ТОЛСТОЙ, Ю.

РОССИЯ И АНГЛИЯ

(1553-1593)

Первые сорок лет сношений между Россией и Англией

Царь Елисавете.

Прислала еси к нам своего посланника Онтона Енкина ⁵¹ з грамотами А в грамотах своих к нам писала еси что нашего жалования и любви хочеш и о иных делех к нам писала еси. И на посолстве нам Онтон которы речи говорил и мы грамоты и речи посланника твоего Онтонавы слушали. И то еси учинила гораздо что нашего жалованья и любви еси похотела. А о котором еси деле к нам писала в своей тайной грамоте и тому делу время поминовалося занеже такие дела меж государей без укрепления и без крестного целования не живут да и позамешкало то дело. А в кое время посылали есмя к тебе своего посланника Ондрея Совина о том деле и ты тогды о том деле о укреплении к Н. Ц. В-ву не писала а писала об одной торговле. А что еси нам писала в своей грамоте с своим посланником с Онтоном о любви что ни с кем так быти не хочеш в братственой любви как с Н. Ц. В-вом И ты то делаеш гораздо что нашего жалованья и братские любви ищешь. И Н. Ц. В-во тебя в любви держати хотим. А что еси к нам писала о своих гостех чтобы нам их пожаловат велети им в своих государствах торговати поволною торговлею по прежним своим жаловалным грамотам и грамоту б нам свою жаловалную о торговле твоим гостем дати. И мы для тебя твоих гостей пожаловали во всех своих государствах торговати им велели поволною торговлею и пропущати их велели из своих государств во все государства куды похотят безо всякого задержания и обиды. И жаловалную свою грамоту для тебя дати им велели какове грамоте быти пригоже.

А твои грамоты которые до Н. Ц. В-ва твоим посланником Онтоном донесены приняли есмя любовно. И Н. Ц. В-во к тебе против того любов держати хотим.

Писана государства нашего великого княженья Тверскаго в Старице лета 7080 Маиа. [148]

Царь Елисавете.

(Присылала) еси нам гонца своего Данила Селиверстова з грамотою. А в грамоте своей нам писала еси котор (ыя грамоты) в июле месяце к тебе принесены и ис тех еси грамот выразумела которые к тебе привез Данило толмач твой что мы твоих гостей велми пожаловали болших их учинили Томоса Банистера да Ефреда Дукав ⁵² да Миколая Проктера для твоего великого челобитя что им волно в наших государствах торговати. А что есмя по делу учинили Томоса Глевера и Рафа Рутора и с ыхниными таварыщи которые волочас жили и много лиха чинили. И мы их ис свова государства проч выгнали. И то есмя по вашей любви учинили за что вам добре за честь и много нам челом бьешь, потому что тот Главер торговал не Аглинскою торговлею толко товарыщей своих обманывал которые не по нашему веленью из ыных земел торговали из Францовские и из Немецкие земли ходилися. И сказывал тебе твой толмач Данило коли он был в нашей отчине в великом Новегороде что он от наших думных людей выразумел что многие люди Аглинские с Свейским против нас стояли и воевали их Ты то хочеш от нас ведати так ли то было как тебе сказал толмач твой Данило — Тебе то дело неведомо. А ты слова своего и веры оборченые не хочеш переменити, и от них не хочеш терпети. А вперед ни которого гостя торгового не хочеш послати и оприч тех которые тебе верны и имянии и приближены. Которые были в которые земли в недругов наших оприч нашие земли торговати не ходили. И о том станеш промышляти чтоб те нелюбости промеж нас долго не были и нашего б слова и гневу на твоих торговых людей не было. И добре о том челом бьеш коли которые Аглинские гости будут без вашего веленья и не вместе с твоими гостми которые портят торги и меж нас ссоры и измены делают и нам бы тех казнити велети или их [149] твоим гостем отдати а они их к тебе отошлют. А коли так станетца послали твои гости с великим товаром в головах Вилелма Мерика чтоб нам его жаловати и береч о том велми челом бьеш. А кои тот Томос Главер в нашем государстве торговал и имал у товарищей своих много товаров в долг и кобалы им на собя за своею рукою давал и в долгу стал виноват в десяти тысячах в осми сот во штидесят в осми рублех. И как к тебе с Москвы приехал на суду обвинен и в тех ныне в деньгах у тебя в тюрме сидит, и окупитис ему нечем. И ты челом бьеш по прежней величества нашего грамоте чтоб нам из его животов те денги тем людем торговым велет заплатити чтоб тем торговым людем убытка не было. А иным ему искупитис нечем. И к тебе тот слух дошел что блиско Москвы в Олександровской Слободе взяли есмя у товарыщев и у гостей твоих Аглинских товару на собя на шесть тысяч на шесть сот рублев которые денги бралис есмя заплатити тем гостем твоим. И сказывал тебе Антоней Лепин сын ⁵³ ваш посол что преж твоей грамоты денги их дошли за что ты нам вельми челом бьеш. И к тому еще велми челом бьеш о чом нам гости твои учнут челом бити чтоб им отыскати долги своя от наших подданных и от иных чтоб нам любително выразумети по нашей жаловалной грамоте которую есмя им пожаловали чтоб они охотнее товары в наше царство возили и нам бы верою и правдою служили во всем. А опосле как Ондрей на тем торгу людей твоих торговых в великом Новегороде и в Ругодиве был над ними как голова и для измены их слова которая была на Томосе на Главера и на его товарыщи и на него то ж слово не поделно пришло и животы товарыщев его которые были у него на руках от нас государей запечатаны и за сторожи. А ты нам челом бьеш толко будет какая его вина чтоб нам его пожаловати вину ему отдати и его б нам по старому жаловати а животы те которые его товарищей а не его пожаловали бы есмя велели отдати, а вина вся на виноватого падет, а невинной бы за виноватого не терпел. А ты от нас того начаеш что мы [150] государи все то для тебя учиним и для твоего челобитья. А от тебя любителные сестры нашие пресветлейшество на всяк час всякие любви ждем. И наше величество и счастье на многие лета с великою славою и честью во всяком месте прибывает.

А слово ж нам от тебя твой человек Данило говорил что учинилося на восточных морех великое волнование и розбои всем торговым людем а волнует и розбивает Свейской корол ссылаяс с Полским королем и с Полскими властели а совет у них на том что им караблейников из нашего государства областей и пристани Ругодивской не пропущат а хотячи нам и нашей державе досады учинити. И ты не хотячи обрекателно своего слова переменити нам о том извещаеш. А толко будет корол Полской и Свейской и Францовской так учинят и ты обрекаешся нам потребу издоволити и наполнити всякими нашими царскими надобными узорочи своими гостми северскими странами которые мы твоего для прошенья поволно пожаловали.

И мы твою грамоту выслушали и вразумели. И что еси нам писала в своей грамоте сказывал тебе твой толмач Данило что многие люди Аглинские с Свейским против нас стояли. И ты того хочеш от нас ведати потому ли так делаеца. А ты своего слова и веры оборченые не хочеш переменити. И мы преж сего посылали к тебе своего дворянина Ондрея Григоревича Совина о котором деле и ты то дело положила на своих боярах а сама еси для девеческово чину того дела не делала. А бояре твои оставя то дело болшое да делали мужитцкие дела торговые и то по тому делу не сталос. А что есмя дали поволность твоей земли гостем по твоему прошенью жити и приезжат в свое государство и торговати всякими товары без вывета и по всему своему государству ездити и торговати безпошлинно. И твоей земли гости почали жит в нашем государстве под нашею царьскою державою приставая к нашим изменьником—хто нам изменит тот им всякой друг—и всячески почалы им способствовати и животы наших изменьников учали хоронити у собя а жили в нашем государстве не купецким обычаем воровством и лазучьством и к нашим недругом приставати почали к Литовсвому и Швейскому. И на наши украины с Свейскими людми войною твои люди за Свейских людей [151] приходити почали вместе. Да и по ся места без престани всеким воровством и неправдою чинят Н. Ц. В-ству и нашему царству везде во всем убытки чинят и многие неправды в нашем государстве показали и потому над ними так ссталося. И ты б вперед к нам гостем своим ходити велела добрым людем которой бы один свой торг знал и правду а не лазучеством чтоб не воровством жили в нашем государстве и к нашему б ни х которому недругу не приставали а жили б и торговали в нашем государстве с Н. Ц. В-ства повеленья по нашему жалованью по нашей жаловалной грамоте какову есмя твоим купецким людем жаловалную грамоту дали последнюю по твоему прошенью к нам.

