№ 128

Инструкция, данная бароном д'Арамоном капитану Бартоломе

Константинополь, 29 февраля 1548 г.

Специальная инструкция относительно левантийских дел. Из моих писем от двадцать второго декабря, а затем и от сеньора д'Юизона, уехавшего шестого февраля, король соблаговолил узнать, что в момент прибытия капитана Бартоломе султана здесь не было и по этой причине я не мог (как хотел бы) немедленно начать переговоры в соответствии с содержанием присланной мне депеши, тем более что в то время означенный сеньор д'Юизон сделал султану и его министрам другие предложения, обсуждение] которых могло в связи с этим прерваться, не говоря уже том, что тем самым пришлось бы вступить с ними в противоречие. ¹ Поэтому пришлось подождать, пока они примут решение относительно предложений указанного сеньора д'Юизона, что привело к большой задержке. Видя, что они не принимают желательного для короля решения (хотя мы с сеньором д'Юизоном приложили все силы, чтобы они это сделали, [указывая], что король предлагает им весьма разумные вещи и что они дали сеньору д'Юизону недостаточный ответ), я начал тогда вести переговоры в согласии с содержанием депеши, [присланной] с капитаном Бартоломе, а также [депеш] от десятого и двадцать восьмого ноября. В ответ на что они мне сообщили о многих основательных затруднениях и сомнениях, опасаясь, что король стремится или заставить султана высказаться против пунктов [договора], заключенного между ними и императором, и сделать таким путем этот договор недействительным, или же заставить их обязаться [оказать] помощь предоставлением флота, чтобы затем внезапно порвать с императором. Хотя они не объявили своего мнения насчет этих двух пунктов, все же я прекрасно понял, что именно этого они опасаются больше всего, ибо если прежде они считали, что король боится императора, то при теперешних переговорах репутация сеньора короля настолько в их глазах возросла, что они полагают, что он скорее склонен порвать с императором, чем бояться его. Кроме вышеназванных двух пунктов, был еще один, также вызвавший большие затруднения: получив известия, что император собирается напасть на папу, они опасались принять на себя обязательства в отношении друзей короля, боясь, как бы король не пожелал включить папу в число своих друзей и тем самым не потребовал бы от них [выполнения] обязательства, чтобы заставить их разорвать договор, заключенный ими с императором, чего они чрезвычайно не хотят, не столько из-за желания его надолго сохранить, сколько потому, что он дает им возможность осуществить своп замыслы в Персии. Поэтому очень нелегко преодолеть эти трудности, выдвинутые ими частично с основанием, частично скорее из упрямства, чем с толком, тем более что здешний посол [короля] Фердинанда при менил всевозможные хитрости, дабы все сорвать и доказать, что [французский] король должен довольствоваться упоминанием о нем, внесенным султаном в указанный договор, и что император заключил этот мир не для того, чтобы его нарушить с теми, кто в него включен со стороны султана. Он (т. е. посол, — Ред.) обещал им, что если они хотят выяснить, каковы намерения императора в отношении сохранения мира, им будет выплачена дань за три года, и для подтверждения доброго усердия своих господ ² предъявил полученные от них полномочия на взятие от пребывающих здесь купцов любых сумм денег, с клятвенным обязательством своих господ возместить эти суммы в тот срок, который будет назначен названным послом для платежа. [Посол говорил], что в требованиях [французского] короля совершенно очевидно обнаруживается некий дурной замысел устроить так, чтобы разорвать их капитуляцию, и притом он (т. е. посол, — Ред.) столько им (т. е. туркам, — Ред.) наобещал и так их подкупил, что они чем дальше, тем все больше не хотят удовлетворить желание короля, хотя я неоднократно приводил множество удачных и убедительных доводов, что они не могут с приличием отказать в столь справедливом требовании, и употребил при сем те же хитрости, что и названный посол, хотя и не имел в наличии средств, чтобы удовольствовать их так, как он; сразу же по приезде, еще до начала переговоров, я поднес от имени короля первому паше три тысячи дукатов и тысячу Юнис-бею, не считая небольших сумм, поднесенных в подарок лицам, которые могут пригодиться при этих переговорах. Когда дела находились в таком неопределенном состоянии, прибыл Кодиньяк, ³ и это (а также письмо, посланное [французским] королем султану) заставило их скорее принять решений, что они и сделали, предоставив королю испрашиваемую им капитуляцию и обещание помощи, в случае если император что-либо предпримет против короля и его друзей. [Документ] составлен по их обычаю в возможно наилучшей форме и более значителен на их языке, чем в переводе, ибо переводчики не могут воспроизвести все в точности; я получил французский и турецкий дубликаты, чтобы воспользоваться ими при надобности, поскольку этот [документ] получен был с такими трудностями, препятствиями и под нажимом. Я сильно надеюсь, что они сдержат свои обещания, ибо они обычно лучше исполняют то, на что соглашаются с большим трудом, чем то, на что соглашаются с легкостью. Чтобы выяснить (согласно письму короля) с ними пункт о помощи во всех подробностях, необходимо было сперва договориться о капитуляции, не касаясь прочего, а теперь я смогу с лучшими средствами следовать тому, что король мне предписывает. Хотя я был вынужден дать им понять, дабы склонить их к [принятию] обязательства, что король требует [выполнения] этого условия лишь в том случае, если на него или на его друзей будет произведено нападение, а император стремился добиться того, чтобы из указанного договора было изъято включенное туда султаном простое и четкое упоминание о его величестве и его друзьях (да и в настоящей капитуляции они берут на себя обязательство лишь в такой же форме), тем не менее это не помешает мне, основываясь на малой уверенности, каковая может у них быть в отношении обещаний императора, ходатайствовать перед ними о предоставлении обещанной помощи.

