БАСТИЛИЯ, ПЕТЕРБУРГ, НОВОРОССИЯ В СУДЬБЕ ДЖОНА ГОВАРДА

Биография Джона Говарда слабо изучена. Хотя датой его рождения считают 2 сентября 1726 г., ряд биографов приводят и 1725, и 1724 г. Спорят и о месте рождения. Отец Джона, лондонский купец, кальвинист-диссидент, дал сыну религиозное спартанское воспитание, выработавшее в нем чрезвычайную скромность. Учился он в колледже друга Исаака Ньютона — Джона Имзы.

Несмотря на тягу к искусству, путешествиям (он был во Франции и Италии), изучение коммерческих наук, в основу мировоззрения Говарда легли идеи поэта-пуританина, мыслителя Джона Беньяна (1628-1688), автора поэмы «Путешествие пилигрима», часть которой перевел Пушкин ¹. Поэма точно отражает дух английского пуританства.

Но если Беньян мыслил, претворяя живую жизнь в отвлеченные аллегории религиозного содержания, то взгляды и деятельность Говарда были конкретными, практическими, направленными на моральное совершенствование людей.

И когда на третьем году супружеской жизни после тяжелой болезни умерла его первая жена Сара Лойдор, Говард воспринял собственное горе как частицу горя людского. После землетрясения 1755 г. в Португалии Говард уже в 1756 г. на пакетботе «Ганновер» отправился туда, чтобы помочь его жертвам. Он чувствует боль людей, человечества как свою личную боль. Важнейшая черта его характера — отсутствие честолюбия, крайняя независимость взглядов в соответствии с выработанными им и твердо соблюдаемыми морально-этическими критериями.

Случайная и малая помощь нуждающимся не могла удовлетворить Говарда. Ему необходимо было постоянное служение. Его доброта вполне уживалась с удивительной твердостью характера, педантичной строгостью и последовательностью. Эта доброта, превращенная в идею, принцип, представляла собой запас душевной силы, не способной тратиться по мелочам.

Пакетбот не попал в Лиссабон. В разгаре была Семилетняя война. Французы не пропускали английские суда. Во французских территориальных водах, у Бреста, «Ганновер» был пленен. Говард рассказал об этом так: «Прежде чем нас привезли в Брест, я страдал от жажды и голода: в течение 40 часов мы не получили ни капли воды, ни кусочка пищи. В Брестской крепости пришлось шесть ночей пролежать на соломе. Так обращались со всеми моими соотечественниками в Морле и Карпэ, где я в течение двух месяцев оставался под честным словом. Во все это время я переписывался с другими пленниками, заключенными в Бресте, Морле и Динане... Я имел достаточно доказательств жестокого обращения с нами французов. Несколько сот военнопленных погибло. В один день в братской могиле в Динане было похоронено 36 человек. Вернувшись, тоже под честным словом, в Англию, я сообщил «Обществу попечения о больных и раненых моряках» все подробности и нашел в них сочувствие к участи заключенных: при содействии общества плененные матросы были освобождены и доставлены в Англию» ². [162]

Этот эпизод сильно повлиял на судьбу Говарда. Получив наследство от рано умершего отца, он не стал коммерсантом, а значительную часть средств, сил, времени, всю жизнь посвятил благотворительности.

Член Королевского общества, автор сообщений в его трудах, а также метеоролог, вулканолог, педагог, юрист, гидролог, филантроп, демограф, статистик, издатель, редактор и автор книг, терапевт, гигиенист, эпидемиолог, тюрьмовед, неутомимый путешественник, великий гуманист. Таков перечень, причем далеко не полный, того, чем Говард занимался.

В 1758 г. Говард женился на Генриетте Лидс. В марте 1765 г. она рожает Джека, единственного сына Джона Говарда, и умирает родами. Это был новый сильный удар.

Педагогические опыты Джона Говарда, занявшегося устройством быта жителей Кардингтона, открывшего для них школу, для которой он составил особый план преподавания и разработал специальную систему воспитания детей, подростков и учащихся взрослых, родителей тех, кто учится, требуют особого разговора. Занимаясь своим расшатанным здоровьем, он разрабатывает систему рационального питания, ряд гигиенических, физиотерапевтических и психотерапевтических методов лечения. Говард не прекращает метеорологических и гидрологических занятий. Весной 1769 г. совершает по совету врачей поездку на континент — в Южную Италию, ведет дневник путевых впечатлений. Аскетическая суровость взглядов у Говарда сочетается с многочисленными поездками в разные страны и города — Кале, юг Франции, Турин, Женева, Париж, Гаага, Неаполь, Рим. Там Говарда принял папа.

Для понимания сущности Говарда важно выделить проблемы, бывшие для него ключевыми: воспитание и образ жизни. В их контексте и должна рассматриваться его деятельность. Когда в 1773 г. он был избран шерифом в Бедфорде, то отказался от присяги, чтобы быть независимым. Говард наводит порядок в местном суде, бедфордской тюрьме, осматривает места заключения в соседних графствах, посещая большинство узилищ Англии.

Тюрьмы переполнены и превратились в очаги разврата и инфекционных заболеваний. Помещения низкие, узкие, без света и воздуха. Женщины, мужчины, дети содержались вместе. Пища скудная, обычно хлеб и вода. Постель — связки гнилой соломы на земляном, пропитанном подпочвенными водами полу. Люди заживо гнили в темных, сырых, лишенных солнечного света и чистого воздуха помещениях. Тюремная горячка поражала и заключенных, и тех, кто был с ними в контакте. Но общество мало знало о том, что творится за высокими оградами. Говард привлек внимание к состоянию тюрем и потряс изображенным им зрелищем тех, кто не заглядывал за тюремные стены. В устных и письменных представлениях парламенту Говард показал чрезмерную суровость карательных мер, ужасные условия заключенных в Англии, высокое число смертных казней, фактического рабства. Практическим результатом деятельности Говарда уже в 1774 г. был акт о немедленном [163] освобождении всех, признанных свободными от суда по решению большого жюри, и об улучшении тюремного быта.

Говард осмотрел все тюрьмы Англии, а затем для сравнения с тюрьмами других стран побывал и на европейском континенте. В 1775 г. он посетил Париж, Фландрию, Германию. Особенно большое внимание Говард уделил Бастилии.

В середине 80-х годов XVIII в. в общественном сознании европейцев Бастилия превратилась в символ деспотизма и угнетения свободной мысли. В распространении такого мнения о ней во Франции и за ее пределами немалую роль сыграл Джон Говард.

Когда в апреле 1775 г. Говард прибыл в Париж, осмотр Бастилии и других парижских тюрем был строжайше запрещен королевским правительством. Среди заключенных в Бастилии преимущественно находились издатели, книготорговцы, авторы рукописных газет и памфлетов, главным образом те, кто был связан с доставкой и распространением запрещенных королевской цензурой изданий из-за границы.

Тщательно изучив европейское тюремное законодательство, Говард доказал французским властям, действуя через британского посланника в Париже, что в 10-м артикуле французских постановлений 1717 г. разрешено тем, кто раздает заключенным подаяния, посещать узников. Так была для него открыта дверь в парижские тюрьмы ³.

Опубликование Говардом уже в 1780 г. в Лондоне острого памфлета «Исторические заметки и рассказы о замке Бастилии» ⁴, затем второе издание им этого памфлета в 1784 г. в Лондоне ⁵ сыграли большую роль в привлечении внимания к Бастилии.

Для Говарда Бастилия была олицетворением, символом тюрьмы, как таковой, поэтому он придавал большое значение именно ей. Все остальные такие заведения, включая посещенные им парижские: Бисетр, Большой Шатле, Малый Шатле, Фор-Левек, Консьержери, Сальнетриер, Сан-Мартен и другие, где он тщательно измерял камеры, пробовал пищу заключенных, переписывал правила их содержания, расспрашивал тюремщиков и узников, собирал самые различные сведения о местах заключения в Париже, описав затем их наряду с другими европейскими тюрьмами ⁶, рассматривались им в числе других. Бастилию он выделил особо.

Говард так описывает главную тюрьму Франции. «

Подземная темница башни de la Liberté расположена под кухней и прочим. Возле этой башни маленькая часовня на нижнем этаже. В стене пять ниш или камер-одиночек, в которых узники, слыша звуки снаружи, ничего не видят и не могут быть увиденными. Подземная темница внизу башни представляет самое неприятное зрелище, будучи вместилищем пресмыкающихся, крыс и различных разновидностей паразитов. В углу у каждого узника походная кровать, сделанная из ряда досок на железных прутьях, прикрепленных к стенам, и узникам разрешают, положив немного соломы, лежать на этих кроватях. Эти лежбища темны, без окон, но выходят в ров: они имеют двойные двери, укрепленные скрытыми металлическими полосами, с большими засовами и замками. Существует пять разрядов камер, большинство ужасны вслед за подземными темницами, в которых находятся железные клетки. Существуют три вида этих камер-клеток. Они сделаны из бревен с мощными железными плитами, и каждая равна восьми футам на шесть.

Круглый свод или камеры вверху башен в некоторой степени более терпимы. Они образуют восемь сводов из белого камня. Человек не может здесь ходить, с трудом передвигаясь лишь посреди камеры. С трудом хватает места для кровати между сводами. Окна, будучи в стенах 10 футов толщины и имея железные решетки изнутри и снаружи, пропускают мало света. В этих комнатах чрезмерная жара летом и холодно зимой. Они имеют печи. Почти все другие комнаты в башнях около 20 футов в поперечнике и 14-15 высоты. Очень холодно и сыро. Каждый узник снабжен кроватью из зеленой саржи. Камеры пронумерованы. Узника называют по названию башни вместе с номером камеры, в которой он находится.

