«Система» Джона Ло и ее русские последователи

После поездки Петра I в 1717 г. во Францию особенно расширяются русско-французские связи. С этого же времени усиливается интерес к России и во Франции, чему в немалой степени способствовали победы русской армии в Северной войне, превращение России в сильнейшую европейскую державу, выдающиеся открытия русских путешественников. Отдавая должное заслугам Петра I в развитии просвещения в России, Французская академия избрала его своим членом. Когда Петр I умер, секретарь Французской академии Фонтенелль произнес [91] «Похвальное слово Петру», а поэт Тома написал «Петриаду» с дифирамбами «великому преобразователю».

Отдельные аспекты русско-французских отношений первой четверти XVIII в. были затронуты в дореволюционной и советской литературе. В частности, было отмечено расширение культурных и научных связей между Россией и Францией ¹, влияние французского законодательства на разработку некоторых указов и регламентов Петра I ², сходство и особенности в истории абсолютизма в обеих странах ³.

Меньше внимания уделялось экономическим связям между Россией и Францией в первой четверти XVIII в.

В данной статье нами предпринята попытка рассмотреть вопрос об отношении в России к «системе» Джона Ло с привлечением новых документов из архивов Москвы и Ленинграда. Это представляет большой интерес как для изучения состояния экономической мысли в России в начале XVIII в. и характеристики внутренней политики абсолютной монархии, так и для истории русско-французских связей. Данного вопроса кратко коснулся П. П. Пекарский свыше 100 лет назад, отметив, что князь И. А. Щербатов перевел трактат Д. Ло на русский язык и поднес царю Петру I, который пытался пригласить Ло на службу ⁴. Но Пекарскому не были известны некоторые документы, в особенности «Мнение» князя И. А Щербатова о заведении банков и бумажных денег и развитии коммерции в России, написанное под влиянием идей Ло, и донесения русского посла в Париже барона Шлейница Петру I о финансовых реформах Джона [92] Ло. Проект Щербатова и часть документов публикуются в приложении к статье.

После смерти в 1715 г. короля Людовика XIV оказалось, что в результате его 54-летнего правления хозяйство Франции находится в плачевном состоянии. Частые и продолжительные войны, безудержная роскошь королевского дворца, содержание огромного числа чиновников и откупщиков истощили казну. Государственный долг Франции достиг колоссальной суммы — 2,5 млрд. франков. Расходы государства в 16 раз превышали его доходы. Ремесло и торговля, подорванные войнами, гонениями правительства на протестантов после отмены в 1685 г. Нантского эдикта и тяжелыми налогами, пришли в упадок. Страна была разорена и истощена, новые налоги не давали заметного увеличения государственных доходов ⁵.

В 1716 г. к регенту Франции Филиппу Орлеанскому явился молодой шотландский финансист Джон Ло и предложил план, который должен был укрепить государственные финансы. Ло считал основой богатства общества деньги, что было характерно для меркантилистов. При недостатке звонкой монеты государство может выпускать бумажные деньги, которые будут ходить наравне с золотом и серебром. Выпуск бумажных денег, по мнению Ло, должен не только увеличить доходы казны, но и улучшить кредит в стране, а это в свою очередь способствовало бы развитию торговли и промышленности и процветанию страны.

Ло удалось убедить регента в преимуществах своего проекта оздоровления финансов Франции, и в 1716 г. он получил патент на организацию частного банка. Это был акционерный банк и капитал его достигал 6 млн. ливров. Он выпустил 1200 акций по 5 тыс. ливров каждая. Банк Ло стал выпускать также кредитные билеты, которые разменивались на звонкую монету, выдавал ссуды, учитывал векселя. Кредитные билеты принимались в уплату государственных повинностей и использовались Ло для скупки обесцененных государственных облигаций. [93] При недостатке кредита бумажные деньги Ло брали нарасхват. В декабре 1718 г. частный банк Ло был превращен в государственный: государство увеличило выпуск кредитных билетов для пополнения своих доходов и ликвидации долгов (скупка государственных облигаций, выкуп государственных должностей и т. п.).

Одновременно с открытием банка Ло начал восстанавливать Вест-Индскую компанию для эксплуатации североамериканских колоний Франции. Постепенно он скупил акции других торговых компаний (Гвинейской, Ост-Индской и др.) и объединил их в единую Индийскую компанию, монополизировавшую эксплуатацию французских колоний в Северной Америке, Африке и Индии и почти всю заморскую торговлю Франции. Благодаря содействию Филиппа Орлеанского компания Ло получила монополию на продажу табака, право чеканки монеты, откуп на взимание части государственных доходов и много других привилегий.

Акции предприятий Ло приносили их владельцам большой доход и быстро росли в цене. Начался невиданный ажиотаж и спекуляция акциями: акции, стоившие первоначально 5000 ливров, продавались за 20 тыс. ливров. Ло в широких размерах начал концентрацию звонкой монеты в банке. Его банк в Париже на улице Кенкампуа стал центром бешеной спекуляции. Для участия в биржевых спекуляциях в Париж потянулись тысячи любителей легкой наживы из числа дворянства и буржуазии не только самой Франции, но и соседних стран. Сам Джон Ло к 1720 г. достиг зенита своей славы. Регент назначил его генеральным контролером финансов Франции и членом Государственного совета. Улучшение кредита несколько оживило внутреннюю и внешнюю торговлю и промышленность: во Франции начали заводить новые мануфактуры, строить дороги и мосты.

Абсолютные монархи и камералисты многих европейских стран с удивлением пристально следили за финансовыми операциями Джона Ло в Париже. В Лондоне и Амстердаме некоторые лица безуспешно пытались подражать шотландскому финансисту ⁶. [94]

Деятельность Ло вызвала живейший интерес и у русских современников. Одним из активных проводников идей Джона Ло в России стал князь Иван Андреевич Щербатов, который перевел на русский язык трактат Ло и составил проект о заведении банков и выпуске бумажных денег для распространения коммерции в России.

Крупный государственный деятель и дипломат, сенатор И. А. Щербатов (1696-1761) принадлежал к древнему богатому роду, ведущему свою родословную от Рюриковичей. В начале 20-х годов XVIII в. он имел в разных уездах России вотчины, в которых насчитывалось 186 дворов крестьян, т.е. более 900 душ мужского пола ⁷. Как и большая часть русских дворян того времени, Щербатов рано начал государственную службу. В 1712 г. в новой столице — Петербурге — во время смотра дворянских недорослей Петр I записал Щербатова солдатом в гвардейский Преображенский полк. Несколько позже царь послал его учиться разным наукам в Англию. В Лондоне Щербатов жил на доходы от своих вотчин, не получая средств от казны. Он хорошо овладел латынью, английским и французским языками, а также изучил арифметику, геометрию, тригонометрию, астрономию и навигацию. Однако ему не удалось на практике закрепить знания навигации, так как английское правительство в это время запретило принимать на суда военного флота иностранных волонтеров. Чтобы избежать царского гнева, Щербатов 24 марта 1719 г. написал Петру I об этом специальное письмо, в котором обещал «обучаться более языкам и вступать в глубочайшие части математики, сколько возмогу понять, и ежели какой впредь способ усмотрю быть на море, не премину со охотою моею учинить» ⁸.

Находясь в Англии, Щербатов внимательно следил за всеми нововведениями, которые появлялись тогда в английском флоте, и сообщал об этом в Россию. Так, узнав из английских газет о новом способе «нагибать [95] доски без большого труда... для употребления на строение кораблей», он 19 апреля 1720 г. написал об этом кабинет-секретарю царя А. В. Макарову ⁹.

В сентябре 1721 г. Щербатов вернулся в Россию. Хорошее образование, прекрасное знание иностранных языков, знатное происхождение, богатство и личные способности обеспечили ему быстрое продвижение по служебной лестнице. В 1721 г. он получил назначение в Коллегию иностранных дел, а в начале 1722 г. стал советником Коммерц-коллегии. В 1723 г. Щербатов был послан к русскому торговому консулу в Кадиксе Я. Евреинову изучать торговлю, там же он овладел испанским языком. В Кадиксе в 1724 г. Щербатов написал «Введение о торговле российской», где на основании данных русских указов, торговых тарифов и уставов, летописей, а также иностранных словарей и мемуаров, трудов французских, английских и других авторов он дал сводный исторический очерк русской торговли ¹⁰. Это сочинение интересно тем, что оно дает представление о Щербатове как о человеке, хорошо осведомленном о состоянии не только русской, но и европейской торговли.