Помимо того, что указанная капитуляция обязывает их в случае необходимости помогать королю, она содержит еще два пункта. Первый состоит в подтверждении включения друзей короля в договор, заключенный с императором; во втором они прямо высказываются в пользу короля и против условного пункта, включенного им (т. е. императором, — Ред.) в ратификацию указанного договора, в случае если бы тот стал претендовать, что, поскольку султан в своей последней ратификации не отверг этого условия, значит он его принял. Это единственный способ добиться разрыва договора и соглашения между ними или же использовать выгоду отсрочки, в зависимости от того, что будет полезнее для дел короля и как он соизволит решить.

Если его величество пожелает или сам начать войну с императором, или заставить их (т. е. турок, — Ред.) начать, [необходимо] применить следующие способы: надо почаще указывать на плохие действия и поступки императора, а также добиться, если это возможно, чтобы наши действия были поддержаны другими нациями, особенно венецианцами. В соединении с подкупом наиболее влиятельных лиц, который можно осуществить в определенный момент с помощью крупной суммы, это окажется способом заставить их разорвать с императором или выполнить свое обещание и помочь королю в нападении или в обороне. Из того немногого, что мне известно насчет дел его величества и настроения здешних господ, следовало бы, по моему мнению, — как ради упрочения королевских дел, так и потому, что они (т. е. турки, — Ред.) окончательно решились осуществить свои замыслы в Персии — чтобы король, по возможности, повременил в этом году, а затем они вернутся из своего похода, по окончании которого их будет легче склонить к войне, ибо у них не будет к ней никаких препятствий и они будут очень довольны, что король предоставил им время для осуществления их дел, и поэтому окажутся более склонными к оказанию королю помощи. Как я смог узнать, указанный поход займет, туда и обратно, не более восьми-девяти месяцев, так как их план заключается в том, чтобы, если Сефи не выступит им навстречу, захватить лишь области, принадлежавшие его брату, т. е. отправиться туда (а это им будет легко сделать, ибо там нет сильных крепостей) и, оставив там большие гарнизоны, затем вскоре вернуться. Они должны сделать это очень быстро, так как из-за отсутствия продовольствия не смогут пробыть там долго с таким большим войском.

Относительно подготовки военного флота они мне устно заявили и заверили, что подготовят сто пятьдесят галер (но я думаю, их будет не больше сотни), каковые будут снабжены гребцами и всем необходимым, чтобы через месяц быть готовыми к отплытию в случае необходимости. К ним приписаны две тысячи янычар и некоторое число спахи, ⁴ не считая асапов, ⁵ которые тоже в большом числе приписаны к этому флоту. Из этих галер Саларис возьмет двадцать пять или тридцать, чтобы выйти с ними вперед и пребывать в ожидании, а затем, если окажется нужным, соединиться с остальным флотом и с левантийскими и другими корсарами, которые будут под началом указанного Салариса. Перед моим отъездом отсюда ⁶ я не премину сообщить королю более точно об этих приготовлениях и постараюсь, чтобы султан, если это окажется возможным, написал ему о принятых мерах.

