Копия речи лорда виконта Монтегю о прекращении наказания и бедствий католиков, произнесенная перед Лордами в Парламенте в 23 день июня тысяча шестьсот четвертого года, подробно (насколько возможно) записанная, когда он ее произносил, вследствие чего сразу после этого он был отправлен заключенным в тюрьму Флит ¹.

Милорды, я признаю перед Вашими Светлостями, что высказываясь по этому делу (чего я никогда и не хотел) только в отношении того, о чем я могу говорить, то есть о том, что непосредственно касается вопроса о религии (ибо я признаю, что не имею знаний и понимания, чтобы говорить о политике и других подобных ей вещах), рассуждая о том предмете, о каком я в состоянии говорить, я полон страха, и если бы я даже попытался это скрыть, выражение моего лица и жесты выдали бы меня. Поэтому я признаю свое малодушие и недостаток храбрости, искренне открывая свое сердце и ум вам, милорды, ведь я больше всего страшусь оскорбить вас. Я не имею никакого желания разглагольствовать, побуждаемый духом противоречия, или же отбросив всякое уважение к Вашим Светлостям, но стремлюсь по необходимости облегчить свою совесть в столь важном деле, отчасти признавая также и свою слабость, принимая во внимание то, что мне придется противоречить нынешним авторитетам, и тому пониманию религии, которое принимают Ваши Сиятельства. Признаю, что это соображение [364] легло тяжким грузом на мою совесть и ввергло меня в состояние малодушия и страха.

I. Однако мне вспоминается история, которую я считаю достоверной. В правление короля Генриха 8, во время роспуска монастырей ² некий монах должен был проповедовать в Лондоне ³, о чем стало известно высочайшим лицам в государстве, и они, сомневаясь, что он дерзнет проповедовать против их взглядов, позаботились о том, чтобы прибыть на его проповедь, причем с таким шумом, что он не мог ни начать до их появления, ни понять, в чем дело, до тех пор, пока не увидел их. Бедный монах, уже было собравшийся начать проповедь, внезапно обнаружил, что перед ним сидит столько знатных людей, словно вызов ему, приготовился к провалу, возвел глаза к небу и замер так почти на полчаса. Наконец, словно бы очнувшись после глубокого сна, он громко произнес такие слова: «Говори, монах, и не смотри на тех, кто перед тобой, так как послание твое — не от человека, но от самого Бога».

II. Так и я, милорды, пораженный своей мерзкой слабостью, мог бы сейчас и промолчать, при всем моем несовершенстве. Но мысль о необходимости и справедливости дела, а также о долге перед Богом и моей страной заставляет меня собраться с духом, возрадоваться в сердце своем и сказать сердцем и душей:

Говори, католик, говори смело и уверенно, и не бойся никакого противника: Ne timeas a farie eorum ego enim tecum sum ⁴. Не бойся же никого, зная, что Господь готов помочь тебе, но бойся Его. Nolite timere eos qui possunt occidere corpus timete autem eum qui potest et corpus et animam perdere in [365] Gehennam ⁵. Бойся не того, кто может убить тело, но бойся Того, кто в день Страшного суда сурово осудит все то, что должно было быть сказанным по такому важному делу, но так и не было произнесено. Господь сказал: Qui me confessus fuerit coram hominibus, confitebor et ego aum coxam pasce meo ⁶. Кто исповедует меня перед людьми, того и я исповедую перед Спасителем моим, с тем же, кто говорит иначе (как знают Ваши Светлости), поступлю наоборот. И если в этот страшный день я буду признан виновным в том, что не смог сделать должного, мне останется лишь винить себя, ибо сказано: vae mihi quai tacui ⁷, а также, милорды, Horrendum est incidere in manus dei vincitiis ⁸. Хотя принимая во внимание не только мои недостатки и недостойность в столь важном деле, но и упомянутые чрезвычайное малодушие и страх, я могу сказать вместе с пророком Иеремией: A.a.a. ecce nescio loqui A.a.a ⁹. Господь видит, я не знаю, что сказать, нет во мне знания, моя сила и смелость оставили меня. Господи, я не могу говорить, ибо я всего лишь дитя.