В 1726 г. Щербатова назначили полномочным министром России в Мадриде, затем в Константинополе (1731 — 1732), Лондоне (1739-1742 и 1743-1748). В 1734-1739 гг. Щербатов был президентом Юстиц-коллегии, участвовал в работе комиссии по составлению нового свода законов России. В 1748 г. он стал сенатором ¹¹.

Для своего времени князь И. А. Щербатов был хорошо образованным человеком, прекрасно разбирался в вопросах европейской внешней политики и международной торговли и в течение почти полувековой службы проявлял особый интерес к экономическим проблемам. Об этом, в частности, свидетельствует и тот факт, что в 50-х годах XVIII в. он составил несколько проектов создания в России банков для дворянства. [96]

В Лондоне И. А. Щербатов познакомился с основными положениями «системы» Джона Ло, которые произвели на него сильное впечатление. Несомненно, Щербатов слышал рассказы очевидцев об успешных операциях банка Ло, возможно, он и сам посетил Париж. Считая крайне важным познакомить русских читателей с взглядами Ло, Щербатов в конце 1719 — начале 1720 г. перевел с английского языка на русский трактат Ло под названием «Деньги и купечество, рассуждено с предлогами к присовокуплению в народе денег через господина Ивана Ляуса, ныне управителя королевского банку в Париже».

В фонде Эрмитажного собрания Рукописного отдела Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде хранится перевод этого трактата (№ 120). Рукопись имеет 133 страницы. На ее титульном листе после названия труда Ло помещена следующая надпись: «Перевод с английского на российской язык учинен чрез князь Ивана Щербатово в 1720-м годе и поправлен им же в 1724-м году». Эта запись свидетельствует о том, что Щербатов продолжал интересоваться идеями Ло и после того, как планы предприимчивого шотландского финансиста во Франции в 1720 г. потерпели полное фиаско.

Тексту трактата Д. Ло предшествуют «дедикация», или посвящение переводчиком своего труда царю Петру I, в конце которого указана дата окончания работы- 27 февраля 1720 г. (лл. 2-5), и обращение к читателям («Книжник к читателям»), заканчивающееся латинскими фразами, где он выражал надежду, что Петр I пригласит в Россию такого замечательного деятеля, как Д. Ло (лл. 6-10). Далее помещено оглавление трактата (лл. 11-13). Его мы помещаем полностью, ибо оно дает общее представление о содержании труда Д. Ло, до сих пор не публиковавшегося на русском языке: «Реэстр главам: 1. Как товары ценятся. Об обмене оных. О серебре и о цене его как металле, о пригодности оного для денег и о прибавочной цене, которую принимает чрез употребление в деньгах. 2. О купечестве и сколь много купечество на деньгах состоит, что примножение народа состоит на купечестве, о мене. 3. О разных способах, которые употреблены бывали для сохранения и прибавки денег, и о банках. 4. Разные меры, ныне [97] предложенные, разсуждены, яко повышение или примес денег, переделка посуды в деньги, установление балянса в торгу, или привождение банка в прежнюю степень. 5. Все способы, предложенные для примножения серебряных денег или установления кредиту, обещая платеж деньгами, суть всуе, серебряные деньги много упали против прежней цены, какову имели; земля есть величайшей цены; серебро может потерять прибавошную цену, которая имеет от уживания в деньгах. 6. Разсуждения о предлоге, каков подан парламенту через дохтура Н. С. 7. Предлог о разсуждениями оного. 8. О худых состояниях сей земли, к которым приведены, хотя натуральные пригодности имеет».

В настоящее время сохранился текст перевода Щербатовым лишь первых пяти глав трактата Ло и начала шестой главы. Перевод большей части шестой и седьмой-восьмой глав этого труда, по-видимому, был утрачен. Может быть, дальнейшие поиски в архивах и библиотеках приведут к обнаружению недостающих кусков сделанного И. А. Щербатовым перевода сочинения Д. Ло. Сохранившаяся же часть, видимо, является копией экземпляра, который переводчик послал царю Петру I.

Задачи нашего исследования и ограниченный объем статьи не позволяют провести текстологическое сопоставление сделанного Щербатовым перевода трактата Д. Ло с английским оригиналом. Подобная работа должна быть предметом специального изучения.

В посвящении царю Щербатов сообщал о причинах, побудивших его выполнить эту работу: «Господин Ляус, славный министр во Франции, нашел замечательные способы чрез исполнение чего доходы государственные и купечество во Франции пришли в лучшую степень... Чрез установления банку и компании купечества видима есть прибавка во Франции обращения денег и издержки товаров». Поскольку для Петра I было характерно стремление «ко установлению художеств и купечества, також де, как и наук, отчего российский народ неизреченное благо получил», то Щербатов и решил посвятить ему свой перевод ¹². [98]

Посвящение, а также предисловие к сочинению свидетельствуют о том, что Щербатов был горячим поклонником «системы» Ло. Выразив сожаление, что планы Ло не получили поддержки в Шотландии и Англии, Щербатов рассказал читателю, как Ло во Франции в короткий срок улучшил финансы страны, расшатанные в правление Людовика XIV, «установил народный кредит». Теперь «многие, кто в некоторых прошедших месяцах жадны крови его были, ныне едят его хлеб». По восторженному мнению Щербатова, Джон Ло — это министр, который по своим качествам превосходит «всех тех, что прошедший век произвел, настоящий понять может или будущий поверит» ¹³. Напомним, что эти слова были написаны под свежим впечатлением от успехов всесильного финансиста, когда многие современники еще не подозревали о приближающемся крахе его начинаний.

Полагая, что перевод сочинения Ло вызовет интерес русских читателей, Щербатов постарался облегчить им знакомство с его идеями и снабдил книгу многочисленными примечаниями, объясняющими различные термины, меры веса, денежного счета, названия учреждений Англии и Франции ¹⁴.

Сочинение Ло было посвящено обоснованию той мысли, что все богатство общества зависит от умножения денег. Накоплению денег, по мнению Ло, должна была способствовать внутренняя и внешняя торговля. Чем больше денег в стране, тем лучше развита торговля, а, следовательно, и более людей занято производительным трудом. Развивая мысль о всесилии денег в экономической жизни общества, Ло хорошо показал, что оно нуждается в развитом кредите. Деньги — это мера, по которой товары ценятся, однако цены часто колеблются, изменяется и стоимость самих серебряных денег. Ло правильно заметил, что часто серебряные деньги меняются в цене независимо от воли правителей, в результате воздействия экономического развития общества на денежную систему государства. Будучи меркантилистом, Ло переоценивал значение денег в экономической жизни [99] общества. Он ошибочно отождествлял кредит с деньгами, а деньги с капиталом, полагая, что государство может само определять, сколько ему необходимо денег.

Объективно «система» Ло отражала потребности складывающегося в недрах феодализма капиталистического способа производства в развитии кредита. Не случайно К. Маркс причислял Джона Ло к «главным провозвестникам кредита», взглядам которых свойствен характер помеси мошенника и пророка ¹⁵.

Воззрения Д. Ло достаточно подробно изучены в литературе и нет необходимости рассматривать здесь его трактат более подробно. Важно подчеркнуть другое. Перевод И. А. Щербатова давал возможность Петру I и его окружению своевременно познакомиться с идеями буржуазного экономиста Д. Ло, волновавшими в начале XVIII в. умы многих западноевропейских государственных деятелей.

