по реку Днестр со включением города Акермана или Белгорода при устье той [450] реки, на правом ее берегу лежащего и в податливости Порты на прочие условия в замену убытков наших и в отвращение разных недоразумений предлагаемых.

Убытки наши по случаю войны, неправедно противу нас начатой, простираются уже до шестидесяти милионов рублей, не считая неоцененную людей потерю. Мы оставляем суду держав безпристрастных и нам дружественных, несправедливо ли требовать и ожидать нам замены толь важных потерь, но мы и тут готовы войти в резонабельное определение такового удовлетворения и поставим в цену оного, если при мире соглашенос будет, чтоб земля между Днестра, берегов Черного моря, Дуная, реки Олты и австрийских границ лежащая, известная под именем Бессарабии, Молдавии и Валахии, составила область независимую, управляемую государем христианского закона, там господствующего, которая не могла бы никогда присвоена быть ни к какой иной державе, но служила бы соседям своим барьером, преграждая поводы к беспокойству, которое легко рождается об безпосредственного соседства.

Распорядив сим образом две первые части мира, третия сама собою посредством того устроится, ибо, когда по вышесказанному границы наши в Европе на твердой земле разведены будут от безпосредственного соседства и когда разные поводы к недоразумениям и распрям будут изъяты, тогда взаимное спокойствие на времена грядущие прочно утвердится.

Что касается до условий, на каковых союзник наш, император, не отречется восстановить мир с Портою, мы можем уверить, что намерения его наравне с нашими удалены от разрушения равновесия Европы и опровержения Оттоманской империи и что притязания его, конечно, будут основаны на умеренности, справедливости и самой необходимой сразмерности с убытками, которые он понес, приняв, по обстоятельствам своим с нами существующим, деятельное участие в войне с турками, после того, когда все старания, им употребленные, об упреждении ее или, по крайней мере, о прекращении в самом начале, учинилися тщетными. Само собою разумеется, что союзник наш, ведучи общую и неразрывную с нами противу общего же неприятеля нашего войну, долженствует по точной силе взаимных обязательств наших включен быть и в примирение с Портою.

После сообщения требований наших по войне с Портою Оттоманскою, в достижении коих полагаем добрую надежду на дружеские старания короля великобританского, обратимся мы к войне нашей с королем чтецким.

Сколь ни противен доброй вере, и сколь ни нагл был поступок сего государя в нарушении с нами мира и нападении на нас, мы готовы, однакож, самым бескорыстным образом окончать нашу войну с ним, коль скоро токмо со стороны его первый шаг раскаяния, его доказующий, учинен будет. Мы и тут наши условия ограничиваем в самых умеренных пределах.

Первое, чтоб договоры Нейштатский и Абовский во всей их силе [451] восстановлены были.

Второе, чтоб на обе стороны полная и неограниченная амнистия положена была для всех без изъятия, кто из обоюдных подданных подвержен был какому-либо осуждению за принятие противной стороны в продолжении настоящее беспокойств.

Третие, чтоб нам доставлена была беспечность в прочном и ненарушимом сохранении сего мира, ибо не можем полагаться на одну добрую веру короля после толь явных противных оной поступок. Таковую беспечность полагаем мы в установлении, чтоб король швецкий не властен был начинать войны без согласия государственных тамошних чинов и чтоб он не мог брать к тому поводом опасность мнимого на него нападения, не обязан бы был собрать Сейм для принятия мер обороны.

Остается присовокупить к сему, что мы никоим образом согласиться не можем, чтоб в договоре нашем, с Швециею заключаемом, Порта Оттоманская включаема была, ниже чтоб одна война с другою была смешиваема. Причины, к тому нас побуждающие и наше право на точном содержании первого артикула Абовского мира основанное, объяснены как в последней записке берлинскому двору данной, так и в других, предшествовавших к вам письмах.

От дружбы короля великобританского и его беспристрастия мы надеемся, что он отдаст нам справедливость, что условия, основанием мира с Швециею нами предполагаемые не токмо не имеют вида потрясения равновесия на Севере и завоевания на щет сея короны, но и нимало не заменяют убытков, нам неправедно королем швецким причиненных, которых требовать могли бы мы по всей истинно, есть ли бы мы, во-первых, не жертвовали тем общей тишине и, во-вторых, не уважали, что тягость пала бы на обитателей Швеции, которые в начинании войны не участвовали и кои, зато, что право свое предохранить желали, от государя своего крайние понесли утеснения.

Сообщая все сии в безпосредственной откровенности двору лондонскому, мы примем за самый убедительный опыт дружбы короля великобританского к нам, естьли он рассудит за благо дать предписания своим послу в Константинополе и министру в Стокгольме об употреблении их всемерных стараний, дабы неприятели наши от продолжения настоящей войны отвращены, и на миролюбивые и с нашими предположениями сходные мысли обращены были. Мы таковые добрые услуги примем с крайнею признательностью, искренно желая сами взаимствовать его величеству, так как мы всегда приращение славы и могущества его и короны его в собственное наше удовольство поставим и оному по возможности нашей споспешествовать готовы.

В вящее доказательство откровенности нашей к королю великобританскому и в довод нашей умеренности присовокупим здесь, что естьли бы неприятели наши непреломимое оказали упорство и нас привели в необходимость продолжать военные действия, мы и тогда, при всех успехах наших, соблюдем те же правила миролюбия и скромности и тоже удаление [452] от разрушения их, непрестая дружески и откровенно сноситься с лондонским двором и пользоваться его добрыми услугами в примирении нашем.

При разговорах ваших с министерством может быть они возобновят и паки предложения посредничества Англии собенного ли или же общего с ее союзниками, но тут, в отклонении подобного предложения, отсылаем вас к равный по сей материи вам преподанным наставлениям.

Сходственное сему и сообразное нашему дружественному с берлинским двором положению сообщение приказано от нас учинить и сему последнему.

Венский двор уведомлен от нас подробно о таком шаге со стороны нашей, сделанном в поспешество общим делам нашим, почему и в рассуждении министра того двора вы должны будете в сем пункте иметь надлежащую откровенность. Пребываем вам императорскою нашею милостию всегда благосклонны.

Екатерина

"Дан в С.-Петербурге декабря 19 (30) 1789 года".

АВПР, ф. Сношения России с Англией, оп. 35/6, д. 399, л. 72-82 об. Копия.

Комментарии