/f. 846v/ Но подумав о том, что некоторые вещи обязательно должны быть сказаны во имя самого Бога (ибо Его дело — это наше дело (о котором я говорю)), и нет другого способа сложить с себя это тяжкое бремя, я представлю себя с пророком Исаией, которому Господь сказал: Quem mittam. Я вместе с пророком отвечаю: Ecce ego, mitte me ¹⁰. Теперь о билле в целом: я нахожу все его положения непостижимо жестокими. Эта жестокость может обуславливаться двумя обстоятельствами: либо в силу того, что мы [366] отделены от Ваших Светлостей в деле религии, вы, милорды, стремитесь покарать нас без снисхождения, находя удовольствие в том, что нас наказывают, как людей другой веры, либо Ваши Светлости, желая, чтобы мы приняли вашу религию, считаете вероятным, что данную цель можно достичь жестокостью.

III. Поистине, милорды, я считаю несовместимым с благородством ваших умов первый ответ, а именно, что вы применяете против нас жестокость ради самой жестокости, безо всякой другой цели.

IV. Но если вы делаете это с целью побудить нас перейти от нашей религии к вашей, то я считаю это неразумным и невероятным.

Необъяснимым, милорды, потому что наша церковь и вера признаны авторитетом Св. Писания, и хотя не стоит обсуждать этого здесь, я однако, готов доказать это против любого человека в Англии, не превосходящего меня. Более того, я утверждаю, милорды: неразумно считать, что жестокость может побудить нас оставить нашу религию, ведь именно благодаря ей само христианское учение было распространено среди нас, и если бы не она, мы бы вовсе не знали о христианстве. Ведь если мы посмотрим на то, какое учение мы приняли от Фугация и Дамиана, принесших нам христианскую веру, то обнаружим, что от них наша страна получила ту самую религию, которую исповедую я и те, от чьего имени я говорю. Точно так же, если мы поразмыслим над нашим отпадением от веры и новом обращении к ней при помощи Св. Августина и его помощников, посланных Св. Григорием, то невозможно усомниться в том, что они учили и оставили нас с той же самой верой и религией ¹¹. [367]

V. Но даже если предположить, что с течением времени в нашу религию тайно проникли заблуждения или скверна, я умоляю вас, милорды, позволить мне показать, сколь неразумной я нахожу мысль о том, что мы обратимся к религии, которую исповедуют в Англии в наши дни. Милорды, Господь в своем провидении в ветхозаветные времена и позднее всегда использовал для возвещения чего-либо лучших из живших тогда людей; так, оповещая о знаке обрезания, Он использовал Авраама, позднее в других случаях — Моисея, Давида и пророков. Когда Христос должен был быть явлен народу, для этого дела был избран Св. Иоанн Креститель, о котором сам Спаситель сказал: inter natos mulierum non surrexit maoir Ioannae Baptistae ¹²: нет [368] человека, превосходящего его величием. После вознесения Христа, когда необходимо было проповедовать Евангелие, кому было вверено это дело, как не Апостолам в то время, а в последующие века — святым церкви, достойнейшим и превосходившим святостью всех в мире. Итак, милорды, даже если было бы необходимо изменить и реформировать что-то, даже если что-то нуждалось в исправлении после всех трудов этих людей, я предоставляю вам самим судить о том, подходили ли для этой цели те, от кого пошла ныне признанная в Англии религия — Лютер и Кальвин, и прочие из их компании.

VI. Итак, я надеюсь, что в силу этих и прочих соображений я убедительно показал Вашим Светлостям, что жестокость этого билля не сможет отвратить нас от нашей религии, как предполагалось.

VII. Но я надеюсь показать также, что это невозможно, ибо никогда не случалось так, чтобы церковь погибала от преследований, напротив, она становилась многочисленнее благодаря им, ведь сказано: Ecclesia persecutionibus non miniuntur sed augetur ¹³, и Is sint dominicus ager segere diliose vescitur, dum grana singula cadunt mistiphicata nascintur ¹⁴: это созвучно словам Евангелия: Nisi granum frumenti cadens in terra mortuum ispum solum maxet ¹⁵. И мы, милорды, суть то пшеничное зерно, которое может умереть от гонений и принести обильные плоды церкви Господней.

VIII. Теперь, припомнив слова, сказанные здесь в субботу одним из лордов по случаю моей речи, произнесенной перед вами, милорды, против регистрации этого билля, я [369] умоляю Ваши Светлости позволить мне ответить на них, особо упомянув один вопрос, как я записал его.

