ТОЛСТОЙ, Ю.

РОССИЯ И АНГЛИЯ

(1553-1593)

Первые сорок лет сношений между Россией и Англией

Благороднейший князь, добрейший и любительнейший родственник! ⁷⁷

Перед сим имели мы случай сообщать вашей чести те жалобныя письма, которыя были к нам писаны от люб-го брата нашего, царя, относительно подданных наших, живущих в Москве, которые торгуют в странах Российских, когда его выс-ву были донесены сильныя обвинения против них некоторыми людьми, дурно расположенными к нашим гостям. Мы тогда всиретили в вас справедливый образ действий в этом деле и готовность, по просьбе нашей, убедить сказаннаго нашего люб-го брата царя благоволить отложить и забыть все неудовольствия, возникшия против сказанных наших гостей, и отстранить все поводы, которые могут возмутить дружбу и приязнь между нами; в то время вы не только умиротворили эти неудовольствия, но почтенным своим посредничеством испросили для них, ради нас, пожалованья свободы от всяких пошлин и иных каких либо поборов. Каковой почтенный ваш образ действий, и приязнь, оказанная по нашей просьбе нашим купцам, останутся нам весьма памятны на всю нашу жизнь.

Ныне вновь делаются попытки или употребляются происки некоторыми лицами, которым не нравится любовь и дружба, являемы и установленныя между нами и достойным царем; им по видимому, завидно, что нашим гостям оказывается более милости чем прочим иноземцам; и мы вновь вынуждены, по поводу сказанных наших гостей, просить вашего благосклоннаго посредничества и старания, чтобы упросить сказаннаго [332] достойнаго царя, люб-го брата нашего относительно жалоб, принесенных на нас его толмачом Регинальдом Бекманом, упоминаемых в грамоте его выс-ва и также прописанных в записке, которая доставлена нам при той грамоте и у которой имеется припись руки дьяка его выс-ва Андрея Щелкалова. (Мы просим) чтобы эти жалобы были внимательнее разсмотрены и обсуждены вами самими и несколькими другими лицами почтенными по роду и по званию, которые, без предубеждения, решили бы дело по справедливости и как прилично сановникам, и которые озаботились бы, чтобы не было принято решения несогласнаго с честностию или противнаго обещанию его выс-ва, сделанному в письмах к нам, или повольностям, пожалованным нашим гостям за его великою печатью.

Упомянутыя, последне присланныя к нам грамоты отчасти содержат жалобы против наших сказанных гостей и отчасти предложения со стороны его выс-ва по некоторым предметам, принятие коих нами было бы одинаково противно и привилегии пожалованной его вел-вом и привилегии пожалованной нами нашим сказанным гостям. Так-как эти предметы разъяснены как в грамоте его выс-ва и в упомянутой записке, так и в нашей грамоте, которая, мы знаем, дойдет до ваших рук, то мы просим вас разсмотреть оныя.

Мы сочли за благо послать грамоту его выс-ва и записку к нашему посланнику (Флетчеру) с тем чтобы он показал их вашей чести, ибо мы того мнения, что вам неизвестны предметы, в них содержащиеся, а также и для того, чтобы не было предъявлено сомнения о точности смысла и перевода того, что его выс-во писал. Посланник наш имеет также список с тех писем, которыя мы посылаем к его выс-ву; списки эти мы послали к нашему посланнику в дополнение поручения ему от нас, как дополнительный наказ того о чем он имеет просить и договариваться; он подробно ознакомит вашу честь с статьями нашей грамоты.

В этой нашей грамоте мы сочли за благо обратить внимание вашей чести и просить вас обсудить и разсмотреть только следующую краткую память относительно ответа нашего о [333] великих суммах денег, взятых на Москве Антоном Маршем и взыскиваемых с наших гостей:

Вопервых вам следует знать что Марш имел лично на себя торговую привилегию на торг в Астрахань и в другия места, отдельно от наших гостей.

Благоволите разсмотреть жалобу Марша на Роберта Пикока и на Вильяма Трумбуля за помешательство его торговли в Гамбург и в другия места, что, по его уверению, причинило ему много вреда. Жалоба эта указана в записке, написанной дьяком его выс-ва. Из нея видно, что займы и долги, совершенные Маршем, были обращаемы на его отдельную торговлю, а не на общий счет купцов.

В письме, писанном к Антону Маршу из Гамбурга некоего Валентина Пальмера, который был сообщник его по его отдельной торговле, упоминается об употреблении имущества и товаров собственно на него, а не на общество.— — — Письмо это в переводе на русский язык прописано целиком в памятной записке.

Вышеуказанныя доказательства очевидно обнаруживают, что доверие, которым он пользовался и благодаря которому он задолжал эти суммы, не было обращено на общую пользу гостей, как ему, по чьему то коварному внушению, вздумалось объявить и сознать, когда заимодавцы обратились к нему с своими требованиями.

Потом благоволите осведомиться о ценности того имущества которое было захвачено в руки или по приказанию сказаннаго дьяка и что сделано с тем имуществом и сколько онаго употреблено на удовлетворение заимодавцев и какая доля онаго остается на руках у сказаннаго дьяка.

Разсмотрите также по чьему приказанию корабль и товары Марша, о задержании коих в Коле наши гости подавали челобитную (с тем, чтобы подданные царя получили из тех товаров полную уплату), были свободно выпущены, и что стоили тот корабль и те товары; если вы найдете, что тот корабль и те товары были отправлены по приказу дьяка его выс-ва и что чрез то подданные его выс-ва лишились средств к получению следовавшей им уплаты; то мы не сомневаемся, что вы не признаете [334] справедливым, чтобы наши гости были преследуемы или приводимы к ответу за эти долги Марша.

В нашей грамоте подробнее объяснены наши ответы по этим делам, о коих мы просим нашего люб-го брата, чтобы они были разсмотрены вами и иными из главнейших сановников и советников его выс-ва.— — — Мы не сомневаемся, что, вполне с ними ознакомившись, вы благосклонно освободите наших гостей от упомянутых требований; а также разберете и решите и остальную часть нашей грамоты так, чтобы по всем предметам воспоследовал благоприятный исход. [337]

Елисавета Феодору.

Послали есмя посланника своего через горы (сухим путем) к вашему в-ву с нашим ответом против вашие грамоты, которую грамоту толмач ваш, Роман Бекман, привез, и для того не хотим докучать вашему в-ву теми делы, которые написаны в тех прежних грамотах, надеючися на то, что те грамоты дошли до рук вашего в-ва, и чаем вы с нашим послом чесное совершенье о тех делех, которые в той грамоте написаны, учинили.

Да для тое притчи нечто будет те грамоты наши на дороге поемлют, которые есмя послали через горы к вашему в-ву, нам то повиделося пригоже, что нам послати к вам с тое грамоты список за нашею печатью, хотячи того, чтоб вашему в-ву было извесно, чтo наши советники учинили в роспросе о тех делех, в чем великие жалобы учинилися на наших [338] гостей. А того мы, прелюбителный брат наш, не мыслили, что было нам в сей нашей грамоте опять писать о том деле которые причины к тем жалобам и долгом, которое положено было на наших гостей, толко хотели есмя указати на наши прежние грамоты, которые посланы через горы, а того дела не хотели есмя поминати.

И не вдавне здеся появилося иное дело о обиде, что мышлено на наших гостей, и нам было о том не лзе вашему в-ву не известити, и ведаючи вашего в-ва чесное доброхотение и правду, что вы, как сведаете про такую обиду, доброй приказ о том велите учинити.

И известно б вашему в-ву (было) о том, что после нашие последние грамоты Антон Мерш, которой жаловался на наших гостей, которого ваше в-во прислал сказати на тех наших гостей, и он не вдавне своим изволением подал извещение писмом, а в том писме писано каким обычаем он был прелщен смыслити такое дело неправедное на наших гостей, да и то писано, чего ради он так делал; и в том писме он сказывает, что вашего в-ва болшой дияк Ондрей Щелкалов его к тому делу привел, и велел ему так делати.

И мы послали к вашему в-ву с сем человеком того Мершово извещение, которое он дал нашим советником, что он сказывал перед ними и перед вашим толмачом, и ваше б в-во пожаловали велели того посмотрити; да в том же писме имается он то довести что на дьяка вашего извещал.

И нам то диво, что такой смирной и чесной советник, Ондрей Щелкалов, и живучи в таком месте, а ему себя вмещати в такую неправду и в нечесные дела, хоти нам часто сказано было, что он всегда жесток был до наших гостей, толко не начаялися мы в нем такого умышленья тем обычаем как того Мярш открыл и объявил нашим советником.

И по нашей прежней грамоте послали есмя опять на руки Антона Мярша, толко не с вашим посланником, потому что он его не взял, по приказу он так учинил, и в том [339] мы разум его хвалим за то, что ему приказано его в Аглинскую землю привезти и сдеся его оставити.

А как тот Мерш на руки приедет и как ся наша грамота переведена будет к вашему в-ву, и мы бьем челом вам, чтоб ты, дражайший наш брат, по тому ж, как есмя писали в нашей прежней грамоте чтоб достойнийший твоего в-ва боярин и наш любителной племянник Борис Федорович возрил во все в те дела и жаловал бы с иными вашими бояры, которым ваше в-во с ним велите того дела выслушати, чтоб наши гости опростаны были о тех смысленых и неправедных долгех, которой на них взложил.

А о таких делех, о чем спор стал меж Ульяна Тромбола и межю иных в счете и в торговле с вашими торговыми людми промеж собою, о которых о прямых долгех, и хоти то дело и не дошло до наших гостей, толко хотим, чтоб в тех делех конец был доспет; а мы от серца вашему в-ву челом бьем, чтоб вы своим советником приказали, чтоб они о том деле радели, и которые прямые долги имати на наших подданых людех, любо на Ульяне на Тромболе или на Мерше, или на иных, и те бы денги на них имати в вашей земле в правду из их собинных животов, или их самих держати доколева они то заплатят, а хоти каким обычаем ни буди похотят те свои долги класти на наши гости, и мы извещаем вашему в-ву, что по наших советников сказке нашим гостем до тех долгов дела нет.

И того ради, дражайший брат наш, для соединенья и любви, которой есть меж нас, бьем челом вашему в-ву, чтоб тот долг имати на наших гостиных приказщикех и на их слугах, которые торгуют от их приказщиков, не из их животов, чтоб торг не порушился меж наших и ваших гостей.

А мы ныне докучаем по нуже вашему в-ву об иных делех, которые в нашей в прежней грамоте не написаны, и совершаем те дела всем хотеньем, чтоб вперед наши подданые люди с своими спорными делы нам не докучали, толко б нам меж себя ссылатись о нашим о недвигомом [340] соединенье и любви, и нам бы себя опростати от всех тех спорных дел, которые есть наших подданых людей.

А мы вас, пресильнейшего и вельможнейшаго самодержца, нашего дражайшего брата, со славнейшею нашею прелюбителною сестрою предаем во оборонение всемогущему Богу.

Писана в нашем дворе Еусмистре (Вестминстере), лета от Рожества Господа нашего 1589 Марта 23-го дня. [341]

Елисавета Феодору.

Бил нам челом и горко плакался наш любителный подданый, Рычард Проктур, которой не вдавне от складчиков от наших гостей торговал в вашего в-ва области, чтоб мы, для его бедности, грамоту велели написати об нем к вашему в-ву о том, что иные вашего в-ва подданые люди его громили и ограбили на реке на Волге, как он ехал из Асторохани, и силно у него отняли животов его и товар в лете 1583-м году, и от того грабежу не токмо он один погиб, но и многие наши торговые люди, кому он должен был, в великой бедности и в убыткех учинилися они, и от той его великой бедности нечим ему им платити; и они о том жаловалися нашим советником. Того ради мы со тщанием бьем челом вашему великому, великодержавному в-ву: а о той управе и отец ваш блаженные памяти ялся послу нашему, князю Еремею Боузу, то дело и его убытки сыскав отдати; и ваше б в-во для нашего прошенья пожаловал ныне приказал сыскати и управу учинити по прежнему нашему прошению; и как отец ваш блаженные памяти имался, тому бы по вашему в-ву приказу и милосердием сделано было, чтоб ему прилучити долгов своих, которые ваши подданые люди ему должны, или кто будет ему иные должны, которые пребывают в вашего в-ва области; и мы о том будем вашему в-ву благодарити.

И ныне предаем вас, пресветлейший и велеможнейший государь, наш дражайший брат, ко вседержительному и всемогущему Богу. [342]

Писана в нашем дворе в Уесминстере, от Рожества Господа и Бога нашего, лета 1589-го, останочнаго числа Апреля, а государства нашего 31-го. [344]

Елисавета Феодору.

Наперед сего не вдавне писали есмя к вашему в-ву две грамоты розные, а в тех грамотах извещали есмя вашему в-ву о нашем приказе, что есмя приказали некоторым нашим тайным советником роспросити про те дела о чем жалоба учинилась вашего в-ва в грамоте, и как они сыскали про тот спор, которой есть меж ваших подданых людей с нашими гостми; того ради мы нынешним времянем не докучаем вашему в-ву о тех делех, которые писаны в нашей прежней грамоте, и досадуем о том, что учинилося меж нас и вашего в-ва такое дело от обоих наших подданых людех.—А нам было меж себя писати другу ко другу развее о своих государьских делех, о верном соединенье, и о любви, и о приятельстве, и о тех делех, которые приточные меж нас к нерушимому соединенью и любви; и начаемся того как вашему в-ву ведомо будет о умышленье к порухе торговле, и ваше в-во приказ учинит вашим советником, как и мы своим учинили, чтоб на обе стороны такой приказ был торговым людем, чтоб вперед никакой смуты не было, и чтоб они вперед нам не докучали о своих спорех. А наше прошенье о наших гостех, которые написаны в нашей прежней грамоте и приказано об них нашему послу, то [345] мы передаем на вашего царскаго в-ва волю и начаемся, что ваше пресв-во к тому делу любовь свою объявит. Да хотят наши гости в вашу область во Псков послати приказщиков торговати, Ивана Мерика, а ехати ему туды через горы (сухим путем) и наши советники, памятуючи вашего в-ва прежние жалобы на Ивана на Капеля, что он приехав в ваше государство себя не явил; что он послан был от гостей торговати, именовали его лазучника, и извещаем вашему в-ву, чтоб о том мненье не было, что Иван Мерик идет через горы, и бьет челом вашему в-ву о том, чтоб ваши приказные люди подданые, которые живут в тех местех, его любили и берегли, и волно б ему также было, как волно нашим гостем на Москве и по иным местом в вашем государстве.

И того для, чтоб нам вашего в-ва посланника болши того у себя не держати, велели есмя нашим гостем корабли свои отпустити ранее прежнего, и его отпустили ж первым путем, чтоб ему скорее поспети к вашему в-ву; и вашего в-ва посланника наши советники нам хвалят разумна и смирна, и мы также его хвалим вашему в-ву.

И ныне, превышний и пресветлейший и превелеможнейший государь, наш дражайший брат, хотячи того, чтоб наше соединенье в братстве на долгое время пребывало в любви и в нерушимом приятелстве, предаем ваше пресв-во и пресветлейшую государыню, нашу дражайшую сестру, в сохранение всемогущему Богу.

Дана в нашем дворе Уестминстере останошного числа апреля; лета от Рождества Христова 1589, государства нашего 31.

______________

После того, как есмя сю грамоту велели написати, слышели есми, что посол наш, Иаков (Эгидий) Флечер, которого есмя летось послали к вашему в-ву, что не приняли естя его таким приятелством, как преж сего иных приимали, и не выслушали тех дел, которые есмя ему приказали, толко слышали есмя, что его поругали, и живучи посол наш [346] дела не делал. И для того сперва задержали есмя сю грамоту и помыслили были отпустить гонца вашего без нашие грамоты, и как он у нас был на отпуске, и мы ему сказали, каково нам то не любо стало, что над послом нашим так учинилося к нашему безсчестью; и он нам с верою сказал, что тот, кто нам то сказывал, неправду нам говорил, а он ведает наше (ваше?) государское хотенье и дружбу к нам, что таким делом никак не лзе сстатца, и тем нас разговорил. И мы о том помыслили, что те речи нам сказываны не от верного, ни от посла нашего, ни от подданых наших людей, которые тамо живут, да поверили есмя вашего посланника разговору, и по нашему прежнему приговору дали есмя сю нашу грамоту; и для того есмя болши верили, что он сказал, хоти кто ни буди преже сего говорил не гораздо, толко он ведает, что ваше в-во подлинно хочет утвердити во всем освобождение к нашим подданым людем в ваши земли, также как отец ваш блаженные памяти прежь сего утвердил; и по тем речем надеемся, что те дела исполнены будут нашему послу.— Маия в 2-й день.

Феодор Елисавете.

Присылали еси к Н. Ц. В-ву, сестра наша, Елисавет королевна, посла своего, Елизара Флечера, с своею грамотою и с речми; и мы посла твоего, Елизара, приняли милостивно и грамоту твою, сестры нашие люб-ные, и речи твои, которые Н. Ц. В-ву говорил от тебя, сестры наше люб-ные, посол твой любително выслушали, и о которых делех писали еси к Н. Ц. В-ву в своей грамоте, и что Н. Ц. В-ву говорил от тебя, Елисавет королевны, посол Елизар речью и писмо тем своим речем дал, и мы велели быть послу твоему у казначея у нашего у Ивана Васильевича Троханиотова, [347] да у дьяка у Ондрея у Щелкалова, и на все на те речи послу твоему подлинной ответ учинити есмя велели и писмо ему на его речи дали. А что говорил Н. Ц. В-ву от тебя, сестры нашие, Елисавет королевны, посол твой Елизар, чтоб нам тебя держати с тобою в братцкой любви по тому ж, как отец нашь, блаженные памяти, В. Г. Ц. и В. К. Иван Васильевич, всеа Русии, держал к тебе братцкую любовь, и мы тебя держати хотим по тому ж неподвижно на веки, как отец нашь, блаженные памяти В. Г. Ц. и В. Е. Иван Васильевич, всеа Русии, держал к тебе братцкую любовь. А что говорил Н. Ц. В-ву от тебя, сестры нашие, посол твой, Елизар, о подданых твоих торговых людех, которые торгуют в нашем государстве, чтоб нам их пожаловати, велети им дати нашу царскую жаловалную грамоту с теми прибылыми новыми статьями, которые статьи посол твой Н. Ц. В-ву объявил, и нам было твоим гостем такие грамоты давати и не пригоже для того, что твои подданые торговые люди преж сего, живучи в наших государствах, делали многие непригожие дела, о чем подлинно послу твоему, сестры нашие, в ответе объявлено и писмо дано, да для тебя, сестры нашие люб-ные, Елисавет королевны, твоих гостей пожаловали есмя нашу царскую жаловалную грамоту дати есмя им велели, и о новых статьях прибавити есмя велели, и по твоему, сестры наше люб-ные, прошенью, статьи, которым быти пригоже, в тое нашу царскую жаловалную грамоту прибавити есмя велели и дорогу во все наши государства, в Казань, и в Астарахань, и во все государства за Хвалимское море, в Перситцкую землю, тож и Кизылбажская земля, и в Бухары и в Шемаху и во все тамошние государства ездити торговати твоим гостем поволили есмя, чего никоторых земель гостем в нашем государстве не ведетца, а то есмя учинили для тебя, сестры нашие люб-ные, Елисавети королевны. А ты б, сестра наша люб-ная, Елисавет королевна, приказала своим гостем, которые торгуют в нашем государстве, чтоб они посылали в наше государство с товары своих приказщиков добрых людей прямых и приказали им с нашими людми торговати прямо, без хитрости, [348] не так как преж сего их приказщики с нашими людми торговали неправдою, многие денги из нашие казны, и у бояр наших, и у дворян, и у торговых людей поимав, платить не хотели, и у них бы вперед того не было; а мы к вашим торговым людем, которые в наше государство учнут приезжати, свое жалованье учнем держати смотря по их правде, свыше прежнего.

А что нашим всяким людем взяти было на твоих гостех, на Онтоне (Мерше) с товарыщи и что мы ныне велели взяти на твоих гостех, и чего ныне взять не велели, тому есмя роспись дать велели послу твоему Елизару; а Онтон готово у тебя, а Роман (Пикок) с товарыщи у тебя ж.

А что еси, сестра наша люб-ная, писала к нам в своей грамоте, что от прародителей ваших жаловалные грамоты вашим торговым людем, тем, которые дорогу нашли морем к нашему государству, к Колмогорскому городу, с великими убытки, и для того иным не годитца ездить торговать в наше государство, которые в той дороге не убытчились, а тебе, сестре нашей, прародителей своих грамот порудить не пригоже, и ты б, сестра наша люб-ная, Елисавет королевна, в наше государство всяких людей государства своего пропущати велела и торг поволной им ослободила, а для тех пяти, шести, или десяти человек, которые в наше государство издавна приезжать почали, заказу чинити всяким торговым людем не велела, и тем неволю торговым людем чинити не велела, чего ни в которых в великих государствах не ведетца, что торговым людем в неволю торговати, иным давать воля торговати, а иным воли торговати не давати; и то знатно, толко вперед так будет, что иным людем торговати твоего государства, а иным не торговати, и то твоя любовь, сестры нашие люб-ные, Елисавет королевны, Н. Ц. В-ву не совершена будет; и ты б, сестра наша люб-ная, Елисавет королевна, о том в своем государстве заказу не чинила и торговым своим людем своего государства всем, которые похотят с товары в наше государство ездити, поволила и иных всех государств торговым людем заказу чинити не велела, и [349] пропущати их велела в наше государство безо всякаго задержанья, чтоб тем меж нас с тобою, сестрою нашею любною, братцкая любовь не нарушивалась; а тем твоим подданым торговым людем, которые тое дорогу нашли сперва перед иными иноземцы всех государств и перед твоими гостми, наше к ним великое жалованье и так лишнее было и вперед будет, что у них в нашем государстве на Москве и по городом в Ярославле, и на Вологде, и на Двине дворы многие и живут с нашими людми заодин, и торгуют всякими товары, и пошлины с них, с их товаров, имать велено половину перед иными иноземцы; а ныне для тебя, сестры нашие, твоего для прошенья, тех твоих гостей пожаловали есмя и свыше прежнего, что им ходить с товары для торговли поволили есмя в наше государство, в Казань и в Астарахань, а из Астарахани в Бухары, и в Шемаху и в Кизылбашскую землю, и нашу царскую жаловалную грамоту новую дати есмя им велели; а с иных гостей всех государств, по нашему царскому указу, пошлину емлют сполна и через наше государство через Московское не токмо в Казань и в Астарахань и во все в тамошние государства за Хвалимское море, ни версты за Московское государство никуды ни в которое государство не ходят. И такое наше жалованье к твоим гостем тебе, сестре нашей люб-ной, пригоже помнити и таких заказов чинить не пригоже, что иных пропустить в наше государство торговых людей, а иных не пропустить торговати; а торг всякому пригоже поволной дати, то наша государская милость и праведной суд ко всем человеком к торговым, торговля поволная равна.

А последнее у Н. Ц. В-ва просишь о Еремее, как от Н. Ц. В-ва отдал тебе, сестре нашей люб-ной, нашу грамоту, да не ведомо для какие притчи тайно из вашего государства выехал, и вы приказали послу своему его дело явно исполнити и в Аглинскую землю его прислати: и мы того Еремея с послом твоим с Елизаром к тебе, сестре нашей, Елисавет королевне, послали; а Еремей за свое воровство жив быть не достоен, как меж нас, великих государей, и меж тебя, нашие сестры люб-ные, Елисавет [350] королевны, смуты делал и слова непригожие говорил про нас, про великих государей, и про тебя, сестру нашу любную, про Елисавет королевну. И вперед бы такие воры с гостми твоими в наше государство не ездили, чтоб в таких ворех смуты меж нас такими воры порухи не было.

Писана в государствия нашего дворе града Москвы, лета от созданья миру 7097 Апреля месяца. [354]

Напресветлейшей Елисавет, королевне Аглинской и Францовской и Хибирской и иных, царьского вел-ва боярин и конюшей и намесник Казанской и Астораханской, Борис Федорович Годунов, тебе, напресветлейшей Елисавети королевне, челом бьет.

