ПРЕДИСЛОВИЕ

Публикация посвящена истории начального этапа гражданских войн второй половины XVI в. во Франции и содержит документы из знаменитой коллекции западноевропейских средневековых рукописей П. П. Дубровского, находящейся в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Это собрание особенно богато материалами по истории Франции с середины XVI до середины XVII в. В части, касающейся XVI в., о которой в дальнейшем только и пойдет речь, насчитывается более 4 тысяч документов, причем наибольшее их число приходится на 1559-1573 гг.

По своему характеру эти материалы представляют собой официальную переписку губернаторов, генеральных наместников, парламентов, финансовых учреждений, городских муниципалитетов с правительством, а также различные прошения, ремонстрации и т. п., направленные королю или Королевскому совету. В подавляющей своей части это оригиналы с собственноручными подписями; заверенные копии встречаются очень редко. Кроме того, имеются черновики (минуты) писем королей и других лиц, стоявших у кормила правления, адресованные местным властям. Некоторые из уже перебеленных и даже подписанных писем подверглись затем переделке (иногда весьма основательной) и в итоге превратились в черновики.

Сочетание подобного типа черновиков с письмами, адресованными правительству из разных провинций Франции, наводит на мысль, что мы имеем дело с материалами, собранными, возможно, уже в XVI в. кем-либо из лиц, причастных к правительству, ибо лишь в этом случае подлинные письма с мест и черновики отправленных на места писем могли сосредоточиться в одних руках.

Попытаемся подкрепить эти предварительные соображения имеющимися в нашем распоряжении фактами, используя ретроспективный метод, ибо в данном случае он позволяет идти от точно установленных данных к более или менее обоснованным предположениям.

В 1805 г. коллекция П. П. Дубровского поступила в императорскую Публичную библиотеку, где и хранится поныне. ¹ Интересующие нас французские документы попали к Дубровскому в 1792 г. из собрания рукописей аббатства Сен-Жермен-де-Пре в Париже, куда они поступили в 1755 г. от хранителя печати Шовелена, получившего их по наследству от последнего представителя “династии” первых президентов парижского парламента — Ашиля Арле (1679-1739). Предки последнего собрали в XVI-XVII вв. богатейшую коллекцию ценных рукописей. ²

Оставшаяся во Франции (и притом основная и количественно огромная) часть рукописных богатств аббатства Сен-Жермен-де-Пре хранится ныне в Национальной библиотеке в Париже. Французские письма, во всем схожие с имеющимися в Ленинграде в составе коллекции Дубровского, составляют в Национальной библиотеке 45 томов (fonds francais 15540-15584, ancien fonds Saint-Germain-Harlay 309-345) и охватывают 1477-1657 гг. К XVI в. относятся тома 15542-15576, в которых материал распределен очень неравномерно. К первой половине века, вплоть до 1568 г., относятся лишь два тома (15542 и 15543), а на последующие 30 лет (1569-1599 гг.) приходятся 32 тома. Для удобства обозрения соотношения писем, хранящихся в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (ГПБ) и в Национальной библиотеке (BN), предлагаются следующие данные:

Приведенные цифры свидетельствуют о нескольких моментах: 1) в коллекции Арле скудно представлены документы первой половины XVI в., вплоть до конца Итальянских войн и начала войн гражданских; ⁶ 2) из документов, относящихся к первому десятилетию гражданских войн, подавляющее большинство находится в СССР; 3) для изучения истории последнего тридцатилетия XVI в. в Национальной библиотеке имеется почти вдвое больше писем по сравнению с Государственной Публичной библиотекой.

В Национальной библиотеке хранится еще одно обширное собрание, насчитывающее также немалое количество писем XVI в., по своему характеру аналогичных письмам из собрания Арле. Это фонд (fonds francais 20427-20482) знаменитого коллекционера Роже Геньера (1644-1715). Материалы XVI в. здесь помещены во многих томах, ибо письма подобраны не в хронологическом порядке.