А что еси писала Н. Ц. В-ству в своей грамоте Томос Главер стал от своих товарищей виноват в десяти тысечах в осмисот во штидесет в осми рублех и ты Н. Ц. В-ству челом бьеш чтоб нам из его животов те денги тем людем торговым заплатити и то взято у Томоса в нашей опале потому что твои люди против нас стояли и наймовалис у нашего недруга Свейского. И то отдавати не пригодитца. А хто давал ино у них и пропало потому на что лихому дают. И того во всех землях не ведетца что приехав из чужие земли а учнет жити воровским объычаем и лазучеством. А ему б терпети не токма по суду и по сыску дойдет до животов хотя и до головы и тому не терпя. Всякой торговой человек в чюжех государствах промышляет торгом а не лазучит и не ворует. А те были твои люди дошли по своему воровству и лазучству и до смертные казни. И мы как есть государи крестьянинские не хотя видети крови таких воров казнити есмя их не велели. А Рафа и Томоса к тебе преж того отпустили. И ты б о том вперед к нам не писала. Да и послу твоему Антонью о том отвещено преж сего. И ты Онтона о том роспрося сама уведаешь. Да и у тех гостей которые на Вологде взято за то почему твои люди с недругом нашем с Свейским на нас стояли а наших гостей Степана Твердикова да Федота Погорелова держали их в твоей земле безчестно и торгу им поволново не дали. [152]

А которые твои гости вперед приедут и нам бы для твоего прошенья о чем нам учнут бити челом чтоб им отискати долги свои от наших подданных и от иных чтоб нам пожаловати их любително выразумети по нашей жаловалной грамоте которую есмя им пожаловали чтоб они охотнее в наше царство тавары возили и нам верою и правдою служили во всем. И ты б к нам присылала вперед гостей в наше государство добрых людей которые б опроче торговли и правды ни х какому дурну не приставали и к нашим недругом и к нашим изменьником никоторым обычаим. А мы их по твоему прошенью хотим жаловати по своей жаловалной последней грамоте и управу им давати велим по своему царскому уложенью и тех их товаров велим сыскати.

А что еси писала к Н. Ц. В-ству в своей грамоте с нашими подданными до кого им будет дело по нашему царскому суду об Ондрее о Техторе ⁵⁴ что был у твоих людей торговых голова в великом Новегороде и в Ругодиве и у него животы поиманы с Томосом вместе. И у того потому ж взято что твои люди против нас стояли.

А что словом Н. Ц. В-ству от тебя твой человек Данило говорил что на восточных морех великое волнование и розбои торговым людем. А волнует и розбивает Свейской корол ссылаяс с Полским королем и с его властели. И ты не хотячи обрекателного слова переменити нам о том извещаеш и обрекаешся Н. Ц. В-ству всякими нашими царскими надобными узорочьи нам потребу издоволити и наполнити своими гостми северскими странами которых мы для твоего прошенья повольно пожаловали. И Н. Ц. В-ство и не для твоего прошенья на северные страны к нашему государству на Двину дорогу отворили и ослободили есмя твоим гостем со всякими товары ездити в свое государство по всем местом по своей последней жаловалной грамоте. И беречи их и жаловати хотим для твоего любителново прошенья во всем како будет пригоже.

И твоего человека Данила отпустили есмя к тебе с сею грамотою без мешканья. А похочеш нашие к себе любви и [153] дружбы большии и ты б о том собе помыслила и учинила которым делом тебе к нам любов своя умножити.

А что б еси велела к нам своим людем привозити доспеху и ратного оружья и меди и олова и свинцу и серы горячие на продажу.

Писан нашие отчины в великом княжстве Тверском. Лета от создания миру 7082 Августа месяца 20 дня индикта 2. Государствия нашего 41, а царств наших Росискаго 28, Казаньского 21, Астороханского 19. [159]

Записка Даниила Сильвестра об его путешествии в Москву.

Его царское вел-во считает себя не вполне удовлетворенным по двум статьям:

Вопервых в том, что ея вел-во согласившись утвердить присягою те предметы, о которых она писала ему в докончальной грамоте за ея рукою, не дозволяет своему совету подписать эту грамоту.

Вторая состоит в том, чтобы ея вел-во повторила каждую из его статей, ⁵⁵ прося его точно также о согласии его и об укреплении оной ея выс-ву, подобном тому, каковаго он ожидает от нея.

В этом заключается все его неудовольствие, в коем он мог бы, по желанию, быть удовлетворен; этим весьма обезопасилось бы положение общества и доставилось много удобства [160] торговле. Далее удовлетворением его купцы могли бы быть возстановлены в их прежних привилегиях и нарушители их торговли (разумею тех, которые торгуют не принадлежа к обществу), причиняющие им немалое замешательство, могли бы быть совершенно изгнаны и высланы из тех мест, чего без особеннаго государева указа не может быть там сделано. [165]

Наставления данныя ее вел-вом Сильвестру в Мае 1575, при посылке его к царю Русскому.

По передаче нашей грамоты, вы дадите ему уразуметь, что мы весьма довольны добрым понятием, каковое он имеет о нашем доброжелательстве и расположении к нему, и тем, что он уверен, (как оно и есть на самом деле), что мы весьма недовольны дурными поступками и поведением наших подданных в отношении к нему; мы всегда желали и наказывали им, чтобы они так вели себя во всей их торговле и в их поступках внутри его государств, чтобы дружба между нами и сношения наших земель были бы сохраняемы, а отнюдь никоим образом не уменьшаемы или прерываемы.

И говоря об этом предмете, (а именно о том как мы хорошо приемлем его уверенность в нашем вышесказанном неудовольствии), вы имеете в особенности высказать нашему доброму брату, что нам весьма приятен его царский и искренний образ действий в том, что он откровенно объяснил причину и повод своего негодования. Мы не можем принять [166] это иначе как за доказательство того как он высоко ценит нашу дружбу и как желает продолжения оной, стараясь устранить поводы к неудовольствиям, которыя могли бы повредить сказанной нашей дружбе.

При этом царь, добрый брат наш, при последнем отъезде вашем оттуда, поручил вам сообщить нам два особливыя дела: одно о дурном поведении наших купцов, занимающихся торговлею в его государстве; другое о том, что (как он уведомился) некоторые из наших подданных служат королю Шведскому в его войнах против него. Царь ожидает по этим предметам получить от вас при вашем возвращении ответ и удовлетворение. Он также высказал немалое огорчение по поводу весьма тайнаго поручения, давно присланнаго к нам с нашим слугою Антоном Дженкинсоном, на что мы дали ответ года три тому назад; но царь находит, что ему не было дано прямаго ответа.— Нам угодно, чтобы по этим трем статьям вы говорили и поступали согласно следующим нашим наказам.

Во первых, относительно наших купцов вы можете уверить его, что все, что ими было доселе делаемо: вывоз из его государства товаров запрещенных для продажи, выдача чужих товаров за свои в ущерб его таможен, или продажа товаров в розницу в противность данным привилегиям — не только делалось без нашего ведома или дозволения, но совершенно против нашей воли и желания, и, как мы уведомились, проступки тех наших купцов, как то продажа в розницу и выдача за свои товаров, принадлежащих его подданным, были совершены главнейше невоторыми негодными слугами наших купцов без согласия всего их общества и правителей; в последнее же время это исправлено, чему мы весьма рады. О том же, что наши подданные там торгующие обвиняются в том, что вели себя столь легкомысленно и с таким пренебрежением, что надсмехались над богослужением и вероучением, которыя в употреблении у нашего добраго брата и во всей его стране, вы можете сказать, что мы с трудом верим, чтобы кто либо из них столь мало себя уважал, и не думал о том, чтo там имеет, чтобы [167] решиться подвергать себя очевидной опасности прогневить такого могущественнаго царя, каков он. Но, для более полнаго его удовлетворения в этом отношении, если подобные проступки были совершены или совершаются, мы повелели и повелеваем нашим подданным, состоящим там под управлением наших сказанных купцов, чтобы, если только они дорожат нашим доброжелательством и нашею милостию, и на оборот страшатся нашей великой немилости, они приложили бы отныне особенное старание, чтобы подобных проступков не было совершаемо; а также, чтобы наши купцы сами совершали внутри своих собственных домов, как следует спокойно и согласно со льготами и повольностями пожалованными им от нашего добраго брата, лишь те молитвословия и религиозные обряды, которые им известны, как разрешенные законами нашего королевства, а никакие иные. И мы поручаем вам известить о сем правителя и все тамошнее общество наших подданных и объявить от себя нашим именем повеление, чтобы они не только не оскорбляли природных жителей тамошней страны, но и не гневили Бога, сообразуясь, вопреки убеждению и совести, с верою того народа более из за того, чтобы примениться к времени и к месту, чем из истиннаго благочестия, котораго они не могут чувствовать в той вере.

Вовторых так как он известился, что некоторые из наших подданных в последнее время служили королю Шведскому в его войнах против него и просит, чтобы мы сделали распоряжение, чтобы в последствии никто из наших природных подданных не служил никому из его недругов; вы можете объявить ему, что разве могло случиться, что некоторые и весьма немногие из неповинующихся нам подданных, заслужив наказание и желая избегнут кары наших законов, бежали в чужие края и таким образом служили сказанному королю; но что он может быть уверен, что никто иной, с нашего ведома или дозволения, не служил и не будет служить королю Шведскому или какому либо другому государю против него. И для лучшаго и совершеннаго устранения этого повода к неудовольствию, которое брат наш [168] возъимел или может возъиметь, вы постоянно будете утверждать ему, что нам неизвестно, чтобы кто либо — верный ли или неверный из подданных наших где либо носил оружие против него. Ошибочное извещение добраго брата нашего произошло оттого, что некие Шотландцы, как мы узнали, в числе 4 тыс. человек, которые говорят на одном языке с нами и обитают тот же самый остров как и мы, в последнее время служили королю Шведскому. Шотландцы составляют особое королевство и подчинены своему самостоятельному государю и мы не имеем над ними более власти, чем над которою либо из областей нашего добраго брата; а потому мы никак не можем им что либо повелеть или воспретить, но они по своему хотению могут наниматься в войска всюду, где им дано будет удовлетворительное для них содержание. По этому мы просим нашего добраго брата принять таковой наш ответ, который, так как совершенно справедливый, надеемся, удовлетворит его.