Прислала еси, государыня, ко мне свою жаловалную любителную грамоту с послом своим, с Елизаром Флечером, и яз тое твою грамоту приняв с покорностью, любително выслушал, и что еси, государыня, писала ко мне в своей грамоте, чтобы вам поукротити брани, а болши б того прибавити любви и миру с братом своим, с В. Г. Ц. и В. К. Федором Ивановичем, всеа Русии, и на укрепленье тех дел послала еси к вел. государю нашему, к его цар. вел-ву, чесного мужа Елизара Флечера, и о всех тех делех, о любви и о торговле приказала ему постановити: и государь наш, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович, всеа Русии, посла твоего принял и речи его выслушал милостивно, и на все его речи ответ учиня, отпустил его к вашему вел-ву, а с тобою, с Елисавет королевною, государь нашь, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович, всеа Русии, хочет вперед брацкую любовь имети и свыше прежнего. А что еси, государыня, писала ко мне в своей грамоте с великою милостью и ласкою, именуючи меня себе кровным и любителным приятелем, и яз за то ваше пресв-во выславляю всегда перед своим В. Г. Ц. и В. К. Федором Ивановичем, всеа Русии, и перед своею государынею, царицею и вел. княгинею Ириною, что ты, напресв-ая государыня великая, своим великим жалованьем и ласкою и любителною грамотою меня навестила, и вперед твое пресв-во выславляти хочю. А что еси, государыня, писала ко мне в своей грамоте, что ваше пресв-во иных государств подданых, которые [355] пойдут с товары, в государя нашего государство через море тою дорогою, которую нашли сперва твои подданные, пропущати хочешь, и то, государыня, ваше вел-во, чинишь поделно, объявляючи свою любовь ко государю нашему, к В. Г. Ц. и В. К. Федору Ивановичу, всеа Русии, к его цар. вел-ву, и яз твое вашего вел-ва любовь государю своему, В. Г. Ц. и вел. князю, извещал; а что еси, государыня, писала ко мне в своей грамоте о своих подданых торговых людех, которые похотят ездити торговати в государя нашего государство, чтоб всем была поволность ходити торговати в государя нашего государство, и вашему пресв-ву то было мочно учинити, толко б вы преж сего не дали жаловалных грамот тем людем, которые преже нашли новую дорогу во все государства государя нашего, и ныне вам того порушить не возможно, и то, государыня, твое пресв-во, пишешь ко мне, кабы объявляючи несвершенную любовь ко государю нашему, его цар. вел-ву, что иным твоим подданым торговым людем в государя нашего государство торговати ходити, а иным не ходити, а у вас у великих государей, того не ведетца, что торговым людем иным ездити, а иным не ездить, и равенства торговым людем в торговле не давать, и тебе, пресв-шая государыня, Елисавет королевна, пригоже с государем нашим, с В. Г. Ц. и вел. князем, быти в совершенной в братственой любви, и о том о невеликом деле стоять и своим подданым заказу чинить не пригоже, которые похотят итти в государя нашего государство с товары торговати, и тем бы была поволность всяким твоим торговым людем, а и государь нашь, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович всеа Русии к тебе сестре своей любной Елисавет королевне, о том писал; а тем твоим гостем, которые дорогу сперва нашли, и так перед иными всякими торговыми людми всех великих государей государя нашего жалованье к ним лишнее, дворы им подаваны во всех городех, на Москве, в Ярославле, на Вологде, на Двине, а ныне государь наш, В. Г. Ц. и В. К., пожаловал их, за моим челобитьем и за печалованьем, поволил их ходити торговати в свои государства, в Казань [356] и в Асторохань, а из Астарохани в Бухары, и в Шемаху, и в Кизылбашскую землю, а иных государств торговым людем ни которых земель мимо государя нашего государство Московское никуды ходити ни одное версты не поволено. И тебе б, государыня, о том о невеликом деле вперед к государю нашему не писать и подданым своим торговым людем о том заказу чинити не велети.

А что ваше вел-во пишешь ко мне в своей грамоте о Антоне Мерше, чтоб мне велети про него сыскати и про его должники и о непрямом долгу Антонове; и Онтоново Мерша воровство сыскано подлинно, что он негоден быти в государя нашего государстве по его воровству, что он поимал многие денги Аглинских гостей именем из государя нашего казны у приказных людей и заемные многие денги имал у бояр, и у дворян и у торговых у всяких людей, а кабалы давал на себя своею рукою и на своих товарыщев, а верили ему и давали денги в заем и кабалы на него его руку имали, верячи товаръщем его, что он жил на дворе на Аглинском, вместе с Аглинскими гостми, а о своих долгех яз и не пишу, сколко моих денег было на Онтоне и что ныне за ним осталось, про то ваше вел-во и мимо меня сведаешь, да и ко всем к твоим гостем, к Роману (Пикоку) и к Еремею (Горсею) раденье и печалованье мое о всяком промысле об них сколко было, то известно Богу; а взять было на Онтоне с товарыщи государевых денег и по коболам заемным всяким людем и с Ульяновыми (Трумбуля) кабалами, что они у Московского гостя займовали у Офонасья у Юдина, всего двадцать тысячь три тысячи пятьсот пятдесят три рубли, а во всех в тех денгах Онтон перед государьскими приказными людми ставлен с очей на очи с теми людми государьскими вместе с твоими с торговыми людми, с Романом с товарыщи, и по всем по тем по своим кабалам, видя свою руку, во всех кабалах винился, и государь наш тот весь сыск и с кабал слово в слово преж сего послал к тебе, сестре своей любителной, к Елисавет [357] королевне, с толмачем своим, с Романом с Бекманом, и Онтона с ним же отослали; и Онтон приехав в Аглинскую землю перед вашего вел-ва советники говорил многие ложные слова и государьских денег за собою не сказывал, и многих кабал своих рук запирался; и про Онтоново воровство подлинно сыскано, что тот Онтон вор великой, те денги поимал гостиным именем в государя нашего государьстве у всяких людей, и искупив товары Руские отпустил на карабле до 15,000 рублев, мимо вашего в-ва Аглинские земли в Недерлянскую землю к своим складчиком, с кем торговал, а ныне многие ложные слова говорит, хотя своего воровства избыти и тем своим животом, что отпустил из государя нашего государьства мимо Аглинские земли, и яз и на то на Онтоново воровство не смотря, а для твоего к себе, Елисавет королевна, жалованья государю своему, В. Г. Ц. и вел. князю, бил челом и молил государя своего, чтоб на твоих гостех по Онтоновым кабалам не все денги взять велел ныне: и государь наш, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович, всеа Русии, его царское вел-во, тебя сестру свою любителную, Елисавет королевну, любячи, и для моего чслобитья и печалованья, пожаловал велел взяти на твоих гостех, на Устине Флюцере с товарыщи, дворяном и торговым людем всяким половину денег, и всего ныне взято и со государскими денгами на Августине с товарыщи, по Онтоновым кабалам, только на 7,800 рублев товаром, опроче Офонасья Юдина кабалных денег, что на Ульяне указано; а молил есми государя своего вел. государя, его царского вел-ва, и бил челом для твоего к себе жалованья, а о своих долгех по своим кабалам на Онтона положил есми на твоем пресв-ве, и кабалы все на Онтона его руки, которые у меня были, послал к тебе с твоим послом, с Елизаром, и ваше б вел-во велела высмотрить тех моих кабал на Онтона, да по тому и указ учинить, для того положил есми на твоей воле, государыни великой, на твоем пресветлейшестве.

А что еси, государыня, писала ко мне в своей грамоте о Августине Флюцере, которого вы послали сюды в [358] болших гостех, чтоб нам его жаловати и быть бы ему под нашею обороною, а он учнет прямо служить, и яз для твоего слова государьского Августина с товарыщи хочю во всем беречи и об них государю своему о всяких делех печаловатися, и во всем хочю его под своею обороною от всех беречи, и государю своему, В. Г. Ц. и В. К, и вперед хочю печаловатись о них и их делы всякими гостиными хочю промышляти, а ныне государь наш, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович, всеа Русии, любя тебя, сестру свою любителную, Елисавет королевну, а за моим челобитьем и печалованьем, Аглинских гостей Устина с товарыщи пожаловал, что было довелось взяти с их двора, что на Москве, пошлины 300 рублев, и что было довелося с их товаров таможные пошлины на Москве нынешнего 97 году 1,600 рублев, и что было на них взяти Колмогорские таможные пошлины проезжие с их товаров, 240 рублев, в которых они денгах и кабалы осенесь у Колмогорского города на себя подали за своими руками, и тех всех денег государь наш, его царьское вел-во, для тебя, сестры своей любителной, а за моим челобитьем, на вашего вел-ва гостех, на Устине с товарыщи, имати не велел, и кабалы, что было на них взяты в Колмогорской в таможенной пошлине, отдать велел безденежно.

А что еси, государыня, прислала ко мне свое жалованье, поминки, с послом своим, с Елизаром, и яз твоего жалованья поминков не взял, потому что посол твой привез от тебя от государыни ко государю нашему, к В. Г. Ц. и В. К. Федору Ивановичю, всеа Русии, поминки золотые, и в полы золотой, и в четверть золотого и в денгу золотого, и такие поминки меж вас, великих государей, преж сего не бывали, и государь наш, В. Г. Ц. и В. К. Федор Иванович, всеа Русии, тех поминков имать не велел, а яз, государыня, для того твоего жалованья поминков твоих, которые ко мне посол твой привез был, взять, государыня, не посмел, а за твое жалованье тебе, вел. государыне, челом бью и твое, государыни моей, жалованье ко мне, поминки, дошли; а вперед того хочю видеть и государя своего молить и [359] на то наводить, чтоб меж государя нашего В. Г. Ц. и В. К. Федора Ивановича, всеа Русии, и тебя, вел. государыни, Елисавет королевны, любовь братцкая утвердилась на веки и свыше прежнего, и твое жалованье великое, государыни Елисавет королевны, и вперед хочю на себе держать и твоих гостей хочю держать под своею рукою во всяком береженье. Писана в государя нашего государьстве, в царствующем граде Москве, лета от создания миру 7097-го Июля месяца. [366]

Нашему брату и любительнейшему другу желаем здравия о Господе Иисусе и благопоспешения во всех делах.

Мы получили письма, которыя ваше выс-во послали к нам с нашим посланником Эгидием Флетчером и разсмотрели их, выразумев отдельныя статьи в оных; отвечать на оныя по порядку или входить в подробности оных было бы докучно; мы и не намереваемся разсуждать об этих делах до будущаго случая или до усмотрения. До того же времени мы поручаем решение этих дел вообще новому зрелому разсмотрению вашего выс-ва. При этом мы желаем, чтобы вы оказали уважение справедливости, так чтобы смысл вашего решения был бы согласен с вашим государским достоинством.

Братская любовь, в которой ваше выс-во уверяли нас внезапно изменилась, как видно из обхождения с нашим последним посланником Эгидием Флетчером, обхождения столь унизительнаго; что подобнаго не дозволял себе в отношении к нашему государскому выс-ву ни один государь в Европе; с ним обращался самым оскорбительным образом ваш начальный человек или дьяк Андрей Щелкалов, который оказывает себя давнишним врагом наших подданных, а теперь назначен и судьею и участником в тех делах, о которых наш посланник должен был вести переговоры. Такие оскорбительные поступки дают нам справедливый повод подозревать, что ваше выс-во не столь хорошо к нам расположены, как мы того заслуживаем.

Со времени кончины нашего любительнаго брата преславной памяти Ивана Васильевича нашему государскому выс-ву было оказано много разных оскорблений и нашим подданным, торгующим в ваших государствах чинимы были многоразличныя и непрестанныя обиды; в нашем государском терпении мы их оставляли и преходили молчанием, думая, что [367] оне будут прекращены и вознаграждены государскою и братскою любовью, которую вы нам свидетельствовали. Но ныне мы доведены до такой крайности, что едва ли нам можно долее их терпеть, так как слишком трудно было бы для нашей государской природы терпеть столь тяжкия обиды от какого бы ни было государя, живущаго под солнцем. И потому мы желаем решительно знать от вас: учинены ли оне с вашего государскаго ведома, или сделаны теми, которые на службе вашего вел-ва и которые скорее желают между нами вражды, чем братской любви и приязни.— До времени же мы будем предполагать все лучшее и как ныне, так и всегда принимать ваши письма в дружеском смысле.

Грамоту сию везет наш прелюбезный подданный и слуга дома нашего, дворянин Еремей Горсей, против котораго, как замечаем из ваших писем, ваше выс-во несколько прогневались за слова, будто бы неприлично им сказанныя. Доселе, как по письмам вашего вел-ва, так и по собственному его отзыву, он пользовался милостями вашего выс-ва и был похваляем за свое хорошее поведение; удивляемся, как мог он до того забыться, чтобы каким либо образом подпасть под гнев ваш. Он настоятельно уверяет наше вел-во, что никогда не оскорблял ваше выс-во ни словом, ни делом, и что это на него взведено по умышленному коварству. По этому мы, в нашей о нем заботе, просим вас, люб-нейший брат наш, снять с него опалу вашего выс-ва, на него наложенную, и оказать ему обычное ваше милосердие и дозволить ему приезд и выезд согласно с нашим наказом, под милостивым государским вашим покровительством. [369]

Елисавета Б. Ф. Годунову.

Мы получили ваше княжеское письмо через нашего посланника Эгидия Флетчера и прочли и разсмотрели оное. Содержание его и доклад сказаннаго нашего посланника поразили нас удивлением.— Внезапное изменение вашего княжескаго к нам уважения, заявленнаго в прежних [370] ваших письмах; великия обиды, оказанныя нашему государскому выс-ву грубым обращением с нашим посланником, вместе с жестокими поступками по отношению к нашим гостям; заставляют нас подозревать, что ваше княжеское расположение не таково, как мы желаем. Дабы не входить в подробности этих дел в настоящее время, мы, по разным соображениям, откладываем их до другаго случая, желая, чтобы вы покуда пересмотрели все эти дела и имели бы по ним такое благосклонное суждение, чтобы истинный вывод онаго согласовался с вашим княжеским достоинством. До того же времени мы будем верить вашему любительному уважению, объявляемому в ваших письмах, и будем думать о вас все лучшее.

Письмо сие везет наш возлюбленный подданный и слуга дома нашего, дворянин Еремей Горсей, чрез котораго мы получили ваши дружеские подарки, за которые, как любительное ваше воспоминание, мы не престаем воздавать вам наши сердечныя благодарения; и мы будем о них помнить пока не представится случай более оказать нашу благодарность. Слуга наш тогда безразсудно уехал без нашего государскаго ведома; нами было решено подробно писать вам о том письме, которое он в то время привез от вас нашему выс-ву; за это мы на него прогневались и отложили наше государское на него неудовольствие и вновь приняли его в нашу милость главнейше за его покорливость доказанную его возвращением по нашему повелению. Замечаем, что с того времени его царское вел-во возъимел на него какое то неудовольствие за слова будто бы им сказанныя. Из его опровержений и по изследованию оказывается, что он в этом не виновен, но надобно предполагать что это злоумышление некоторых людей в ваших государствах, которые завидуют его благосостоянию и такими ковами хотят лишить его ваших милостей. Из вашего же княжескаго письма к нам а также из милостиваго письма, посланнаго вами после того к нему, мы заключаем, что вы сохраняете вашу княжескую к нему милость, так как желаете ему много добра и обращаете к нему другия благоволительныя речи. Мы весьма сему рады, ибо [371] заботимся о благосостоянии его, как угоднаго нам слуги, и просим вас не только умирить неудовольствие царя на него, но, ради нас, сохранить и еще более распространить вашу княжескую к нему благость, и, по милости вашей, разрешить ему вести переговоры и вершать не только те дела, которыя поручены ему от нашего выс-ва, но и для закончания тех его собственных дел, в которых ему встретится надобность. За исполнение сего мы будем считать себя обязанными вашей чести. [372]

Знаменитейшему князю боярину Борису Федоровичу здравствование.

Известившись, что царь Федор Иванович возъимел неудовольствие на здешняго дворянина Еремея Горсея, слугу дома ея вел-ва, за слова будто им сказанныя в поношение царя, мы разъяснили сие дело и из представлений его, Еремея, что он никогда ни словом, ни делом не оскорблял царя, предполагаем, что это скорее выдумка, взведенная на него теми, кто не желает ему добра; ибо удивительно было бы, чтобы он мог до такой степени забыться, если сообразить ту великую милость. которая была всегда оказываема ему царем, и отменное благоволение ваше, знаменитейший князь, которыя мы усматриваем как из ваших писем, так и из достоверных известий. Ныне он, с большою для себя честию, очистился от представленных нам против него обвинений; также совершенно дружелюбно окончены и разногласия и споры между ним и гостями к обоюдному удовольствию; и ея вел-ву угодно употребить его на свою службу как к вашей чести, так и к [373] царю и, в заботе об его благосостоянии, просить вашу честь за него, чтобы вы не только были бы посредником пред царским вел-вом к устранению неудовольствий, возникших против него, но чтобы вы благоволили также продолжать ему вашу княжескую милость, которую он высоко ценит и оценит еще более после нашей просьбы; и чтобы он милостиво был выслушан и поддержан в тех делах, которыя по наказу ему поручены и которых успех без сомяения будет выгоден для обоих государств, к удовлетворению обеих сторон.— Чрез исполнение сих наших просьб, мы будем считать себя в долгу у вашей чести, пока не представится случай по вашей просьбе оказать вам угодное; к чему ваша честь найдете нас — будьте уверены — готовыми во всякое время. [381]

Елисавета, Божиею милостию королевна Англии, Франции и Ирландии, оборонительница веры и проч.

Премогущественнейшему государю царю и великому князю Федору Ивановичу всея России и проч.

Требуются от вашего вел-ва решительные ответы на следующия статьи:

1. Во первых. Ваше вел-во прислали к нам Немца (Регинальда Бекмана) от себя гонцом с грамотами к нашему выс-ву, отдавая содержащееся в оных дело на суждение и мнение нашего вел-ва с тем, чтобы то дело так оставалось, покуда по оному не будет дан нами ответ, который мы и дали со всею возможною поспешностью. Но те дела были совершенно разрешены и приведены в исполнение задолго до возвращения сказаннаго гонца с нашими государскими грамотами. Окончательно решать дела, пока о них сносятся через гонца, противно законам всех народов.

2. При посылке посланника нашего выс-ва Эгидия Флетчера к вашему вел-ву, его не хотели принять как посланника, он был не только унижаем, но премного оскорбляем, [382] у него вытребовали его грамоты и наказ и не допускали пред лицо вашего вел-ва в течении полугода.

3. Наш сказанный посланник содержался в своем доме как пленник под стражею людей низкаго происхождения; его не допускали вести переговоры о наших государских делах с советом (думою) вашего вел-ва, но, к великой его обиде, он был главнейше поручен одному приказному человеку (дьяку Щелкалову), на разныя важныя злоупотребления котораго он должен был жаловаться. Таким образом этот приказный человек сам стал судьею в своем собственном деле, по своему усмотрению задавая вопросы и передавая ответы. Чрез каковое потворство ему доставлен был давно изыскиваемый случай действовать против наших подданных, к великому негодованию нашего вел-ва.

4. Из государской нашей любви и приязни к вам, наш люб-нейший брат, мы повелели послать к вашему выс-ву прелестный подарок, будучи сами в то время весьма заняты нашими войнами с Испанцами. Теперь когда мы уразумели желания вашего выс-ва, мы сознаем, что подарок этот был не удовлетворителен; однакоже он не был до такой степени ничтожен, чтобы и менее ценные подарки не пересылались между государями, между коими ведется любовь и дружба.—Подарок был отвергнут и пренебрежен самым оскорбительным образом, и всенародно возвращен с поносительными речами, без уважения к братской любви, которую ваше выс-во изъявляли нашему вел-ву. Гораздо более согласовалось бы с вашей государскою честью, по братски и доверительно известить нас, что он вам не нравится. Если бы ваше вел-во когда либо прислали нашему выс-ву подарок, ценою в десять раз дешевле, и не хуже нашего отделанный, наше государское вел-во приняли бы его, не из за самой вещи, но из уважения к превосходству того, кем она подарена.

5. Привилегии, присланныя к нам для руководства наших подданных, как залог вашей братской к нам любви, были нарушаемы и не допускаемы к исполнению; а мы считали их непреложными от столь могущественнаго государя. Удобство их для вас не может сравниться с тою готовностию, с [383] которою наше государское вел-во их приняли, и мы готовы даровать таковыя же и еще пространнейшия подданным вашего вел-ва или оказать в замен их иное вознаграждение, какое было бы угодно вашему выс-ву; ибо мы всегда храним в нашем государском уме (правило) никогда не оставлять в забвении никакого милостиваго или братскаго благоволения, какое ваше вел-во окажете в каком либо отношении нам или нашим подданым.

6. Мы требовали выдачи наших природных подданных, проживающих в ваших государствах без соизволения нашего вел-ва: некоторые из них бежали (отсюда) совершив тяжкия преступления; некоторые другие обманывают купцов, будучи у них в больших долгах. Ваши приказные люди задерживают и покровительствуют этим людям, которые ведут самую безпорядочную жизнь, к безчестью нас обоих государей; некоторых из них принудили вновь креститься, когда они однажды уже приняты в христианство чрез крещенье. Такое потворство является прямым кощунством, ибо они не могут представить иного существеннаго оправдания в своем невежественном безумии, кроме отречения от благодати с целию искупить себе постыдную свободу.

7. Мы принимаем также за немалое безчестье, нанесенное нашему государскому выс-ву, насильственным и открытым захватом слуги у нашего посланника ⁷⁸ и полагаем, что это было сделано с целию спасти ему постыдную его жизнь от заслуженнаго наказания. Сговорившись с подобными себе, он взвел ложное обвинение на своего господина, которому он служил, и дал о сем показание в присутствии нашего посланника и иных почтенных купцов; на заявления посланника под присягою и на показания купцов был дан отказ; ответчику, его господину, не дано веры; а дана вера одному ложному извету холопа, который уважен и награжден в дурной пример всех тех, которые в последствии попытаются на подобную же подлость. [384]

8. Содержание, отпускаемое от вашего вел-ва нашим посланникам и гонцам не соответствует нашему государскому достоинству и не таково, какое мы даем вашим посланникам и гонцам какого бы они звания ни были: в том ссылаемся на собственныя их донесения. Мы даже имеем достоверныя известия, что ваше вел-во оказывает более уважения государям низшаго перед нами сана: язычникам, Татарам, Туркам и иным делается лучший против наших прием. Неуместно было бы приводить подробности: если бы мы поступали так относительно какого бы ни было народа, в лице представителей вел-ва государя, мы бы в самих себе нашли сие предосудительным.

Мы желаем, чтобы ваше вел-во разсмотрели эти восемь статей, вкратце здесь изложенныя и избранныя между разными другими, которых мы здесь не упоминаем. Мы долгое время, по нашему долготерпению, не заявляли о них. Просим вас, чтобы вы подвергли их собственному вашему государскому разсмотрению: имеем ли или не имеем мы справедливый повод жаловаться или считать себя оскорбленными чрез эти наглыя обиды? и могли ли бы вы стерпеть если бы малейшая из них была сделана вашему вел-ву? А подобных обид не было никогда делаемо нам никаким государем, ниже величайшими нашими недругами.— Хотя трудно для природнаго государя перенести их, мы однакоже не пожелали отмщения их или разрыва братскаго дружества. Но да будет вам известно, что для нас было много разных к тому случаев и что нас настоятельно к тому убеждали разные государи, ваши соседи и недруги, которые, зная и ощущая наше могущество на море, сами не хотят, да и не могут, без нашего государскаго соизволения, исполнить свое намерение разграбить и истребить ваши северныя поселения на Печенге, в Варзуге, в Коле, на Соловецких (островах), в Унской (губе), в Неноксе и в других местах, как то в Печоре, на Новой Земле и в том поморье, и остановить морской торг ваших подданных соленою рыбою, жиром, соболями и проч. так, чтобы не пускать и не выпускать ни единой лодки по реке Двине; также не пускать никаких [385] иностранцев торговать на кораблях в ваших владениях. Подобная попытка была уже сделана за весьма мало лет пред сим, когда три военныя судна и четыре корабля с 200 человек на каждом, хорошо снабженные артиллериею, нарочно напав на ваши северные берега, ограбили и раззорили всех тамошних ваших подданных и захватили Нидерландские корабли и товары. Узнав об их намерении, мы велели нашим купеческим кораблям стеречь их. Последние их встретили, дали им сражение; не только ваших подданных и ваши товары, но и Нидерландцев с их кораблями, отбили и многих (неприятелей) потопили и раззорили. Недавно была сделана еще попытка раззорить Печору, и ежегодно по несколько кораблей тайно выжидают случая напасть на ваши берега. Таким образом удержание неприятелей от ваших берегов, предупреждение их попыток и умыслов единственно нашими войсками (хотя мы о сем здесь не упоминаем) послужили поводом к неудовольствиям между восточными государями ⁷⁹ и нами. Однакоже, всегда предпочитая соблюдение братской любви и дружбы, заявленных между нами, мы не обращали никакого внимания на их частыя посылки, но постоянно продолжали дозволять нашим подданным вывозить в ваши государства: порох, селитру, серу, медь, свинец, олово, серебро и т. под.; за что ваш отец знаменитой памяти считал себя весьма нам обязанным, так как это много ему помогло во время славных завоеваний его вел-ва, хотя ныне вы и не сознаете этой пользы. Его выс-во всегда считал, что хотя по соседству мы далеки, но по дружбе мы близки и верны, чтo доказано и на опыте: ибо, когда Шведский король часто преграждал морской путь к Нарве и когда его военныя суда ежегодно грабили и разбивали Любчан, Датчан, Французов, Голландцев и других, ваш сказанный отец, преславной памяти, просил нас послать наши королевские военные корабли положить предел нападениям, делаемым Шведами на восточных морях; ⁸⁰ мы охотно на сие соизволили и послали для сего несколько наших [386] военных кораблей, в сопровождении других наших купеческих, нарочно для того назначенных: они бились с главными кораблями всего неприятельскаго флота, потопили некоторые из них, и большую часть прочих повредили; из главных же неприятелей оставили около 150 чел., которых наши подданные и представили вашему отцу, преславной памяти, Ивану Васильевичу В. Г. Ц. и В. К. всея России в Нарве, где они тогда и были казнены. ⁸¹ После этого Шведские корабли не смели выходить в море и пока наши корабли ходили в те моря, плавание было свободно и торг в Нарву оставался открыт в мирное время для всех народов.

Истина сего очевидна: дела эти еще у всех на памяти; если бы они не навели ужаса на Шведов, Датчан, Любчан и друг., сии последние не побоялись бы сделать подобныя попытки на северных морях. Однако же мы не воспрещаем никому мирно приходить в ваши царства, хотя имели бы некоторую к тому причину, так как наши подданные первые учредили это плавание с потерею жизни многих людей и многих товаров, и поддерживают оное до сего дня; и мы не полагаем, чтобы какой бы ни было народ осмелился плавать по морям вопреки нашего государскаго желания. Мы не кичимся этими обстоятельствами и не представляем их в виде угрозы, но желаем помочь вашей государской памяти разсудить, что ваша братская к нам любовь не такова, какой заслуживало бы наше бдительное к вам дружество; и ваше вел-во не может обвинить наше корол. выс-во ни в какой подобной (исчисленным) невежливости и ни в каком нарушении братской приязни; но ваше выс-во может усмотреть, что мы доселе постоянно прилагали старание о сохранении оной. И потому мы требуем, чтобы, если ваше вел-во печется о соблюдении собственной своей чести, не было бы подаваемо повода к оскорблению нашего государскаго достоинства.