IX. Упомянутый лорд настаивал на том, чтобы билль был принят, по разным причинам, в том числе и потому, что билль содержит предписание против того, чтобы молодые люди воспитывались в нашей религии, которая сейчас (по мнению Его Сиятельства), в отсутствие такого разумного предписания, значительно распространилась в нашей стране. Он привел слова поэта Que semel est imbuta verens etc ¹⁶, и счел, что по этой причине распространение нашей религии будет прекращено благодаря предписаниям данного билля.

X. Милорды, хотя строка поэта и содержит истину в обычном смысле, /f. 847r/ она не всегда справедлива, особенно в данном случае. Ведь люди, принявшие нашу веру в последнее время — что было отмечено Его Светлостью — после воцарения Его Величества в нашем королевстве (как он сам уточнил), не могут быть детьми, они достигли своего совершеннолетия пять лет назад, или год назад. Да соблаговолят Ваши Светлости отметить, что в нашей религии должно быть нечто особенное, привлекающее к ней столь многих людей, которые оставляют ради нее ту веру, в которой были воспитаны с колыбели. Увы, милорды, мы не имеем ничего, кроме веры и истинности нашего дела, чтобы увлечь их: у нас они не могут ожидать почестей, продвижения, должностей, приносящих доход или славу. Их ждет позор, утрата движимого имущества и земель, тюремное заключение и бедствия, вплоть до смерти. Поэтому я не считаю вероятным то, что это предписание приведет к столь желанному для Его Светлости результату.

XI. Можно было бы привести (если угодно Вашим Светлостям) много других доводов в пользу того, что жестокость билля не заставит нас изменить нашей религии. Некоторые [370] из этих доводов в свое время приходили мне на ум, но я приберегу их для другого случая. Я смиренно прошу Ваши Светлости вспомнить о тех, кто жил и умер в лоне той веры и религии, которую исповедуем мы, а также о том, что благодаря этой самой вере и религии их души (как мы искренне надеемся и верим) ныне пребывают на небесах. Ради них и во имя нашего справедливого дела я умоляю Ваши Светлости смилостивиться над нами. Видит Господь, я не знаю, какими словами или действиями побудить к этому Ваши Светлости. Милорды, я бы ползал перед вами на коленях, добиваясь вашей благосклонности, если бы счел, что это будет принято вами, и совместимо с честью того места, в котором я нахожусь. Чтобы добиться вашей милости, я бы прополз за любым из вас через весь зал, если бы надеялся, что это приведет к какому-либо результату. Я говорю это, милорды, не из низости душевной, но из долга перед своими собратьями, которые вместе со мной принадлежат к одному телу. Я знаю, что их здесь нет, но если хотя бы один из них оказался бы здесь и мог говорить за себя, он с готовностью произнес бы вслед за Апостолом: Quis nos seperabit a charitate Christi, an tribulation, an angustia, an fames, etc. ¹⁷, и вместе с другим апостолическим наставником: Ignis, crux, bestia, ossium ¹⁸, вопреки всем бедствиям и гонениям я смогу в конце возрадоваться Христу, нераздельно пребывая в вере его Святой Католической церкви. Но милорды, видя их рвение, не позволят никому из них говорить за себя. Мне одному выпало говорить здесь именно от всех, что значит — заботиться о достоянии других, но подвергать свое собственное риску ради них. Поэтому я всеми силами взываю к благородству Ваших Светлостей и прошу вас размыслить о нашем деле и о нас, рожденных в этом королевстве и служивших покойной королеве и Его Королевскому Величеству, правящему сейчас, в соответствии с долгом верности. [371]

XII. Я в самом деле был свидетелем (к моему сожалению) деяний двух священников, мистера Уотсона и мистера Кларка, к которым присоединились и другие католики ¹⁹. Однако я надеюсь, что Ваши Светлости не станут приписывать большинству намерения немногих, принимая во внимание как личности их вожаков, так и мнение о них прочих католиков, тех, кто знал об их ежедневных беседах с одним из главных гонителей ²⁰, и подозревал не только их [372] двуличие по отношению к нам, но и то, что они ненадежны в вере. И хотя я сам могу засвидетельствовать истину того, что в час смерти Господь тронул их сердца, и они признали, что умирают католиками, как того требует их профессия ²¹, однако достаточно свидетельств тому, что мы имели причины подозревать их раньше.