Относительно последней статьи: он находит, что не получил прямаго ответа на поручение, сообщенное Антоном Дженкинсоном; нам кажется это весьма странным, так как сказанный Антон, по возвращении, объявил нам, что брат наш остался весьма доволен нашим ответом. Не смотря на это, для его удовлетворения, вы объявите самолично ему (но не кому либо другому) то, что мы изустно вам сообщили.

Если же вы заметите, что он этим не удовлетворится, но захочет прислать сюда нарочнаго гонца, чтобы потребовать от нас подтверждения присягою договора уже заключеннаго между нами, тогда нам придется на сие согласиться. Нам однакоже желательно, чтобы вы употребили всякия убеждения, чтобы его отговорить от этого, но так однакоже, чтобы это не могло возбудить в нем негодования против наших подданных, которые торгуют в его земле. Когда же вы увидите, что никакими доводами, какие вы употребите, вы не можете отвратить его от посылки (гонца): тогда мы желаем, чтобы вы объявили ему, что мы считаем нужным (дабы сохранить в тайне содержание договора), чтобы он прислал сюда к [169] нам довереннаго посла или слугу своего в виде частнаго лица безо всякой торжественности или каких либо наружных обрядов. Иначе находящиеся здесь подданные тех государей, которые нехорошо расположены к доброму брату нашему царю, и которые весьма неблагоприятствуют и завидуют доброй дружбе и любительному между нами согласию, когда увидят, что от него прислано к нам важное и значительное лицо, станут любопытствовать, разъискивать и разъузнавать содержание договора, заключаемаго между нами. Хотя же мы прилагаем особенное старание, чтобы все происходящия между нами дела были содержимы в великой тайне, но видим однакоже по опыту, что любопытные разъискатели иногда кое что разузнают о самых тайных делах и потому не можем не желать устранения всякой возможности открыть то, что необходимо должно быть содержимо в тайне.

Итак чтобы заключить: вы уверите царя от нас, что мы так ценим его дружбу и так дорожим доброжелательством, которое он нам высказывает, что нет ничего такого, чего бы он мог от нас просить и в чем бы мы ему отказали, если оно только может быть исполнено согласно с нашею честию и с благоустройством наших подданных.

Следующее дополнение очевидно добавлено вследствие записки Даниила Сильвестра помещенной под № 37.

Известились мы, что тайное сообщение сделанное нам вами от царя состоит из двух статей: вопервых, он не доволен что мы отказались утвердить присягою договор заключенный в бытность здесь его посланника и что он не был подписан руками наших советников; вовторых, он нашел странным, что мы изъявляем нежелание требовать от него такого же обещания дать нам убежище, каковое дали ему по его к нам просьбе.

Относительно перваго вы объявите ему, что мы надеялись, что он достаточно нас уважает, чтобы быть уверенным что никакая присяга не может обязать к выполнению нашего обещания, изложеннаго нами на письме и подписаннаго нашею рукою, более искреннему, чем то, к которому обязывает нас [170] честь и собственное уважение к соблюдению нашего государскаго слова. Впрочем единственная и главная причина, почему мы не согласились утвердить договор присягою, состояла в великом значении, которое мы придавали сохранению этого договора в тайне (чего и он сам настоятельно просил, и что также и нами признавалось весьма нужным, во внимание к тому, как это было для него важно); исполнить же это не было возможности в виду торжественности, обычной в подобном случае; ибо к договорам, которые мы утверждаем присягою, обыкновенно прикладывается наша великая печать; сделать же этого нельзя без того, чтобы они не перешли через руки многих наших сановников и затем уже нет никакой возможности сохранить их в тайне.

Относительно его неудовольствия на то, что договор не был подписан нашим советом, вы можете сказать ему, что грамоты, подписываемыя нами, никогда не подписываются нашим советом, потому что считается как бы унижением нашего сана и достоинства, чтобы кто либо присовокупил свою подпись к нашей.

Относительно другой статьи, касательно того, чтобы мы просили от него обещания дать убежище в случае нужды, вы объявите ему, что еслибы наши подданные когда либо проведали, что мы малейше сомневаемся или подозреваем какую либо перемену в них относительно нас (а мы знаем, что это случится, если мы согласимся выразить подобную просьбу) это возбудит в них столь опасное неудовольствие против нас, что будет угрожать нашему благосостоянию. А мы знаем, что наш добрый брат, по уважению к тому великому доброжелательству, которое он нам высказывает, не захочет нас этому подвергнуть; и потому мы надеемся, что он удовольствуется этим нашим ответом по вышесказанным статьям. [174]

Следующие за сим два документа (№№ 39 и 40) особенно важны для Русской истории: они относятся к одному из наименее изследованных событий царствования Иоанна, к временной передаче им государственнаго правления Касимовскому царю Саин Булату, более известному в Русской истории под именем царя Симеона Бекбулатовича.

Подозревая высших и приближеннейших своих сановников в изменнических пересылках с главнейшими своими недругами — Польским королем Сигизмундом и Крымским ханом Девлет-Гиреем, Иоанн уже однажды отъехал из Москвы и, удалясь в Александровскую Слободу, оставил всякия заботы правления в течении целых семи недель (с 17 декабря 1564 до 2 февраля 1565 г.); он согласился восприять царство лишь по убедительнейшим, слезным просьбам духовнаго синклита и думы боярской; но тогда же разделил все государство и самый столичный город Москву ⁵⁶ на две части: земщину—государственныя имущества и опричнину ⁵⁷ — уделы царя и царевичей; с этою целию он не только велел строить себе новые хоромы [175] в Москве и до постройки их выехал из Кремля, ⁵⁸ но «двор себе и на весь свой обиход учинил «особный и бояр и окольничих, и дворецкаго и казначеев, и дьяков и всяких приказных людей, да и дворян и детей боярских, и стольников и стряпчих, и жильцов учинил себе особно; и на дворех (а не дворцех) на Сытном и на Бормовом и на Хлебенном учинил клюшников и подклюшников, и сытников, и поваров, и хлебников, да и всяких мастеров, и конюхов, и псарей, и всяких дворовых людей учинил себе особно.— — — А учинил у себя в опришнине князей и дворян и детей боярских, дворовых и городовых 1000».⁵⁹ — Наконец на свой и сыновей своих царевичей Ивана и Федора обиход царь отписал доходы более чем с двадцати городов и со множества волостей. ⁶⁰ [176]

Прошло десять лет — лет самых ужасных в Русской истории, каким нет подобных в летописях всего мира, по невероятной жестокости властителя, по несравненной покорности подвластных. И все еще подозрения Иоанновы не успокоились; все еще ему всюду чудилась измена: совесть шептала ему, что настанет день когда десница Господня повергнет его в прах. И истинно в эти года тяготела десница Господня над Россиею: Крымцы жгли Москву; мор опустошал целыя области; сожжение и опустошение Ливонских городков не препятствовали Ливонии, Литве и Польше не давать покоя всем вооруженным силам России.

В это ужасное время Иоанну пришло на мысль совсем покинуть Россию; уже он вступил с Елисаветою в переговоры об убежище, на случай если внутренние или внешние враги изгонят его из его царства; уже он устроил в Вологде крепость, куда перевез свои сокровища, приготовляясь бежать с ними в Англию. Но прежде он хотел совершить последний опыт над долготерпением своих подданных: он передал всю наружную обстановку царскаго сана чужеземцу, голдовнику, сыну Астраханскаго выбежчика, царю Касимовскому Симеону Бекбулатовичу, за год перед тем бывшему мусульманином Саин Булатом и внезапно по его произволу возведенному в сан Великаго Князя всеа Русии.

Даниил Сильвестр как видно прибыл в Москву и имел первый прием у царя около того времени когда совершилась эта мнимая передача правления (или скорее управления имуществами земщины) Симеону: Иоанн, еще не зная [177] каков будет исход этой дерзновенной попытки, прямо объявляет ему о своем отречении от престола. Но в это время Смоленский воевода извещает его, что с рубежных мест Литовской земли в Оршу идут «от Максимилиана цесаря послы из рады его Ян Кобендзля, да дворянин его Даниель Принц, а с ними цесаревых дворян 12 человек, да людей с послы и с дворяны 11 человек». То, что Иоанн признает возможным сообщить Английскому гонцу, он находит необходимым скрыть от своего ненадежнаго союзника Максимилиана. Немедленно отправляются приставы с строжайшим наказом никого не допускать из посторонних до разговоров с послами; ⁶¹ они должны быть в совершенном неведении о происходящем на Москве лицедействе, их везут в опричный город Можайск, куда сам Иоанн отъезжает из Москвы 15 Января 1576. Кобенцель и Принц изумлены пышностию царскаго двора; первый, рыцарскою честию свидетельствуется, что такой великолепной встречи не делали ему ни в Риме, ни в Испании. Царь доволен исходом переговоров и в тот [178] самый день (29 Января), когда послы уезжают, как Иоанн надеется в полном неведении о том, что на Руси есть иной государь, кроме виденнаго ими, Д. Сильвестр допущен пред лицо Иоанна, который ему объявляет, что «хотя он по видимому и посадил другаго на свой престол, но еще не отказался от него на столько, чтобы не иметь возможности вновь восприять царский сан».

Никоторый из доселе известных исторических памятников точно не определяет сколько времени длилось это гнусное лицедейство; самое великокняжение Симеона доказывается только четырьмя грамотами; ⁶² такое отсутствие сведений о столь любопытном историческом событии придает тем большую цену запискам даже столь малозначащаго лица, каковым был «прикащик общества купцов торгующих с Россиею» Сильвестр, он же толмач Данило. Записки эти еще до весьма недавняго времени лежали безъизвестными в грудах исторических сокровищ Лондонскаго государственнаго архива: в них занесено как бы из уст самаго Грознаго, что когда то — во время оно — Русский царь уделил часть своей государской чести и власти над Россиею своему голдовнику, царю Касимовскому, бывшему мусульманину Саин Булату, нареченному великим князем Симеоном Бекбулатовичем, скончавшемуся в образе ангельском слепым старцем Стефаном! [181]

Речь, сказанная Русским царем мне Даниилу Сильвестру в его городе Москве в опричном доме. 29 Ноября 1575.

Мы не можем не выразить вновь прежнее наше неудовольствие на неисполнение наших дел в то время когда мы впервые их задумали; потому что передача их была нами поручена Антону самым тайным образом: изо всех наших (приближенных) только один советник знал о том; мы сами проводили его нашими тайными переходами, высказали ему наше намерение за просто с таким дружелюбием, каковаго никогда никому не оказывали; и хотя мы явили таковую простоту в нашем обращении, оказав себя столь милостивым ради сестры нашей, но мы умеем и нам не приходится учиться как обращаться с чужестранцами и как принаровляться к каждому смотря по его заслугам.

По отпуске нами Антона, он уехал; в следующую весну прибыл от нашей сестры Фома Рандольф посланником к нам; посольство его главнейше касалось устройства купцов и относилось к Гловеру и Рюттеру и другим подозрительным лицам.

Что же касается наших дел, по которым — мы думали — он был прислан, о них ничего не было говорено, чему мы удивились; мы соизволили однакоже на все просьбы, надеясь найти подобную же готовность в отношении к себе, потому что поводом нам замыслить те переговоры с нашею сестрою было верное предвидение нами изменчиваго и опаснаго положения государей и того, что они наравне с нижайшими (людьми) подвержены переворотам: почему мы не доверяли нашему собственному величию, чтo в настоящее время и оправдалось, ибо мы передали сан нашего правительства, столь царски нами доселе поддержанный, в руки чужеродца, нисколько не родственнаго ни нам, ни нашей земле, ни нашему престолу.— Поводом к тому были преступные и злокозненные поступки наших подданных, которые ропщут и противятся нам за требование верноподданническаго [182] повиновения, и устрояют измены против особы нашей; в отвращение сего мы передали их другому государю в управление, но оставили в своем хранении всю казну земскую с достаточным количеством слуг и места для нашего собственнаго и их обезпечения.— По сим и подобным поводам делали мы нашей сестре те предложения и для утверждения их посылали нашего посланца Андрея Совина; но нашему намерению воспрепятствовали козни изменников, перетолковавших по своему мысль нашу нашей сестре, которой ответ, присланный через сего посланца, был как нельзя более противен нашему желанию. Ибо поистине все, чего мы искали, было соединиться в столь твердом и столь ненарушимом дружестве, чтобы ничто не могло поколебать оное к великой выгоде наших величеств и государств и не менее того и наших подданных, в особенности же подданных сестры нашей, которые не могли бы измыслить той повольности, которая была бы им отказана.— Мы удивились, что сестра наша и ея совет не обсудили более здраво наше предложение, которое было толикой важности.

Кроме того знаем мы, что некоторые подданные сестры нашей, пребывающие в городе Любеке в Саксонии (лица, принадлежащия — как полагаем — к обществу Гловера) тайно сносятся с некоторыми из наших непокорливых подданных посредством писем, пересылаемых между ними относительно нас, и кои не могут быть терпимы. А как таковыя письма пересылаются между ними и нашими подданными, и можно предположить, что таковыя же пересылки происходят и между ними и злоумышленниками сестры нашей, то мы желали бы, чтобы какими либо способами они могли быть выведены оттуда: отозванием ли их в свою страну или иным образом.— О чем мы и просим сестру нашу. [186]

Разговор царя Русскаго со мною Даниилом Сильвестром в его Московском городе 29 Января 1576. ⁶³

Мы обсудили поручение, которое ты нам привез, и находим его столь же недействительным как и прочие ему предшествовавшия, и ни в чем не согласным с нашим намерением, ниже достаточным для докончания столь великих дел. Мы не мало сему удивляемся и полагаем, что причиною отчего сие произошло были сведения, полученныя от купцов, обманутых нашими изменниками с целью лишить нас безопасности; о чем мы и предупреждаем нашу сестру. Ни ответы данные ею чрез нашего гонца Даниила, ни посольство Антона, ни настоящее твое сообщение не удовлетворяют нас и не представляют тех доказательств дружества, которых мы ожидаем от нашей сестры. Мы усматриваем в нашей сестре некоторую гордость и желание ея унизить нас перед нею тем, что мы предлагаем в отношении к ней то, что она считает для себя ненужным.

По этому поводу мы вступили в подобный союз с императором Максимилианом, священным и добрым братом нашим; ибо кто или какой государь добровольно или безпричинно оставит или покинет свой сан или землю чтобы предаться милосердию чуждаго и неведомаго государя? — а также кто, будучи принужден покинуть свою землю и свой сан, в таком бедственном злополучии, не покорится смиренно милостивой воле государя или властителя, который дает ему убежище?— Точно также если бы и нам, против нашего ожидания, случилось быть вынужденными выйти из нашего [187] государства и получить тогда помощь от Англии или от других, то мы, разумеется, должны честно предать себя во власть покровителя.

Мое возражение.— Ваше вел-во весьма недовольны ответами ея вел-ва королевны, моей государыни, которые были привезены вам разными лицами.— А потому не угодно ли вашему превосходительству (так!) объявить сестре вашей причину столь великаго вашего неудовольствия: может быть ея вел-во, уразумев настоящую причину онаго, найдет возможность удовлетворить ваши ожидания.

Его ответ.— Неудовольствие наше состоит в неискренности ответов нашей сестры и в сомнениях и недомолвках, которыя они содержат; как то: она не решается высказать просьбу подобную нашей согласно с простым и ясным смыслом той просьбы, с которой наш посланец Совин привез переводы на Италианском и Латынском языках.

Кроме того купеческия дела поставлены впереди и сочтены важнее наших дел, хотя их успех должен бы зависеть от сих последних. О том же как велика была и есть наша милость к купцам — свидетельствуют многоразличныя повольности, которыми мы их пожаловали.

Мы хорошо поминаем сколь полезны для Англии товары наших стран; в особенности же дозволение нами, чтобы Англичане строили дома для делания канатов (что воспрещено всем другим народам), не только прибыльно для купцов, но и весьма выгодно для всего Английскаго государства. Если мы не встретим в будущем в нашей сестре более готовности чем ныне, то все это, а также и все остальныя повольности будут у них отняты, и мы эту торговлю передадим Венецианцам и Германцам, от которых они (Англичане) получают большую часть тех товаров, которые нам доставляют. Впрочем мы еще подождем для сего от нашей сестры решения — либо полнаго согласия, либо решительнаго отказа; потому что, хотя мы и объявили тебе, что, по видимому, мы [188] возвели другаго в царское достоинство и тем обязали себя и других, однакоже это дело еще не окончательное и мы не на столько отказались от царства, чтобы нам нельзя было, когда будет угодно, вновь принять сан и еще поступим в этом деле, как Бог нас наставит, потому что он еще не утвержден обрядом венчания, и назначен не по народному избранию, но лишь по нашему соизволению. Посмотри также: семь венцов еще в нашем владении со скипетром и с остальными царскими украшениями, принадлежащими царству, и со всеми сокровищами, которыя принадлежат каждому венцу.

Мы говорим тебе на нашем языке, зная, что он также хорошо тебе известен как твой собственный, и потому выслушай внимательно речь, которую мы поручаем твоей памяти.— Если бы сестра наша вела себя с нами в исполнении наших дел столь же дружески, как мы того ожидали, по истине вся наша Русская страна была бы в ея распоряжении столько же сколько Англия; ей столь же вольно было потребовать прислать или заказать всякую вещь отсюда, как бы из ея собственной казны или сокровищницы; наконец все государство состояло бы в ея повелениях как оно и есть, не смотря ни на что, в распоряжении ея купцов, которые могут столь же свободно как в Англии приезжать и отъезжать, когда и куда им представится надобность; что, кроме их, никому не дозволено.

Но по истине сестра наша слишком нерешительна в исполнении нашей просьбы, которая нам кажется и разумною и выгодною для наших величеств.

Чтобы кончить: мы оказали более благорасположения чем разумной дружбы, потому что с самаго начала ничто предложенное между нами ни в чем не было исполнено по нашему ожиданию не только в этих делах, но относительно всех иных предметов, за которыми мы для своей надобности посылали и вместо которых нам доставляли совершенно другие; на что мы имеем справедливый повод досадовать.

За сим, поцеловав руку ему и князю его сыну, я был отпущен. [189]

Царь Елисавете.

Послали есмя к тебе к сестре своей посла своего дворянина и наместника Шацкаго Федора Ондреевича Писемского да подячего своего Епифана Неудачу Васильева сына Ховралева. И что тебе от нас сестре нашей посол наш Федор Писемской и подячей Епифаней Неудача учнут говорити и тыб им верила — то есть наши речи.

Писана в государствия нашего дворе града Москвы. Лета от создания миру 7090, маия месяца. Индихта 10 государствия нашего 48. А царств наших Росийскаго 37 Казанского 30 Астараханского 28. [192]

Бога в Троице славимаго милостию великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея России, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея Сибирския земли и северныя страны повелитель и иныхъ

шлет поклон вашему выс-ву сестре своей Елисавете, королевне Английской, Французской и Ирландской и иных.

Бога в Троице славимаго милостию великий государь, царь и вел. князь Иван Васильевич всея России

повелел объявить вашему выс-ву корол. Елисавете, сестре своей, что за многие прошедшие года бывали между вашим выс-м, его любительною сестрою корол. Елисаветою и им доброжелательныя пересылки, и что он и напредь желает продолжать быть с вашим выс-м в братской любви, соединении и союзе всякаго дружества. А о том как он желает быть в союзе с вашим выс-м он дал повеление сим его посланникам решить и сделать докончание с вашим советом.

Бога в Троице славимаго милостию великий государь, царь и вел. князь Иван Васильевич всея России [193]

повелел объявить вашему выс-ву, своей любительной сестре корол. Елисавете касательно письма, которое ваше вел-во писала ему с лекарем вашего выс-ва доктором Робертом ⁶⁴ (Якоби) и относительно писем, которыя перед сим он писал к вашему вел-ву, чтобы ваше выс-во, любительная сестра его, прислали ради его здоровья лекаря ученаго человека. И ваше вел-во оказали свое благорасположение к нему, обидели себя и прислали ему из лекарей дома вашего выс-ва одного ученаго лекаря и человека ученаго в врачевании Роберта, настоящаго и вернаго ученаго лекаря; а еще ваше вел-во писали ему, чтобы он принял его и всех тех кто с ним прибыли, и чтобы он дал им хорошее содержание. И сделав это, ваше вел-во, его любительная сестра, оказали ему милостивое благорасположение, послав к нему своего собственнаго лекаря: и он принял на свое содержание лекаря вашего выс-ва и тех, кто с ним прибыли, и наградил их щедрою своею милостию и устроит их по их достоинству.

Бога в Троице славимаго милостию великий государь, царь и вел. князь Иван Васильевич всея России

повелел еще объявить вашему выс-ву, своей люб-ной сестре корол. Елисавете, чтобы ваше выс-во, его любительная сестра, корол. Елисавета повелели вашему совету договориться с его посланниками и решить как совершить докончанье о той братской любви и союзе между вашим вел-м и им. И после того как ваше выс-во выслушаете речи его посланников, по данному им от него наказу, а именно: наместника Шацкаго Федора Андреевича Писемскаго и его подъячаго Неудачи Ховралева, чтобы тогда ваше вел-во милостиво отослали их на ваших собственных кораблях в его пристань Холмогоры с добрыми на все ответами. И чтобы ваше вел-во послали с ними ваших посланников по сим делам, дав им наказ как каждый предмет докончать. [195]

Память дла ея вел-ва о дружестве и торговле с Россиею.

Между прочими предметами для успеха дружества и торговли между подданными ея вел-ва и царем Русским, да соизволит ея вел-во сохранить в памяти следующия подробности при первом же представлении к ней посланника.

Спросить о здоровье царя и его сыновей: на это будет отвечено что один из них умер. Благоволит ея вел-во воспользоваться случаем спросить при этом где был во время болезни этого сына доктор Якоби, ея лекарь, котораго она рекомендовала царю и как могло случиться, что он не был ранее допущен в присутствие царя; так как по великому его искуству в его науке можно предполагать (если только наука могла это сделать), что он спас бы сказаннаго царскаго сына.

Указать на великую приязнь, которую ея вел-во оказала царю: на возможность для нея преимущественно пред прочими государями оказывать ему пособие и снабжать его тем, что ему потребно: на то, что она имеет власть не допускать всех прочих от пристани Св. Николая по реке Двине до Москвы; что согласуется с привилегиями, пожалованными ея подданным и воспрещающими сие всем прочим. [196]

(Сказать) что ея вел-во уведомилась, что он взыскивал с ея подданных платежи как бы с своих рабов: что один Нидерландский купец,⁶⁵ вопреки привилегий, пожалованных ея подданным, получил дозволение торговать в предоставленных им местностях к великой их помехе; что несмотря на все сие, ея подданные, из любви и повиновения к ней, покорились всему этому и продолжали действовать в угоду ему и его подданным.

Чтобы посему ея вел-во изволила объявить, что она ожидает от царя (как от досточтимаго и добродетельнаго государя, ея добраго брата и друга) постоянной дружбы и точнаго выполнения того что пожаловано, так, чтобы ея вел-во и ея подданные могли на то полагаться, как на слово и обещание столь великаго государя и подобно тому как ея вел-во выполняет и будет выполнять с своей стороны (свои обещания).

Что если это будет выполнено, то ея вел-во может и предать забвению то что прошло, и с своей стороны быть к нему столь верна, столь справедлива и доставить ему такия выгоды, каких никогда никакой государь не будет в состоянии ему доставить. [199]

Документ значащийся под этого надписью писан в два столбца, из которых левый озаглавлен так: Некоторыя статьи союза между ея вел-вом и великим князем Московским, представленныя ея выс-ву посланниками сказаннаго князя; а правый: Ответы на те статьи, данные лордами назначенными ея вел-вом для переговоров с сказанным посланииком.— За исключением немногих выражений, документ этот тождествен со Статьями для заключения дружественнаго союза и проч. (см. выше № 21 стр. 78—82), с тем однакоже исключением, что в нем не помещен § 9, как заключающий требование не царя, а королевны, и что по этому § 10 значится § 9-м. Впрочем документ, напечатанный в сем издании под № 21, со времени первоначальнаго его написания в 1569 году, в бытность Андрея Совина в Лондоне, подвергался пересмотру: доказательством тому служит следующая, хранящаяся в Лондонском государственном архиве записка, заключающая в себе три дополнительныя статьи; по имеющейся на ней надписи «г. 19-й» видно, что она написана в 19-й год королевствования Елисаветы т.е. в 1577 году.— Следует заметить, что эти три дополнительныя статьи не вошли в Ответы данные лордами и проч.

Сказанный превысочайший и проч. желает, чтобы те его вел-ва посланники и уполномоченные, которых он во всякое время отправит к другим соседним государям, и те посланники и уполномоченные, которых во всякое время другие государи отправят к нему, если им случится проезжать [200] чрез королевства и владения ея выс-ва, могли бы с добраго согласия и разрешения ея вел-ва иметь проезд без остановки, препятствия и задержания.

Со стороны ея вел-ва даетея соизволение на то, чтобы от времени до времени, когда сказанный превысочайший и проч. могущественный государь признает за благо отправить каких либо посланников и уполномоченных к какому либо государю или властителю, соседу ея выс-ва, им предоставлено было право проезжать чрез владения и королевства ея выс-ва безо всякой остановки, препятствия и задержания и кроме того с ними будут дружественно обращаться и им будут оказаны всякия добрыя услуги, как принято и как надлежит между союзными государями. Также и посланникам и уполномоченным, отправленным от других государей к нему, будут оказаны такое же обращение и поступки, в случае если их государи однаго вероисповедания с ея вел-вом и в союзе и в дружбе с ея выс-м.

(Прибавлено к статье 8-й после слов «пребывать, поселяться, проживать и оставаться»:) в странах того и другаго без вреда, задержания и притеснения и сверх того обещает, что те дома, которые уже по его милостивым привилегиям и грамотам даны и пожалованы купцам ея выс-ва, а именно их дома в Москве, Вологде и Холмогорах останутся отныне впредь в их спокойном владении.