Общество подданных наших купцов, торгующих в ваших государствах, известили наше вел-во о многих обидах: [387] из них здесь вкратце приводятся лишь немногие для уведомления вашего вел-ва о порядке и ходе производства этих дел. Просим ваше вел-во сделать по ним исправление такое, из коего мы могли бы убедиться, что оно согласно с государскою и истинною справедливостию:

1. В последнее время, вопреки всякаго порядка, у наших купцов были захвачены большия суммы их общественных денег, под предлогом долгов вашим подданным, лежащих в частности на некоем Антоне Марше. Это подлог и злонамеренное дело, измышленное теми вашими подданными и сказанным Маршем, который вовсе не принадлежит к обществу наших купцов, но ведет свой отдельный торг, имеет свою отдельную привилегию, свой отдельный двор и положение отдельное от всех наших гостей. Если допустить подобный порядок, то сказанное общество может точно также взыскивать со всех ваших подданных вообще те действительные долги, которые они имеют на отдельных лицах того же народа: одно столь же основательно сколько и другое.— Денег с гостей взыскано 7.900 рублей, а росписки еще остаются в руках заимодавцев.

2. Также сказанное наше общество купцов просит об уплате должных оному сказанным Маршем денег, около 1.800 рублей, из 15 тыс. рублей, которые приказный человек вашего вел-ва А.Щелкалов принял на свои руки от него Марша, в сукнах, свинце, селитре, винах, соболях, соли и в других товарах, как подробно значится по росписи. Этих 15 тыс. рублей гости наши не требуют, потому что сказанный Щелкалов брал на себя уплатить долги его Марша, и захватил их к себе для этой цели.

3. Также (они просят) стоимости товаров недавно ограбленных у прикащика означеннаго общества Ричарда Проктора на реке Волге подданными вашего вел-ва, когда он ехал с ними. Товары эти все были взысканы обратно через начальных людей у тех, которые их украли, хорошо известным Андреем Щелкаловым, который, как говорят, пользуется ими: они стоят около 3.400 рублей. [388]

4. Также (они просят) остальных товаров и денег сказаннаго общества, захваченных и отнятых у их прикащика Ивана Чаппеля под предлогом личной его вины, которую вы, в вашей государской милости, ему простили, обещая в грамоте вашего вел-ва, которая у нас имеется, что, ради нас, вы дали повеление все возвратить: — это не сделано по сей день. Мы считаем ваше государское слово и обещание столь же верным как уплату и не сомневаемся, что ваше вел-во велите ныне все возвратить без дальнейшей проволочки. Сказанный Андрей Щелкалов получил все на свои руки, на сумму 3.800 рублей, как явствует несомненно из записи.

5. Поджог общественнаго двора в Холмогорах, как хорошо известно, был злоумышленно совершен подданными вашего вел-ва и еслибы агент общества не был столь чрезмерно долго задержан в вашем городе Москве, он прибыл бы задолго до того времени для отправления на кораблях товаров, которые сгорели на том дворе. Чрез это некоторые из кораблей общества возвратились без груза, так что общество насчитывает проторей и убытков более чем на 2.700 руб.

6. Начальные люди вашего вел-ва ежегодно насильно принуждают сказанное общество брать воск на большия суммы по неимоверной цене, чрез что наши гости терпят большие убытки перевозя воск. Пока этого насилия не было им делаемо и товар этот стоял в настоящей цене, они охотно платили за него деньги. Означенные ваши начальные люди причиняют им еще большия неудобства, заставляя их отдавать за воск селитру по низкой цене. Товар этот (селитра) не производится в наших королевствах в таком количестве, чтобы его можно было вывозить более, чем нам самим нужно для наших государских запасов.

Ваша царская жалованная грамота, которую вы, по братской любви вашего выс-ва к нам, нам прислали для наших гостей, не имеет скрепы и утверждения, нужных для ея действительности. Гостям нашим угрожают многие налоги и сборы, как то подворная плата и иныя, между тем как освобождение oт оных вашим вел-вом всегда указывалось как [389] особенная милость и отличие, оказываемыя вашим вел-вом Английским гостям пред другими народами. Гости наши жалуются также на многие жестокие поступки с ними ваших начальных людей, объясняя, что как только ими совершен по недоумению какой либо проступок, он преследуется со всею строгостию, при чем не обращается внимания на то, что они иноземцы и что они по неопытности делают проступки, которые, по благоразумию и по снисходительности, следовало бы им отпустить.— Нам желательно было бы, чтобы те начальные люди знали, что у нашего народа есть государыня, которая имеет должное попечение об охранении своих подданных и о защите их в их справедливых делах.

Ваше вел-во можете усмотреть из сей грамоты, что как первоначальныя статьи, касающияся нашего государскаго достоинства, так и последующия, относящияся к нашим гостям, сами по себе толикой важности, что требуют значительных переговоров и посольства. Но так как настоящий наш гонец (Горсей), коему нами дано достаточное полномочие для ведения сих дел, как видно из нашей грамоты к вашему вел-ву, вполне знаком с повелениями вашего выс-ва и в состоянии судить об основательности ответов, которые будут даны по сим делам, так как все это происходило во время пребывания его в ваших государствах; то он с обеих сторон обсудит все дела гораздо лучше, чем кто либо иной, кого можно бы на сие употребить и кто не будет иметь его опытности.— А потому мы ожидаем и требуем от вашего вел-ва вполне определительнаго и решительнаго ответа касательно подробностей всего выше изложеннаго.

Передано 4-го Августа 1590 г. в Москве, главному царскому казначею Дементию Ивановичу Черемисину, дьяку посольскаго приказа Андрею Щелкалову и Постнику Димитриеву, по повелению Царя и Бориса Федоровича. [390]

Феодор Елисавете.

Мы уже прежде сего, любительная сестра, писали к тебе наши грамоты с посланником твоего вел-ва Эгидием Флетчером и наш ответ, объявленный ему нашею думою относительно Еремея Горсея, который жил в нашем царстве между гостьми твоего выс-ва в качестве их агента, и вел себя в наших государствах весьма непорядочно и дурно. Он писал к своим товарищам и единоплеменникам в места где корабли прибывают в наши пристани письма о том, чтобы изготовили корабли для предприятия морскаго разбоя и грабежа над теми купцами, которые будут допущены для торговли в наших государствах и областях на реку Двину. Письма эти за его собственноручною подписью имеются на лицо и переведены одним из подданных твоего вел-ва Иваном Соутером, который был толмачом при твоем посланнике Эг.Флетчере.

Он хвалился перед Эг.Флетчером, что будет прислан посланником от твоего вел-ва. Он говорил о наших государствах, о нас и о тебе, люб-ая сестра наша корол. Елисавета, многия и разныя вещи, которыя неприлично изложить на письме; мы разузнали о том по розъиску и сообщили о сем твоему посланнику Эг.Флетчеру. Он чинил еще многия иныя непригожия дела в нашем царстве. Он возбудил много раздоров и пререканий между нашими и твоими гостями через свои негодныя проделки. За все эти поступки он заслужил смерть. Но наше вел-во ради твоего выс-ва, люб-ая сестра корол. Елисавета, удовольствовались тем, что отпустили его и отослали к твоему вел-ву с твоим посланником Эг.Флетчером, по твоему прошению, выраженному в твоей грамоте; и тогда же писали к твоему вел-ву, что сказанному Еремею не должно более дозволять иметь дело ни с нашим народом, ни с твоими гостями, ни между [391] твоим вел-вом и нами, дабы наша любовь и приязнь не была бы воспрепятствована происками такого мятежнаго человека.

Не смотря на все сие, в следующем же году, этот Еремей Горсей, который перед тем жил как прикащик твоих гостей, делая многия негодныя дела и возбуждая много раздоров,— прибыл в наше государство в звании посланника твоего вел-ва, не тем путем, которым ему следовало приехать, а через Польшу и Литву, в порубежный наш город Смоленск. Так как король Польский и Литовский и мы склоняемся на докончание договора мира и единения, то он, прибыв на рубеж нашей земли, назвал себя чужим именем. Однакоже наши порубежные начальные люди признали в нем Ер.Горсея, того самаго негоднаго человека, котораго мы за его худое поведение выслали из нашего государства. Мы писали к тебе, люб-ная сестра, нашу нарочную грамоту об нем, чтобы ты впредь ни по какому случаю не посылала в нашу землю такого негоднаго плута каков он. Нам хорошо известно, что он делал ехавши сюда в Польше и в Литве, где он говорил о нас и о нашем царстве такия речи, которыя ему не пригоже было говорить: за такое свое поведение он заслуживал бы смертной казни; однако же мы оставили их без внимания и, ради твоего вел-ва, но нашему обычаю, отдали его под стражу нашим приказным людям и велели принять из его рук твои грамоты и выслушать твой наказ до конца.

А грамоты твоего вел-ва к нам написаны с умалением нашего достоинства и почетных титлов, которые доселе в других твоих грамотах прописывались сполна. Те твои грамоты были запечатаны твоею малою печатью, которая, как сказал Ер.Горсей печать казначейства твоего вел-ва. А к нашему вел-ву, брат наш Султан Турецкий, Цесарь Римский и иные великие государя пишут наше достоинство и наши титлы сполна и прикладывают к грамотам свою великую государственную печать; и мы то же делаем для твоего вел-ва и для тех великих государей и пишем к тебе грамоты с полным твоим титлом и прикладываем к ним нашу великую печать. И хотя те великие государи содержат с нами [392] братскую любовь и приязнь, но мы ждем большей любви и приязни от тебя, нашей люб-ой сестры корол. Елисаветы, такой, какая была между твоим вел-м и В. Г. Ц. и В. К. Иваном Васильевичем всея России, отцом нашим.

В тех же своих грамотах пишешь ты нам, люб-ая сестра корол. Елисавета, о своем посланнике Эг.Флетчере, будто ему было оказано безчестие нашими приказными людьми и будто его здесь содержали не так как прежних послов твоего вел-ва; и будто наша любовь и расположение к твоему вел-ву не таковы, какими бы должны быть; и в том требуешь нашего ответа: известно ли нам как его содержали. Если твое вел-во хочешь знать наш ответ — нам известно как его содержали наши приказные люди; и разве это причина для тебя присылать сюда твоим гонцом Ер.Горсея?

И прежде всего касательно Ер.Горсея писала ты к нам, люб-ая сестра корол. Елисавета, будто все дела, про него донесенныя, были несправедливы, и что мы должны забыть наше на него неудовольствие, и что ты ему доверяешь передать нам на словах то, что ты ему поручила. И по тому наказу Ер.Горсея выслушали перед нашим советом о твоем посланнике Эг.Флетчере и о подарках, которые ты с ним прислала к нам, люб-ая сестра наша, и которых мы не приняли, и о торговле твоих гостей, чтобы нам быть к ним милостивыми как прежде сего, по прежней нашей жалованной грамоте, которая была им дана, чтобы им содержать ее и напредь без изменения; и чтобы отослали всех тех твоих подданных, которые живут здесь без разрешения твоего вел-ва; о долге гостей твоего вел-ва, который наши подданные и люди взыскали с них, и о том, будто Антон Марш был не из их общества и будто долги взысканы с твоих сказанных гостей без причины и что Марш вел дела только для себя.

Сперва хотели мы не принимать твоих грамот, потому что оне были надписаны и запечатаны не по тому обычаю, как ты делала прежде при отце нашем, славныя памяти Иване Васильевиче, В. Г. Ц. и В. К. всея России, и как пишут к нам все другие великие государи прописывая титлы наши [393] сполна, а не потому что те грамоты привезены были Ер.Горсеем. Но, по прошению нашего шурина, конюшаго и ближняго боярина, наместника Казанскаго и Астраханскаго Бориса Федоровича Годунова, мы твои грамоты приняли и некоторые из нашей думы выслушали речи твоего слуги Еремея. И мы тому дивились, что то не согласно с нашим союзом и дружеством, и такого дела мы от тебя не ожидали; но думаем, что все то написано какими либо твоими дьяками без твоего ведома. Говорится в тех грамотах о великом безчестье, оказанном твоему посланнику Эг.Флетчеру и будто мы тем не уважаем твоей любви и приязни. Если он или кто другой неправдиво извещает твое вел-во, то не хорошо делает и не желает продолжения нашей братской дружбы. Мы же, с своей стороны, люб-ая сестра корол. Елисавета, желаем продолжения нашей прежней любви и дружества и увеличения ея, и чтобы она была такова как при нашем отце, славныя памяти. А посланнику твоему Эг.Флетчеру чести оказано столько же, сколько было оказано твоим прежним посланникам. И по тем делам, по которым он договоривался и по которым ты в своих грамотах желала, чтобы ему дать такую же веру как тебе самой, его выслушивали подробно наш казначей Иван Васильевич Траханиотов и наш дьяк Андрей Щелкалов, который договаривался с ним о всех делах. И потом велели ему, посланнику Эг.Флетчеру итти к Ивану Васильевичу Годунову нашему наместнику Рязанскому и к князю Ивану Васильевичу Шуйскому ⁸² и к другим нашим ближним советникам, с которыми он совещался по всем жалобам, и между других дел и об этих негодяях Еремее и Антоне, чтобы прекратить всякое неудовольствие.— И в этомь, люб-ая сестра, явилась наша любовь и милость к тебе, хотя требования твоего посланника были более чем до того были заявляемы [394] по поводу твоих гостей: он требовал, чтобы мы оказали им милость, дали им нашу царскую грамоту новую с распространением их повольностей, и мы ее пожаловали. И ради твоего вел-ва, мы милостиво пожаловали твоих гостей велели распространить нашу повольную грамоту по всем нашим царствам — Казанскому, Астраханскому и за Каспийское (Хвалынское) море в царство Персидское, и Бухарское и Шемахинское; и послали о том указы ко всем нашим таможенным и начальным людям во всем нашем государстве о гостях твоего вел-ва, давая им свободу мены и торга товаров, такую каковой не имеет ни один народ. Все то мы сделали из великой любви нашей к тебе, нашей люб-ной сестре корол. Елисавете.— Обо всех этих делах мы писали к тебе в наших грамотах отправленных с твоим посланником Эг.Флетчером; может быть он тех грамот не отдал и не уведомил о них твое вел-во.