Завершив перевод сочинения Ло, Щербатов 1 марта 1720 г. отправил его из Лондона царю через русского торгового агента в Амстердаме фон Денбурха и в тот же день послал письмо кабинет-секретарю А. В. Макарову с просьбой помочь скорее передать его труд адресату ¹⁶. Не надеясь на почту, 4 марта 1720 г. Щербатов направил Макарову дубликат письма от 1 марта ¹⁷. Беспокоясь о судьбе своего перевода, Щербатов 19 апреля 1720 г. переправил из Лондона через Амстердам А. В. Макарову третье письмо, в котором снова просил быстрее вручить царю сочинение Ло ¹⁸. Однако первое письмо и рукопись, видимо, своевременно не попали к Петру I, так как из-за военных действий в те годы почта из Англии поступала с большими задержками (письмо от 1 марта 1720 г. Макаров получил только 3 ноября!). Поэтому Щербатов, придавая особое значение скорейшему и подробному ознакомлению Петра I с «системой» Ло, 12 июня 1720 г. отправил в Петербург своего слугу Федора Нехаева и снабдил его очередным письмом к Макарову. Он сообщил, что Ф. Нехаев везет [100] письмо и копию перевода трактата Ивана Ляуса для вручения царю ¹⁹.

Видимо, Нехаев привез для передачи царю и «Мнение» Щербатова о заведении банков и бумажных денег и распространении коммерции в России.

Будучи весьма предусмотрительным человеком, реально учитывавшим опасности доставки почты из-за моря в Россию во время войны, Щербатов собственноручно снял 12 июня 1720 г. в Лондоне копию с «Мнения». Это так называемый «подносной экземпляр» для Петра I, представляющий собою рукопись, насчитывающую 22 листа написанного с обеих сторон текста. Она сохранилась в фонде Эрмитажого собрания в Рукописном отделе Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде ²⁰.

В реестре книг и рукописей библиотеки Петра I, составленном его кабинет-секретарем А. В. Макаровым, имеется запись о том, что царь получил перевод труда Ло: «3 книги присланные в 1720-м году от князя Ивана Щербатова о купечестве и распространении в народ денег» ²¹.

«Мнение» Щербатова состоит из трех разделов: о необходимости учреждения в России банков и введения бумажных денег (22 статьи); организации купеческой компании (22 статьи); завершается «Мнение» кратким изложением идей Д. Ло о роли денег и торговли как источников общественного богатства.

По мнению Щербатова, государство увеличит свои доходы, если в России умножится количество денег. Лучший способ достичь этого — завести банки, чтобы содействовать развитию коммерции. Банки должны учреждаться в тех городах, где есть купцы, а главный российский банк — в Петербурге. Во главе банков в городах следовало назначить по шесть человек управителей, которые находились бы под контролем губернатора и вице-губернатора. Управитель банка должен был напечатать «обещательные письма», т.е. кредитные билеты разного достоинства на специальной бумаге по [101] прилагаемому Щербатовым образцу. «Банковые письма» следовало принимать при уплате податей во всех расчетах, так как они удобнее в обращении и их труднее подделать.

Эта часть проекта Щербатова отвечала назревшим потребностям. В течение всего XVIII в. казна и население испытывали большие неудобства оттого, что в обращении находились тяжелые монеты, которые было трудно перевозить и считать. Не случайно, например, во время переписи чиновников России в 1754 г. секретарь Главного комиссариата (ведал снабжением армии) Я — В. Титов в качестве особой заслуги сообщил в своем послужном списке, что, будучи счетчиком денежной казны, он пропустил через свои руки огромную по тем временам сумму 1 421 848 р. 91 к. «И в той бытности у приходу и расходу сочтен, — писал он, — и начету не явилось» ²². Если мы вспомним, что в первой половине XVIII в. бумажных денег в России еще не было, в обращении ходила мелкая серебряная и медная монеты, а деньги считали только на счетах, то станет понятным, почему чиновник поставил себе в заслугу эту работу. Известно, что «под счетом», т.е. проверкой, финансовые работники того времени находились годами. Это затрудняло все платежи и расчеты.

Введение бумажных денег несомненно упростило бы расчеты казны. Они постепенно должны были заменить в обращении большую часть серебряной монеты, которая сосредоточивается в банке, куда принимались бы «заклады» и от частных лиц. Металлическая монета и драгоценные металлы, поступающие от населения в банк, должны были служить обеспечением бумажных денег; по желанию населения они обменивались бы на звонкую монету. Всем подданным должно быть запрещено иметь металлическую монету на сумму свыше 100 руб.; одновременно правительству следовало принять меры против утечки золота и серебра за границу и привлечению их на государственные денежные дворы. Впредь во избежание потерь драгоценного металла казна должна чеканить серебряную монету более крупного достоинства (гривенники, четвертаки и выше). [102]

В «Мнении» Щербатова отсутствует прямое указание на то, в какой срок он предполагал осуществить эту часть своего проекта. Однако некоторые косвенные данные позволяют заключить, что, несмотря на отдельные оговорки, изменение денежной системы следовало провести в короткий срок, начав всю реформу уже в 1720 г. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что главным орудием, осуществляющим все преобразования, должно быть государство. Оно публикует «письма», назначает сроки замены серебряных денег бумажными, понуждает население сдавать в казну драгоценные металлы, карает ослушников. Такая вера во всесилие абсолютного монарха характерна и для авторов многих других экономических проектов не только в России, но и за рубежом, не всегда учитывающих реальные возможности, способствующие осуществлению их планов.

Реорганизация денежного обращения, создание банков, необходимых для кредитования коммерции, были важными составными частями «системы» Ло, которую Щербатов считал полезным ввести в России ²³.

Особое внимание он уделял мерам по развитию «коммерции». По приказу царя должны быть выбраны 24 человека «из дворян и из посадских, которые б могли знать состояние домашнего и чужестранного торгов». Они совместно с представителями правительственной администрации участвовали бы в обсуждении и решении дел создаваемой купеческой компании. Примечательно, [103] что родовитый «прожектер» предусматривал объединение усилий бюрократии и формирующейся буржуазии, что было характерно для идеологов абсолютизма на раннем этапе его существования, когда подымающаяся буржуазия еще не представляла серьезной опасности для феодалов. В «Мнении» Щербатова обращает на себя внимание неопределенность, когда он пишет о чиновниках, которые должны участвовать в деятельности банка и компании. Уехав из России в то время, когда Петр I провел первую областную реформу, он, видимо, не знал конкретно, как происходила замена старых учреждений-приказов коллегиями.

В компанию следовало принимать «всякого чину людей», кто имеет не менее 100 руб. денег, а также представителей «всяких народов» (ст. 8). Эти статьи имеют довольно общий характер, но они свидетельствуют, что Щербатов, видимо, выступал за создание такой торговой компании, в которую могли бы вступать не только купцы.

Этот пункт его проекта имел антикупеческую направленность, ибо российское дворянство упорно старалось получить те возможности торговать, которые имели посадские люди.

Идя навстречу этим устремлениям, Петр I в 1711 г. издал даже специальное распоряжение и не раз призывал дворян участвовать в торговле ²⁴.

Среди «всяких народов», о которых писал в своем «Мнении» Щербатов, могли также быть, видимо, не только представители нерусского населения России, но и жители соседних стран. Подобный подход был несомненно навеян Щербатову знакомством с порядками, существовавшими в буржуазной Англии и тех странах Западной Европы, в первую очередь во Франции, где в начале XVIII в. не было крепостной зависимости крестьян. Однако эти неопределенные формулировки не учитывали реальной действительности России, где дворяне боролись за жесткую регламентацию крестьянского отхода на заработки в города и усиления контроля за деятельностью оброчных крестьян, а городское население [104] добивалось записи в посадскую общину крестьян, занимающихся торговлей и промыслами. ²⁵

Создаваемая купеческая компания должна быть акционерной. Ее капитал складывается из взносов пайщиков, причем все металлические деньги участники должны обменять в банке на «билеты». Первоначально компания выпускает акций на 20 млн. руб., а затем может увеличить эту сумму. Владельцы акций не могли получить деньги обратно, но имели право перепродавать акции.

Эти предложения Щербатова копировали аналогичные распоряжения Ло при создании им банка в Париже и образовании Индийской компании. Названная в проекте общая сумма капитала компании — 20 млн. руб. — была просто фантастической и свидетельствовала о том, что прожектер был незнаком с реальной жизнью России. Известно, что развитие промышленности и торговли в стране в это время во многом упиралось в недостаток частных капиталов. Само абсолютистское государство, несмотря на значительное повышение прямого и косвенного обложения, испытывало острую нужду в средствах. В 1724 г., в последний год правления Петра I, доходная часть бюджета России составляла всего около 10 млн. руб., а через 45 лет, в 1769 г. — 25 млн. руб. ²⁶

Щербатов предполагал, что компания не только расширит торговлю с теми странами, с которыми Россия торговала издавна, особенно с Персией и Китаем, но установит торговые связи с Испанией, Португалией, Италией и будет посылать туда товары на отечественных кораблях, минуя посредников. Предлагая установить торговые отношения с Испанией и Португалией, владевшими богатейшими колониями в Америке и Азии и бывшими основными поставщиками золота и серебра в Европу, Щербатов тем самым рассчитывал увеличить запасы [105] драгоценных металлов в России, где собственная добыча их в это время была небольшой. Те же цели преследовал и сам Петр I, издавая указы «о распространении торговли с Францией, Испанией, Португалией» ²⁷.

Интересно и стремление Щербатова расширить торговлю с Персией и Китаем, с которыми Россия имела давние связи. Оно находилось в русле тех идей, которые развивали многие русские экономисты в XVIII в., начиная с Петра I, настойчиво ставившие вопрос об отыскании кратчайших путей в Индию через Персию и Среднюю Азию. В России хорошо знали о тех сказочных богатствах, которые получали Англия, Франция, Голландия, Испания и Португалия от торговли с Индией. Восточная торговля представлялась более выгодной еще и потому, что из-за отсутствия собственного торгового флота русским товарам было трудно конкурировать на европейском рынке.

В 1714 г. дворянин Ф. С. Салтыков подал проект Петру I, где он предлагал использовать для сношений с Китаем и Индией Северный морской путь ²⁸. В том же году царь поручил русскому посланнику в Исфагани А. П. Волынскому собрать сведения о торговых путях в Индию из Персии и ассортименте русских товаров, необходимых для индийского рынка ²⁹. Эти же цели преследовали в 1716 г. экспедиции князя А. Бековича-Черкасского ³⁰, а затем К. П. Вердена (1719 г.) по обследованию восточного побережья Каспийского моря и составлению карты (в состав второй экспедиции входил русский ученый Ф. И. Соймонов) ^3l и др.

Одновременно с поисками удобных путей в Индию Петр I пытался организовать специальную компанию для торговли с Персией. Так, канцлер граф Г. И. Головкин и вице-канцлер барон П. И. Шафиров, выехав в 1717 г. в Амстердам для ведения дипломатических переговоров, по заданию Петра I выясняли среди купцов [106] западноевропейских стран возможность учреждения подобной компании. Об этом же вел аналогичные переговоры русский посол в Берлине граф А. Г. Головкин, причем французский купец Барбут, живший в Кенигсберге, предложил ему для организации Персидской компании пригласить в Россию изгнанных из Франции гугенотов ³². Не исключено, что Щербатов, находясь в Лондоне, знал об усиленном интересе правительства Петра I к восточной торговле и потому включил соответствующий пункт в свой проект.

Чтобы лучше следить за состоянием спроса на рынке, купеческая компания, по мнению Щербатова, должна была послать во все важнейшие страны агентов из числа сведущих в коммерции людей. Он с сожалением писал, что торговые агенты правительства не известили царя о создании Миссисипской компании во Франции и «Полуденной» (Ост-Индской) — в Англии, в результате чего Россия не смогла принять участие в спекуляциях их акциями, «а чрез ту продажу иметь прибыли во Франции в двадцать раз, а в Англии в три или четыре раза более того числа, сколь положено было».

Прослышав, что английские купцы с большой выгодой торгуют в Европе рыбой, которую они ловят в морях своих североамериканских колоний, Щербатов советовал Петру I разрешить учреждаемой в России компании завести рыбные ловли на Белом море, у Соловецкого монастыря. Эта рыба будет дешевле, «нежели при-воска из новонайденной земли англичаном становится», так как в России припасы и рабочая сила дешевле. Поэтому компания ежегодно сможет посылать по 10 кораблей в Италию, Испанию, Португалию и другие страны. В проекте Щербатова содержатся подробные расчеты для обоснования его аргументов. Чтобы русские купцы могли успешно конкурировать с англичанами, надо выписать из Англии специалистов по засолке рыбы. Прибыль от торговли рыбой пополнит запасы металлических денег в России, умножит доходы казны от сбора пошлин. Добывая рыбу на Белом море и продавая ее за границей на собственных судах, компания сможет занять работой большое число людей. Компании [107] следовало передать «все откупы в России», что улучшит сборы казенных доходов.

Оценивая предложения Щербатова о заведении «купеческой компании», следует заметить, что он довольно хорошо был осведомлен о деятельности французских и английских компаний и пытался использовать их опыт в России. Однако его советы организовать торговлю рыбой за границей на отечественных судах не учитывали фактического положения дел. В первой половине XVIII в. большая часть товаров ввозилась и вывозилась из России на иностранных судах. В 1703 г. на Белом море была создана компания для ловли рыбы и китов, в которую вошли князь А. Д. Меншиков Петр и Павел Шафировы. Однако она не смогла развернуть в широких масштабах добычу рыбы и морского зверя. Так, в 1710 г. за границу было отправлено всего лишь на 3 тыс. руб. трески и на 24 тыс. руб. сала ворванного (1,9% всех товаров, вывозимых из Архангельска, а фактически, из России) ³³.

В заключении «Мнения» Щербатов излагает взгляды Джона Ло на роль денег и торговли в жизни общества, которые разделял и он сам и которые должны подвести теоретическую базу под его конкретные предложения. Последняя часть «Мнения» на самом деле — это собрание выдержек из уже упоминавшегося трактата Д. Ло «Деньги и купечество», в чем легко убедиться, сравнив оба сочинения ³⁴. Это специально оговаривается самим Щербатовым, стремившимся пропагандировать идеи Ло в России.

Однако отмечая неоригинальный характер теоретических воззрений молодого русского «прожектера», которому в это время было около 24 лет, интересно выяснить, на что же он обращал основное внимание. «Государственная сила и богатство, — приводит он слова Ло, — состоит на числе народа и магазине домашних и чужестранных товаров, оные состоят на торгу, а торг [108] состоит на деньгах». Чтобы мы «сильны и богати были», делал вывод Щербатов, России необходимо иметь денег «в пропорции» с другими европейскими государствами, «понеже лутчие права без денег не могут употребить народа в дело, прибавить приплод и распространить рукоделие и купечество». Обращение Щербатова к этой части трактата Ло весьма примечательно, ибо оно отражало стремление некоторой части экономистов того времени учитывать состояние хозяйства государства при определении его политики.

Особенно интересна та часть «Мнения» Щербатова, где подчеркивается важность для государства такого фактора, как «число народа», производившего товары, поступающие на внутренний и внешний рынок страны. И хотя мысль о трудовом населении как главном производителе общественного богатства высказана вскользь и не получила здесь какого-либо развития, эти замечания о роли «народа» отличают «Мнение» Щербатова от проектов большей части «прибыльщиков» и «прожектеров» первой четверти XVIII в., рассматривавших крестьян и посадских людей лишь как объект для извлечения прямых и косвенных налогов в казну абсолютистского государства и изыскивавших новые способы обложения их податями, а также удержания от побегов.

Позже, во второй четверти XVIII в., мысль о «народе», т.е. крестьянах, бывших главными плательщиками государственных налогов и источником благосостояния всего общества, развивается в проектах обер-прокурора Сената А. С. Маслова, М. В. Ломоносова, сенаторов П. И. Шувалова, Р. И. Воронцова и других, предлагавших некоторые меры по улучшению благосостояния «главной силы государства» — «народа, положенного в подушный оклад» ³⁵.