XIII. Милорды, мне нечего больше вам сказать, я могу только лишь вверить наше дело и нас самих вашим благородным размышлениям, призывая нам на помощь Божию милость. Да будет так, чтобы объединенные исповеданием единственной истинной веры, в которой мы имеем надежду на спасение, мы все в один голос произнесли вместе со старым добрым Захарией: Benedicitus dominus deus Israeli quia visitavit et fecit redemptionem plebis suae etc ²².

Подготовка текста к изданию, перевод и примечания А. Ю. Серегиной.

Комментарии

1. Билль о сохранении в силе елизаветинских антикатолических статутов был внесен на рассмотрение Палаты Лордов в конце мая 1604 г. Первая версия билля была отклонена после первого чтения, и была сформирована комиссия для внесения поправок (Journal of the House of Lords, V. 2, 313-314). 23 июня исправленная версия билля была принята во втором чтении. Во время третьего (и последнего) чтения, состоявшегося в понедельник, 25 (а не 23) июня 1604 г. виконт Монтегю и произнес свою речь, с негодованием воспринятую членами палаты (Journal, V. 2, 328). На следующий день (26 июня) лорды проголосовали за то, чтобы виконт был арестован и отправлен в тюрьму Флит за оскорбление палаты (Journal, V. 2, 329). В субботу, 30 июня 1604 г., лорды, решив, что строптивый коллега уже достаточно наказан, постановили освободить его из-под стражи. Виконт Монтегю появился на следующем заседании Палаты Лордов (2 июля 1604 г.) и принес свои извинения всем присутствовавшим (Journal, V. 2, 334-335).

2. Генрих VIII, (1492-1547), король Англии в 1509-1547 гг. В 1536-38 гг. английские монастыри были распущены, а их имущество секуляризировано.

3. Речь идет о проповеди, произнесенной в Гринвиче францисканцем-обсервантом Уильямом Пето 31 марта 1533г., в которой он обличал грехи короля.

4. Иерем. 1:8 Не бойся их, ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь.

5. Матф. 10:28 И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне.

6. Лк. 12:8 Сказываю же вам: всякого, кто исповедует Меня пред человеками, и Сыне Человеческий исповедует пред Ангелами Божиими.

7. Иов 10:15 Если я виновен, горе мне!

8. Евр. 10:31 Страшно впасть в руки Бога живого!

9. Иерем. 1:6 А я сказал: О Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще молод.

10. Ис. 6:8 И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать: и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня.

11. Здесь виконт Монтегю по всей видимости, ссылается на имевшую большой резонанс полемику относительно обстоятельств крещения Англии. Средневековые английские хроники сообщали о том, что Англия была крещена несколько раз — Св. Иосифом Аримафейским в I в. н. э., миссионерами Фаганом и Дувианом, посланными папой Элевтером к королю бриттов Луцию, во II в. и, наконец, Св. Августином, посланным папой Григорием I в конце VI в. В 1598-1604 гг. Вопрос о том, кем и когда была крещена Англия, обсуждался в полемических сочинениях протестантов Фрэнсиса Хастингса (A Watchword to all religious and trye herated English-men, 1598; An Apologie or Defence of the Watch-word, 1600), Мэтью Сатклифа (A Briefe Replie, 1600; A New Challenge, 1600) и их католических оппонентов Томаса Фицгерберта (A Defence of the Catholyke Cause, 1602) и Роберта Парсонса (A Temperate Wardword, 1599; The Warn-word to Sir Francis Hastings' Wast-word, 1602; A Treatise of Three Conversions of England from Paganism to Christian Religion, 3 vols, 1603-1604). Протестантские богословы настаивали на том, что Англия впервые приняла христианское учение не из Рима, а с Востока, поэтому они предпочитали использовать легенду о Св. Иосифе Аримафейском. Католические авторы, напротив, подчеркивали связь английской церкви с Римом и говорили о мифической миссии Фагана и Дувиана, а также, естественно, о Св. Августине. Виконт Монтегю явно следует их примеру. То, как он приводит имена миссионеров, говорит не только о его знакомстве с полемической литературой, но и о довольно точном следовании образцу, в данном случае сочинению Фицгерберта. Последний пишет имена миссионеров в данной транскрипции (Фугаций и Дамиан); более того, речь виконта следует тексту Фицгерберта: «Наша католическая религия, которую Св. Августин насадил среди англичан, была за 400 лет до этого проповедована королю Луцию и бриттам Фугациусом и Дамианом» (A Defence of the Catholyke Cause, 1602: «our Catholyke religion which sainte Augustin planted amongst the English, was delivered 400 yeres before to King Lucius and the Britains by Fugatius and Damianus»). Подробнее о полемике см.: Серегина А. Ю. Мифы о крещении Англии в религиозной полемике конца XVI в. // Диалог со временем. 2004. Вып. 12.

