№ 77

Письмо Карла IX к герцогу Монпансье

Кузен, из того, что вы мне написали через Аржанса, я узнал, что вы вступили в мой город Ла-Рошель, чему я был чрезвычайно рад в виду значения Ла-Рошели для всей моей области Гиэни и особенно в такое время, когда мы в плохих отношениях с англичанами, которые, как мы знаем, готовы еще более усилить войну. И поскольку, кузен, они (т. е. ларошельцы, — Ред.) всегда были мне послушны, никогда не примыкая к тем и не слушая тех, кто стремился толкнуть их на неповиновение, и выказывая верность и преданность (что вызывает во мне особое удовлетворение), то и я хочу, чтобы с ними обходились и поступали, как того заслуживает [198] их усердие. Ибо, помимо этого, даже если бы они и не были этого достойны (в то время как на деле они достойны), соседство англичан и опасения, которые они мне внушают, не допускают, чтобы их (т. е. ларошельцев, — Ред.) тревожили и приводили в отчаяние, вследствие чего не только не следует их тревожить, как вы это делали, но скорее их нужно оберегать и удерживать [в верности] мне. Это заставляет меня просить вас (поскольку вы знаете и это [для всех] достаточно очевидно, что большая часть жителей названного города — последователи новой веры), чтобы им не причиняли никакого беспокойства и никоим образом не преследовали за их вероисповедание. Ибо, если они останутся верными и преданными и не будут устраивать проповедей, сборищ ¹ и других подобных бесчинств, я этим удовлетворюсь и отнюдь не буду стремиться, чтобы их неволили ² в отношении их вероисповедания, так как боюсь, что, слишком уже стремясь сделать их добрыми христианами, как бы не заставили их сделаться плохими французами, что мы и испытали здесь в Нормандии. А если ³ не преследовать их за вероисповедание и не принуждать их в этом и дать распоряжение войскам тревожить их возможно меньше, вам будет легко, как я полагаю, сохранить их для меня как силой, так и по их доброй воле. Они жалуются, что в окрестностях были произведены большие бесчинства, и просили дать приказ о расследовании, в чем я не мог им отказать. Особенно же я вас прошу, чтобы вы, оставляя отряды внутри города, проследили, дабы командиры имели таких солдат, которые не устраивали бы беспорядков, и набирали их так, как положено и необходимо.

Кроме того, вы знаете, кузен, то, что я сообщил вам относительно денег в моем казначействе. Я видел копию приказа, отданного вами генеральному сборщику субсидии, [взимаемой] с церкви ⁵ в Пуатье, и счел его весьма странным; думаю, что перед отправкой этого приказа вы его хорошенько не посмотрели, либо вам его недостаточно разъяснили, ибо никто в моем королевстве, какого бы звания он ни был, не может и не должен держать такие речи, так как это право принадлежит лишь мне одному. Это вынуждает меня просить вас, кузен, в другой раз поостеречься и приказать тем, кто у вас занимается такими делами, поразмыслить об этом получше. Что же касается помилований, о которых вы мне пишете, так это делается не только в одной Гиэни, но вообще по всему королевству, и решение об этом было вынесено благородным и почтенным собранием, которое на основании очень важных и веских причин и по общему заключению сочло, что от этого может произойти гораздо больше добра, [199] чем зла. Как вы сможете усмотреть во всех указанных помилованиях, главари восстаний, церковных ересей и прочих подобных буйств не подлежат [помилованию], а знати и народу прощаются лишь такие проступки, как ношение оружия и посещение проповедей. Несмотря на то, что этот город мы взяли приступом, я после наказания трех или четырех главарей помиловал дюжину капитанов, которые сражались во время осады и проявили не слишком много усердия. Мне кажется, что подобным образом должны поступать и вы там, где вы находитесь, чтобы всех их привлечь [к себе] тем или иным способом. Здесь я уважил и использовал на своей службе людей из числа тех, кто был в Орлеане и воевал, но, признав свою вину, захотел загладить ее службою мне. Я никогда не допускал, чтобы мне связывали руки и ограничивали мою власть и чтобы мне не дозволяли миловать и одарять благодеяниями тех, кого я пожелаю и сообразно с обстоятельствами, которые признаю подходящими, чего для меня вполне достаточно, и я никому не обязан отчетом. Это отнюдь не мешает мне ценить как должно достойных и доблестных людей и, если представляется случай вознаградить и отблагодарить их, я бываю весьма рад и делаю это весьма охотно, особенно если они дают мне больше поводов к этому, чем другие. Впрочем, я оставлю этот разговор, чтобы сообщить вам, что затянувшаяся болезнь моего дяди, короля Наваррского, который очень плох, заставила меня задержаться в этом городе, чтобы пребывать при нем. Тем временем я отправил графа Рейнграфа с девятью сотнями немецких рейтаров, четырьмя отрядами тяжелой кавалерии, несколькими конными аркебузирами, десятью ротами ландскнехтов и девятью ротами французов расположиться в Монтивилье, Гарфлере и других городах поблизости от Гавра, чтобы находящиеся в нем англичане не могли из него выйти ни для охраны, ни для грабежа, а были вынуждены оставаться в указанном Гавре, что причинит им множество неудобств. Наши кузены, герцоги Гиз и Монморанси, отправились с остальной частью армии на соединение с нашими кузенами, герцогом Немурским, маршалом Сент-Андре и сеньором де Лабросом, которые сосредоточивают мои войска в Этампе, дабы противостоять армии моего кузена принца Конде, каковая, пополнившись немцами, приведенными Андело и присоединенными к уже имевшимся, а также теми, кто прибыл к ним из Гиэни, рассчитывает начать в ближайшие дни военные действия и что-то предпринять. Мы посмотрим, как они заговорят, и сообразно с этим примем решение. Кончая, молю бога, кузен, да ниспошлет он вам свое святое и высокое покровительство. Из Руана... дня ноября 1562.

5. Речь идет о духовенстве Пуатье.