Щербатов, как и другие современники Ло, не сумел критически осветить его взгляды на роль денег в жизни общества, и целиком воспроизвел основные его суждения по этому вопросу в своем «Мнении». Между наличием денег и купечества в стране и богатством общества имеется прямая зависимость. «Домашний торг», писал Щербатов, «состоит на деньгах». Если в стране много [109] денег, то «более употребляют людей в работу», больше вывозят товаров за границу и соответственно выше прибыль, и наоборот. В тех странах, где мало имеется денег, «права, учиненные для употребления скудных или праздных в работу, мало пользы приносят», намекал Щербатов на изданные во Франции, Англии и других странах законы о принудительном использовании на мануфактурах, строительстве дорог, каналов труда бродяг, нищих, преступников. Вслед за Ло Щербатов повторял его тезис о том, что государство не может само в принудительном порядке произвольно повышать курс денег, так как «никакие права не могут учинить, чтоб деньги шли дале цены».

Из всех этих рассуждений, по мнению Щербатова, следовал практический вывод: увеличить количество денег в России можно только путем учреждения банка и выпуска кредитных билетов, а также путем создания купеческой компании, которая будет расширять внешнюю торговлю.

Таким образом, в вопросах экономической теории Щербатов повторял основные положения Д. Ло и других меркантилистов, представителей системы торгового баланса, считавших деньги главным источником богатства и предлагавших обеспечить увеличение их количества путем развития внешней торговли государства. При этом в рассуждениях Щербатова весьма отчетливо прозвучало желание осуществить меры по созданию кредита, в чем нуждалась формирующаяся русская буржуазия. Однако, если в наиболее развитых западноевропейских странах требование принять меры по развитию кредита исходило от идеологов буржуазии, то в России его выдвигал один из представителей родовитой аристократии, заботящийся об укреплении экономических позиций господствующего класса феодалов. Его конкретные предложения об учреждении в России банка, выпускающего бумажные деньги, и организации купеческой компании, мобилизующей средства частных лиц, преследовали своей целью увеличение доходов абсолютистского государства, а также отдельных помещиков. В своем проекте он прямо писал, что от реализации предлагаемых мер получат выгоду все дворяне, ибо «когда рукоделие и купечество благополучно идут, тогда вотчинников доход исправно платится». Проект Щербатова [110] предусматривал активное участие дворян и представителей чиновников- абсолютной монархии в делах банков и купеческой компании.

Таким образом, если меркантилисты, заботясь о нуждах складывающейся буржуазии и объявляя свою систему национальной, выгодной для всего общества, боролись за то, чтобы поставить на службу своим интересам феодально-абсолютистское государство, то идеологи дворянства на Западе и в России пытались использовать некоторые их положения для укрепления своих политических и экономических позиций. Очевидным подтверждением этого служит попытка Филиппа Орлеанского ликвидировать финансовые затруднения во Франции с помощью планов Ло и намерение князя Щербатова применить «систему» Ло в России.

В сентябре или начале октября 1720 г. Петр I получил перевод сочинения Ло и проект Щербатова ³⁶. И хотя в это время обстоятельства сложились таким образом, что «система» Ло во Франции приходила в упадок, на Петра I его деятельность, особенно по созданию заморской торговой компании, на первых порах дававшей огромную прибыль, произвела сильное впечатление ³⁷.

Напомним, что летом 1720 г. выпуск огромного количества банкнот, не обеспеченных золотом и серебром, привел к краху планы Ло. Все попытки его (в течение весны и лета 1720 г.) предотвратить катастрофу (декреты о запрещении обращения золота, понижении курса акций и кредитных билетов и др.) не имели успеха. Началось массовое обесценение бумажных денег. Летом 1720 г. банк прекратил их обмен на золото. В конце 1720 г. Ло бежал в Брюссель.

Правительство Петра I очень скоро узнало о крушении «системы» Ло, так как оно получало регулярную [111] информацию по этому вопросу от русского посла в Париже барона Шлейница. Остановимся несколько подробнее на содержании депеш дипломатического представителя России, ибо они проливают свет не только на отношение Петра I к «системе» Ло, но и на экономические связи Франции и России в это время.

1 февраля 1720 г. в Петербурге получили реляцию Шлейница из Парижа от 8 января 1720 г., в которой он извещал Петра I о том, что Ло находится в зените своего могущества и играет большую роль не только в финансовых, но и в дипломатических делах ³⁸. Два месяца спустя Шлейниц информировал русское правительство о принимаемых регентом Франции мерах по уменьшению дороговизны в стране и поднятию курса находящихся в обращении бумажных денег ³⁹.

Русское правительство проявляло самый живейший интерес к финансовой деятельности Ло. Некоторое представление о тех вопросах, которые привлекали особое внимание Петра I, дает содержание реляции Шлейница от 13 апреля 1720 г., полученной в Петербурге 14 мая того же года. В ней он писал о том, что, выпустив акции Ост-Индской компании, Ло за год сумел ликвидировать огромные государственные долги, оставшиеся после смерти Людовика XIV, и увеличил ежегодные доходы Франции. Учитывая огромное влияние Ло на все дела, Шлейниц начал «оного ласкать и сколько возможно» для интересов России «его конфиденцию получить старатца». Эта деятельность русского посла, как можно судить по его донесению, увенчалась успехом. Он получил несколько аудиенций у Джона Ло, который сообщил ему о том, что Франция стремится к развитию торговли с Россией. Ло, в частности, хотел выяснить возможности транзитной торговли Франции с Персией, Индией, Китаем, Японией и другими азиатскими странами через Россию. Во время одной из бесед с Шлейницем Ло изложил ему перечень тех вопросов, на которые он хотел бы получить ответ от русского правительства, чтобы вести дальнейшие переговоры о [112] расширении экономических связей между обеими странами. В донесении Шлейница перечислены эти вопросы: «1. Ежели то основано, что чрез море Глациале (Ледовитое) подле берегов вашему величеству ⁴⁰ принадлежащих дорогу в Японию и в Сиям и далее найти возможно. 2. Может ли ваше величество в своих землях у того моря способный город и гавен построить, где б торговые корабли зимовать и все потребные запасы и субсистенцию иметь могли. 3. Не было ли, как ему сказано, с Англией и Галандией каких предложений и сообщения. 4. В чем оные предложения состояли. 5. Для каких причин в. в-во с теми морскими державами о том согласиться не изволил. 6. Ис Китай и Персии приходящие товары могут чрез в. в-во земли з безопасностию ходить и к Балтическому морю привезены быть. 7. Какие способы в. в-во имеет для безопасности караванов и может ли в. в-во в своих землях оным прикрытие учинить и изыскать. 8. Какие иждивения в. в-во для того к строению гавена у море Глациалы и к прикрытию каравана претендуете. 9. Исправную спецификацию тем товарам, которые в. в-во или чрез море Глациале или сухим путем ис Персиды, Китай, королевства Сиямского и из других во Азии лежащих государств получить можете. 10. Мочно ли чрез в. в-во земли какой комерциум в упомянутые земли в Азии лежащие с товарами во Франции деланными или тамо родящимися изыскать и спецификацию тем товарам, о которых в. в-во чаете, что в те земли отправлены быть могли» ⁴¹.

Эта часть донесения Шлейница свидетельствует о широте взглядов и дальновидности руководителя внутренней политики Франции. К весне 1720 г. для многих лиц в Европе было совершенно очевидно, что тяжелая затяжная Северная война близка к завершению. В Европе складывается новое соотношение сил, причем резко выросло влияние России во внешнеполитических делах. Переговоры Ло с Шлейницем свидетельствовали о том, что Франция пыталась использовать новую обстановку в Европе и с помощью России найти ближайшие пути к рынкам азиатских стран как на суше, так и морем, [113] через Северный Ледовитый океан. Ло быстро оценил, какие заманчивые перспективы для франции откроются, если Россия поддержит некоторые его планы. О его заинтересованности в торговле с Россией говорило, в частности, и то обстоятельство, что во время переговоров с Шлейницем он пытался устранить таких опасных для Франции конкурентов, как Голландия и Англия, имевших давние экономические связи с Россией.

Предложения Ло в известной мере отвечали намерениям Петра I, стремившегося использовать «окно в Европу» для установления прочных экономических и политических связей с различными государствами. Расширение русской торговли с ближайшими соседями на Востоке давно интересовало русское правительство, выше мы уже упоминали о некоторых мерах Петра I в этом направлении.

По поручению царя, Шлейниц, как и другие русские дипломатические и торговые агенты за границей, распространял во Франции «печатные привилегии», в которых содержались приглашения специалистам приехать в Россию для заведения «рудокопных заводов» ⁴².

Как известно, в 1720 г. между Россией и Францией велись переговоры о развитии торговых связей. 17 июня 1720 г. Шлейниц сообщил Петру I, что он беседовал с регентом и Ло. По его мнению, многие государственные деятели Франции желают скорейшего заключения мира между Россией и Швецией: «Господин Лау особливо сие последнее ставит за дело великой пользы при будущем учреждении коммерции между в. в-вом и Францией, понеже, по ситуации оного герцогства Шлезвицкого оные товары, которые ис Персиды и Китай чрез земли в. в-ва по намеренному будущему учреждению во Францию ходить имеют лехко и сносными проторями чрез Эйдер реку из Балтического моря в Белое перевезены быть могут, и тако не принуждены будут через Зунт проходить» ⁴³.

Петр I приказал Шлейницу сообщить регенту и Ло, что «французской нации свободное отправление купечества на Балтийском море в шведской пристани [114] позволено». Русский посол передал также Ло решение Петра I, «дабы он в отправлении купеческих кораблей Остинской компании по тому поступать мог, которому сия ведомость, как мне показалось, зело приятна была». Французское правительство с удовлетворением приняло эти решения России, однако регент был недоволен тем, что такие же привилегии на Балтийское море получили и голландские купцы ⁴⁴.

Л. А. Никифоров привел любопытные данные о том, что Ло влиял на регента и содействовал сближению позиций обеих стран. Английские и шведские дипломаты того времени, а позже и некоторые историки, обвиняли даже французское правительство в том, что оно стало более внимательно к предложениям России благодаря позиции Ло ⁴⁵.

Однако переговоры о развитии торговли, начавшиеся между Россией и Францией, осложнились в результате экономических затруднений, вызванных во Франции финансовыми операциями Ло. Еще в марте 1720 г. Шлейниц писал Петру I о падении курса бумажных денег и акций Ост-Индской компании ⁴⁶.

С середины мая 1720 г. барон Г. Шлейниц в каждом донесении в Россию сообщал о финансовой катастрофе во Франции, приводя многочисленные детали, характеризующие бедственное положение населения. В депеше 16 мая 1720 г. он писал, что Париж «в великой опасности от бунта обретается для оскудения в потребных запасах, понеже после выходу того указу (об уменьшении в 2 раза цены акций Ост-Индской компании Ло. — С. Т.) никакого вывозу из деревень сюды не бывало». 28 мая 1720 г. посол известил русское правительство, что Ло отказался от поста генерального контролера финансов Франции. 3 июня 1720 г. Шлейниц упоминал, что все внимание французского правительства поглощено поисками выхода из затруднительного положения. 10 июля того же года он жаловался, что в Париже «учреждением внутреннего состояния тако утруждаются, что о чужестранных делах де сего времени здесь не мыслят». В [115] Парижском парламенте усилилась оппозиция регенту и Ло ⁴⁷. Соседние с Францией державы весьма пессимистически оценивали ее внутреннее положение. Русский посол в Голландии князь Б. И. Куракин в начале июля 1720 г. информировал русское правительство, что в Гааге со дня на день ждут известий из Франции «о заметании народном» ⁴⁸.

Дальнейшие события в Париже подтвердили эти прогнозы. 11 июля 1720 г. барон Шлейниц донес в Россию, что во время «великих непорядков», вызванных обесценением «билетов» Ост-Индской компании, более 12 человек было задавлено. «Народ носил оных мертвых с великим крыком к Пале Роялю, ворвался во оный и насилу караульные устерегли двери, чтобы вящее несчастие не приключилось». Затем толпа хотела нести задавленных людей к королю в Лувр, однако того не допустила гвардия. Тогда жители Парижа разнесли стоявшую перед королевским дворцом карету Ло и избили его кучера, после чего он умер. Правительство закрыло банк. Курс бумажных денег упал на 50%. Шлейниц опасался народных волнений в Париже. Чтобы предупредить их, регент Франции приказал войскам и гвардии (всего около 10 тыс. человек) патрулировать на улицах и площадях. Парламенту было приказано в течение 48 часов на время выехать из столицы в Понтуаз ⁴⁹.

Через неделю Шлейниц доносил в Петербург о том, что правительство регента выпустило новые акции, чтобы поправить финансовое положение страны. Население бросилось их покупать. Поднялась новая волна ажиотажа: «И описать невозможно, как народ к сим новым акциям бежит (хотя оный чрез первые ожегся) и малое остаточное имение на дискрецию отдает» ⁵⁰. Эти меры лишь на время отдалили полную финансовую катастрофу и падение Ло. 25 июля Шлейниц писал, что престиж Ло опять несколько поднялся, он все еще «апартамент свой» имеет в королевском дворце в Пале Рояле и у [116] регента пользуется большим доверием, «действует так сильно, как никогда не бывало» ⁵¹.

Однако финансовый кризис во Франции углублялся, все меры правительства остановить обесценение бумажных денег и акций не имели успеха. От его тяжелых последствий страдали в той или иной мере все слои населения Франции. Иностранные дипломаты, получавшие жалованье кридитными билетами, тоже понесли «урон», в их числе был и Шлейниц. В начале ноября 1720 г. он написал Петру I о том, что конфликт парламента с регентом усиливается. Парламент из Понтуаза переехал в Блуа и отказывается регистрировать королевские указы о выпуске новых кредитных билетов. Но это не остановило регента, который отобрал у канцлера королевскую печать, а его сослал в отдаленное имение. Это вызвало любопытное замечание Шлейница: «Умерший король Людовик 14-й никогда не отважился тому подобного предвоспринимать и так далеко самовластно поступать, как регент чинит» ⁵².

Сообщения Шлейница дополняют сведения которые поступали в Россию от русских людей, находившихся летом и осенью 1720 г. в Париже. Так, 2 августа 1720 г. кабинет-секретарь Петра I А. В. Макаров получил из Парижа от русского агента Алексея Юрова, находившегося там для закупки картин и книг, письмо, датированное 15 июля 1720 г. Это любопытный документ, отразивший впечатления очевидца начавшейся в Париже паники. Крах финансовых планов Ло вызвал резкое ухудшение материального положения в первую очередь трудового населения Франции, породил недовольство политикой регента Филиппа Орлеанского, поддерживавшего Ло. Чтобы подавить сопротивление недовольных, регент приказал ввести в Париж новые войска ⁵³.

Получив письмо Юрова, Макаров немедленно сделал из него выписку для Петра I, содержавшую описание недовольства населения Парижа билетами Ло ⁵⁴.

Вскоре правительство стало получать и другие сведения провала планов Ло. Так, посланные русским [117] правительством в 1717 г. в Париж изучать науки студенты Иван Каргопольский, Тарас Посников, и Иван Горлицкий, получавшие свое жалованье кредитными билетами, к осени 1720 г. очень остро почувствовали последствия инфляции, «ибо ныне тем бумагам ходу нет по их цене», так как их курс понизился в 5 раз ⁵⁵. Бедные школяры, и до того получавшие жалованье с большим опозданием, голодали и бомбардировали кабинет-секретаря просьбами о деньгах, без которых они имели «нужду и препону к науке велику». Текст публикуемого в приложении письма от 28 сентября 1720 г. И. Каргопольский, Т. Посников и И. Горлицкий без всяких изменений послали Макарову еще 4 октября и 7 и 14 ноября 1720 г. ⁵⁶

В декабре 1720 г. Шлейниц сообщил Петру I об отставке Ло с постов директора королевского банка и Ост-Индской компании и передал распространившийся в столице Франции слух о том, что «Лаус с позволением и паспортом от регента через Женев в Рим поехал, дабы свою особу в совершенную безопасность привесть» ⁵⁷.

Однако и после падения Ло и краха его финансовых планов Петр I продолжал интересоваться его деятельностью. В январе 1721 г. по его поручению был составлен наказ находившемуся на русской службе французу асессору Берг-коллегии Габриелю Багарету де Пресси. Наказ был отредактирован Петром I, запечатан его «кабинетного печатью» и вручен де Пресси 13 марта 1721 г. В нем царь, обычно скупо расходовавший государственные деньги, проявил небывалую для него щедрость. Приказав пригласить «господина Ляуса» в Россию, он обещал ему за это дать княжеский титул, 200 дворов крепостных крестьян, право построить свой город, населив его «иностранными мастеровыми и ремесленными людьми», разрешить иметь 100 человек гвардии и многие другие привилегии. При этом Петр I рассчитывал, что «господин Ляус» в плодовитой «восточной России около Каспийского моря» построит города и села, заведет заводы и мануфактуры, привлечет иностранных колонистов. Если же Ло поступит на русскую службу и «[118] российские рудокопные дела також и Персидскую торговую компанию в Российском государстве сам сочинить и учреждать намерен», то Петр I готов был осыпать его новыми милостями: наградить чинами обер-гофмаршала, действительного тайного советника, президента коллегии, орденом Андрея Первозванного и т. д. В случае, если самого Ло и его родственников (сыновей или зятьев!) не удастся заманить такими обещаниями, де Пресси следовало выяснить, на каких условиях он согласится вступить в Персидскую компанию, «или в рудокопные или иные здешнего государства дела» ⁵⁸.

Подобные условия, которые русское правительство до сих пор не представляло никому из иностранцев, свидетельствовали о горячем желании Петра I развивать восточную торговлю, а также о том сильном впечатлении, которое на него произвели успехи Ло в начале его карьеры во Франции.

На основании имеющихся в нашем распоряжении источников можно полагать, что посылка Габриеля де Пресси во Францию с такими заманчивыми для Джона Ло предложениями не была чем-то неожиданным. Она стала своеобразным завершением тех переговоров, которые вел с Ло по поручению русского правительства посол Шлейниц. Содержание наказа де Пресси в известной мере перекликается с цитированным выше перечнем вопросов, интересовавших Ло в апреле 1720 г. во время переговоров о развитии русско-французской торговли. Но теперь Петр I внес некоторые изменения и вместо постройки гавани на севере России, где могли бы зимовать караваны судов, направляющиеся Великим Северным морским путем в страны Азии, как предлагал тогда Ло, решил использовать его опыт для развития промышленности и торговли на юго-восточной окраине России. Известно, что примерно через год после этого Петр I начал так называемый Персидский поход. Падение Ло и финансовый кризис лишь на время прервали переговоры России и Франции.

В декабре 1721 г. французский посланник в России Кампредон составил для своего правительства краткую докладную записку, в которой доказывал необходимость [119] принятия мер по расширению торговли между Францией и Россией, чтобы ослабить на русском, рынке позиции Англии и Голландии. По мнению Кампредона, по окончании Северной войны Россия будет стремиться развивать чрезвычайно выгодную для нее торговлю с Персией и Индией, для чего у нее есть вое необходимые условия: в ее руках Волжский путь, удобный порт в Астрахани, крепости в Сибири.

Россия ищет через Ледовитый океан морокой путь в Индию и посылает для этой цели специальные экспедиции. «На счет всех этих вопросов, — писал Кампредон, — начались было переговоры с Лау, но они прекратились после удаления его из Франции... Во время переговоров с Лау царь соглашался дозволить Индийской компании и французам учредить торговые заведения и конторы в Архангельске, в Петербурге и столичном городе Москве» ⁵⁹. Кампредон полагал, что теперь эти переговоры можно возобновить и просить у Петра I монополию на заведение таких контор в Казани, Астрахани и Сибири.

С учетом приведенных свидетельств становится более понятной, на наш взгляд, история с посылкой Г. де Пресси во Францию. Вероятно, инструкция ему была составлена еще в то время, когда Петру I не было известно о бегстве из Парижа Ло, бывшего до своего падения генеральным контролером финансов Франции и фактически первым министром в правительстве Филиппа Орлеанского. Высокий пост Ло, а также его заинтересованность в развитии экономических связей между Россией и Францией во многом объясняют невиданную ранее щедрость Петра I.

Однако планам Петра I не было суждено осуществиться: Габриель де Пресси встретился с Ло, когда тот уже уехал из Франции и не сумел его пригласить в Россию ⁶⁰.

Подведем некоторые итоги. Указанные выше факты свидетельствуют о том, что Петра I больше всего заинтересовали конкретные действия Ло по организации торговых компаний и развитию внешней торговли [120] Франции, ибо он сам более двух десятилетий принимал энергичные меры по развитию промышленности и внешней торговли в России. Поэтому Петр I и пытался привлечь Ло на русскую службу, чтобы использовать его идеи и опыт. Мы не имеем данных об отношении Петра I к предложениям «вести бумажные деньги в России, что вслед за Ло советовал сделать Щербатов. Вероятно, эта часть его проекта не нашла поддержки у Петра I, так как государственные финансы России, истощенные Северной войной, в эти годы были в тяжелом положении. Правительство Петра I, как и его предшественники в XVII в., знало о введении бумажных денег в некоторых западноевропейских странах ⁶¹, но отрицательно относилось к замене металлических денег бумажными, так как последние не имели внутренней цены. Видимо, в это время Петр I сделал весьма характерную запись в своей записной книжке: «Чтоб которые добрые люди, а стали от акцей банкрутами, достать сюды» ⁶².

Печальный опыт Ло, выпускавшего бумажные деньги, не обеспеченные драгоценными металлами, укрепил отрицательное отношение к ним русских государственных деятелей. В то время как во Франции для ликвидации государственного долга по плану Ло выпускали «билеты», в России для уменьшения фискальных затруднений правительство в широких размерах прибегало к «порче» серебряной монеты и чеканке медных денег, вес которых не раз понижался ⁶³. Позднее, в 30-х годах XVIII в., спустя 15 лет после описанных событий, в России хорошо помнили о крахе плана Ло. Так, когда асессор Монетной канцелярии И. А. Шлаттер и вице-президент Коммерц-коллегии И. И. Мелессино для изъятия из обращения легковесной медной монеты предложили выпустить бумажные деньги, то правительство отказалось, так как «билеты» в России «не токмо заобыкновенное и незнаемое дело, но самое вредительное, и весьма хуже нынешних пятикопеешников, ибо медные пятикопеешники внутреннюю доброту меди имеют около осьми [121] рублев за пуд, а билеты никакой уже внутреннем доброты иметь не будут» ⁶⁴.

В целом, хотя проект князя И. А. Щербатова об учреждении банков и введении бумажных денег не был осуществлен на практике, он представляет значительный интерес для изучения истории экономической мысли в России в первой четверти XVIII в. и обогащает наше представление о тех идеях, которые высказывали в то время различные авторы. Разделяя основные положения теории меркантилистов об источниках общественного богатства, Щербатов, повторяя в своем «Мнении» основные идеи Д. Ло, пытался пропагандировать их в России и использовать то новое, что давала экономическая мысль в Западной Европе.

Проект Щербатова представляет интерес и потому, что он сумел ознакомить с его содержанием самого царя. Наше изложение свидетельствует о том, что поставленные Щербатовым вопросы весьма живо интересовали русское правительство, хотя их реализация и не могла быстро дать нужные казне средства. Будучи трезвым и реальным политиком, Петр I заинтересовался в «системе» Джона Ло тем, что более всего соответствовало его собственным взглядам, и попытался использовать ее автора для развития промышленности и торговли в России.

Комментарии

1 П. П. Пекарский. Наука и литература в России при Петре Великом, т. I. СПб... 1862, стр. 243-248, 564-567; В. С. Иконников. Сношения России с Францией (XV-XVIII ее.). Киев, 1893, стр. 25, 35 и сл.; Н. А. Бакланова. Культурные связи России с Францией в первой четверти XVIII в. — «Международные связи России в XVII-XVIII вв.». М., 1966, стр. 303-344.

2 Н. А. Воскресенский. Законодательные акты Петра I. М, — Л... 1945, док. № 12; стр. 37; док. № 76-77, стр. 75-77 и др.; В. И. Веретенников. Очерки истории генерал-прокуратуры в России до екатерининского времени. Харьков, 1915, стр. 31-50; ген.-майор Пузыревский. Развитие постоянных и регулярных армий и состояние военного искусства в век Людовика XIV и Петра Великого. СПб., 1889 и др.

