В дополнение донесения ³⁷, моего на письмо ³⁸ Вашего императорского величества и в ответ на высочайший ее рескрипт ³⁹, имею честь донести, что на свидании моем с господином Фоксом он хотя повторял неоднократно, что, не зная совсем настоящего положения дел, происходивших меж Англиею, Пруссиею, Турциею и Швециею, он ни чего основательного сказать не может, думая, однако ж, что в последние времена первая шла далее своих с берлинским двором обязательств и, кажется, вопреки истинной своей пользы, угождая токмо прусской. Все сие он говорил в общих и как на гаданиях токмо основанных выражениях, но когда я ему сообщил в совершенном откровении, что есть ли Англия переменит свой поступок противу России и будет следовать естественным видам собственной ее пользы, то есть возобновить доброе согласие с Вашим императорским величеством, Вы не отдалены возобновить торговой трактат, которой теперь рушен и как в заключении оного есть некоторые артикулы, здешней земле неприятные, но от коих Вам отступится не можно, то в отвращение толь разных мнений можно взять средство, а именно, отложа раздробление оных до другого времени, заключить предварительные [49] условии до заключения нового формального трактата, в которых приняв за основание прежний договор, сделав в нем токмо те перемены, кои для взаимной пользы с обеих сторон нужными признаны будут. Он весьма обрадовался, услышав сие и отвечал мне: теперь я надеюсь, что мы можем сближится и естьли б сие было сделано прежде, никто бы не в состоянии был поссорить наши отечества. Что ж касается до некоторых артикулов, я разумев, продолжал он, что сие касается до правил вооруженного неутралитета, естьли императрица не может опровергнуть оные, то, по крайней мере не упоминая о них и отложа их до другого времени мы можем заключить условии для взаимной пользы обеих земель, ибо сии правила поссорили нас, так что не один двор, но вся аглицкая нация с прискорбием чувствовала сию обиду, а что сие была нам обида, то ни что так оное не доказывает, как тогдашняя радость Франции и хвастовства графа Вержена, которой везде уверял, что он был первой творец оных. Я надеюсь, прибавил он, что императрица, наипрозорливейшая государыня нашего века, усмотря малую пользу, что Россия получила от сих правил, сама их уничтожит; не было мудрого государя в свете, которому бы не случилось сделать трактат с какою ни есть державою, или внутреннее какое учреждение, в надежде ожидаемой пользы, но по времени и опытом не найдя оной, не отменил бы без зазорно трактат сей или внутреннее то учреждение. У нас в Англии, он говорил, в парламенте, где столь много людей просвещенных и искусных в делах торговых, нередко бывает, что выйдет акт, единодушно в обеих каморах прошедшей и от коего кажется, что с основанием великой пользы, ожидать надлежало, но по истечении некоторого времени, когда опытом доказано, что выгоды из оного не было, а на противу вышло некоторое неудобство, тот же парламент всегда почитает за долг свой уничтожить такой акт, что он уверен, что ее императорское величество обнародовала правили вооруженного неутралитета в надежде поострить подданных своих к торговой навигации, что, конечно, было весьма похвально, но как сия навигация ни мало не умножилась, что явствует из росписей о навигации всех народов, которую имеют здесь компании, кои ассикуруют корабли, что напротиву того навигация токмо прусская, дацкая, гамбургская, а еще всего более шведская, от сих правил под покровительством России несказанно умножилась, то, конечно, доказывает, что физическое положение российских портов в Финском заливе и у города Архангельского, замерзая 6 месяцев ежегодно, мешает совершенно распространению купеческого мореплавания: наши корабли, он продолжал, кои летом ходят в Россию, зимою употребляются в других морях, а без того они бы были в тягость хозяевам. К сему физическому неудобству российской торговой навигации еще прибавляется другая причина, то есть невозможность иметь своих собственных матросов по политическому состоянию народа и по отвращению его к сему промыслу. И так, он говорил, вся выгода осталась другим народам, а паче шведам, естественным всегда неприятелям России, для которой Англия не отказала бы признать [50] сии правила, но как шведа, датчане и прусаки покрыли все моря своими судами и снабжали Францию и Гишпанию всем тем, что могло служить к истреблению Англии, сия не могла признать оные и весь аглицкой народ взволнован был и есть противу оных. Что ж касается до того, что сия земля признала их в рассуждении Франции, то хотя с нею с одною Англия может быть в войне и тем самим вред сего признания уменьшается, однако же, он продолжал, сие было весьма глупо сделано нашим министерством и я тогда же атаковал господина Пита за сию непростительную неосторожность. Кончил он свою речь тем, что надеется на великодушие и прозорливость Вашего императорского величества, что не захотите без нужды настоять на постановление, от коего Англия терпит, Швеция пользуется, а Россия ничего не выигрывает и от коего естественная связь между первою и последнею разорвана была к удовольствию их неприятелей.

Господин Фокс отвечал мне, что он думает, что господин Пит был тогда чистосердечен и что он всегда боялся втащить свою землю в войну, которая бы помешала действие плана уплачивать национальной долг, но что он потом был нечувствительно введен в противные меры и обманут теми уверениями, кои может быть берлинской двор сделал, что все сие клонится не к заведению новой войны, но к утушению ныне горящей. Но я вам скажу еще удивительнее, примолвил он, знайте, что и сам король не желал войны и не хотел помогать Швеции в содействие королю прусскому, ибо я знаю с совершенно верной стороны, продолжал он, что за две недели до сумасшествия короля, когда он был болен обструкциею в жолче с превеликим страданием и господин Пит, приехавший тогда к нему для донесения дел, его величество ему сказал следующие слова: "Я теперь весьма болен, мне надобно несколько покою и я не в состоянии теперь работать, но между тем повторяю вам то, что неоднократно вам говорил, берегитесь, чтоб не втащить Англию в войну и естьли то случится, то вы будете отвечать пред нациею".

[51] Сие, что я сведал от господина Фокса, утверждает, то что я слышал от лорда Довера, которой прошлым летом меня уверял, что ему король утвердительным образом сказал, браня короля шведского, что он ему не токмо помощи не даст, но и не желает ему удачи, зная, что он предан Франции. В тоже самое время один из моих друзей слышал от генерала в гановерской службе, Буде я, которой здесь при короле находится и которого его величество отменно любит, что сей государь ему тоже самое сказал, что и лорду Дувру, прибавя еще к тому, что заподлинно знает, что Франция дала денег королю шведскому.

Комментарии