№ 102

Письмо принца Мельфийского к коннетаблю Монморанси

Турин, 18 декабря 1547 г.

Милостивый государь, согласно письму, привезенному мне сегодня сеньором де Грифоном, и после того, как я сообщил об этом сеньору Строцци, мы дали ему (т. е. Грифону, — Ред.) такие инструкции относительно розысков пакета, который вам угодно было мне послать, какие мы сочли наилучшими для королевской службы. Для наибольшей пользы мы сочли необходимым, чтобы, возвращаясь, он ехал через Германию и чтобы в день его отбытия г. де Гиз послал и направил в Пьемонт другого [курьера], человека ловкого и осторожного, с письмами к королю, где речь шла бы о потерянной депеши, но содержание ее излагалось в смысле, противоположном [действительности]. Этому человеку будет указана та же дорога, которой ехал герольд бретонский, он будет делать те же остановки и во всем следовать его образу действий, дабы те, кто совершил первую кражу пакета (а это, как мы полагаем, без сомнения, приверженцы императора, принимая во внимание обстоятельства поездки упомянутого (герольда] бретонского), соблазнились сделать то же самое с этим вторым пакетом. Если это произойдет, то станет вполне точно известно место, где упомянутый пакет был изъят, не говоря о том, как полезно ввести в заблуждение тех, кто уже построил свои замыслы в соответствии с тем. что говорилось в похищенном пакете, и этого будет достаточно, чтобы спутать замыслы и привести в замешательство их участников. Нужно только, чтобы курьер был человеком надежным, не возбудил подозрений и не подал ни в коем случае вида, обнаружив, что его обокрали; достаточно будет, если он сумеет запомнить место, как я изложил это в памятной записке упомянутому сеньору Грифону, дабы он, прибыв в Рим. показал ее господину кардиналу де Гизу. Кроме того, упомянутый сеньор Строцци и я предусмотрим тем временем все другие способы разузнать правду об этом деле, и вы, сударь, можете быть совершенно уверены, что мы ничего не упустим, хотя легко можно предположить, что если у них было время и возможность использовать случай для такой кражи, то [истекшее] время они могли использовать для того, чтобы скрыть истину, так что мне представляется затруднительным узнать о ней иначе, кроме как указанным выше путем. Не хочу упустить случая сообщить вам, что, по моим сведениям, дон Ферранте, будучи недавно в Мирабелло, в двух или трех милях от Милана, где он притворялся больным, явился ночью на переговоры с герцогом Савойским, а до того два или три раза он посылал на почтовых некое значительное лицо в Асти. Я не могу предположить ничего другого, кроме того, что целью этого был какой-то умысел, затевающийся против некоторых наших городов; дабы избежать этого, я немедленно особо предупредил всех капитанов и губернаторов, чтобы все они были настороже на своих постах. И все же мне показалось, что я должен известить вас об этом и нижайше умолять приказать направить [сюда] сеньора Бентивольо и сеньора де Санталя с таким решением дел, содержавшихся в их памятных записках, письмах и инструкциях, какое вы сочтете необходимым для королевской службы. Я не пишу королю, не имея сообщений, достойных его внимания, и будучи уверен, что если в моем письме есть что-либо, что вы признаете важным, это будет ему передано. Могу вас заверить, что поскольку прибыли деньги на [оплату] тяжелой кавалерии, то через четыре-пять дней ей будет произведен смотр; а деньги, ассигнованные на пехоту, должны прибыть завтра в течение дня. Что касается денег на [оплату] легкой кавалерии, соблаговолите способствовать ускорению этой оплаты, ибо солдаты в ней необыкновенно нуждаются, как потому, что им давно не делали смотра, так и из-за дороговизны продовольствия. Кроме того, раньше я вам писал, что кончились деньги на артиллерию и послал г. де Бриссаку отчет о расходах на нее за последние месяцы. Однако я не имею никаких известий о том, чтобы на нее были посланы какие-либо деньги, хотя мы и в том имеем самую настоятельную необходимость, ибо, помимо того, что наши города довольно плохо оснащены и снабжены артиллерией и что мы теряем время, мастера, состоящие при артиллерии, хотят, не получая жалованья, оставить службу, и тем самым приостановится отливка [орудий], что будет немалой потерей и убытком для службы его величества. Умоляю вас обратить на это внимание и как можно скорее приказать выслать деньги на нужды артиллерии, дабы начатая отливка [орудий] могла бы быть закончена согласно намерению его величества и в связи с нуждами его службы.

Сударь, сеньор де Пешере сказал мне, что вы обещали ему, что при его возвращении ко двору с ним обойдутся не хуже, чем с другими его сослуживцами. Несмотря на мою уверенность в том, что вы его знаете и что вам известны его заслуги, я не хочу упустить [случая] (зная не только о его службе королю и вам, но и о том, что к нему расположены мои добрые друзья) рекомендовать вам его, дабы, принимая во внимание прошлые заслуги, он был произведен в камергеры, что он, несомненно, заслужил; прошу вас, сударь, содействовать в этом ему, как вашему доброму слуге, а также ради меня; я же буду считать это благо оказанным как бы мне самому, ибо оно оказывается такому доброму слуге.

Нижайше вверяю себя вашей благосклонности, сударь, и молю нашего господа, да дарует он вам в [добром] здравии долгую жизнь. Из Турина, 18 декабря 1547.

Ваш смиренный слуга

Собственноручная подпись: Джоан Караччоло.

[На обороте 2-го листа: Монсеньору коннетаблю.

Другой рукой XVI в.: Господин принц Мелъфийский, XVIII декабря 1547 г.]

Т. 9, лл. 327-328