Значение собранных здесь многочисленных и многообразных свидетельств о трубадурах, исходящих из провансальских, а также итальянских, испанских и латинских источников, не исчерпывается теми дополнительными сведениями о поэтах, которые они сообщают. Источники эти, в большинстве своем относящиеся либо ко временам самих трубадуров, либо к эпохе, непосредственно за ними последовавшей (одно из немногих исключений составляют позднейшие – и этим в своем роде весьма интересные – испанские свидетельства), все, кроме песен самих провансальцев, исходят извне мира куртуазии – из среды буржуазной, ученой, наконец, собственно "литературной". Будучи, таким образом, наиболее ранними независимыми свидетельствами о трубадурах, они одновременно свидетельствуют и об их рецепции и влиянии на следующие поколения. Целый ряд приведенных текстов интересен разработкой в наиболее ранней итальянской новеллистике встречающихся у трубадуров сюжетов. Среди итальянских и латинских выдержек интересны наиболее ранние комментарии к тем местам "Божественной комедии", где Данте в загробном странствии встречает своих учителей-трубадуров; мы также сочли полезным привести, собрав воедино, упоминания о трубадурах в трактате "О народном красноречии" самого Данте. Помимо выдержек из хроник, исторических, нравоучительных и бытописательных сочинений, латинские свидетельства включают целый раздел, относящийся к попыткам кодификации "доктрины" куртуазной любви. Здесь, в частности, наряду с выдержками из знаменитого трактата Андрея Капеллана, читатель найдет относящиеся к трубадурам отрывки из малоизвестного и во многих отношениях весьма необычного авторского комментария к "Предписаниям любви" Франческо да Барберино.

Отдельное Дополнение составили тексты, сюжетно связанные со знаменитейшей из всех историй о трубадурах – историей о "съеденном сердце", приуроченной к имени трубадура Гильема де Кабестаня. Сюда вошло несколько куртуазных средневековых повестей и выдержек из романов, однако сюжет прослежен до своих фольклорных источников, иллюстрируемых индийской сказкой и скандинавскими балладами. Более поздняя характерная разработка этого сюжета встречается у Ганса Сакса.