12. Лк. 7:28 Ибо говорю вам: из рожденных женами нет ни одного пророка больше Иоанна Крестителя.

13. Церковь не уменьшается, но прирастает от преследований (лат.).

14. Первая часть фразы [Is ... vescitur] плохо поддается переводу, поскольку она явно не согласована грамматически. Скорее всего, это ошибка переписчика. Вторая часть фразы [dum … nascuntur] может быть переведена следующим образом: когда отдельные зерна умирают, то таинственным образом рождаются [в колосе]. (лат.)

15. Иоанн. 12:24 (25 в латинской версии — Вульгате) Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода.

16. Почитается то, что однажды было воспринято (лат.).

17. Римл. 8:35 Кто отлучит нас от Любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?

18. Пламя, крест, хищники, кость (лат.).

19. Речь идет о так называемом «заговоре священников» 1603 г. Упомянутый виконтом католический священник Уильям Уотсон (1539?-1603) в конце 1602 г., за несколько месяцев до смерти королевы Елизаветы, побывал в Эдинбурге. Он предложил шотландскому монарху лояльность английских католиков и поддержку его прав на английский престол в обмен на отмену антикатолических законов. Яков VI согласился на предложение Уотсона, но когда в начале 1603 г. он прибыл в Англию, католиков постигло разочарование, так как новый король отнюдь не собирался выполнять свои обещания. Разочарованный Уотсон решился на организацию заговора. Согласно его плану, 24 июня 1603 г. заговорщики, поддержанные силами католического дворянства, должны были захватить Тауэр, а также взять в заложники самого короля и его семью. В обмен на свое освобождение Яков должен был бы отправить в отставку всех елизаветинских министров, даровать католикам свободу исповедания: в качестве гарантии католикам должны были быть предоставлены крепости и заложники из знатных семей. Помимо Уотсона, в число заговорщиков входил еще один католический священник, Уильям Кларк (1568-1603), дворяне-католики Гриффин Маркхем и Энтони Коупли, а также протестант Джордж Брук (младший брат лорда Кобэма). Однако в июне 1603 г. о планах заговорщиков стало известно правительству, и в течение следующего месяца все они были арестованы. Вовлеченные в заговор миряне сумели добиться прощения в обмен на полное признание. Священники же предстали перед судом 15 ноября 1603 г. в Винчестере. Оба они объявили о своей невиновности, настаивая на том, что в период, предшествующий коронации, король не обладает всей полнотой монарших прав, и подданные поэтому имеют право требовать от него удовлетворения своих жалоб и договариваться о новых «условиях» правления (State Trials. Vol. 2. L., 1809. P. 6165). Такая позиция лишь привела судей и короля в ярость. И Уотсон, и Кларк были признаны виновными и приговорены к повешению и четвертованию.

20. Виконт, видимо, намекает на то, что «заговор священников» был своего рода ответвлением более широкого заговора, который пытался организовать сэр Уолтер Рэли (известный противник католиков). Целью «большого» заговора было смещение Якова и возведение на английский престол его родственницы Арабеллы Стюарт.

21. Казнь Уотсона и Кларка состоялась 29 ноября 1603 г. Оба они, как устав и предписывал священникам, в своем последнем слове объявили, что исповедуют католичество, так что их смерть служила свидетельством веры. Страдания Кларка были особенно жестокими, так как его сняли с виселицы еще живым, и ему пришлось претерпеть муки четвертования.

22. Лк. 1:68 благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему.