|
||||||||
|
||||||||
|
Главная | Поиск по алфавиту | А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я |
||||||||
|
||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||
ДОНЕСЕНИЕ ФИЛИППО КАВРИАНА,МАНТУАНСКОГО ВРАЧА НА СЛУЖБЕ ЕКАТЕРИНЫ МЕДИЧИВсю ночь в Лувре держали совет. Стража была удвоена и, чтобы не насторожить адмирала, не дозволяли выходить никому, кроме тех, кто предъявлял особый пропуск короля. Все дамы собрались в опочивальне королевы и, в неведении того, что готовилось, были полумертвы от страха. Наконец, когда приступили к исполнению, королева им сообщила, что изменники решились убить ее в ближайший вторник, ее, короля и весь двор, если только верить письмам, которые она получала. Дамы при такой вести оцепенели. Король не раздевался на ночь; но, вовсю хохоча, выслушивал мнения тех, кто составлял совет, то есть Гиза, Невера, Монпансье, Таванна, Реца, Бирага и Морвилье. Когда Морвилье, которого разбудили и который явился, весь встревоженный, почему король послал за ним в подобный час, услыхал из уст Его Величества предмет этого ночного совещания, он почувствовал, что сердце его охватил такой испуг, что перед тем, как сам король к нему обратился, он поник на своем месте, не в состоянии произнести хотя бы слово. Когда ему стало несколько легче, Его Величество попросил его высказать свое мнение. «Государь, – ответил он, – это дело довольно серьезное и немаловажное, и оно может вновь возбудить гражданскую войну, более безжалостную, чем когда-либо». Затем, по мере того как король его расспрашивал, он указал ему на неминуемую опасность и закончил, после долгих колебаний и уверток, выводом, что если все, что ему сказали, – правда, надлежит исполнить волю короля и королевы и предать смерти гугенотов. И пока говорил, не мог удержать вздохов и слез. Король послал без промедления за королем Наварры и принцем де Конде, и в этот неурочный час они явились в опочивальню короля, сопровождаемые людьми из своей свиты. [286] Когда последние, среди которых находились Монен и Пиль, пожелали войти, дорогу им преградили солдаты гвардии. Тогда король Наварры, оборотись к своим с удрученным лицом, сказал им: «Прощайте, друзья мои. Бог знает, увижу ли я Вас вновь!» В тот же момент Гиз вышел из дворца и направился к капитану городского ополчения, чтобы отдать ему приказ вооружить две тысячи человек и окружить предместье Сен-Жермен, где обитало более пятнадцати сотен гугенотов, чтобы побоище началось одновременно на обоих берегах реки. Невер, Монпансье и другие сеньоры немедля вооружились и вместе со своими людьми, частью пешими, частью конными, заняли различные позиции, которые были им предписаны, готовые действовать совместно. Король и его братья не покидали Лувр. Коссен, капитан гасконцев, немец Бем, бывший паж г-на де Гиза, Отфор, итальянцы Пьер Поль Тоссиньи и Петруччи с многочисленным отрядом явились к отелю адмирала, которого им велено было умертвить. Они взломали дверь и поднялись по лестнице. Наверху они натолкнулись на нечто вроде импровизированной баррикады, образованной из поспешно наваленных сундуков и скамей. Они проникли внутрь и столкнулись с восемью или девятью слугами, которых убили, и увидели адмирала, стоящего у изножия своей кровати, облаченного в платье, подбитое мехом. Начала заниматься заря, и все вокруг было смутно видно. Они спросили его: «Это ты адмирал?» Он ответил, что да. Тогда они набросились на него и осыпали ударами. Бем выхватил шпагу и приготовился всадить ему в грудь. Но тот: «Ах, молодой солдат, – сказал он, – сжальтесь над моей старостью!» Тщетные слова! Одним ударом Бем свалил его с ног; ему в лицо разрядили два пистолета и оставили его простертым и безжизненным. Весь отель был разграблен. Между тем кое-кто из этих людей вышел на балкон и сказал: «Он мертв!» Те, что были внизу, Гиз и другие, не хотели верить. Они потребовали, чтобы его выбросили к ним в окно, что и было сделано. Труп обобрали и, когда он был обнажен, разодрали в клочья. Ларошфуко был убит капитаном-баском, которому тщетно предлагал шесть тысяч экю, чтобы выкупить свою жизнь 26. Когда шевалье Франсуа де Ла Барж, будущий губернатор Виваре (с 1575 г.), получил после Варфоломеевских событий [287] половину отряда, которым командовал Ларошфуко, заподозрили, что убийство через посредника совершил он. Телиньи спасся. Его разыскали и умертвили. Тела его и других, обвязав веревками, волочили по улицам, точно павших животных, затем