Гонец этот, негодяй Ер.Горсей говорил много безчестнаго и измышлял многия неправды о твоем вел-ве; однако же мы не нанесли ему никакого безчестья и если он говорит иное, то это неправда. Мы давали ему великие кормы превыше других; его поручение оставалось довольно долго неотвеченным, по причине наших великих дел. Относительно подарков, привезенных твоим посланником, они были не таковы какие следовали и мы с нашей стороны когда будем отправлять своего посланника также уменьшим наши подарки.

Мы желаем, люб-нейшая сестра, продолжения между нами братской любви и приязни. А писала ты нам, люб-ная сестра, в своих грамотах с Ер.Горсеем и дала ему словесный приказ о долгах твоих гостей, будто с них без причины взыскиваются большие долги Ант.Марша, и будто тот Антон торговал за свой счет, а не вместе с обществом: об этом мы уже прежде писали тебе пространную записку и также подробно объяснили твоему посланнику, дав ему письменный указ, который нами дан по сему делу. И мы думаем, что мы тем показали нашу особенную любовь и доброе расположение к тебе, нашей люб-ой сестре, что там где с твоих подданных, по их роспискам, следовали [395] большия суммы денег, мы сбавили у наших подданных половину этих занятых сумм. Доказано, что Ант.Марш занимал деньги вместе с агентом твоих гостей и жил с ними вместе в одном доме: не смотря на сие, тебя ради, сестры люб-ой, и по просьбе и молению шурина нашего, боярина конюшаго, наместника Казанскаго и Астраханскаго Бориса Федоровича, мы велели приказным людям двора нашего, слугам и купцам принять за те долги одну половину, а другую половину простили и велели отдать твоим гостям их росписки. А все что наши подданные должны были твоим гостям, то мы велели заплатить. До того милостивы были мы к твоим гостям, что еще дали им свободу приезжать для торга в наше государство не платя пошлины, а об их агенте и прикащиках, которые остаются в нашем государстве, повелели иметь великое попечение. Наш сказанный шурин, боярин конюший Борис Федорович, по нашему указу, который ему о сем дан, имеет и будет иметь о них заботу по всем делам; о том же даны повеление и наказ и нашим другим начальным людям. И когда твои гости захотят помощи от наших начальных людей и будут о том их просить, те люди окажут им помощь и защиту.

А что твое вел-во пишешь нам свои грамоты и передаешь поручения на словах через такого плута как Ер.Горсей: и это не способ продолжать нашу любовь и дружбу — употреблять в таким делах того, кого мы знаем за плута и кого мы за его разныя плутовства выслали из нашей земли, повелев ему, чтобы он более сюда не возвращался. А пишем мы к тебе по этому делу снова, потому что мы знаем, что наши прежния грамоты к тебе не дошли. И наша дума отдала его (Горсея) твоему посланнику Эг.Флетчеру, чтобы отезти его в опалу твоего вел-ва, чтo ты усмотрела бы из наших грамот, еслибы оне дошли твоих рук; но оне были скрыты потому что твои начальные люди доброхотствуют Еремею.

И ныне, люб-ая сестра, тебя ради мы не велели накладывать нашей опалы на него Еремея и дозволили ему уехать по Двине и оттуда морем, а грамоты наши отосланы на поморье к твоим гостям. Просим тебя, люб-ая сестра корол. [396] Елисавета, разъузнать кто из твоих секретарей писал твои грамоты, присланныя с Еремеем и кто так умалил наше имя и титул против того как было доселе в обычае.— Это попытки твоих подданных возбудить неудовольствие и раздор между нами: на них не следует обращать внимание. Между нами была любовь и дружба, которую мы желаем хранить и продолжать такою какова она была с нашим отцом, славной памяти В. Г. Ц. и В. К. Иваном Васильевичем всея России. А что до Еремея, он нам известен за плута как против нас, так и против посланников и гонцов. Твои гости не просили чтобы его присылать в нашу землю. Не допусти его помешать нашей любви и дружбе: если будешь кого к нам посылать, пересылайся с нами через своих хороших людей, которыя будет стараться и заботиться о продолжении нашей любви и приязни и об ея укреплении.

Люб-ая сестра, твой гонец Еремей говорил нашей думе, что тех гостей, которые живут здесь в наших владениям, будучи твоими подданными, без твоего ведома, нужно выслать из нашей земли. Мы на сие соизволяем и дадим повеление выдать их тем, кому ты о сем дашь приказ.

Писано государствия нашего во дворце в городе Москве, лета от создания мира 7099 месяца Июля. [404]

Б. Ф. Годунов лорду Бёрлею

Милостию великаго государя, царя и вел. князя Феодора Ивановича, великаго государя, царя и вел. князя всея России, Владимирскаго, Московскаго и проч. от Бориса Феодоровича, его вел-ва шурина, боярина конюшаго, наместника Казанскаго и Астраханскаго.

Вильяму лорду Бёрлею, лорду великому казначею добродетельнейшей государыни Елисаветы королевны Английской, Французской, Ирландской и иных владений.

Получил я письмо твоей чести, в котором пишешь, что с великою радостию получил мое письмо, к тебе посланное и внимательно прочел его ея вел-ву. И что ваши гости огорчаются тем что, когда они подходят к здешним странам и пристают к ним, им не дозволяют приступать к настоящему и повольному торгу и промену их товаров, как до сего делалось, а заставляют, прежде чем они начнут какой торг, покупать с большим убытком царский воск и иные товары по высоким ценам далеко выше их стоимости и что по причине такого принуждения, они долго задерживаются у берегов с опасностью зазимовать на пути.— Напредь не будет даваемо повода к обиде гостей ея кор. вел-ва королевны Елисаветы, не будут они ни к чему принуждаемы, и не станут у них спрашивать пошлины или долгов, как было до сих пор: все это по их прошенью и челобитью уже велено отложить.— Я молил его вел-во за них, чтобы их не безпокоить впредь этими делами и чтобы их принять под милостивую руку. И по твоему прошению я буду за них ходатаем у царя во всех иных случаях и сам буду оказывать им свое доброжелательное содействие. И прошу тебя, Вильям лорд Бёрлей, объявить слугам ея вел-ва, что я обещаюсь иметь о них попечение и, ради ея вел-ва королевны Английской, приму ея гостей под свое покровительство и буду защищать их как отборных царских людей, по царскому [405] наказу. И по моему распоряжению все его вел-ва приказные и начальные люди будут о них иметь заботу:— царское милостивое к ним жалованье никогда таковым не бывало каково ныне.

А что еси писал, что на пристанище государевы приказные люди продают свой воск по наказу за назначенную им цену далеко выше стоимости и что принуждают ваших гостей брать тот воск: и те приказные люди отрекаются, говорят, что того не делают, а меняют свой воск на другие товары и также продают свой воск вашим гостям за деньги, по тому чего он стoит и как стоит цена на тамошней таможне; был он до сих пор дорог, а ныне продается также дешево как во всяком ином месте; и как они сторгуются, а не принуждают никого покупать воск, а скорее оставляют его у себя. А потому вашим гостям нет справедливаго повода так доносить. Я дал нарочный указ того не делать, чтобы принуждать их, а чтобы им покупать по их воле и как захотят, оставаться пристанище или отъезжать.

А что до прежде бывших пошлин и долгов, требуемых с ваших гостей, о чем ты пишешь нам, В. Г. Ц. и В. Е. Феодор Иванович ⁸³ явил своего вел-ва отличную милость и любовь за великую любовь его добродетельной сестры, королевны Английской, и по моему печалованью и заступничеству дал указ взять с ваших гостей и прикащиков за весь долг Марша в уплату половину, а другую половину велено не брать, а росписки гостей им отдать.

И на тот конец чтобы напредь ея вел-ва гости не заводили смуты между нашим В. Г. Ц. и В. князем всея России и его добродетельною сестрою корол. Елисаветою, его вел-во желает, чтобы повелено было вашим гостям поступать в их торговле справедливо и честно, без обмана и лукавства. А я им буду доброжелателем пред всеми другими под державою его вел-ва и они то сами увидят.

Писана великаго государя нашего в городе Москве, месяца июля 7099. [413]

Благороднейший и превосходнейший государь.

Мы получили грамоты вашего вел-ва привезенныя нашими гостями при последнем возвращении их из вашей пристани Св. Николая. Грамоты эти мы внимательно прочли и выразумели и из них усматриваем, что ваше вел-во весьма недовольны последнею присылкою нами Еремея Горсея в ваши владения в качестве нашего гонца с письмами нашего выс-ва; и также что ваше вел-во находите, что в нашей грамоте, посланной с этим гонцом, мы не соблюли того порядка или уважения, которые следует соблюдать в грамотах к вашему царскому вел-ву, как относительно прописания сполна почетных титлов вашего вел-ва, которые, по мнению вашему, следовало прописать подробнее, так и потому что к грамотам, которыя мы посылаем к столь великому государю как ваше вел-во, следовало (вы полагаете) приложить нашу великую гербовую государственную печать. По обеим этим статьям мы отнюдь не имели намерения дать справедливый повод к оскорблению нашего дражайшаго и любительнаго брата. Что же касается упомянутаго гонца Еремея Горсея мы сожалеем, что, в противность нашему ожиданию, он подпал под гнев ваш. Мы не намерены извинять какие либо из тех его поступков, когорые заслужили ему немилость вашего вел-ва. Но что мы имели повод употребить его в звании нашего гонца в то время когда мы отправили его к вашему вел-ву, предоставляем собственному вашему царскому обсуждению, прося ваше вел-во припомнить [414] изложенный в ваших к нам грамотах, писанных в 1585 году, особенно похвальный отзыв ваш о поведении того Еремея Горсея в ваших владениях. В то время вашему вел-ву угодно было употребить его на службу в звании вашего к нам гонца, с требованием, чтобы наш ответ на ваши грамоты был возвращен через него, а не чрез кого либо другаго. Как в этом, так и в других случаях ваше вел-во пользовались службою сказаннаго Еремея Горсея, а именно в 1587 году, когда ваше вел-во опять присылали его к нам с вашими грамотами и с милостивой и истинно царской жалованной грамотой, данной по нашей просьбе нашим гостям. (За это пожалование мы уже приносили благодарения вашему вел-ву и вновь ныне повторяем за сие нашу благодарность). Все это побудило нас полагать, что из наших подданных мы не можем выбрать в гонцы к вашему вел-ву никого способнее его, так как ваше вел-во сами по собственным вашим надобностям прислали его в наше королевство. Но, чтобы ваше выс-во не продолжали думать, что до наших рук не дошли грамоты, отправленныя вами через нашего посланника Эгидия Флетчера (в коих упоминалось о том, что вы возъимели неудовольствие против сказаннаго Горсея) и что мы оставлены в неведении о жалобах, объявленных вашим вел-вом в сих грамотах на сказаннаго Горсея; мы не отрекаемся от того, что мы были уведомлены как нашим посланником, так и чрез те грамоты, о неудовольствии, которое ваше вел-во возъимели на него. Но в тех ваших грамотах упоминалось лишь вкратце и вообще о каком то проступке, им соделанном, без объяснения подробностей. (По этому) мы были такого мнения, что его вина не столь непростительна, чтобы совершенно истребить все ваше прежнее царское к нему благоволение, и что когда он смиренно повинится пред вашим вел-м или когда причина неудовольствия на него будет лучше разсмотрена, то вина его будет ему прощена, или он сам в ней будет оправдан. С этою целию не только он сам, долго с великим настоянием нас умолял; но и некоторые из наших вельмож, давая веру его [415] оправданиям, за него ходатайствовали, прося нас за него, чтобы нам еще раз употребить его на нашу службу, отправив его в Россию нашим гонцом к вашему вел-ву, чтобы он имел случай оправдать себя и, либо своими ответами, либо своим сознанием возвратить себе прежнюю милость вашего вел-ва. По государской нашей природе мы решились на сие соизволить, желая блага нашему подданному с тем, чтобы он или подвергся тому, что заслужил, или доказал свою невинность.