Что касается сухопутной армии, то порядок таков: все спахи Греции, имеющие тимары, ⁷ с доходом не ниже девяти-десяти тысяч аспров, останутся для охраны венгерской границы, где имеется также некоторое число янычар с одним пашой, пребывающим в Буде; он еще не назначен. Второй сын султана, по имени султан Селим, будет пребывать в его (т. е. султана, — Ред.) отсутствие в Адрианополе, для большей безопасности Греции и Венгрии. В Константинополе останется самый младший из сыновей, по имени султан Ишангир, вместе с морским беглербеем и одним пашой; трое остальных (ибо того, кто был капи-ага, ⁸ султан сделал пятым пашой) отправятся, когда младший сын, по имени султан Баязет, прибудет в Бруссу для охраны границ Анатолии; старший из сыновей, по имени султан Мустафа, должен выступить вместе с [отцом] в Канеп. Однако это еще не решено окончательно, и если ко времени отъезда (что будет не позднее конца апреля) можно будет разузнать все тщательно и точно, я не премину подробно же сообщить.

Что касается предписания короля мне вести переговоры, чтобы султан способствовал включению венецианцев в союз с королем, мне кажется, время для этого еще не подошло, как потому что не следует перебивать течение ведущихся переговоров, так и вследствие уверенности, что здешний их байль и некоторые приверженные к нему должностные лица султана смогут сделать тщетными все мои труды, как они уже сделали два-три раза при жизни покойного короля; хотя султан специально ради этого посылал к ним (т. е. венецианцам, — Ред.) [посла], никакого толка из этого не вышло. Посему я решил посмотреть, не будет ли лучше сделать это в их отсутствие, подождав до того времени, когда султан отправится в путь. Тогда названные препятствия исчезнут, ибо лица эти будут отсутствовать, и станут яснее намерения султана насчет этого дела как в прошлом, так и в настоящем. Подождать следует, мне кажется, и для того, чтобы посмотреть, пошлют ли император и Фердинанд дань, ибо, в случае если они не пошлют, будет больше оснований склонить здешних господ ради их безопасности к подобным действиям. А для того чтобы у венецианцев было меньше подозрений, что они (т. е. турки, — Ред.) склоняют их по наущению короля, я решил предложить здешним господам, чтобы, в случае если венецианцы откажутся вступить в оборонительный союз с королем, ради безопасности их (т. е. турок, — Ред.) дел и дел их друзей, следует принудить и заставить венецианцев отказать императору в пропуске через их владения любой армии из Германии в Италию или из Италии в Германию, а также не предоставлять ей продовольствия. По моему мнению, это будет хорошим средством побудить их вступить в данный союз, и он (т. е. султан, — Ред ) не должен был бы от этого отказываться, в случае если император и Фердинанд не пришлют дани, а он пожелает продолжить свой поход в Персию, так как тем самым он укрепил бы свои дела и дела своих друзей. Даже в том случае, если они пришлют дань, султан также не должен был бы отказываться сделать это, дабы предоставить своим друзьям возможность использовать упоминание о них в договоре, заключенном им с императором. Этого я и постараюсь достичь тем или иным способом, используя наилучшие доводы, какие только смогу придумать, так как знаю, что такова воля короля и что это очень важно для его службы.

Узнав из письма короля, что он рассчитывает заключить с папой оборонительный союз, я постарался изыскать способ, чтобы султан написал королю и убеждал его оказать помощь папе, если император на того нападет, ибо [папа] входит в число друзей и союзников указанного сеньора короля; тогда, в случае если бы этот союз был заключен, они (т. е. турки, — Ред.) были бы обязаны оказать ему (т. е. королю, — Ред.) помощь. Чтобы склонить его (т. е. султана, — Ред.) к этому, я ему изложил дело так, будто папа предложил королю данный союз, но тот не захотел на него согласиться, не предупредив об этом султана, какового он просит сообщить свое мнение, но что не нужно другого письменного ответа, кроме общего пункта, включенного в связи с этим в указанную капитуляцию и (гласящего, что султан] является другом его (т. е. короля, — Ред.) друзей и врагом его врагов (хотя устно они мне и заявили, что король не может и не должен его (т. е. папу, — Ред.) покинуть, ибо является его другом и союзником). А стремился я к этому, чтобы придать этому союзу большее значение, в случае если бы король в него вступил, и чтобы пробудить у венецианцев большую к нему склонность, ибо они бы увидели, что он осуществляется с согласия султана.