Хирург и три священнослужителя живут в замке. Если заключенный опасно заболевает, то его удаляют, не разрешая умереть в этой тюрьме. Узников, которые умирают, хоронят в приходе Святого Павла под именем прислуги. Библиотека была основана с помощью заключенного, который был иностранцем, и умер в Бастилии в начале текущего столетия (XVIII в. — Э. П.). Некоторые узники получили разрешение пользоваться ею. Одна из особенностей внутри замка — звон колокола каждый час, днем и ночью. Звон дает знать, что стража и охранники бодрствуют.

Я рассказал так подробно об этой тюрьме главным образом с целью запечатлеть почтение перед принципами свободной конституции, подобно нашей собственной, которая не позволяет ни в какой мере предаваться этому деспотизму, так грозно представленному именем Бастилии. Я жаждал осмотреть ее сам и для этого решил громко постучать в наружные ворота и быстро прошел вперед мимо стражи к подъемному мосту перед входом в замок. В то время как я находился в этой мрачной обители, ко мне с удивлением подошел офицер и я вынужден был отступить перед этим угрюмым стражем, и таким образом возвратил себе ту свободу, которую, однажды заключив в этих стенах, затем невозможно приобрести. Многим из моих читателей, которые знакомы с суровостью полиции во Франции, хотелось бы предположить, что другие тюрьмы не будут так неприступны для посетителя, как Бастилия. Моя просьба о разрешении на вход в Grand Châtelet была неудачной. Но счастливо сославшись на 10-й пункт устава 1717 г., что позволило мне возразить Commissaire de la Prison, куда я был направлен, и с помощью этого также удалось быть допущенным в эту тюрьму, как и в Le Petit Châtelet и For-l'Evêque, где имел возможность наблюдать почти каждого заключенного» ⁷. [166]

Это описание Бастилии, целиком опубликованное Говардом в 1784 г., а затем неоднократно переиздававшееся, имело большое политическое значение, так как подготавливало европейское общественное мнение к необходимости ликвидации Бастилии как оплота деспотизма.

В качестве примера свободного государства, где соблюдались элементарные буржуазные законы, Говард приводил Голландию. А образцом для европейских мест заключения он считал голландские тюрьмы и существовавшие там соответствующие законы. Поэтому такое большое внимание Говард уделял в этих вопросах Голландии. Он писал о положительном влиянии труда на заключенных.

Говард наметил основные элементы тюремной реформы: занятие узников производительным трудом, их обучение, воспитание и соблюдение в тюрьмах необходимых гигиенических условий. Система размещения узников одиночная. Он впервые высказался о необходимости санитарных мероприятий, государственного продовольственного снабжения заключенных, разъединения их по полу и возрасту, обособления несостоятельных должников от преступников. Особое внимание Говард уделял воспитательной работе, считая ее важнейшим результатом — раскаяние и духовное возрождение личности, человека, т. е. реализацию пенитенциарной системы (paenitentia — раскаяние). В 1778 г. идея пенитенциария, построенного на труде, одиночном заключении и религиозном воспитании, принята английским законодательством по проекту, составленному Блэкстоном, Говардом и Эденом.

Попытки применения идей Говарда в тюремной политике имели место и в Англии, в Глостере, и за ее пределами, в Северной Америке. Объездив Европу, повсюду осматривая места заключения и включая их описания в последующие издания и переиздания своего труда, Говард в мае 1781 г. отправился в Бремен, оттуда в Копенгаген, Швецию и, наконец, впервые в Россию.

К этому времени Говард уже был широко известен. Он хотел прибыть инкогнито и увидеть российские тюрьмы такими, как они есть, а не специально подготовленными. Поэтому, не въезжая в город, он вышел из экипажа и пешком пошел по улицам российской столицы. Но весть о его прибытии быстро распространилась, к нему был послан курьер от Екатерины II с приглашением на аудиенцию. Говард поблагодарил за оказанную ему честь, категорически отказавшись принять приглашение, подчеркнув, что цель его — посещение тюрем, а не дворцов.

В России тогда смертная казнь за гражданские преступления не практиковалась. Елизавета Петровна отменила ее. Говард подозревал, что наказание кнутом фактически равносильно смертной казни. Поэтому он лично наблюдал экзекуцию и с протокольной точностью описал ее.

Говард осмотрел все тюрьмы, больницы, благотворительные учреждения российской столицы. Особое внимание он обратил на Смольный монастырь, о котором биограф Бецкого писал, что «из всех общественных заведений Петербурга ни одно его (Говарда. — Э. П.) так не поразило, как Воспитательное Общество Благородных девиц» ⁸. Созданный по инициативе и работавший под руководством Бецкого Институт благородных девиц был образцовым. Знакомство с Бецким — одно из самых ярких впечатлений Говарда о пребывании в Петербурге.

