LXVIII

РАЙМБАУТ ОРАНСКИЙ ¹

Раймбаут Оранский сеньор был Оранжа, Куртезона и множества иных замков, муж ладный, сладкоречивый, сведущий в законах вежества и искусный во владении оружием. Весьма любил он ухаживанье куртуазное, достойных общество дам и, избрав изысканные рифмы и темную манеру ², слагал песни добрые и кансоны.

Долгое время любил он некую даму из Прованса по имени мадонна Мария де Верфейль ³, каковую в песнях своих именовал "Мой жонглер" ⁴ Долго любил он ее, а она его, и сложил он в ее честь множество прекрасных кансон и посвятил ей множество подвигов.

После того полюбил он добрую нашу графиню д’Юржель ⁵, родом ломбардку, дочь маркиза Буски, каковая среди юржельских дам пользовалась особым почетом и славой; полюбил же ее Раймбаут, никогда не видав, по одним добрым слухам о ней, а она его ⁶. С того времени стал он ей посвящать кансоны свои, посылая их с жонглером по имени Россиньоль, как сказано в одной из них:

Друг мой Соловей ⁷,
Грусть свою развей
Скорей, и порадуй нас
Простою чистою песней,
И поспеши сей же час
В дар отнести эту трель
Милой графине в Юржель

(Перевод Д.В. Бобышева.)

Долгое время направлялись помыслы его к этой графине, любил же он ее не видя, и так никогда и не собрался пойти на нее поглядеть. Слыхал я от нее, в бытность ее уже монахиней, что ежели бы тогда он пришел, то она бы такую даровала ему усладу: тыльной стороной руки дозволила бы потрогать голую свою ногу ⁸.

Умер Раймбаут, все любя ее, наследника же не оставил, так что перешел Оранж к двум дочерям его. Из них одна вышла замуж за сеньора д’Агута, другая же родила эн Юка де Бо и эн Гильема Баусского, а от первой родился Гильем Оранский, молодым умерший злой смертью, и Раймбаут, каковой пол-Оранжа передал ордену Госпитальеров ⁹.

Я совет влюбленным подам ¹⁰,
Но забочусь не о своем,
Ибо к лести глух и хвалам,
Касательно ж собственных драм
Не обмолвлюсь сам ни словцом;
И солгать не даст мне Амор, [200]
Что слугою был верным самым
Я ему, угождая дамам.

Воздыхателям-простакам
Сложный курс науки о том,
Как любимым стать, преподам,
Чтоб, внимая моим словам,
К цели шли они прямиком;
Вздернут будь или брошен в костер
Тот, кто речь мою глушит гамом!
Всяк учись по моим программам!

Те владеют сердцами дам,
Тех любезный встретит прием,
Кто сумеет дерзким речам
Дать отпор, то бишь по зубам
Дать как следует кулаком;
Угрожая, не бойтесь ссор!
С несговорчивой – будьте хамом!
Благо кроется в зле упрямом.

Чтобы путь проложить к сердцам
Лучших, действуйте только злом:
Дайте волю дурным словам,
Грубым песням и похвальбам:
Чтите худших; вводите в дом
Тех, чей всем известен позор, –
Словом, дом свой покройте срамом,
Чтоб не стал кораблем иль храмом ¹¹.

Этим следуя образцам,
Преуспеете! Я ж в другом
Плане действую, ибо там,
Где лукавите вы, я прям,
Мягок, верен, честью ведом,
Вижу в женщинах лишь сестер –
И... подобным увлекшись хламом,
Я приблизился к страшным ямам.

Вы избегнете этих ям,
Но, поняв, что я стал глупцом,
По моим пойдете следам,
Поступайте же, как я Вам
Заповедал, не то потом
Чувство вас возьмет на измор; [201]
Да и я наглецом упрямым
В дом приду к самым милым дамам.

Выдам всем сестрам по серьгам,
Ибо я с тех пор не влеком
Ни к которой, увы, из дам,
Как "Мой Перстень" ¹² наделся сам
Мне на палец... Молчи о том,
Мой язык! Не суйся! Позер
Жизнь кончает, увенчан срамом!
Нет во мне пристрастья к рекламам.

Это знает Милый Жонглер ¹³ –
Та, что мне не пометит шрамом
Сердца, ибо не склонна к драмам.
Ей пошлю стихи – курс тем самым
На родной мой Родес ¹⁴ задам им.