Нам представляется возможным выдвинуть здесь одно предположение, которое, по-видимому, можно будет лучше обосновать при детальном исследовании подготавливаемых к печати документов по истории внешней политики Франции середины XVI в. из коллекции Ламуаньона, хранящейся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве. Анализ собраний Геньера и Ламуаньона в отношении писем первой половины XVI в., касающихся внешней политики Франции в Италии, делает эту гипотезу довольно вероятной. Она заключается в том, что как Арле, так и Ламуаньон могли приобрести письма XVI в. от Геньера, вероятнее всего в последние годы его жизни (а может быть и на аукционе, устроена ном после его смерти), или через коллекционера Клерамбо, которому было поручено отобрать из коллекции Геньера материалы для королевской библиотеки и который “отобрал” их в немалом числе и для собственного собрания рукописей (также попавшего впоследствии в королевскую библиотеку и, следовательно, в Национальную библиотеку). Иными словами, возможно, что обе коллекции — Арле и Ламуаньона — восходят к одному. источнику, а именно к собранию Геньера, в котором весь XVI век был; представлен более или менее равномерно; в дальнейшем же у Ламуаньона оказались преимущественно материалы первой половины (до 1559 г.), а у Арле — второй половины столетия (1559-1599 гг.).

Происхождение коллекции Арле из собрания Геньера может объяснить отмеченный выше факт сочетания подлинных писем, адресованных правительству, с черновиками писем, исходивших от правительства,

В конце XVII — начале XVIII в. сын секретаря знатного вельможи герцога Бельгарда, Геньер, был приближенным и своим человеком в доме Гизов. Он имел свои апартаменты в их отеле и широко пользовался архивами этой семьи. В его коллекции насчитывалось около 25 тысяч различных документов XVI — XVII вв., полученных им из архивов династий Гизов, Бельгардов, Монморанси и др. ⁷ Если сопоставить эти данные с тем фактом, что коллекция Ламуаньона в подавляющей своей части, несомненно состоит из материалов архива коннетабля Монморанси, а также с тем, что черновики писем Франциска II и Гизов, имеющиеся в коллекции Дубровского (и восходящие к коллекции Арле), столь же несомненно происходят из архива Гизов, то можно, как нам кажется, полагать, что гипотеза о коллекции Геньера как источнике коллекций Арле и Ламуаньона имеет некоторые основания. Но, разумеется, она должна быть проверена путем изучения фондов, хранящихся в Национальной библиотеке.

Во всяком случае, из вышеприведенных цифр явствует, что в данное время именно в Публичной библиотеке в Ленинграде находится наибольшая часть документов бывшей коллекции Арле, относящихся к начальному периоду гражданских войн. Лишь для первых четырех с половиной лет (лето 1559-1563 гг.), прошедших от заключения мира в Като-Камбрези до кануна нового этапа смуты в начале 1564 г., в коллекции Дубровского (притом мы берем только материалы по внутренним делам, оставляя в стороне письма, посвященные дипломатии ⁸) насчитывается около 260 писем. Особенно обилен материал для 1560 г. (112 писем) ⁹ и для 1562 г. (76 писем). Для некоторых месяцев (см., например, публикуемые ниже письма за июнь —сентябрь 1562 г.) на одно число приходится иногда по 2—3 письма, а в других случаях письма имеются почти за каждый день месяца, причем количество авторов писем сравнительно невелико (22). В результате образуются целые комплексы писем нескольких губернаторов, генеральных наместников, полководцев и ответов им Карла IX, Екатерины Медичи и Гизов (не говоря о донесениях муниципалитетов, прошениях сословий отдельных провинций и гугенотских общин и т. д.).

Наличие таких значительных комплексов определяет большую ценность материалов в качестве исторических источников. ¹⁰

Географически почти все материалы относятся к западным и южным окраинным провинциям: Бретани, Пуату и Сентонжу, Гиэни, Лангедоку, Провансу. Возможно, что это является результатом какой-то, пока еще ускользающей от нас, специфики фонда; вместе с тем интерес данных материалов для историка увеличивается опять-таки в силу их комплексности, теперь уже не личной, а географической. К тому же, следует учесть, что, пожалуй, именно в перечисленных провинциях народные городские волнения и дворянские мятежи приняли в те годы наибольший размах.

В последнее время подвергнута сомнению и даже, можно сказать, отвергнута традиционная дата начала так называемых религиозных (guerres de religion), или гражданских (guerres civiles), войн во Франции второй половины XVI в. Издавна (следуя в данном случае за гугенотской историографией XVI в.) их начинали с убийств в Васси 1 марта 1562 г. Ромье, ¹¹ Мандру ¹² и другие французские историки считают 1560 г. началом гражданских войн, но не обосновывают подробно эту дату. Советские же исследователи ¹³ указывают, что почти сразу же после окончания Итальянских войн вся страна пришла в волнение. Выступили наружу острые социальные и политические противоречия, вспыхнули ярким пламенем религиозные распри, — все, что было несколько приглушено и придавлено тяжелой внешней войной. После мира в Като-Камбрези, не разрешившего почти ни одного из внешнеполитических вопросов и не давшего стране удовлетворения за принесенные ею тяжелейшие людские и материальные жертвы, обнажились все язвы, от которых страдало французское общество в начальный период процесса первоначального накопления.

Начались волнения в среде плебейских масс городов, поддержанные (если порою и не вполне открыто, то в завуалированной форме) кругами местной буржуазии, зашевелилось провинциальное дворянство, подняла голову и открыто предъявила свои политические притязания феодальная аристократия. Городские народные волнения, Амбуазский заговор, Орлеанские штаты, дворянские мятежи в провинциях — подобного рода события и составляют основу внутренней истории Франции 1559-1561 гг. Именно они привели к открытым военным столкновениям в 1562 г. между гугенотскими и правительственными войсками. Начало внутренних войн трудно датировать определенным днем и месяцем такого-то года, как это можно сделать для внешней войны. Перенос начала междоусобицы с марта 1562 г. на конец 1559 г. имеет большое значение, ибо он дает иную концепцию характера гражданских войн. Мнение, что это была борьба лишь двух сил — гугенотской и католической партий, состоявших из вельмож, дворян и городов, — друг с другом и с правительством в различных сочетаниях, борьба, сопровождавшаяся проявлением народного недовольства, представляется неверным. Именно протест народных масс, то ли в форме религиозных распрей, то ли без них, придал гражданским войнам необычайные в истории Франции размах и длительность. Борьба происходила не только и не столько в среде привилегированных сословий, корни ее уходили в толщу народных масс.

Публикуемые документы из коллекции Дубровского в первую очередь тем и ценны, что дают большой материал для обоснования вышеприведенного взгляда. Уже в письмах 1559 — 1560 гг. ¹⁴ содержатся интересные сведения о непрекращающихся волнениях в городах и о брожении в дворянской среде, о полном отсутствии у правительства денежных средств на содержание гарнизонов, о бессилии местных властей совладать с углубляющейся и расширяющейся смутой. Такую же картину мы наблюдаем и в 1561 г.

Бедственное положение правительства несколько улучшилось к концу 1561 г., после штатов в Понтуазе, когда в результате частичной секуляризации церковных земель (именно таков смысл той “жертвы”, которую пришлось тогда принести католическому духовенству Франции) оно получило экстраординарные доходы, употребленные на укрепление его военной и полицейской мощи. Эти деньги позволили правительству в известной мере подавить народные волнения в городах и несколько упрочить свою власть. На эти же деньги оно вело военные действия против гугенотов, захвативших многие крупные города. Победа при Дрё 19 декабря 1562 г. означала, что правительство выиграло первую открытую военную кампанию против гугенотских вельмож и дворян; Амбуазский эдикт от 19 марта 1563 г. заключил собой этот этап междоусобицы.

Публикуемые документы раскрывают многое в истории трехлетия — с 1561 по 1563 г. Следует прежде всего констатировать, что власти на местах и само правительство весьма трезво оценивали обстановку и не только считали ее в высшей степени для себя опасной, но и прямо высказывали свой страх в связи с неповиновением именно народа. Карл IX (точнее Екатерина Медичи) писал 3 апреля 1561 г. виконту Жуайёзу: “во многих местах народ вышел из повиновения мне” (см. № 9), а граф Танд в письме к Екатерине Медичи от 2 мая 1562 г. отмечал: “теперь в народе наблюдается меньшее повиновение, чем когда-либо” (см. № 15).

Но дело не только в отдельных фразах: все письма с мест полны тревожных вестей, и деятельность губернаторов и генеральных наместников носила, можно сказать, лихорадочный характер. Они постоянно были на страже и даже при более или менее спокойном состоянии своей области следили за каждым, казалось бы, мелким происшествием, опасаясь, как бы из него не разгорелась смута. Слова “troubles”, “seditions”, “rebellions”, “inconveniens” не сходили у них с языка, когда они диктовали свои, порой длиннейшие, донесения. Их социальная опора — местное дворянство — являлась крайне ненадежной и рассчитывать на ее военную помощь в столь трудное время не приходилось. Ненадежными были и буржуазные круги городов; примеры тому находим во многих местах нашей публикации. Имеющиеся в распоряжении губернатора военные отряды и гарнизоны в крепостях были невелики; например, на всю Бретань имелось 750 человек, рассредоточенных по довольно отдаленным друг от друга пунктам. К тому же они плохо оплачивались. Письма местных властей полны сетований и жалоб на задержку в оплате пехоты и тяжелой кавалерии, на своеволие местных финансовых чиновников, на плохие порядки в центральном финансовом аппарате. Деньгам уделено много места в публикуемых письмах, и эти сведения имеют первостепенный интерес. Порой доведенные до крайности губернаторы силой отбирали деньги на оплату войск у местных королевских сборщиков. В подобного рода действиях с ними соревновались мятежные гугенотские дворяне; в отдаленных от центра французских провинциях уже начались грабежи населения со стороны вооруженных людей, к какой бы партии те не принадлежали.

В целом хозяевами в окраинных провинциях все еще являлись местные парламенты. Следует отметить несогласованность действий властей на местах и противоречия между военными властями и парламентами. Особенно ярко это проявлялось в Бордо и в Эксе. В Провансе и в Бретани губернаторы были крайне стеснены и порой прямо-таки парализованы в своей политике по отношению к городам свирепствующей в них враждой между католиками и гугенотами. Социальные корни этой борьбы довольно явственно прослеживаются в Нанте благодаря интересным прошениям, поданным губернатору и его наместнику обеими группами горожан (см. №№ 11 и 117).

Разгар смуты летом 1562 г. прекрасно отражен в публикуемых материалах. Военные действия под Руаном, оборона берегов Нормандии и Бретани от десанта помогающих гугенотам англичан, борьба с мятежным дворянством в Гиэни, Перигоре, Руэрге, Аженуа, Пуату, Сентонже, Провансе — все это нашло отражение в десятках писем, наполненных зачастую интереснейшими подробностями, позволяющими проследить ход событий в летние месяцы 1562 г. с большой хронологической точностью и полнотой. Несмотря на все старания, правительство не смогло вызвать из провинций военные силы, которые помогли бы в решении важнейшей в ту пору военной задачи: отнять захваченные гугенотами крупнейшие города — Руан и Орлеан. В провинциях и без того не хватало войск для наведения порядка. Губернаторы не смогли даже воспрепятствовать тому, чтобы из их провинций шли отряды на подмогу засевшим в Орлеане гугенотам. И, наконец, очень существенно подчеркнуть два явления, чреватые дальнейшими бедами и обнаруживающие полную несостоятельность умиротворительной политики канцлера Лопиталя. Первое заключается в бессилии правительства и местных властей осуществить главное мероприятие, необходимое для пресечения смуты, а именно обезоружить население городов и сеньоров феодальных замков. Во-вторых, как явствует из публикуемых писем, на местах так мало считались с королевскими эдиктами, что практически они остались на бумаге.

Таким образом, публикуемые письма дают возможность детальным образом обрисовать события 1561-1563 гг. в западной половине Франции. Кроме того, они во многом дополняют и уточняют сведения, имеющиеся в ранее опубликованных материалах (в письмах Екатерины Медичи, Антуана Бурбона, Жанны Наваррской, Монлюка, Жуайёза и др.).

* * *

Несколько замечаний палеографического и археографического порядка. В большинстве случаев публикуемые письма были написаны секретарями королей, губернаторов, парламентов и т. д., людьми скромного служебного положения, воспитанными и обученными в канцеляриях. Их почерки (каковы бы ни были их индивидуальные отличия) остаются в пределах французского канцелярского письма XVI в., восходящего к французскому готическому упорядоченному курсиву XV в. (рис. 6). Подписи и собственноручные приписки вельмож (Гиза, Виллара и т. д.) обнаруживают — в смысле почерка — их гуманистическое образование: все они писаны крупным и неуклюжим гуманистическим курсивом без всякой орфографии (рис. 4); в письмах же секретарей, сколь бы колеблющейся она вообще в то время не была, орфография может считаться более или менее единой и значительно отдаленной от произношения. В транскрипции она сохранена полностью, за исключением того, что введены еще отсутствовавшие в ту пору апострофы и дана наша современная пунктуация.

Как правило, слова выписаны целиком и сокращения удержались (но зато очень прочно) лишь в небольшой группе часто встречающихся слов, как “ledict”, “ladicte” и все производные, “vostre”, “nostre”, “chasteau”, “present” и все производные, “auctorite”, а также в некоторых словах, оканчивающихся на “ation”.

Черновики писаны государственными секретарями (в ту пору уже весьма значительными персонами) чрезвычайно беглыми и неразборчивыми почерками, как правило не под диктовку, а во время заседаний Королевского совета, когда принимался текст ответного письма на донесение губернатора (рис. 2) или записывались решения совета по отдельным пунктам прошений, инструкций и т. п. В большинстве случаев слова не столько выписаны полностью, сколько бегло намечены и скорее угадываются по смыслу, нежели читаются в полном значении этого слова. Транскрипция таких черновых записей, составляющих примерно 7—8% от общего количества публикуемого текста, представляла серьезные трудности; в нескольких, к счастью немногочисленных, случаях отдельные слова (по большей части фамилии) остались непрочтенными или же им дано предположительное чтение. ¹⁶

В этих письмах, прошениях, ремонстрациях и т. д. не следует ожидать особой гладкости стиля. Не только в документах, исходивших из канцелярий парламентер, муниципалитетов и т. п. и писанных типичным канцелярским языком, но и в донесениях, писанных под диктовку вельмож, мысль все еще бьется в тенетах бесконечных придаточных предложений и длиннейших фраз, уснащенных бесчисленными повторениями “вышеназванный”, “упомянутый”, “вышеперечисленный” и т. п. Все еще нет ясного ощущения начала фразы и ее конца. Как правило, она начинается с союза “et” или с трафаретного противопоставления: “toutestois”, “quant a”, “au demourant”, “neantmoings” и т. д. Встречается и прямая несогласованность отдельных частей фразы. И все же язык этих донесений чрезвычайно интересен, главным образом потому, что нередко среди стилистической бестолковщины встречаются куски с чисто разговорной речью, краткой и выразительной и притом не прошедшей через горнило литературной обработки. Как ни трудна была задача перевода на наш современный русский язык (без ненужной, на наш взгляд, архаизации) французского нелитературного текста XVI в., все же как будто в переводах проступают в какой-то мере индивидуальные отличия языка герцога д'Этампа, графа Танда, герцога Гиза и других авторов наших документов.

При наличии идентичных по содержанию писем, отправленных в один и тот же день одним и тем же лицом к двум адресатам (как правило, к Карлу IX и к Екатерине Медичи или к Антуану Бурбону и к Екатерине Медичи), для публикации отобрано более полное письмо, а о втором сделано примечание (к русскому переводу).

Во французском тексте отмечены все зачеркивания, изменения и дополнения; в русском переводе они оговорены в примечаниях лишь в тех случаях, когда из-за них меняется смысл. При явных ошибках писцов в скобках поставлено sic!

Примечания, касающиеся различных терминов и т. д., даны к русскому переводу. Биографические и географические сведения помещены в соответствующих указателях.

Характер документа отмечен в заголовках; в русских заголовках подлинник, как подразумевающийся, не отмечается.

Обычно в момент получения письма и в момент составления черновика секретари делали рядом с адресом помету об имени отправителя (или адресата) и о дате письма (изредка и о дате получения). Эти пометы приводятся в конце французского текста, после адреса. Они помогают установить титул, а также и фамилию отправителя (или адресата), которая, как правило, отличается от его подписи (в XVI в. вельможи подписывались личным и родовым именем), проверить дату, а в случае ее отсутствия в письме — датировать его. В русском переводе адрес и эти пометы не приводятся.

В некоторых случаях на письмах имеются резюме содержания, сделанные архивистами XVII в. В публикации они опущены, как не содержащие новых сведений.

Во французских публикациях второй половины XIX в. был напечатан полный текст 113 писем за 1561-1563 гг. из коллекции Дубровского, перечень которых дается ниже. В тех случаях, когда те или иные письма были опубликованы лишь в незначительной части или же в форме резюме, их тексты вошли полностью в нашу публикацию, о чем сделано соответствующее примечание (к русскому переводу).

За 1561-1563 гг. были ранее опубликованы:

9 писем короля Наваррского Антуана Бурбона (Lettres d'Antoine de Bourbon et de Jehanne d'Albret, p. p. de Rochambeau. Paris, 1877).

40 писем Екатерины Медичи и Карла IX (Lettres de Catherine de Medicis, р. р. Н. de La Ferriere et Baguenault de Puchesse, tt. I, II, X. Paris, 1880-1909).

24 письма маршала Блеза Монлюка (Commentaires et lettres de Blaise de Monluc ed. par A. de Ruble, tt. IV, V. Paris, 1872).

8 писем маршала виконта Жуайёза (Bulletin de la societe academique du Var, nouv. ser., t. VII. Toulon, 1876).

5 писем кардинала Жоржа д'Арманьяка (Revue historique, t. II, 1876).

6 писем Маргариты Валуа, герцогини Савойской (Revue des societes savantes, t. IV, 1872; Revue historique, t. XVI, 1881).

3 письма Себастьяна де Лобепина, епископа Лиможского (Revue d'histoire diplomatique, t. XIV).

1 письмо принца Конде (Memoires de Conde, t. III. La Haye, 1743, стр. 486-488).

1 письмо Елизаветы Валуа (Н. de La Ferriere. Deux annees de mission a St.-Peters-bourg. Paris, 1867, стр. 247—248).

1 письмо графа Виллара (Devic et Vaissete. Histoire de Languedoc, t. XII, стр. 574).

1 письмо герцогов Монморанси и Монпансье (Ruble. Documents inedits sur la guerre de 1562 en Berry. Bourges, 1888).

Ряд писем опубликован Э. Бартелеми (Е. Barthelemy) в следующих изданиях:

1) Lettres et memoires tires des manuscrits de la Bibliotheque imp. de Sain-Peters-bourg. Bordeaux, 1877 (письма Бюри — 3, Вирона — 2, Ноайля — 1, Лебрейля — 1, Монпеза — 1, Лансака — 1, Сансака — 1, д'Экара — 1).

2) Lettres historiques du XVI siecleextr. de la Bibliotheque imp. de Saint-Petersbourg, 1560—1585. Archives historiques de la Saintonge, t. IV, 1877 (1 письмо Бриссака и прошение гугенотов г. Пуатье).

3) Documents sur 1'histoire de Bretagne au XVI s., tires des Archives irnperiales de Russie. Bulletin de la Societe archeologique de Nantes, t. VI, 1877 (1 письмо виконта Рогана).

Публикация подготовлена Л. Л. Альбиной, Е. В. Бернадской, Т. П. Вороновой, Е. Г. Гурари, Л. И. Киселевой, М. А. Коганом и Н. В. Ревуненковой под редакцией А. Д. Люблинской.

Комментарии

1. О коллекции Дубровского см.: А. Д. Люблинская. 1) Рукописи времен западного средневековья и эпохи французской революции XVIII в. в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Исторический журнал, 1939, № 6; 2) Западные рукописи в Ленинградской Публичной библиотеке. Сов. наука, 1940, № 9; 3) Источниковедение истории средних веков. Л., 1955, стр. 355-357; Т. В. Луизова. Собрание рукописей П. П. Дубровского в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Вопросы истории, 1952, № 8.

2. L. Dеlisle. Le cabinet des manuscrits de la Bibliotheque Nationals, t. II. Paris, 1874, стр. 100-103.

3. Период до 1559 г. выделен особо, чтобы ярче подчеркнуть большое число писем, относящихся к следующему периоду, 1559—1568 гг., т. е. к первому десятилетию гражданских войн.

4. Точные данные не могут быть приведены, так как в печатных каталогах Национальной библиотеки указано количество не документов, а листов в томах. В Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина может быть точно подсчитано число писем по годам, но, кроме датированных писем, имеется еще порядочное число недатированных.

5. Из этого числа на пятилетие 1569-1573 приходится около 800 писем.

6. Нам придется потом вернуться к этим данным при публикации документов из коллекции Ламуаньона, хранящейся в ЦГАДА.

7. L. Dеlisle. Le cabinet des manuscripts..., t. I, стр. 335-356.

8. За 1561-1563 гг. таких писем насчитывается 157.

9. Часть этих писем была опубликована раньше во французских изданиях, остальные — в сборниках “Средние века” (тт. XII-XV, XIX, Изд. АН СССР, М., 1958 -1961).

10. Если бы такое же число писем (260) за четыре с половиной года принадлежало 260 лицам, т. е. если бы мы имели дело с фондом менее однородным, то источниковедческое его значение было бы значительно меньшим.

11. L. Rоmiег. Le royaume de Catherine de Medicis, t. II. Paris, 1922, стр. 289.

12. G. Dubу et R. Mandrou. Histoire de la civilisation francaise, t. I. Paris, 1958, стр. 340. В этом издании Мандру принадлежит часть с XVI в. до наших дней.

13. А.Д. Люблинская, Д. И. Прицкер и M. Н. Кузьмин. Очерки истории Франции. Л., 1957, стр. 95-96; В. В. Бирюкович и А. Д. Люблинская. Расцвет абсолютизма во Франции. В кн.: Всемирная история, т. IV. Госполитиздат, M., 1958, стр. 224.

14. Средние века, тт. XII-XV, XIX.

15. Почти все черновые тексты транскрибированы Е. Г. Гурари.