Из этого, благородный государь, люб-ейший и дорогой брат, ваше вел-во изволите усмотреть, что мы решились употребить службу сказаннаго гонца как для того, чтобы возвратить ему милость вашего вел-ва (если бы он оказался достоин ея), так и по причине знания им нравов и обычаев вашей страны, с которой он хорошо знаком. Но так как из грамот вашего вел-ва видно, что он не оправдался в глазах вашего вел-ва, мы не намерены более употреблять его впредь ни на какую подобную службу.

Что касается неудовольствия вашего вел-ва на сокращения, сделанныя нами при прописании почетных титлов вашего вел-ва, ничто не столь далеко от наших мыслей, как умаление чести подобающей столь великому и могущественному государю, котораго мы считаем, по его величию, достойным чести большей чем та, которую мы в состоянии ему воздать. По этому чтобы оправдать себя от подозрения, что мы посягнули на какую либо долю должнаго вам государскаго почёта и величия, нам не надобно инаго и более убедительнаго доказательства как указание на собственный наш титул, который сокращен следующим образом: Елисавета, Божиею милостию королевна Англии, Франции и Ирландии, оборонительница веры и проч. Означенныя нами королевства и владения упомянуты вообще в словах: Англия, Франция и Ирландия; в каждом из них есть отдельныя княжества, герцогства, графства, области и страны; если их перечислять каждое отдельно, то это весьма распространило бы наш титул и соделало бы его весьма длинным; предки наши сего не делали; не смотря на сие мы не считаем для себя безчестием и употребляем сокращенный титул свой во всех [416] наших письмах и грамотах, которыя пишем каким бы то ни было государям, королям и властителям. Из этого мы заключаем, что, соблюдая главный титул вашего вел-ва, мы не делали вашему выс-ву никакого безчестия опустив перечисление всех отдельных областей. Впрочем мы охотно соглашаемся, узнав ваши обряды и обычаи, соблюдать тот порядок, который вы сами признаете более приличным. Для запечатания же наших грамот, которыя мы пишем всем нашим союзникам, родственникам и друзьям, королям и государям, мы имеем две отдельныя печати, которыя, как наши государския печати, считаем обе одинаково почетными. По величине нашей грамоты, смотря по тому велика она или мала, к ним прикладывается большая или малая печать, причем не считается, чтобы та или другая была более или менее почетна. Так что в сказанной нашей грамоте, прелюб-ный и дражайший брат наш, не было ничего учинено с намерением умалить в отношении к вашему вел-ву обычное уважение, которое наше выс-во привыкло оказывать вашему благороднейшему отцу, преславной памяти Ивану Васильевичу, царю всея России, или вам самим, дражайший брат наш.

По прочим статьям грамоты вашего вел-ва относительно содержания нашего посланника и производства дела Антона Марша мы считаем себя удовлетворенными вашим царским ответом и усматриваем в оном похвальное и государское попечение вашего вел-ва о предупреждении смут, пререканий и тяжб, подобных тем которыя возбудило дело этого Марша между нашими гостьми и вашими подданными. Попечение это состоит в намерении вашего вел-ва от времени до времени изгонять из вашей земли тех бродяг из наших подданных, которые теперь там проживают или в последствии там останутся, и которые не принадлежат к обществу наших купцов, но уехали из нашей земли без дозволения нашего выс-ва. Наши купцы представили нам имена нескольких таких лиц, а именно: Ричард Кокс, Беннет Джакман, Рейнольд Кичин, Симон Роджерс, Михаил Лен, Фома Ворзенгем. Благоволите, ваше вел-во, дать царский указ о высылке их из [417] вашей земли для отправления их домой с будущими кораблями, во избежание неудовольствий, которыя пребывание их в России может породить к возмущению нашего братскаго союза и к замешательству в сношениях.

И как, люб-ейший и дражайший брат, в вашем государстве недавно умер наш подданный, некто Вильям Турнбуль; а наши купцы имели с ним много препирательств из за больших денежных сумм, которыя он был им должен за то время, когда был их прикащиком в их торговых делах; каковыя спорныя деньги по третейскому суду были уменьшены до суммы 3 тыс. рублей; и ему следовало уплатить эти деньги, как можно удостовериться совету или судам вашего вел-ва по весьма достоверным показаниям и свидетельствам; и как кроме того сказанный Турнбуль был еще должен разным нашим подданным по собственноручным своим роспискам, доходящим вообще до суммы 1326 фунтов (стерл.), каковыя росписки засвидетельствованы нашею государственною печатью и будут отосланы с тем, кто повезет настоящую грамоту; он много раз обещал уплатить эти деньги. По этому благоволите, ваше превосходнейшее вел-во, по испытанной любви своей к справедливости, повелеть вашим благонадежным советникам и судьям наблюсти, чтобы те разные долги были бы уплачены нашим купцам и подданным из имущества, товаров и долгов, составляющих имущество сказаннаго Турнбуля; о коих ваше вел-во будете уведомлены агентом наших купцов.

Мы надеемся, что нам не встретится нужды вновь обращаться к вашему вел-ву с просьбою о сделании какого нибудь распоряжения для отыскания остальных товаров, принадлежащих нашим купцам и захваченных в пользу вашего вел-ва, когда они были на руках и во владении их слуги Ивана Чаппеля, так как на это было соизволение вашего вел-ва и вероятно это уже и сделано по повелению вашего вел-ва. По этому мы умоляем ваше вел-во, чтобы, как возможно скорее, нашим сказанным купцам было дано или удовлетворение или вознаграждение за те многия и великия потери, которыя [418] они понесли как по этому делу, так и по многим другим случаям в последнее время.

И наконец, дражайший и люб-ейший брат наш, так как во всех этих делах не следует ставить что либо выше нашего полнаго союза и дружества, перешедшаго к нам по наследству преемственно от наших предков и благородных родителей (?), приложим с обеих сторон попечение о содержании и продолжении его для наших потомков навеки. И если с чьей либо стороны произойдет недоразумение или ошибка чрез исполнение чего либо не по обычаю одного из наших государств, да будет сие устроено чрез обмен писем, чтобы наш союз и дружество никоим образом не были нарушаемы по какому бы то случаю ни было.— За сим поручаем ваше вел-во в охрану Всевышняго.

Из нашего королевскаго Вейтгальскаго дворца (в Лондоне) 14-го Января, лета от Р. X. 1591 (1592). [420]

Елисавета Б. Ф. Годунову.

Достопочтеннейший! Из чтения и обсуждения последней грамоты присланной к нашему выс-ву от нашего дорогаго и любительнаго брата царя, нами усмотрено как его вел-вом принята последняя посылка нашего гонца Еремея Горсея по нашим делам в Россию. Из той же грамоты мы видим почтенное старание ваше умиротворить неудовольствие его выс-ва и неприятности, возникшия по поводу как личности нашего гонца, так и наших грамот, посланных с ним. По обоим этим предметам мы дали ответы в наших грамотах, посланных с настоящим посланцем, отправленным к сказанному нашему люб-му брату царю. Не сомневаемся, что, по прочтении их, его вел-во удовлетворится относительно как вышеупоминаемаго гонца, так и прежних грамот. [421]

За благосклонный же образ действий вашей чести при заявлении вашего мнения и за благоприятное истолкование такого дела которое могло бы повести к нарушению союза и дружбы, существующих между вашим государем и нами (при чем вы исполнили обязанность честнаго и разумнаго советника), мы считаем себя обязанными пред вами за вашу готовность в этом деле, и имеем уверенность, что это произошло от особенной любви и добраго расположения, которыя вы всегда имели и продолжаете иметь к нам; чего мы по нашей государской природе никогда не забудем.

Наш главный и верховный советник Вильям лорд Бёрлей, верховный казначей королевства нашего Англии, нас также, от времени до времени, извещал о ваших письмах которыя были пересылаемы между вами и им относительно торговых сношений наших купцов в ваших странах, и о благосклонных услугах ваших при царе в пользу сказанных наших купцов. И наконец (чтo мы приемлем за вернейшее доказательство вашей любви и приязни к нам), нам известно, что вы приняли на себя покровительство наших сказанных купцов, и выслушивание и решение всех дел их и всяких разбирательств, которыя будут касаться их или их торговли. Мы считаем, что все это сделано ради нас и потому сознаем себя ныне, и впредь не престанем сознавать себя, за все сие обязанною вам.

А так как мы в сказанной нашей грамоте, писанной к люб-му нашему брату царю, упомянули о некоторых долгах, следующих как нашим купцам, так и другим нашим подданным с некоего Вильяма Трумбуля, подданнаго нашего недавно умершаго в России, то просим вас обратиться (по этому предмету) к тем нашим грамотам. И так как, по причине принятия вами под свое заведывание и покровительство всех дел (наших купцов), это дело также подвергнется суждению вашему, то мы так твердо уверены в вашей приверженности к справедливости и в вашем добром расположении к нашим купцам ради нас, что не считаем нужным просить вашего благосклоннаго [422] споспешествования к справедливому и скорому окончанию этаго дела.

Наконец во внимание к тому, что благодаря вашему благородному родопроисхождению, вашей великой мудрости и вашим заслугам вы сделались главным советником и правителем государства столь великаго монарха, и что потому ваши советы и распоряжения исполняются во всех делах государственных, мы дали повеление сказанному нашему главному советнику Вильяму лорду Бёрлею, великому казначею нашего королевства Англии, чтобы, если бы возникло какое нибудь дело к нарушению сношений сих стран или привилегий пожалованных его вел-м нашим купцам, он уведомлял бы и сносился о сем с вашею честию; ибо, по причине наших великих государских дел, мы не можем так удобно во всякое время сие делать с такою поспешностию, каковой дело может требовать.

За сим посылая вам наши государския приветствия, прощаемся с вашею честию.

Из нашего королевскаго Вейтгальскаго дворца, 14 января 1591 (1592) года. [425]

Лорд Бёрлей Б. Ф. Годунову.

Достопочтеннейший и отличнейший боярин. При последнем возвращении кораблей наших купцов из России, мне была вручена некоим Франциском Чери, Английским купцом, грамота надписанная к ея корол. вел-ву от великаго и могущественнаго царя Русскаго и другое письмо, от вас, надписанное ко мне. Сказанная грамота, писанная от царя к ея вел-ву, была тщательно и внимательно прочтена и разсмотрена ея выс-м и содержащаяся в ней сущность обвинения против Еремея Горсея была подробно изследована, за что тот Горсей подвергся великой опале. Я ознакомил также нашу государыню с содержанием письма, написаннаго вами ко мне, и уведомил ее о благосклонной милости оказываемой вами нашим купцам: она осталась весьма сим довольною и сознала себя несказанно вам обязанною за многия благосклонныя услуги, делаемыя ради ея, за которыя она намеревалась благодарить вас письмом, за собственною своею государскою рукою и печатью.

Вам благоугодно было, боярин, принять на себя покровительство купцов ея вел-ва и исправление тех обид, которыя делаются или будут делаемы им вопреки смыслу их жалованной грамоты или повольности их сношений. В чем, как видно из сказаннаго письма вашего, вами по некоторым статьям уже и сделано исправление; но продолжение торговли возрождает новыя дела и новыя случайности, влекущия за собою убытки для сказанных купцов, о чем некоторыя подробности были сообщены мне для переговоров об оных с вами. По этому я счел за благо сообщить их на ваше милостивое усмотрение, для сделания по ним распоряжения, так как они представляются противными грамоте, писанной царем к ея вел-ву и много убавляют свободы торговли. [426]

Первое: в последний приезд наших купцов к пристани Святаго Михаила Архангела, где ведется торг, их товары были взяты царскими приказными людьми для казны его выс-ва по таким ценам, какия тем приказным заблагоразсудилось за них положить, на столько ниже их стоимости, что купцы не могли согласиться на получение (денег) по таким ценам: после этого отказа, сказанные приказные в течении трех недель не допускали их ни до какого торга; так что они были принуждены уступить их требованию, как сие ни было противно их желанию.

Другое: сказанные купцы наши принуждаются к уплате царским приказным людям пошлины со всех тех Русских денег, которыя они привозят из Москвы на поморье для употребления на тамошнем же рынке внутри земли самаго царя. Мне это кажется странным по тому соображению, что те же деньги перевозятся из одного места в другое того же государства и там расходуются, при чем деньги эти вовсе не вывозятся (из онаго).

Эти задержки и налоги, повидимому, не согласуются с повольностями царской жалованной грамоты и с свободой сношений, которую не следовало бы умалять ни относительно времени, ни относительно условий, но которая должна быть решительно вольною. Благоволите, боярин, о сем справиться и продолжать благосклонный образ действий ваш между царем и ея вел-вом для умиротворения тех разногласий, которыя случайно могут возникнуть в их союзе или торговле.— Не сомневаясь в вашем содействии по сему делу, смиренно прощаюсь с вами, добродетельный боярин.

Из королевскаго Вейтгальскаго дворца ея вел-ва, сего 15 Января 1591 (1592).

Лорд Бёрлей Б. Ф. Годунову.