В Кронштадте заключенные чистили гавань, ремонтировали доки. На каждом из них был халат из грубого сукна, сапоги, рукавицы, тулуп с шапкой. Кронштадтский острог находился за городом. В остроге несколько камер с 10-20 заключенными в каждой, общее число арестантов равнялось 250 ⁹. Там [167] Говард интересовался условиями жизни заключенных и системой здравоохранения, его поразил устройством и удобствами большой военный госпиталь. Вернувшись в Петербург, Говард вскоре отправился в Москву, по дороге заболев лихорадкой. Но, невзирая на болезнь, за пять суток пути прибыл в Москву, по дороге осмотрев тюрьмы и благотворительные учреждения Вышнего Волочка, Твери.

Случайно ли выбраны Говардом эти города на Тверской земле? Нет. Тут на земляных работах трудились заключенные. В Вышнем Волочке арестанты углубляли канал, соединявший реку Тверцу с Мстою. Здесь находилась деревянная богадельня ¹⁰. В Твери, где до этого — в 1763 г. и 1773 г. произошло два пожара ¹¹, в год посещения ее Говардом учреждены рабочий и смирительный дом. Говард пишет: «Я надеюсь,что она (тверская тюрьма. — Э. П.) не служит образцом для других тюрем» ¹². Камеры в таком плохом состоянии, что даже врач не рисковал заглядывать больше, чем в одну. В Тверской «больнице, заведенной по распоряжению Приказа Общественного призрения, находится 40 кроватей для больных. В ней же содержатся в особых нижнего этажа покоях сумасшедшие. Тут же имеются особые покои для прививания оспы» ¹³. Обычно Говард посещал все, даже самые опасные отделения лечебниц.

Лучшим тюремным зданием тогда был новый Московский острог, воздвигнутый после тюремной реформы Екатерины II 1775 г. под несомненным влиянием проекта тюремного устава, испытавшего влияние идей Говарда. Он с тщательностью осматривал этот острог и поместил его описание и план в книгу в 1784 г.

Вот описание Говардом здания новой Московской тюрьмы. Две большие башни по углам одноэтажного здания с 13 окнами и двумя входными дверями придают ему вид замка. Подследственные отделены от осужденных и от ссыльных. Женщины и мужчины содержатся раздельно. Кроме основного здания, во дворе замка еще 14 зданий, часовня, помещение стражи, будки часовых, колодезь, колокольня, несколько дворов. В первой комнате основного каменного корпуса четыре деревянные клетки. В двух клетках находилось по арестанту, прикованному цепями за шею к стене и с кандалами на ногах.

Точен рассказ Говарда и о предназначенной для тюремного содержания военнослужащих Бутырской тюрьме, в 1781 г. расположенной в миле от города. Здесь выстроено новое здание. Спальные нары двухъярусны. Высокая деревянная стена окружала Бутырку. В здании за палисадом девять арестованных офицеров в лучших условиях, чем рядовые солдаты. Им предоставлены кровати. 130 солдат находились в скученности и тесноте ¹⁴.

Ужасное впечатление произвела на Говарда Московская долговая тюрьма. В пяти комнатах более 100 «жалких существ, лежавших на полу, большинство из которых были полуголыми», а отдельную комнату с шестью заключенными Говард окрестил самой омерзительной из увиденных им когда-либо в острогах. Он описывает и другие московские тюрьмы. Одну из них называет новой правительственной тюрьмой. В большой комнате нижнего этажа находились 69 арестантов, из них 14 женщин. Задержаны были за мелкие преступления, они бледны и грязны. В камере второго этажа 8 узников в шейных цепях прикованы цепью к бревну. В камере позади Екатерининской больницы на [168] дворе инвалидов вместе 52 мужчины и 17 женщин. Их одежда на спине помечена черным крестом — предшественником «бубнового туза» на одежде каторжан ¹⁵.

Наблюдения Говарда красочны и ярки. По дороге из России он посещает Польшу, осматривая варшавские тюрьмы, где отмечает тяжелые условия. Через Пруссию и Голландию в конце 1781 г. возвращается в Англию, а в начале 1782 г. объезжает английские тюрьмы. В 1783 г. он едет на Пиренейский полуостров. Знакомство с испанскими и португальскими местами заключений, наблюдения над инквизицией в Вальядолиде позволили Говарду сделать вывод о состоянии европейских тюрем.

Возвращаясь с Пиренеев, Говард заболел, заразившись в тюрьме в Лилле и проболел 10 дней, а затем в июне 1783 г. через Фландрию и Голландию прибыл в Англию. Посетив отечественные тюрьмы, он напечатал второе дополнение к книге, в котором одно из центральных мест заняло детальное описание и подробная схема Бастилии.

Позже Говард выступает как лекарь-первопроходец, эпидемиолог и терапевт. В Средиземноморье вспыхивает эпидемия чумы. И он направляется туда. В 1785 г. Говард отплывает в Марсель, хотя въезд во Францию ему запрещен из-за опубликованного в 1780 г. памфлета о Бастилии. По прибытии в Париж, его чуть не арестовали: французская королевская полиция следила за каждым шагом Говарда. В Марселе он пробыл недолго, оттуда ему удалось бежать в Ниццу.