(Прибавлено в ответе на эту статью после слов «природных подданных»:) чтобы они, от времени до времени и во всякое время, сколь часто и когда бы кто либо из них ни прибыл в которое либо из владений ея выс-ва, пребывали, проживали и оставались в оном безо всякаго вреда, задержания или притеснения лишь бы они соблюдали гражданские законы сказанных королевств и владений ея выс-ва, постановленные для добраго управления ея подданных. Далее ея вел-во благодарно приемлет от своего любительнаго брата, сказаннаго царя и вел. князя подтверждение его прежняго царскаго пожалования дворов и домов для пребывания сказанных купцов ея выс-ва в вышесказанных городах. [201]

(Вставлено в статье 9-й между слов «воспрещается всем иностранцам» и «которые не будут иметь дозволения»:) и прочим подданным ея выс-ва не принадлежащим к товариществу разумеемому в сказанных повольностях, вести торг в Холмогорах, на реке Оби, Варзуге, Печоре, в Коле, Мезени, Печенге, на Соловецком острове, на реке Суме, или в иной пристани Двины, или в иной местности севернаго прибрежья Двины по сю сторону от Вардегуса на кораблях, двухмачтовых или иных судах, которые не будут иметь дозволения ея вел-ва и т. дал. [206]

Список с наставлений данных сэру Еремею Баусу.

Так как добрый брат наш царь и вел. князь всея России в недавнем времени прислал к нам посланника для переговоров по делам, касающимся его службы и по коим требуется от нас ответа чрез посла нарочно туда отправленнаго, то мы признали за благо на службу эту избрать вас, как во уважение мнения, каковое мы имеем о способности вашей исполнить ее к нашему удовольствию, так и в удовлетворение сказаннаго царя, который чрез упомянутаго посланника просил, чтобы к нему был прислан дворянин с такими качествами, какими, по нашему мнению, вы обладаете.

Итак получив от нас поручение это, нам угодно, чтобы, по приезде вашем туда и по вручении нашей грамоты с обычными в таких случаях приветствиями, вы объяснили царю, сколь была для нас приятна присылка им посланника к нам; что мы в великим удовольствием и радостью известились от сказаннаго посланника о добром здоровье царя и о мирном и счастливом его правлении; что известие это так хорошо было нам сообщено, что мы не можем не вменить себе в большой почет присылку столь степеннаго и разумнаго советника, не преминувшаго исполнить угодныя нам поручения, которыя, как видно из его о них ревностнаго старания, были на него возложены и ему поверены.

А как его поручение отчасти состояло в том, чтобы договориться с нами о союзе оборонительном и наступательном, то вы объявите царю, и для его удовольствия, и для показания ему как нам приятно было такое предложение, что мы приказали некоторым из наших советников войти в [207] разсуждение по этому предмету со сказанным посланником, который донесет царю о последовавшем по сему решении, данном ему на письме.— Мы надеемся что царь останется доволен этим решением, в котором мы, из желания удовлетворить его, сделали все уступки совместныя с нашей честию и сообразныя с нашим нынешним положением.

Что же касается того, что его посланник сначала оставался недоволен некоторыми статьями нашего ответа, по приказанию нашему даннаго ему на письме, вы (если к тому представится случай) объявите ему, что мы признали за благо возложить на вас дальнейшее объяснение наших мыслей по этому предмету и что мы в особенности поручили вам передать смысл нашего ответа, не сомневаясь, что тем устранится всякий повод к недоразумению и что вы приложите старание к тому, чтобы ответ этот был им хорошо принят.

Для сего вы объявите царю вопервых, что посланник его просил нас, чтобы договор был изложен в том самом виде, в каком он его нам вручил, а согласно с этим и ответ наш был написан статья в статью. Мы признали за благо для лучшаго разъяснения заключающихся в договоре статей, а также для соблюдения большаго порядка в нашем ответе, приказать изложить его по статьям с тою ясностию, с какою он ему ныне представляется, не сомневаясь что царь примет наше желание в хорошую сторону, ибо это было сделано не по иной причине, как для лучшаго исполнения главнейшаго его желания. Дав ответы по всем требованиям, предложенным его посланником, мы сочли нужным присовокупить и от себя требование, которое состоит не в чем ином, как в просьбе о подтверждении того, что царем уже пожаловано нашим подданным и что—так как мы понимаем — он намерен продолжать им скорее с увеличением своей милости, а не иначе.

Что касается включенных в первую статью условий, на опущении коих посланник несколько настаивал, по изложенным им в то время причинам, вы объявите царю, что мы не могли на это согласиться, находя необходимым и по Христианству, и по праву международному, и по здравому [208] разсудку, не заявлять вражды и не начинать неприязненных действий против какого бы то ни было государя или властителя, не пригласив сперва подавшаго повод к неприязни отступиться от своих дурных действий или от того, что подает повод к вражде. Такого рода переговоры в обычае между нас и всех прочих государей, сколь бы они от нас ни были отдалены; ибо некоторые из наших союзников находятся от нас на столь же дальнем разстоянии как царь и его царства. По этому вы будете просить нашего добраго брата царя принять в хорошую сторону наше намерение в этом случае.

Относительно торговли наших подданных во всех без изъятия пристанях Двины, а также во всех частях севернаго ея прибрежья, посланник таким же образом полагал, что торговля эта будет слишком исключительно присвоена обществу наших купцов, ведущих торг с этой частию владений царя и просил, чтобы она была сделана свободною для всех народов, которые захотят там торговать, точно также как всем народам дозволяется торговать во всех владениях и во всех странах наших. На это вы объявите царю, что мы просим лишь то, что им уже даровано сказанному обществу, в уважение больших издержек, понесенных оным при открытии этой торговли. Мы надеемся что царь примет таковую нашу просьбу в уважение, окажет такую милость нашим подданным, чтобы их льготы в этом отношении не уменьшились, но напротив получили подтверждение, как того требует доброе между нами согласие. Мы не сомневаемся что и сказанные наши подданные заслужат это добропорядочным и истинно купеческим поведением в отношении как к нему, так и к его подданным: о чем мы им от времени до времени наказывали.

Сказанные наши подданные недавно жаловались нам, что в последние три года они подверглись некоторым утеснениям и особенно некоторым сборам, а именно: в первый год — 1000 рублей, а в последние года — 500 рублей ежегоднаго налога в противность всем их привилегиям; по сему случаю мы предложили царскому посланнику принять [209] на себя ходатайство об уничтожении таковых новых налогов.— Вы имеете, от нашего имени, просить добраго нашего брата царя освободить наших подданных от сего и, согласно с прежде оказанными им от него милостями обходиться с ними как с подданными столь дружелюбной союзницы, каковою мы с ним были и намереваемся пребыть и впредь.

Высказав царю таким образом мнение наше о дружественном договоре, имеете вы объявить ему по предмету тайной ссылки и просьбы, с которыми он обратился к нам через сказаннаго посланника относительно брака, что предложенная девица впала в такой разстройство здоровья, что остается мало надежды на возвращение ей сил, потребных для (царскаго) сана, особенно в виду продолжительнаго и труднаго путешествия, которое бы ей пришлось совершить если бы, по донесению посланника и по разсмотрению ея портрета, царь захотел бы продолжать это дело. По этому нам угодно, чтобы вы употребили лучшие, какие можно, доводы в отвращению его от этого намерения, представили бы ему слабосилие девицы даже в самом здоровом ея положении и другия затруднения, которых можно ожидать со стороны девицы и ея родственников: они едва ли согласятся на столь дальнюю взаимную разлуку, которая отнимет величайшее утешение существующее для кровных свойственников; вы объясните также что без непринужденнаго их согласия, которое подлежит большому сомнению, брак никак не может быть совершен; ибо в подобных случаях как над всеми прочими подданными, так в особенности над благородными домами и семьями, мы не имеем никакой иной власти, кроме силы убеждения, чтобы склонить их согласиться на предлагаемые им браки и хорошими и очевидными доводами стараться споспешествовать им.

Что же касается другаго намерения, также тайно сообщеннаго нам царским толмачом, (а перед тем еще некоторыми посланниками, которых мы к нему отправляли), о том случае если бы обстоятельства принудили царя прибыть в наши владения; имеете вы объявить ему, что если представится такой случай или если ему это будет угодно, то он [210] встретит у нас такой же ласковый прием как всякий союзный государь и что мы окажем всякия услуги, какия только возможны при малых наших средствах; до такой степени любим мы его и до такой степени желаем угодить ему во всем, что от нас зависит.

Далее нам угодно, чтобы вы, при удобном случае, выведали у добраго брата нашего царя, как расположен он к королю Шведскому и не будет ли ему приятно, чтобы чрез посредничество какого либо государя, состоящаго в приязненных с ними обоими отношениях, было между ними заключено перемирие. Если вы найдете его склонным к сему, то вы имеете убедить его такими доводами, какие признаете за лучшие, чтобы побудить его принять какое либо решение; и предложите ему от нас всякое посредничество, какое мы можем принять на себя в этом деле. Но дабы такое наше намерение имело успех, мы находим приличным, чтобы вы дали ему понять, что мы поручили вам, если он на то согласится, известить о таком его расположении короля Шведскаго, и убедить короля, чтобы он отправил посланника в Россию во время вашего там пребывания, с тем чтобы вы могли способствовать к устранению затруднений, которыя могут возникнуть при этом договоре. Между тем нам угодно, чтобы вы сообразовались со сроком вашего пребывания в России, дабы такой договор не заставил вас пробыть там долее времени плавания в будущем году, по которому имеете вы возвратиться в Англию. До этого же времени нам желательно, чтобы вы употребили лучшия ваши старания к устройству этого дела. В противном случае не предпринимайте ничего по этому предмету; старайтесь только о том, чтобы иметь возможность возвратиться к означенному сроку, дабы не подвергнуть наших купцов излишним издержкам.