Достопочтеннейший и отличнейший боярин. Ея вел-во прошлою зимою послала сухим путем гонца с грамотами к его царскому выс-ву и также к вам, боярин, в ответ на грамоты, писанныя к ея вел-ву царским вел-вом, и в них пространно отвечала и объяснилась по всем предметам, которые или требовали ответа или касалис союза и сношений; с тех пор не случилось никакого обстоятельства, [429] которое могло бы потребовать пересылки между ними нарочнаго гонца. Ныне ея выс-во решила послать новаго агента для управления торговлею ея купцов и избрала на эту должность некоего Ивана Мерика, человека хорошо вам известнаго и хорошо знакомаго с порядками страны, и велела мне поручить этого человека благосклонной милости вашей для принятия его на должность и на место бывшаго агента Христофора Гольмса; она желает чтобы последний, с милостиваго разрешения вашего, был уволен и отпущен в Англию на кораблях; но возвращении его ея выс-во может получить известие о добром и государском здоровье ея благороднаго и люб-аго брата царя, и о супруге его, возлюбленной ея сестре добродетельной и знаменитой царице, а также и о честном здоровье вашем, боярин, родственник ея люб-ый и дорогой, а наконец и о всех делах касающихся обоюдных сношений, которыя, как она надеется, восприяли, благодаря вашему посредству, тихое и спокойное течение и порядок.

Исполнив таковое, особо возложенное на меня, поручение, я смиренно и вкратце приведу на память и обращу внимание ваше, достопочтеннейший и отличнейший боярин, на две статьи моего последняго письма, посланнаго к вам с упомянутым гонцом; а именно: первое, что наши купцы огорчились тем что в последний их приезд к пристани св. Михаила Архангела их товары были взяты царскими приказными людьми для казны его выс-ва по таким ценам, какия тем приказным заблагоразсудилось за них положить, на столько ниже их стоимости, что купцы не могли согласиться на получение денег по таким ценам: за каковым отказом, те приказные в течении трех недель не давали им никакого торга; после чего они были принуждены уступить их требованию, как сие ни было противно их желанию. Другое: сказанные купцы наши были принуждаемы к уплате царским приказным людям пошлины со всех тех Русских денег, которыя ими были привезены на поморье для употребления на тамошнем же рынке внутри земли самаго царя; чтo мне представляется странным по тому соображению, что те же деньги были перевезены из одного места в другое той же страны и [430] израсходованы в том же государстве царя, при чем нисколько их не вывезено из страны.

По обеим этим статьям, смиренно прошу вас, боярин, за тех купцов, чтобы установлен был безобидный порядок, который согласовался бы с милостивою царскою жалованною грамотою и с свободою сношений, которыя не должны быть стесняемы ни временем, ни условиями, но быть решительно повольны.

Засим смиренно прощаюсь с вами, доброжелательный боярин.

Из Гринвичскаго замка ея величества сего дня Мая 1592.

Феодор Елисавете.

Любительная сестра. Грамоту твоего вел-ва, присланную с твоим слугою Фомою Линдом, мы получили и прочли чтo в ней пишешь о нашем титуле и почетном наименовании и о порядке приложения печати к твоим грамотам, прежде сего присланным к нам с твоим слугою Еремеем Горсеем. И о сем твое вел-во отвечала нам достаточно и весьма благожелательно. Мы также, люб-нейшая сестра королевна Елисавета достаточно объяснили прежде сего о дурном поведении Еремея Горсея в нашем государстве и дали о сем уразуметь посланнику твоего вел-ва Эгидию Флетчеру, чтобы то было явно и подробно известно твоему вел-ву с тем чтобы напредь не было повода к таковому неудовольствию между твоим выс-м и нами, а также, чтобы напредь не был присылаем в наши государства подобный неспокойный человек. В наших грамотах, которыя мы отправили с посланником Эг.Флетчером подробно объяснено дурное поведение сказаннаго Горсея; нам кажется, что эти грамоты были утаены от твоего вел-ва, ибо после посылки их с посланником Эг.Флетчером, [431] сказанный Ер.Горсей опять прибыл в наше государство не по старому обычному пути, а через княжество Литовское, переменив свое имя, и привез нашему вел-ву грамоту от твоего выс-ва, писанную не по обычному государскому образцу твоего вел-ва. А потому мы желаем и просим твое вел-во, чтобы напредь не посылать к нам никакого такого худаго человека, дабы наша дружба и приязнь продолжались и оставались такими, каковыми были прежде сего между твоим вел-вом и нашими предшественниками.

А что твое вел-во писала в своей грамоте об имуществе Вильяма Трумбуля, недавно умершаго в нашем государстве, что твоим подданным, у которых он был прикащиком, следуют с него долги по расчету. И мы по просьбе твоего вел-ва не только велели сделать по сему распоряжение, но еще, ради твоего выс-ва, люб-ной сестры нашей, велели розыскать те товары и выдать их агенту твоих гостей и их обществу, вместе с его имуществом, расчетными книгами, счетами и письмами, равно как и денег 600 рублей, которые Христофор Гольмс и Франциск Чери остались должны тому Вил.Трумбулю за икру. И мы также освободили его Трумбулева родственника Регинальда Китчина с товарищи и выдали их агенту твоих гостей.

А что твое вел-во писала нам далее, чтобы мы велели отослать в Англию тех твоих подданных, которые выехали из королевства твоего выс-ва тайно, без дозволения; что касается твоих подданных, мы велим их розыскать и тех из них, которые захотят ехать домой в твое государство, мы тотчас же велим выдать агенту твоих гостей, для отправления; что касается тех людей твоего вел-ва, которые отдали себя нашему правительству в подданство, мы думаем что нам не следует допускать их отправки.

А что еще твое вел-во писала нам о товарах Ивана Чаппеля, и мы прежде сего писали полное о том объяснение и не один раз, а несколько раз и потому о сем более писать не надобно и за те товары, которые из товаров [432] сказаннаго Чаппеля были отысканы, деньги отданы людям твоего вел-ва Вил.Трумбулю с товарищи.

Слугу твоего вел-ва Фому Линда отослали мы с нашею грамотою тем же путем, которым он прибыл в наше государство. Долгое пребывание этого гонца в нашем государстве случилось по причине (поздняго) прибытия гостей твоего вел-ва от морскаго пристанища.

Писана государствия нашего во дворе в городе Москве лета от создания мира 7101 (7112) месяца января. [434]

Всепресветлейшая королевна Елисавета Английская, Французская и Ирландская.

Его царскаго вел-ва слуга, боярин и конюший и дворецкий и правитель Казанский и Астраханский Борис Федорович Годунов твоему превосходному вел-ву, великая государыня королевна Елисавета, низко кланяется.

Угодно было твоему вел-ву написать ко мне милостивое твое государское письмо с твоим слугою Фомою Линдом, которое письмо я получил со всяким смирением. В бытность твоего гонца Фомы Линда здесь в Москве, Богу угодно было по Его милосердию и по молитвам Госпожи нашей Божией Матери и всех Святых и государя и царя Феодора Ивановича всея России самодержца, православнаго исповедника и любителя Христа, ниспослать царице нашей и милостивой государыне Ирине, к великой радости и утехе царства нашего, княжну нареченную Феодосией. За что мы воздаем всякую честь и славу всемогущему Богу неизреченному, Коего дары [435] были для нас обильны милостями, за них же мы все Христиане хвалим и чествуем Бога. ⁸⁴

После того слуге твоему пришлось оставаться до приезда твоих гостей от морскаго пристанища.— А как твое выс-во в письме своем писала мне любительнейше и дружественнейше о грамоте, которую получила от люб-наго своего брата, нашего государя и повелителя, чрез твоего посланника, из которой грамоты довольно усматриваешь мое доброжелательство радеть о продолжении дружбы и приязни между вами, могущественными великими государями. И о том я и впредь буду продолжать мое старание.

Принял я также твоих гостей под свое покровительство для защищения их, ради любви моей к твоему вел-ву; и как прежде сего я сие делал, с охотою и с великим попечением о их благе, так намерен и впредь продолжать, пока Бог мне дозволит, дабы между вами, государями, братская любовь содержалась без смуты.

Как в прежнее время был я для твоих гостей, так и ныне, с дозволения и по велению государя нашего и повелителя, я буду их защитником во всех делах и прикажу всем нашим начальным людям доброхотствовать им и защищать их и давать им свободу повольно покупать и продавать. Гости твои не свидетельствуют пред твоим корол. вел-вом о всем милостивом жалованье, которое им оказывается.

А что твое вел-во ныне писала нашему государю и повелителю о долгах, которые следуют твоим гостям с недавно умершаго Вильяма Трумбуля, и я, прочтя письмо твоего вел-ва, в коем просишь меня быть ходатаем о взыскании и отдаче им тех долгов, докладывал о сем нашему государю, его царскому вел-ву, чтобы дать о сем указ и чтобы его (Трумбуля) родственник Регинальд Кичин с тремя другими был отправлен вместе с имуществом сказаннаго Трумбуля и с иными вещами, как то счетами, книгами и письмами, которые все будут отданы агенту твоих [436] гостей с товарищи, и с деньгами 600 рублями сказаннаго Трумбуля.

И о твоих гостях я буду иметь великое попечение и буду защищать их, чтобы они не терпели убытков в своей торговле и всякий торг товарами им будет свободен.

Писано в государя нашего, его царскаго вел-ва, государевом городе Москве, в лета от сотворения мира 7101 (7111) месяца Января. [438]

Б. Ф. Годунов лорду Бёрлею.

Из письма твоего вижу, что последние корабли наших гостей возвратились благополучно и что ты получил посланныя на них с Франциском Чери грамоты: одну от нашего Г. Ц. и В. К всея России к ея вел-ву королевне вашей, и другую от меня к ея выс-ву и одну от меня к тебе. И ты велел содержание оной прочесть и хорошо ее выразумел. А что в ней писано о Еремее Горсее, то ты разыскивал почему он в великой опале А ея выс-во в своей грамоте писала о своего вел-ва купцах, что так как я их взял в свою оборону, она то весьма любительно и ласково приемлет, что они ради ея получили толикую милость

А об убытках и задержаниях, которые ваши гости потерпели от царских приказных и начальных людей и что им в 1589 году три недели не давали повольнаго торра (OCR: так в тексте) у морскаго пристанища; и то случилось без воли и повеления его царскаго вел-ва. А что хочешь и желаешь чтобы между его царским вел-м и ея корол. вел-м любовь и дружба никогда не нарушалась, но продолжалась; и просишь меня, чтобы я был милостив к Английским гостям, и оборонил их напредь от всяких убытков. И я в этом внимательно разсмотрел твое письмо; и Богу известно, что как прежде сего я был, так и вперед с великою радостию и охотою буду ходатаем за соблюдение братской любви и дружбы между нашим государем, его царским вел-м, и вашей великой государыней, ея корол. выс-м, и тебя прошу делать также. Одно мое [439] желание пособлять, помогать и давать оборону гостям ея вел-ва, сколько от меня завысит, ради вашей наипревосходнейшей государыни, по указу и по велению нашего государя, его царскаго вел-ва.

И на сей конец я дал приказание всем нашим приказным людям пещись о гостях и защищать их во всех делах и давать им повольный торг по собственной их воле и усмотрению. Может быть ваши гости не объявляют тебе правду по всем делам и не извещают твою честь о моей готовности им покровительствовать; и о том как мною посланы грамоты и наказы о них ко всем начальным людям, чтобы им пособляли и помогали по указанию моих грамот все приказные и другие люди, состоящие под теми начальными людьми.

Пишет также твоя честь об отнятии у ваших гостей у морскаго пристанища их обычной повольности взаимнаго торга и мены. По сей жалобе были чинимы розыск и допросы и дано повеление, чтобы гостям ея вел-ва, королевны вашей, у морскаго пристанища, и в иных местах, где есть торг, на будущее время не терпеть убытков или задержания, а иметь им свободу без препятствия и задержания от всяких наших приказных людей и как в Москве, на казенном дворе, так и во всяком ином месте быть им повольно, по их хотению и усмотрению. А я и впредь буду их покровитель и заступник во всех делах, по указу и по велению его царскаго вел-ва, о чем будет ведомо и объявлено тебе от ваших людей пребывающих в Москве.

Писано в государя нашего царствующем граде Москве, лета от создания мира 7101 (7111) месяца Января.

Комментарии

77. Cousin по Английски значит собственно двоюродрый брат; но это же название дается безразлично троюродным, четвероюродным и даже пятиюродным братьям и племянникам; по этому вернее всего, кажется перевести его словом родственник.

78. Слуга Еремея Горсея Фома Востенэм, тот самый, который обвинял его в произнесении дерзких слов против царя.

79. Королями Польским, Датским и Шведским.

80. Немецком и Балтийском.

81. см. выше № 27.

82. И. В. Годунов боярин, троюродный брат Бориса Федоровича; его дед Петр и дед Бориса Иван Григорьевичи Годуновы были родными братьями; князь И. В. Шуйский, боярин, в последстви царь.

83. В Современном английском переводе прибавлено: «славной памяти».

84. Царевна Феодосия род. 11 июн. 1592.

(пер. Ю. Толстого)
Текст воспроизведен по изданию: Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553-1593. СПб. 1875