В Италии Говард посещает приморские города, знакомясь с госпиталями. Так было и во Флоренции, Риме, где Говарда принял папа Пий VI, разрешивший ему посетить Мальту, там он изучает деятельность мальтийского ордена. Отсюда направляется в эпицентр чумной эпидемии — на полуостров Малая Азия. В середине мая 1786 г. он уже в Смирне, а затем месяц в Константинополе, где знакомится с работой госпиталей и мест заключения, врачует константинопольцев, проявляя медицинский талант. Побывав в Салониках, Говард заезжает в Смирну, а оттуда в Венецию.

Здесь он узнал о тяжелой болезни сына и о том, что почитатели собрали средства для установки Говарду памятника в лондонском соборе Св. Павла. В письмах и публичных выступлениях он доказывал, что ставить памятник человеку при жизни — аморально и некультурно, это идолопоклонство. Говард добился, что собранные на памятник средства были частично возвращены, а частично израсходованы на благотворительные цели.

На протяжении последующих двух лет, живя то в Кардингтоне, то в Лондоне, Говард написал работу об английских и европейских (континентальных) больницах и карантинах.

5 июля 1789 г. Говард покинул Англию и через Голландию, Германию направился в Россию. Прибыв в Петербург, он осмотрел госпитали и вторично избежал встречи с Екатериной II. Именно в России Говард узнал о штурме ненавистной ему Бастилии. Удалось установить дату выезда Говарда из Петербурга: между 31 августа и 7 сентября (ст. ст.) 1789 г. Среди отъезжающих в трех номерах «Санкт-Петербургских ведомостей» от 31 августа, 4 и 7 сентября 1789 г. значится: «Джон Гоуард, англичанин, со слугою Томасом Томасоном; жив. на Галерном дворе у Фауля» ¹⁶. В номере от 11 сентября 1789 г. разъясняется, что Фауль — «английский трактирщик» ¹⁷. [169]

Цель вторичного прибытия Говарда в Россию — изучение условий содержания солдат в царской армии и влияние этих условий на смертность и болезни в войсках. В середине 80-х годов Новороссию поразила чума. Большинство жертв — среди солдат, матросов и работных людей. Солдат здесь косили и другие болезни, прежде всего эпидемические. Царизм через подставных лиц, европейскую прессу, особенно в связи с путешествием Екатерины II весной 1787 г. в Херсон и Крым, усиленно распространял миф о социальном и экономическом благополучии в Новороссии. Одним из первых, кто решил правдиво рассказать об условиях труда и быта, образе жизни низов общества — солдат, матросов, работных людей, заключенных, каторжан в Новороссии, был Джон Говард. Первая остановка Говарда — столица Новороссийского края Кременчуг, там он детально ознакомился с работой большого военного госпиталя, где находились 400 рекрут, больных цынгой. Говард помогает больным, а затем едет дальше на юг. Вторая новороссийская остановка Говарда — крепость Очаков. Здесь он осматривает военный госпиталь, изучает условия жизни солдат. О пребывании в Очакове Говард писал: «Я там пробыл несколько дней, там было до двух тысяч больных и раненых. Они в страшном пренебрежении. Каменное сердце должно обливаться кровью при подобном зрелище. На меня все смотрят как на шпиона и все боятся. Злоупотребления официальных лиц очевидны, но я не страшусь им это высказывать в глаза» ¹⁸.

Говард планировал побывать в Крыму. Но сначала решил изучить порт, крепость и город Херсон, известный как место различных заболеваний. Из Херсона, куда он приехал в октябре 1789 г., Говард писал: «Многие здесь дрожат в постоянной лихорадке; болото в 20 миль перед моими окнами. Я даю всем больным змеиный корень с полынью, которые мне еще никогда не изменяли» ¹⁹.

В городе вспыхнула эпидемия тифа. Говард по нескольку раз в день посещал херсонские лазареты, по первому зову являясь к больным, несмотря на плохую погоду и расстояние. После штурма и взятия турецкой крепости Бендеры Потемкин разрешил некоторым офицерам переселиться на зимние квартиры в Херсон, где начались балы, увеселения, маскарады, кутежи. Потемкинская армия занесла в Херсон неизлечимую болезнь — гнилую лихорадку. Эпидемия распространилась в войсках, а затем и среди жителей города. Наряду с многими этот недуг поразил 16-летнюю девушку, жившую в деревне Садовая, у впадения Ингульца в Днепр.

Доктора признали ее безнадежной. Была одна надежда на Говарда, медицинский дар которого успели узнать херсонцы. И он посетил больную несколько раз, несмотря на пронизывающий январский ветер, дождливую, сырую погоду. Во время поездок в Садовую Говард простудился и заразился от больной гнилой лихорадкой.