* * *

Сеньоры, вряд ли кто поймет ¹⁵
То, что сейчас я петь начну,
Не сирвентес, не эстрибот ¹⁶,
Не то, что пели в старину,
И мне неведом поворот,
В который под конец сверну,

чтобы сочинить то, чего никто никогда не видел сочиненным ни мужчиной, ни женщиной, ни в этом веке, ни в каком прошедшем.

Безумным всяк меня зовет,
Но, петь начав, не премину
В своих желаньях дать отчет,
Не ставьте это мне в вину;
Ценней всех песенных красот –
Хоть мельком видеть ту одну.

И могу сказать почему: потому что, начни я это для Вас и не доведи дело до конца, Вы решили бы, что я безумен, ибо я предпочту один сол ¹⁷ в кулаке, чем тысячу солнц в небе.

Я не боюсь теперь невзгод,
Мой друг, и рока не кляну,
И если помощь не придет, [202]
На друга косо не взгляну.
Тем никакой не страшен гнет,
Кто проиграл, как я, войну.

Все это говорю из-за Дамы, которая прекрасными речами и долгими проволочками заставила меня тосковать, не знаю зачем. Может ли быть мне хорошо, сеньоры?

Века минули, а не год
С тех пор, как я пошел ко дну,
Узнав, что то она дает,
За что я всю отдам казну.
Я жду обещанных щедрот,
Вы ж сердце держите в плену.

Господи, помилуй! In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti ¹⁸! Дама, да что же это получается ¹⁹?

Вы – бед и радостей оплот,
Я песню ради Вас тяну;
Еще с тремя мне не везет –
Вас четверо на всю страну;
Я – спятивший жонглер, я – тот,
Кем трогаете Вы струну.

Дама, можете поступать как Вам угодно, хоть как госпожа Айма со своей рукой ²⁰, которую она кладет, куда ей нравится.

"Не-знамо-что" к концу идет –
Так это окрестить рискну;
Не знаю, точен ли расчет
И верно ль выбрал я длину;
Мне вторящий – пускай найдет
Здесь сладостную новизну;

если же его спросят, кто это сочинил, он может сказать, что тот, кто способен все делать хорошо, когда захочет.

* * *

Светлый цветок перевернут ²¹:
Он на холмах и на скалах
Вырос под мертвые трели
Среди оголенных прутьев;
Зимний цветок этот – наледь – [203]
Может кусаться и жалить,
Но зелень моя весела
При виде увядшего зла.

Все в мире перевернул я,
Стали долиною скалы,
Гром отзывается трелью,
Покрылись листьями прутья,
Цветком прикинулась наледь,
Стуже – тепла не ужалить,
И так моя жизнь весела,
Что больше не вижу я зла.

Люди, чей мир перевернут
(Будто росли они в скалах),
Могут унять свои трели
Лишь под угрозою прутьев,
Мутны их речи, как наледь,
Каждый привык только жалить,
Тем больше их жизнь весела,
Чем больше в ней сделано зла.

И Вас бы перевернул я,
Целуя,-пусть видят скалы!
Для Вас рассыпаюсь трелью,
Хоть взор Ваш – хлесткие прутья.
Не могут ни снег, ни наледь
Больней, чем бессилье, жалить;
Что ж, доля не весела,
Но к Вам не питаю я зла.

Я словно был перевернут,
Блуждая в полях и скалах;
Меня не трогали трели,
Как школьника – связка прутьев;
Я горевал, будто наледь
Стала и впрямь меня жалить,
Но жизнь – видит Бог – весела,
Хоть лжец и принес много зла.

Так песню перевернул я,
Что ей не преграда скалы;
Пусть зазвенит она трелью,
Пусть зацветут ее прутья
Пред Дамой моей – пусть наледь, [204]
Подтаяв, не станет жалить,
Хороша песнь – весела,
Затем что чурается зла.

О Дама, любовь весела ²²
И тщетны усилия зла.

Не так уж душа весела,
Жонглер ²³, и хула моя – зла.

Комментарии

1. Раймбаут Оранский – ок. 1147-1173. Могущественный сеньор, прославленный мастер "изысканной" (скорее, чем "темной") манеры. 40 его песен характеризуются виртуознейшей поэтической техникой и замечательным артистизмом.

2. ...избрав изысканные рифмы и темную манеру... – Ср. предыдущее примечание, а также III, примеч. 1, IX, примеч. 1 и др.

3. Мадонна Мария де Верфейль – Персонаж, очевидно, вымышленный.

4. "Mой-Жонглер" – сеньяль этот, встречающийся в 12 песнях трубадура, относится, однако, не к возлюбленной, а скорее к конфидентке.