кинули в Сену, откуда трупы впоследствии вытащили. Пиль, выйдя из опочивальни короля Наваррского, чтобы бежать прочь из дворца, был убит швейцарцем. Прежде чем испустить дух, он дважды воскликнул: «Вот обещанный мир! Вот чего стоит их слово!» Его товарищам выпала та же участь. Были слышны крики: «Бей их, бей их!» Поднялся изрядный шум, и побоище все нарастало. В предместье Сен-Жермен жили Монтгомери и видам Шартрский. Разбуженные шумом, они вскочили в седло и, сопровождаемые шестьюдесятью из своих, устремились в бой к Пре-о-Клер. Провансалец Вен на службе герцога Анжуйского вышел им навстречу. Он спросил, чего они хотят и что делают. Они ответили криком: «Мир!» и сетовали, что их предали. Вен разрядил в них свою аркебузу. Тут подоспел Гиз, с огромной оравой, и шестьдесят гугенотов пустились в бегство. Монтгомери обязан спасением быстроте своего коня, который летел как на крыльях; он домчался с видамом и еще восемью или десятью спутниками до леса Монфор. Остальных убили. Невер и Монпансье прочесывали город с отрядами пехотинцев и конных, следя, чтобы нападали только на гугенотов. Не щадили никого. Были обобраны их дома числом около четырех сотен, не считая наемных комнат и гостиниц. Пятнадцать сотен лиц было убито в один день и столько же в два последующих дня. Только и можно было встретить, что людей, которые бежали, и других, которые преследовали их, вопя: «Бей их, бей!» Были такие мужчины и женщины, которые, когда от них, приставив нож к горлу, требовали отречься ради спасения жизни, упорствовали, теряя, таким образом, душу вместе с жизнью. Ни пол, ни возраст не вызывали сострадания. То действительно была бойня. Улицы оказались завалены трупами, нагими и истерзанными, трупы плыли и по реке. Убийцы оставляли открытым левый рукав рубашки. Их паролем было: «Слава Господу и королю!» Как только настал день, герцог Анжуйский сел на коня и поехал по городу и предместьям с восемью сотнями всадников, тысячью пехотинцев и четырьмя отборными отрядами, предназначенными для штурма домов, которые окажут сопротивление. Штурма не потребовалось. Застигнутые врасплох, гугеноты помышляли только о бегстве. Среди криков нигде не раздавалось смеха. Победители не позволяли себе, как обычно, бурно выразить радость, настолько [288] зрелище, которое предстало их глазам, было душераздирающим и жутким... Лувр оставался заперт, все было погружено в ужас и безмолвие. Король не покидал своей опочивальни; он принял довольный вид, веселился и насмехался. Двор давно привели в порядок, и почти восстановилось спокойствие. Сегодня каждый стремится воспользоваться случаем, ища должности или милостей. Доныне никто не дозволил бы маркизу де Виллару занять положение адмирала. Король в испуге, и неясно, что он теперь повелит. Говорят, что Колиньи получил восемь дней назад вместе со своим зятем Телиньи предсказание астролога, который сказал, что его повесят, за что подвергся насмешкам, но адмирал сказал: «Посмотрите, есть знак, что предсказание истинное; по меньшей мере, я слышал накануне, что будет повешено мое чучело, такое, каким я был, в течение нескольких месяцев». Итак, астролог сказал правду, ибо его труп, протащенный по улицам и подвергавшийся глумлению до конца, был обезглавлен и повешен за ноги на виселице Монфокона, чтобы стать поживой для воронья. Такой жалкий конец выпал тому, кто недавно был властителем половины Франции. На нем нашли медаль, на которой были выгравированы слова: «Либо полная победа, либо прочный мир, либо почетная смерть». Ни одному из этих желаний не суждено было сбыться. Трагедия продолжалась целых три дня со всплесками необузданной ярости. Едва ли и теперь город успокоился. Награблена огромная добыча: ее оценивают в полтора миллиона золотых экю. Более четырехсот дворян, самых храбрых и лучших военачальников своей партии, погибли. Невероятно большое число их явилось, отлично обеспеченное одеждой, драгоценностями и деньгами, чтобы не ударить в грязь лицом на свадьбе короля Наваррского. Население обогатилось за их счет. Жители Парижа довольны; они чувствуют, что утешились: вчера они ненавидели королеву, сегодня славят ее, объявляя матерью страны и хранительницей христианской веры. (Publie par A. Desjardins dans Charles IX, deux annees de regne, Douai, 1873.) Комментарии 26. Нет согласия насчет личности убийцы Ларошфуко. По д’Обинье, это – Раймон д’Англарес; по Брантому, его брат Антуан, прозванный Шико. (пер. Т. В. Усовой)
|