Тяжело больного, уже прикованного к постели Говарда посещали херсонские друзья — адмиралы Пристман и Мордвинов. Потемкин, узнав о болезни Говарда, прислал к нему своего лекаря, но никакие усилия уже не могли спасти жизнь филантропа. В 8 часов утра 20 января 1790 г. Говарда не стало. Херсонцы шли за гробом Говарда. Отряд кавалерии, морские экипажи, пехотинцы стояли под ружьем. Похоронили Говарда, как он пожелал, у деревни Дофиновка, в живописных окрестностях Херсона.

Смерть Говарда Англия встретила как национальное горе. Люди самых различных слоев общества восприняли смерть филантропа как свою личную печаль. На родине его чествовали как национального героя. Профиль Говарда [170] выбит на ряде английских монет: полупенсах и фартингах 1792, 1794, 1795, 1797 гг. ²⁰ Известие о смерти великого филантропа с болью было воспринято и в европейских странах: Голландии, Германии, Польше, Швеции, Испании, Португалии, Австрии, и за океаном, в США, где идеи Говарда сразу нашли широкое распространение; в революционной Франции, где памфлет о Бастилии переиздавался несколько раз и до, и после ее штурма. Замысел Говарда об уголовном праве нашел отклик в общественном сознании революционной Франции. Одним из первых шагов революционного законодательства был новый уголовный кодекс 1791 г., содержащий немало говардовских идей. Во Франции чтили память филантропа и в последующие годы. Так, например, перед революцией 1830 г. медаль с его изображением была выбита в 1829 г. парижским Обществом христианской морали. В Англии Говард — национальный герой. Его статуя установлена в Бедфорде. В лондонском соборе Св. Павла стоит скульптура Говарда в классическом одеянии древнего римлянина. В одной руке он держит грамоту, в другой ключи, а у ног — разбитые цепи. На памятнике, стоящем вправо от алтаря, при входе в собор, выбита надпись о его заслугах.

Образ Говарда, его идеи нашли горячий отклик в сердцах многих наших соотечественников. Он первым выступил с разоблачением мифа о «потемкинских деревнях», поставив об этом в известность европейскую общественность. Часть писем Говарда из Новороссии, Кременчуга, Очакова, Херсона и отголоски на них были напечатаны сразу после смерти Говарда в английской прессе, в его биографической литературе ²¹. И знаменательно, что уже первая годовщина со дня смерти отмечена публикацией разделов из книги Говарда «О тюрьмах Англии и о мерах к их устранению» на русском языке, в издании, представлявшем первую и единственную в XVIII в. в России попытку публикации нескольких судебных процессов с комментариями, выдержанными в просветительском духе. Издатель В. В. Новиков хотел доказать общественную пользу печатания и изучения судебных дел, «поспешествовать скорейшему судопроизводству, облегчению судов и прекращению крючкотворчества» ²². Инициатива первого в России гласного судебного журнала шла вразрез с политикой царизма и издателю пришлось ограничиться извлечением судебных дел из иностранной практики ²³.

В 1791 г. первый в России юридический журнал напечатал введение и первые гри главы из книги Говарда (в 4-й части журнала) в форме отдельных статей, озаглавленных «Всеобщее изображение бедствий, претерпеваемых в английских тюрьмах» (с. 70-94), «Худые обычаи в английских тюрьмах» (с. 94-103) и «Поправление, предложенное господином Говардом к строению и управлению темниц» (с. 103-141).

И переводчик, и издатель завуалированно, эзоповым языком напоминали читателям о положении тюрем не столько в Англии, сколько в России. Это издание как одно из значительных для того времени выделил в обзоре екатерининской периодики H. A. Добролюбов, сославшись именно на 4-ю часть «Театра судоведения» ²⁴.

В 1799 г. посетил Херсон восторженный последователь Руссо и Карамзина писатель-сентименталист В. В. Измайлов (1773-1830). Свои впечатления о Новороссии он изложил в форме писем в книге «Путешествие в полуденную [171] Россию», за короткий срок, с 1800 по 1805 г., выдержавшую три издания. О Херсоне говорится в восьми главках-письмах. Одна из них, третья (во второй части), посвящена Говарду ²⁵. Измайлов, в частности, писал: «Я поклонился праху добрейшего из людей. Белый каменный обелиск возвышается на обширном поле в 8 верстах от Херсона: прекрасные долины окружают его; величество природы служит ему украшением: это гробница Говардова. Имя сего благодетеля человечества, сего редкого Филантропа будет вписано первое в Истории истинно великих людей... Он окончил жизнь свою на поле добродетели, как воин умирает на поле сражения». ²⁶

Интерес к личности Говарда, к его трудам настолько возрос в различных слоях русского общества, что уже в 1805 г. на страницах официоза — ежемесячника министерства внутренних дел «Санкт-Петербургского журнала» печатается статья Говарда «О тюрьмах и смирительных домах в Голландии» ²⁷.