5. …графиню д’Юржель... и т.д. – Очевидно, жену графа Эрменгауда X, однако любовь к ней Раймбаута является, по-видимому, обстоятельством вымышленным.

6. ...полюбил... никогда не видав... а она его. – В связи с мотивом "дальней любви" – см. V.

7. Друг мой Соловей... – Единственные дошедшие до нас строки этой кансоны.

8. ...тыльной стороной руки дозволила бы потрогать голую свою ногу. – Очевидно, связано с неизвестным нам куртуазным анекдотом, намек на который имеется в одной из нижеследующих песен Раймбаута (Р.-С. 389,28, ст. V), где упоминается "госпожа Айма со своей рукой, которую она кладет куда ей нравится".

9. ...наследника же не оставил... и т.д. – Все, что говорится в этом абзаце, соответствует действительности, за вычетом того обстоятельства, что, как нам известно из завещания Раймбаута, имения свои он оставил не "дочерям", а сестрам. – О Гильеме Баусском см. LXXII; ...ордену Госпитальеров. – Под этим именем в католической Церкви существует много монашеских орденов, имеющих целью уход за больными, призрение странников, неимущих рыцарей, бедных, паломников и т.п.

10. Я совет влюбленным подам... – Р.-С. 389,16. – Пародия на средневековый жанр поучения, в. которой игровое начало, пронизывающее все творчество Раймбаута и великолепно сочетающееся с его искусной строфикой и изыском рифмы, выходит на поверхность в характерных сниженных нотах. Рецепты трубадура, как мы видим, полностью противоположны традиционным куртуазным установкам. Отдав должное критике Дамы и любви, трубадур, впрочем, признается в собственной влюбленности.

11. ...Чтоб не стал кораблем иль храмом. – Смысл: чтобы ваш дом в отличие от корабля был полон женщин, к тому же далеких от святости.

12. "Мой Перстень" – сеньяль возлюбленной Дамы.

13. Милый Жонглер – другая Дама, конфидентка трубадура, либо его друг.

14. ...На родной мой Родес... – Графство Родес, хотя и не является родиной трубадура, указывает на местопребывание его возлюбленной.

15. Сеньоры, вряд ли кто поймет... – (Р.-С. 389,28). – Песня развивает традицию "песни ни о чем", намеченную Гильемом Аквитанским (см. выше, 1), ее же при этом пародируя. Поэт настаивает на жанровой неотождествимости своего произведения и, чтобы сделать его еще более необычным, после каждой строфы вводит прозаические фрагменты, а в один из них – латинскую фразу из католического богослужения.

16. ...Не сирвентес, не эстрибот... – Жанры старопровансальской поэзии. О первом (сирвента) см. нашу статью в Приложениях; эстрибот – редкий жанр, четырежды упоминаемый в провансальских текстах, однако представленный лишь двумя дошедшими до нас произведениями.

17. Сол – мелкая монета.

18. In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti! – Во имя Отца и Сына и Святого Духа! (лат.)

19. Дама, да что же это получается? – Т.е. что за сочинение?

20. …хоть как госпожа Айма со своей рукой... – Пикантный намек на историю, на которую также намекает одна из сирвент Арнаута Даниэля.

21. Светлый цветок перевернут... – (Р.-С. 389,28). – Эта виртуозная кансона строится на чередовании парных грамматических форм одних и тех же слов от четных строф к нечетным (провансальская поэтика определяла их как "деривативные рифмы"), что предвосхищает секстину Арнаута Даниэля (см. IX). Таким образом поэт конструирует таинственный "перевернутый" мир, аналоги к которому можно найти в поэзии XX в.

Интересно, что "обратный" (т.е. зимний, а не весенний, как обычно) зачин здесь формализован как бы дважды: не только собственно введением категории "перевернутости", но и "переворачиванием" форм слов, в том числе самого слова со значением "переворачивание". В плане содержания "поворотным оператором" является куртуазная Радость (joi) – преобразующее мир экзальтированное любовное восхищение. В терминах традиционного сезонного запева зима представляется весной, лед – цветами, расцветают голые прутья, и даже иней, который трубадур обозначает редким словом conglapis (переведено слово "наледь"), не в состоянии "ужалить" преображенное сознание поэта.

22. О Дама, любовь весела... – Две торнады с противоположным смыслом, точно так же, как и концовки каждых пар строф, словно бы отражают "перевернутый"‘и "прямой" порядок вещей.

23. Жонглер – сеньяль трубадурки Азалаис де Поркайрагуэс.