В прочих делах наших купцов, которыя и подали повод к отправлению вас в Россию, вы употребите все ваше старание вести с царем переговоры как можно успешнее по тем предметам, о которых купцы будут вам от времени до времени доставлять записки. [211]

Наконец нам угодно, чтобы вы убедительно просили нашего добраго брата царя отпустить на родину Ивана Феншама, однаго из его аптекарей, котораго отец, будучи уже преклонных лет, желает перед смертью видеть сына и оставить ему во владение земли и имущество, которыя для него собрал. [213]

Дополнение к наставлениям, данным ея вел-вом сэру Еремею Баусу, посланнику ея вел-ва к царю Московскому.

Ея вел-ву весьма желательно посредничеством своим учредить доброе согласие между царем и королем Шведским. Между тем до сведения ея вел-ва дошло, что, имев некоторый успех в последних войнах своих с царем, король увеличил свои требования; что по этому он едва ли согласится отправить посланника в город Москву к царю Московскому (как предполагалось в подписанных ея вел-вом наставлениях); ибо он может думать, что такой поступок в мнении света может быть истолкован в том смысле, будто он ищет мира, и побудит царя постановить более суровыя условия. По этому ея вел-во признала приличным, чтобы, в случае, если вы найдете царя склонным принять предложение о посредничестве ея вел-ва, вы убедили бы его согласиться на избрание какого нибудь места на рубежах обоих государств, и подвластнаго какому либо другому государю, постороннему для обоих и неутральному; дабы таким образом, не унижая чести ни однаго из них, переговоры могли бы итти гораздо успешнее, чем если бы они были ведены в том или в другом государстве.

Если царь согласится на это предложение, основанное на должном уважении к чести обоих государей, то признается [214] приличным, чтобы вы уведомили о сем короля Шведскаго. Относительно затруднений, которыя могут возникнуть и остаться нерешенными за недостатком посредничества какого нибудь неутральнаго лица, вы можете предложить царю от имени ея вел-ва, что, она с радостию употребит свое посредничество для устранения этих затруднений, если это будет желательно царю и если он, с своей стороны, доверит их ей.— Если вы найдете, что это предложение ему угодно, то до времени, пока ея вел-во разсмотрит эти затруднения и обсудит способы к устранению их, согласные со справедливостию и с должным уважением к чести обоих государей,— ея вел-ву угодно, чтобы вы уведомили о том короля и узнали от него может ли он на это согласиться. Когда же и царь и король изъявят согласие на это предложение, вы можете убедить обоих государей, (однаго на словах, другаго на письме), прекратить военныя действия до времени, пока королевна не пришлет своего отзыва по этому предмету: при чем следует принять в соображение трудность пути.

В случае же если бы вас убеждали отправиться в означенное место, где будут ведены переговоры по взаимному согласию обоих государей: вы объявите царю в извинение себе, что так как вы не получили никакого наказа о том, чтобы сие исполнить, вы не можете сами от себя согласиться без оскорбления ея вел-ва.

С другой стороны если царь не согласится на заключение договора в каком нибудь неутральном месте, но будет настаивать на ведении переговоров в своих владениях, тогда вы уведомите короля Шведскаго о сношениях ваших с царем, и в то же время уведомите его о том как ея вел-во заботилась об его чести, употребив свое старание, чтобы договор был заключен в неутральном месте: но что однакоже, ея вел-во находит, что дабы прекратить пролитие Христианской крови и другия невыгоды, проистекающия от продолжения войн, королю не следует в таком важном деле настаивать на пустых обрядах места и времени, и на других подобных обстоятельствах, а скорее обратить внимание на самое дело,— взвесив притом, что при великих богатствах, [215] которыми обладает царь Московский, и при многочисленности боеваго его войска как коннаго, так и пешаго, в которой он не уступает ни одному из государей тех стран, королю следует подумать что даже дорого купленный и невыгодный мир полезнее выгодной и победоносной войны. [216]

Заключительная статья, которую следует добавить к наказу сэра Еремея Бауса.

Ея вел-во известилась, что в недавнем времени король Датский выслал в море несколько кораблей с целию препятствовать проезду подданных ея вел-ва во владения царя Русскаго. По этому в случае если вы встретите означенный флот в проливе между Вардгусом и Исландиею, где, будучи владельцем обоих берегов, сказанный король считает себя властелином моря, мы признали за благо, чтобы вы опустили флаг перед тем из кораблей этаго флота, который будет казаться адмиральским, и потом вновь его подняли. Если они этим не удовольствуются, но будут сверх того требовать чтобы вы уплатили какую либо пошлину или дань, в таком случае имеете вы послать их уведомить, что ея вел-во недавно отправила своего посланника к их государю, королю, для переговоров о платеже таковой пошлины или дани купцами ея, плавающими этим путем; что по этому вы просите их не настаивать на этом требовании до времени, пока не воспоследует по этому предмету соглашения и решения между королем и сказанным посланником ея вел-ва, имеющим от ея вел-ва наставления и наказы по этому делу, которыми, вы не сомневаетесь, король останется вполне доволен.

Если бы, несмотря на сие, они продолжали настоятельно требовать от вас уплаты сказанной дани, и вследствие отказа вашего, изготовились взять вас или оказать вам насилие; [217] тогда, если вы найдете себя в достаточной против них силе, вы будете защитаться, стараясь однакоже избегнуть их и пройти пролив как скоро только можете. Но если вы найдете их в такой силе, что не будете в состоянии им сопротивляться, тогда вы прикажете некоторым купцам дать, как бы по собственному побуждению, обязательства на уплату сказанной дани в последствии согласно с тем постановлением или решением, какое воспоследует по этому предмету между королем и сказанным посланником ея вел-ва. [218]

Наставление Английскому посланнику в Россию сэру Еремею Баусу, сверх ответов на статьи, предложенныя посланником царя и великаго князя.

Чтобы он от имени ея вел-ва и в угождение подданных ея, общества купцов для открытия новых торговлей, жаловался и просил удовлетворения за обиды, причиненныя им в противность силе льгот, условий и привилегий, данных им от означеннаго царя и вел. князя и проч. и вопреки милостивой благосклонности, которой ожидали и которую заслужили ея вел-во и ея подданные.

Что в 1580 году с них взыскано от имени означеннаго царя 1000 рублей в противность силе их привилегий; что в 1581 году равным образом с них взыскано 500 рублей; что со времени приезда посланника сюда, в минувших Январе и Феврале месяцах с них опять требовали 500 рублей.

По этому предмету ему (Баусу) следует справиться у Английских агентов в России о том: были ли эти 500 рублей уплачены и какия понудительныя меры были употреблены при [219] взыскании оных? Согласно с ответом имеет он изложить свою жалобу.

Что при этих взысканиях с подданными ея вел-ва было поступлено как с рабами и с пленниками означеннаго царя и вел. князя; подобно им и в одно с ними время были они подвергнуты налогам.

Что Голландцу Ивану де Валь, который старается подорвать торговлю подданных ея вел-ва не только дозволяется продолжать торговать в этой стране в противность помянутых привилегий; но что он остается еще свободен ото всяких налогов. Между тем подданные ея вел-ва производили чрезвычайные расходы на разныя услуги сказанному царю и вел. князю и его посланникам и другим, а также общество понесло большия издержки для открытия торговли ко благу его владений; тогда как Иван де Валь, который не имел, да и ныне не имеет подобных издержек, тем более поставлен в возможность отбить у них охоту от продолжения вести торговлю во владениях сказаннаго царя. [221]

Елисавета, Божиею милостию Королевна Англии, Франции и Ирландии, оборонительница веры и проч.

Всем и каждому, кто будет видеть и разсматривать настоящую грамоту,— здравствование.

Так как Пресветлейший Государь Иван Васильевич Царь и великий Князь всея России, Владимирский, Московский и Новгородский, Царь Казанский и Астраханский, Государь Псковский, и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных стран: Государь и великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Лифляндский, Удорский и Кондинский, и Повелитель всея Сибирския земли и Северных стран, брат и друг любительнейший, в недавнем времени прислал к нам благороднаго мужа Феодора Андреевича Писемскаго для переговоров с нами по некоторым делам, которыя столь близко касаются нашей взаимной чести, что не могут быть правильно определены и заключены, иначе как если мы отправим какого либо посланника и оратора ⁶⁶ к сказанному пресветлейшему государю. Посему, имея наиболее доверенности к верности, усердию, прозорливой осмотрительности и довольно большому навыку к делам прелюбезнаго нам слуги нашего сэра Еремея Бауса, единаго из придворных дворян наших, мы настоящею грамотою соделываем онаго сэра Еремея Бауса нашим [222] истинным и несомнительным Посланником, Оратором и нарочным Коммисаром; силою настоящей грамоты даруя и поручая ему, оратору нашему сэру Еремею Баусу власть и полномочие как общее так и частное, с тем чтобы частное не противоречило общему, ниже напротив общее часгному, именем нашим и за нас со сказанным пресветлейшим государем и с его советниками и всякими депутатами о сказанных делах и о каждом из них в отдельности переговариваться, совещаться, решать и докончать, как оратору нашему будет казаться справедливым и с честию нашею согласным; равным образом именем нашим и за нас выдавать грамоты и записи действительныя и обязательныя по таким образом договоренным, решенным и доконченным делам и по всяким другим вообще и в частности в чем либо к вышеизложенному относящимся; требовать грамоты и записи одинаковой силы и обязательности от другой (договаривающейся) стороны; и совершать их, и по надлежащему утверждать печатями, и принимать (таковыя же) и вообще делать, исполнять и докончать все и каждую частность, в чем либо относящияся до вышеуказаннаго точно так как бы мы сами сие соделывали или могли соделать, если бы там присутствовали, хотя бы случилось и что либо такое, на что требовалось бы более определительнаго полномочия. Причем истинно и царским словом обещеваемся, что все вообще и каждое дело в частности, которое наш вышесказанный посланник и оратор утвердит, будет обещать, на что согласится, о чем договорится и что докончает в этом деле, для нас будет твердо, угодно и крепко и нами будет соблюдено, и, если то будет нужно, в последствии будет облечено в твердую и установленную форму выдачею утвердительных и одобрительных наших открытых грамот. Во удостоверение чего повелели мы приложить нашу великую печать Королевства Англии к настоящей грамоте, подписанной нашею рукою.