О Говарде публикуются очерки и в филантропических органах печати, первый номер «Журнала императорского Человеколюбивого общества, издаваемого Комитетом оного по ученой части» (1817, ч. 1, июль, СПБ, в типографии имп. воспитательного дома) открывался гравюрой с изображением Говарда и в виньетке его книг с надписью «Howard». Здесь же был помещен очерк о нем (с. 85-93) без указания авторства. Основной упор сделан на деятельности Говарда в России — стране, где покоится его прах. И уже в одном из ближайших номеров тот же журнал публикует сообщение «О памятнике Говарду» ²⁸, а вскоре издан указ «О сооружении памятника в Херсонской губернии англичанину Говарду» ²⁹. Этим указом от 23 июля 1818 г. отпускалось согласно смете «на сооружение памятника в Херсонской губернии Англичанину Говарду» 9 674 руб. 30 коп. «из Государственного казначейства в [172] ведомство Херсонского Военного Губернатора», о чем комитет министров сообщил выписками из журнала министру духовных дел и народного просвещения и министру финансов. В архиве Херсонской области сохранилось «Дело о постройке памятника Джону Говарду в г. Херсоне (отношения, переписка). 25 января 1822 г. — 10 мая 1828 г.» ³⁰ Его удачно дополняет хранящаяся в архиве Одесской области «Переписка об исправлении памятника английского путешественника Говарда в Херсоне. 1825 г.» ³¹

Невозможно перечислить многочисленные публикации, появившиеся в XIX в. о Говарде. От издания народного журнала «Грамотей» ³² до статьи административного деятеля М. Н. Галкина-Врасского в «Русской старине» ³³. Поставленный в 1879 г. во главе учрежденного главного тюремного управления, он уже в 1880 г. публикует статью о Говарде, а затем, опираясь на его идеи, проводит ряд реформ в тюремном деле. А вот эссе писателя, языковеда, этнографа A. C. Афанасьева-Чужбинского, написанное в форме путевых зарисовок, где рассказано о посещении у Николаевской заставы, между богоугодным заведением, острогом и кладбищем, херсонского монумента Говарда, а затем и его могилы ³⁴. Иначе описывает Говарда человек высоких нравственных качеств, сторонник взглядов Грановского и Станкевича профессор-юрист Харьковского университета А. И. Палюмбецкий, лекции которого отличались логикой и систематичностью. Он основывает биографию филантропа на книге Диксона и рассматривает деятельность Говарда в связи с положением и реформой мест заключения в XVIII в. ³⁵.

Образ Говарда, 100-летие со дня смерти которого широко отмечала русская общественность, органичен в романе Л. Н. Толстого «Воскресение». Нехлюдов, приехав в Петербург и остановившись у своей тетки графини Чарской — жены бывшего министра, сразу попал в самую сердцевину аристократического столичного общества. У графини Екатерины Ивановны Чарской большие связи. Первое пришедшее на ум сравнение при встрече с Нехлюдовым, образ Говарда: «Ну, что я слышу про тебя? Какие-то чудеса, — говорила ему графиня Катерина Ивановна, поя его кофеем тотчас после его приезда. — Vous posez pour un Howard! [Ты разыгрываешь из себя Говарда!]. Помогаешь преступникам. Ездишь по тюрьмам. Исправляешь». В этих немногих словах суть деятельности Говарда. Они же свидетельствуют о широкой известности этого человека.

Здесь невозможно перечислить многочисленных последователей Говарда, от Елизаветы Фрей до американского журналиста Джорджа Кеннана. Но нужно отметить, что деятельность последнего, неоднократно посещавшего Россию, неразрывно связана с нашей страной. Его двухтомный труд «Сибирь и система ссылки» (1891 г.), а также вышедшая несколькими изданиями «Сибирь и ссылка» (1906 г.) давно стали классическими исследованиями, реально отобразившими условия политических ссыльных при царизме. Среди последователей Говарда в нашей стране необходимо назвать А. П. Чехова как исследователя каторги и автора «Острова Сахалин», В. Г. Короленко, по-говардовски выступившего в защиту многих заключенных и при царизме, и в годы гражданской [173] войны, B. B. Брусянина, В. В. Вересаева, M. А. Волошина, А. И. Солженицына, В. Т. Шаламова и многих других писателей и общественных деятелей.

Говард сконцентрировал в своей деятельности все то лучшее, чем располагала в его время этика. Он поставил целью своей жизни милосердие, причем не мелкое, суетное, а крупномасштабное, большое, значительное, если угодно, систематическое. Он неизмеримо расширил свои даже ниже средних физические возможности удивительно целеустремленной энергией и работоспособностью. «Моральные качества выдающейся личности, — подчеркивал Альберт Эйнштейн, — имеют, возможно, большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем чисто интеллектуальные достижения. Последние зависят от величия характера в значительно большей степени, чем это обычно принято считать» ³⁶. На примере судьбы Джона Говарда мы видим, что это именно так. У Говарда высокому интеллекту соответствовали высокие моральные качества. Имя Говарда, его замечательные маршруты, в том числе дважды по России: в 1781 и 1789-1790 гг. навсегда останутся на карте духовной истории мира. Фигура Говарда при всей ее кажущейся простоте достаточно сложна, а биография имеет немало белых пятен.