Когда я дал знать здешним господам, что король приказал мне следовать за ними в Персию, они выказали большое удовольствие, ибо рассчитывают благодаря этому получать постоянно сообщения о новостях, к чему они обычно стремятся. Посему было бы очень нужно, дабы король соблаговолил приказать, чтобы, кроме срочных депеш, среди депеш, идущих из Венеции, всегда было какое-нибудь письмо в Константинополь, хотя бы и без важных сообщений, ибо это главный способ поддержать подобную дружбу, не говоря о том, что для меня будет повод предпринять многие нужные действия, а они (т. е. турки, — Ред.) очень оценят, что король о них помнит даже тогда, когда они находятся в таком отдалении. Это поможет также пресечь дорогу тем, кто обычно стремится оказать дурную услугу и не желает процветания дел короля. Оставшийся в Константинополе господин [епископ] Камбрейский будет мне их (т. е. депеши, — Ред.) срочно пересылать с гонцами и улаками ⁹ султана, каковые будут постоянно ездить туда и обратно. Мое же путешествие окажется очень кстати, ибо я буду на месте и смогу договориться об отправке военного [флота], ¹⁰ в случае если королю будет нужно.

Также весьма необходимо, чтобы король соблаговолил со всей срочностью отправить назад капитана Бартоломе, дабы сообщить здешним господам, что он (т. е. король, — Ред.) получил большое удовольствие, узнав о намерениях султана, выраженных в договоре и в обещании капитуляции. Это послужит свидетельством, что король уверен в [исполнении] данного обещания, что [в свою очередь] укрепит его (т. е. султана, — Ред.) в его намерении. Поскольку капитан Бартоломе не сможет сюда вернуться до отъезда султана, он должен догнать нас, когда мы будем на двенадцатом или пятнадцатом переходе отсюда, что, я уверен, будет им (т. е. туркам, — Ред.) очень приятно.

Я обрисовал в наилучшем свете, как только мог, подарки, относительно которых все, кто прибывал сюда от имени короля, заверяли, что они должны быть посланы султану и другим господам Порты. Извинением мне послужил малый срок до его (т. е. султана, — Ред.) отъезда. Прошу прислать их к его возвращению, что будет кстати в связи с празднествами в честь указанного возвращения, как здесь принято.

Вручив мне капитуляцию, паша попросил у меня на две-три тысячи дукатов парчовых и шелковых тканей для его поездки в Персию; я постарался всячески оттянуть [выполнение], заявив, что постараюсь удовлетворить его желание и напишу королю, но что ответ запоздает. Если он будет настаивать, мне придется уступить, ибо в его услугах часто бывает нужда.

Кроме того, поскольку монсеньер кардинал де Гиз написал четырнадцатого октября из Феррары г. де Фюмелю и мне, чтобы мы вели переговоры со здешними господами насчет брака между принцессой Феррарской и польским королем, я, с согласия сеньора де Фюмеля, начал действовать и выставил доводы и соображения, которые могли бы убедить здешних господ отнестись к этому так, как того желают король и монсеньер кардинал. Мне был дан ответ, что султан не хочет вступать в эти переговоры, так как его отношения с польским королем таковы, что скорее приведут к войне, чем к продолжению дружбы, ибо, по его сведениям, польский король к этому и стремится; не будь этого обстоятельства, он очень охотно согласился бы на представленное мною от имени короля предложение. Если польский король пришлет к нему посла до его отъезда и дела примут более благоприятный оборот, он обещал поговорить с указанным послом в нужном духе. Хотя я передал устно этот ответ г. д'Юизону, чтобы тот по приезде сообщил его [королю], тем не менее я не хотел упустить случая сказать здесь об этом.

Кроме того, я посылаю туда (т. е. королю, — Ред.) список расходов, каковые пришлось сделать за полгода. Да будет угодно королю его рассмотреть и приказать оплатить эти суммы мессиру Гильому Соммэ, здешнему его казначею, который предоставил мне эти деньги и у которого я в долгу. Если бы король соблаговолил утвердить его в должности казначея, дарованной ему покойным королем, и уплатить ему жалованье, это было бы для меня весьма полезно, ибо укрепило бы его рвение служить королю и продолжать оказывать добрые услуги, как он всегда делал в прошлом.

Составлено в Константинополе, в последний день февраля 1547 г.

Собственноручная подпись: Д'Арамон.

[Ha обороте 51-го листа другой рукой XVI в.: Инструкция, данная господином д'Арамоном капитану Бартоломе, последний день февраля 1547 г.]

Т. 1, лл. 46-51

Комментарии

1. Т. е. вступить в противоречие с предложениями, сделанными д'Юизоном.

2. Т.е. императора и короля Фердинанда.

3. Кодиньяк прибыл в Константинополь в декабре 1547 г.

4. Спахи — воины.

5. Асапы — матросы.

6. Д'Арамон собирался сопровождать султана во время персидской кампании 1548 г.

7. Тимары — поместья.

8. Капи-ага — начальник стражи сераля.

9. Улаки, (валахи) — гонцы султана.

10. Согласно договору, султан обязан был помогать Франции флотом.