Дана в нашем замке Гринвиче в пятый день месяца Июня, в лето от Р. X. 1583, королевствования же нашего в двадцать пятое. [224]

Елисавета Царю.

Переводчик наш Эгидий Кроу в точности изложил нам, как ему было поручено, тайныя приказания вашего пресветлейшества, отданныя по поводу случившихся обстоятельств относительно прибытия вашего в наши королевства. По истине сие было столь нам приятно, что ничто не могло более согласоваться с нашим желанием, и что мы не считаем возможным в чем либо ином удобнее явить нашу любовь к вашему пресв-ву; не потому чтобы мы какому либо честному государю желали неудачи в его делах или безконечных и чрезвычайно утомительных трудов или подвергнутия опасностям Нептуна (морскаго плавания); но ради имеемаго нами пламеннаго желания видеть ваше пресв-во и оказать вам какия только можем лучшия наши услуги. По причине такого относительно вас желания хотим мы, чтобы королевства и всякия владения наши были открыты для вашего пресв-ва точно также свободно, безопасно и благонадежно как они открыты или могут быть открыты для нас самих.—Итак пусть приходит приязненно и дружелюбно ваше пресв-во когда захочет и прийдет к приязненной и дружелюбной сестре-государыне в королевство Английское, но не иначе как вы приходите во все владения, подвластныя вашей Российской державе.— Вот до чего мы исполнены дружбою к вашему пресв-ву, вот до чего нам радостна была сия весть! Да верит ваше пресв-во сему нашему обещанию, ибо мы — государыня, то есть я не умею говорить притворно и лукаво: свято уверяем, что мы решение это приняли не случайно, но приняли его по пламенному внушению и желанию нашей души. Свидетельствуем сие настоящим письмом, которое да послужит верным залогом постояннаго нашего к вам благожелания; приятно нам будет если и ваше пресв-во примете его с одинаковым благожеланием, и будем молить Господа, да сохранит вас на должайшее время в счастии и в благополучии.

Дана во дворце нашем Гринвиче 8-го дня месяца Июня 1583.

Комментарии

51. т.е. Антон Дженкинсон.

52. Готфрида Дукета.

53. Антон Дженкинсон.

54. Николае Прокторе?

55. Эти слова содержат очевидный намек на требование царя, чтобы Елисавета, подобно ему, просила у него убежища на случай необходимости оставить свое государство.

56. В Москве на посаде улицы взяты в опришнину: от Москвы реки Чертольская (Пречистенская) улица и с Семчинским сельцом и до всполья, да Арбацкая улица по обе стороны и с Сивцовым врагом, и до Дорогомиловскаго всполья, да до Никицкой улицы половина улицы, от города едучи левою стороною и до всполья, опричь Новинскаго монастыря и Савинскаго монастыря слобод, и опричь Дорогомиловские слободы и до Новаго Девича монастыря и Алексеевскаго монастыря слободы; а слободам быти в опришнине: Ильинской под Сосенками, Воронцовской, Лыщиковской. (Алекс. Невск. летоп. см. Ист. Гос. Рос. IX, прим. 137).

57. Опричнина, от слова опричь, в древности опрочь,— выделенное от прочаго. Отсюда чины особнаго обихода Иоаннова получили название опричников или кромешников (кроме однозначуще с опричь), т.е. лиц стоящих вне всякой власти исключая царской.

58. Под новые царские хоромы были очищены: место, где были хоромы царицы и вел. княгини «позади Рожества Пречистые и Лазаря святаго», место где был двор князя Владимира Андреевича и «митрополича места — — — и погребы и ледники и поварни все и по Курятные вороты». На время постройки царь переехал на двор своего шурина князя Михаила Темрюковича Черкасскаго, за Неглинною на Вздвиженке (см. выписки из Алекс. Невск. и Морозов. летописей и из Продолжения Царственной Книги в Ист. Гос. Рос. IX прим. 137 и 138).

59. Это любопытное перечисление всех тогдашних разнаго звания людей, принадлежавших к двору царскому, от высшей придворной должности дворецкаго (в то время царский шурин Данило Романович Юрьев) до низшей—псарей, приведено Карамзиным в выписке из Алекс. Невск. летоп. (Ист. Гос. Рос. IX прим. 137).

60. С городов: Можайска, Вязьмы, Козельска, Перемышля (два жеребья), Белева, Лихвина (с обеих половин), Ярославца с Суходровью, Медыни и с Таварковою, Суздаля и с Шуею, Галича со всеми пригородки, с Чухломою, и с Унжею, и с Коряковым и с Белогородьем, Вологды, Юрьевца Повольскаго, Балахны и с Узолою, Старой Русы, Вышегорода на Поротве, Устюга со всеми волостьми, города Двины, Каргополя, Ваги.— Сверх того были поиманы кормленым окупом (т.е. ставили съестные припасы натурою) волости: Олешня, Хотунь, Гусь, Муромское сельцо, Аргуново, Гвоздна, Опаков на Угре, Круг Клинской, Числяки,— Ординския деревни и Стан Пахрянской в Московском уезде, Белтород в Кашине, да волости Вселунь, Ошта, Порог Ладошской, Тотма, Прибут и иныя волости. (Там же).

61. «И беречи — — — накрепко, чтобы к послом на двор опричь приставов, дети боярские и боярские люди не ходили никто никаким делом, и не говорил бы с ними никто ничего сторонней никаков человек. А которые дети боярские и сторожи — — — у послов учнут дневати и ночевати, и — — — тем всем приказати и над ними беречь накрепко, чтоб с пословыми людми не говорили никто ничего, а и тех детей боярских, денщиковых людей на дворы на пословы не пускати; да и торговые б и всякие люди к пословым двором не приходил никто ни о чем: того беречи накрепко.— — — А как послы поедут на двор, и по улицам бы с пословыми людми не говорил однолично никто ничего, от того им, едучи улицами, беречь накрепко; а кто к послом или к их людем учнет приходити и что с ними учнет говорити и — — — того человека велети поимати и прислати к государю.» (Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Спб. 1851, ч. 1, т. I, стр. 508 и 509).

62. одною в деле №12—1801 года Арх. Тульск. Двор. Деп. Собрания от 9 февр. 7084 (1576) о поместье Степана Кузмина сына Меркулова; другою в столбцах приказа тайных дел № 32 в Моск. Госуд. Архиве; это челобитная князя Ивана Васильевича Московскаго и детей его князя Ивана и князя Федора Ивановича Московских (Иванца Васильева с детишками с Иванцом да с Федорцом) от 30 октября 1575.— (Моск. Телеграф М. 1830, № 8, стр. 425—430 и С. Соловьева Ист. Росс. изд. 2-е. Спб. 1860 прим. 94). Третья и четвертая грамоты от « » Января и 2 Апреля 1576 г. см. в Актах Археогр. Экспед. Спб. 1836, №№ 290 и 292).

63. Академик И. Гамель предполагает, что этот разговор происходил в Можайске, потому что в этот самый день были отпущены из Можайска послы императора Максимилиана; должно однакоже заметить, что отпуск дан им был царем за два дня перед тем, 27 января, и что затем царь не имел никакой надобности ожидать их отъезда. (Гамеля: Англичане в России в xvi и xvij стол. прилож. к т. viij. Записок Имп. Академии Наук. Спб. 1865. стр. 113; и Памятники Диплом. Сношений. стр. 545 и 567).

64. В статейных списках: Раборт Яков, а также Роман Елизарьев.

65. Иван де Валь. В Русских делах он назывался «Ишпанские земли гость Иван Девах Белобород»;— двор его прилегал к зданиям Московскаго печатнаго двора, нынешней Московской Синодальной типографии, на Никольской улице.

66. Речника см. № 20 стр. 68 прим. 4.

(пер. Ю. Толстого)
Текст воспроизведен по изданию: Первые сорок лет сношений между Россией и Англией. 1553-1593. СПб. 1875