К сожалению, в годы культа личности Сталина, в период борьбы с так называемым космополитизмом местные власти не смогли перенести того, что одна из улиц Херсона носит имя филантропа, да к тому же англичанина. И таблички с именем Говарда ночью, по-воровски были сняты на этой улице, название фактически аннулировано. А совсем недавно бульдозером разрушен домик Говарда в Херсоне, кстати, одновременно с находившимся рядом домом академика Е. В. Тарле. Не помогли и охранные доски, в разное время установленные на этих зданиях. Имя Говардовской улицы должно быть восстановлено. Разрушается и монумент Говарду, он фактически застроен со всех сторон. Где могила Говарда? Ведь все это не только материальные памятники наших гуманитарных международных контактов, но и ориентиры нашей духовной жизни, духовности будущих поколений.

Комментарии

1. Пушкин A. C. Полн. собр. соч., т. 3, с. 391-393, 979-989.

2. Цит. по: Слиозберг Г. Б. Говард, его жизнь и общественно-филантропическая деятельность. СПб, 1891, с. 25-26.

3. Howard J. The State of the Prisons in England and Wales... The Third Edition. Warrington, 1784, p. 172.

4. Historical Remarks and Anecdotes on the Castle of the Bastille. Translated from the French Published. London, 1780, p. 29. «Advertisement» signed: John Howard.

5. Historical Remarks... London. 1784. «Advertisement» signed: John Howard.

6. Howard J. Op. cit., p. 164-174.

7. Howard J. Op. cit., p. 174-176.

8. Майков П. М. Ив.Ив. Бецкой. Опыт его биографии. СПб, 1904, с. 300.

9. Гернет М. Н. История царской тюрьмы, т. 1, М., 1960, с. 307.

10. Генеральное соображение по Тверской Губернии... описания 1783-84 гг. Тверь, 1873, с. 31-35.

11. Колосов В. И. Тверь в царствование имп. Екатерины II. Тверь, 1896.

12. Цит. по: Гернет М. Н. Указ. соч., т. 1, с. 304.

13. Генеральное соображение по Тверской губернии, с. 20.

14. Гернет М. Н. Указ. соч., т. 1, с. 301-303.

15. Там же. с. 305-306.

16. Санкт-Петербургские Ведомости, 1789, № 70 (31 августа), с. 1120; № 71 (14 сентября), с. 1135; № 72 (7 сентября), с. 1147.

17. Там же, № 73 (11 сентября), с. 1162.

18. Цит. по: Зарин А. Е. Великий праздник. Биография и деятельность Джона Говарда. М., 1915, с. 43.

19. Там же, с. 43.

20. Иверсен Ю. Б. Медали в честь русских государственных и частных лиц, т. 1. СПб., 1880, с. 150-153,

21. Aikin J. A View of the Character and Public Servicas of the Late John Howard. London, 1792, p. 248.

22. Театр судоведения, ч. 1. M., 1791, с. 7.

23. Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII в. т. II. М., 1964, с. 311.

24. Добролюбов H. A. Собр. соч., т. 5. М.-Л., 1962, с. 325, 326, 341.

25. Измайлов В. В. Путешествие в полуденную Россию, ч. 2. M., 1805, с. 9-12.

26. Там же.

27. Санкт-Петербургский журнал, 1805, № 1, с. 103-116.

28. См. Журнал им. Человеколюбивого об-ва. СПб., 1818, ч. 3 (февраль), с. 248-253.

29. Полное собрание законов Российской империи. Собр. пер., т. 35, СПб., 1830, № 27429.

30. Государственный архив Херсонской области, ф. 14, оп. 1, д. 1019, л. 1-55.

31. Государственный архив Одесской области, ф. 1, оп. 249, д. 48.

32. Джон Гоуард. Самоотверженное человеколюбие в XVIII в. (Перевод английской книжки для народного чтения). М., 1875,

33. Галкин-Врасский М. Н. Памяти Джона Говарда. (2-го сентября 1726, + 20-го января 1790 г.). Русская старина, т. 29, 1880, № 9, с. 379-384.

34. Афанасьев-Чужбинский A. C. Поездка в Южную Россию, ч. 1. Очерки Днепра. СПб., 1863, с. 341-347,

35. Палюмбецкий А. И. Джон Говард и состояние тюрем в Европе в конце XVIII столетия. Юридические записки, т. V. СПб., 1862, с. 129-176.

36. Эйнштейн А. Собрание научных трудов, т. 4. М., 1967, с. 193.

(пер. Э. Е. Писаренко)
Текст воспроизведен по изданию: Бастилия, Петербург, Новороссия в судьбе Джона Говарда // Новая и новейшая история, № 5. 1989