3 С. М. Троицкий. О некоторых особенностях складывания абсолютизма в России и Франции. — «Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе» (принято к печати).

4 П. П. Пекарский. Указ. соч., стр. 243-247.

5 В. Гольцев. Государственное хозяйство во Франции XVII в. М., 1878, стр. 37-127 и др.; А. Н. Савии. Век Людовика XIV. М... 1930, стр. 138-144. 218-226.

6 И. Бабст. Джон Ло или финансовый кризис во Франции в первые годы регентства. СПб., 1852; Горн. Джон Ло. СПб... 1895; Geynn A. W. Wistоn. John Law of Lauriston, financier and statesman. London. 1908: Н. М. Hyde. John Law, the history о! an honest adventurer. London. 1948; R. Trintzius. John Law et la naissance du dirigisme. Paris, 1950; J. Daridan. John Law. Pere de l'inflation. Paris. 1958.

7 ЦГАДА, ф. Герольдмейстерской конторы, кн. 32, л. 1 об.

8 П. П. Пекарский. Указ. соч, стр. 244.

9 ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп. 3, кн. 49, лл. 115, 115об.

10 Об этом сочинении И. А. Щербатова и выдержки из него см.: П. П. Пекарский. Указ. соч., стр. 247-248, 564-567.

11 «Родословная Щербатовых». — «Древняя Российская вивлиофика», ч. IX. М., 1789, стр. 54; ЦГАДА, ф. Герольдмейстерской конторы, кн. 439, лл. 91, 91 об. (Послужной список И. А. Щербатова. 1754 I.); «Русский биографический словарь», т. 24 («Щапов — Юшневский»). СПб., 1912, стр. 98-100.

12 П. П. Пекарский. Указ. соч., стр. 243, 244; Государственная публичная библиотека им, М. Е. Салтыкова-Щедрина (далее — ГПБ), ф. 885, д. 120, лл. 3-4.

13 П. П. Пекарский. Указ. соч., стр. 248.

14 Там же, стр. 246-247.

15 К. Маркc и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. I, стр. 483.

16 См.: Приложения, № 2.

17 ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп. 3, кн. 49, л. 122.

18 Там же, л. 115.

19 См.: Приложения, № 3.

20 ГПБ, ф. 885, д. 122а, лл. 1—22 об. В конце рукописи имеется сделанная рукою хранителя фондов И. А. Бычкова заверительная надпись о количестве листов. См. текст «Мнения». — Приложения, № 1.

21 ЦГАДА, ф. Госархива, XIV разряд, д. 28, лл. 4 об. — 5.

22 ЦГАДА, ф. Сената, кн. 8122, ч. 2, лл. 446-447.

23 Заметим, что проект Щербатова, будучи одной из первых попыток ввести в России банки и бумажные деньги, не был известен специалистам по истории банков в России. Видный буржуазный историк финансового права Н. Бржесский, например, утверждал, что до середины XVIII в. в России не делали попыток выпускать бумажные деньги для поправления финансовых затруднений («Государственные долги России», СПб., 1884, стр. 48). Проект Щербатова не был известен и автору новейшей сводки материалов по истории банков в России С. Я. Боровому (см. его книгу «Кредит и банки России», М., 1058). П. П. Павлов-Сильванский упоминает о предложении заводчика Д. Воронова, побывавшего за границей и предложившего в 1712 г. Петру I ввести в России кредитные знаки, изготовляемые из дерева («деревянные друкованные замены»), так как бумага — материал непрочный. Таких знаков следовало выпустить на 5 млн. руб. Через 50 лет, когда оживится торговля и промышленность, государство накопит денег, деревянные «знаки» следовало изъять из обращения и сжечь (Н. П. Павлов-Сильванский. Проекты реформы в записках современников Петра Великого. СПб., 1897, стр. 136- 137).

24 Н. П. Милюков. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб... 1905, стр. 387-389.

25 А. Л. Шапиро. Крестьянская торговля и крестьянские подряды в Петровское время. — «Исторические записки», кн. 27. М., 1948, стр. 202-239; Е. И. Заозерская. Бегство и отход крестьян в первой половине XVIII в. — «К вопросу о первоначальном накоплении в России (XVII-XVIII вв.)». М., 1958, стр. 166-174; 184-186; С. М. Троицкий. Записки И. И. Бибикова о торгующих крестьянах. — «Археографический ежегодник за 1961 год». М., 1962, стр. 387-392.

26 С. М. Троицкий. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII в. М., 1966, стр. 214, 243.

27 Е. В. Спиридонова. Экономическая политика и экономические взгляды Петра I. M., 1952, стр. 223-225.

28 Н. Павлов-Сильванский. Указ. соч., стр. 32-35.

29 «Русско-индийские отношения в XVIII в.» Сборник документов. М., 1965, док. № 8.

30 Там же, док. № 9-26.

31 Л. Д. Гольденберг. Федор Иванович Соймонов. М., 1966, стр. 20-38.

32 ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп, 3, кн. 34, лл. 133-139.

33 Р. И. Козинцева. Внешнеторговый оборот Архангелогородской ярмарки и ее роль в развитии всероссийского рынка. — «Исследования по истории феодально-крепостнической России». М. — Л., 1964, стр. 123 — 124.

34 В комментариях к «Мнению» И. А. Щербатова нами отмечены все случаи прямого заимствования из сочинения Ло, этот текст взят в кавычки (см.: Приложения, № 1).

35 См. подробнее: С. М. Троицкий. Указ. соч., стр. 45-46, 61-90, 112-113

36 ЦГАДА. ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп. 4, кн. 57, л. 1115.

37 И. Бабст сообщает, что Петр I познакомился с Ло и беседовал с ним во время пребывания в Париже в 1717 г. (И. Бабст. Указ. соч., стр. 176), однако в русских документах не найдено подтверждения этому. Горн (Указ. соч... стр. 350) считает известие французских авторов о встрече Петра I с Ло недостоверным. Нам представляется его мнение правильным: если бы это знакомство состоялось, оно было бы отражено в дневнике путешествия Петра I во Францию, где тщательно отмечались все встречи царя с знаменитыми людьми.

38 Архив внешней политики России (далее — АВПР), ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 5а, лл. 42-42 об. Все даты в реляциях Шлейница даны по старому стилю.

39 Там же д. 56, и, I, л. — 55.

40 Далее даем эти слова сокращенно: в.в-во.

41 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 1, лл. 159-160.

42 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 1, л. 184.

43 Там же, ч. 2, л. 292 об.

44 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 2

45 Л. А. Никифоров. Внешняя политика России в последние годы Северной воины. Ништадтский мир. М... 1959, стр. 202.

46 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 5а, л. 55.

47 Л. А. Никифоров. Указ. соч., стр. 368. Прим. 57; АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 2, лл. 248-248об., 265 об. — 266, 272.

48 Л. А. Никифоров. Указ. соч., стр. 368.

49 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 2, лл. 319-321.

50 Там же, лл. 329-329об.

51 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 2 л. 341,

52 Там же, лл. 392, 419, 495.

53 См.: Приложения, № 4.

54 ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп. 3, кн. 49, л. 141.

55 См.: Приложения, № 5.

56 См.: ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. II, оп. 3, кн. 45, лл. 533 об., 535-536об.

57 АВПР, ф. Сношения России с Францией, 1720 г., д. 56, ч. 2, лл. 521, 587.

58 См.: Приложения, № 6.

59 Сб. РИО. т. 40. СПб... 1884, стр. 424.

60 См.: И. Бабст. Указ. соч., стр. 176; Горн. Указ. соч., стр. 350.

61 См.: Н. Бржесский. Указ. соч., стр. 47.

62 ЦГАДА, ф. Госархива, IX разряд, отд. I, кн. 33, л. 482. Этот факт сообщен мне Т. С. Майковой, за что приношу ей благодарность.

63 С. М. Троицкий. Указ. соч., стр. 197-198.

64 Там же, стр. 206.

Текст воспроизведен по изданию: «Система» Джона Ло и ее русские последователи // Франко-русские экономические связи. М. Наука. 1970

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

<<-Вернуться назад

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.