Донесение Консулу Бонапарте Полковника Себастиани, бывшего в Египте и Сирии.

24 Вандемьера я вышел на берег в Александрии, и в тот же день был у Английского Генерала Стуарта, чтобы, сообразно с повелением, данным мне Министром иностранных дел, требовать немедленного выступления из Египта Английских войск, в силу Амьенского трактата. Сперва Генерал Стуарт отвечал, что они скоро выступят; но видя, что я не довольствуюсь таким сомнительным ответом, сказал наконец, что он не имеет повеления оставить Александрию, и готовится провести там всю зиму. Генерал Стуарт есть человек не дальнего ума. Адъютант его, Французский Эмигрант, Шевалье Сад, умен, ненавидит Францию и правит своим Генералом.....

3 Брюмера в Менуфе видел я Шеика Абдина, которого Первый Консул пожаловал в Кади. У него собрались и другие Шеики. Я сказал им: "Первый Консул любит вашу землю, часто [315] говорит об ней и желает вам добра; он будет вашим заступником у Порты, и вы увидите щастливое действие того, что Бонапарте помнит бедных Египетских Шеиков." - Из Булака я отправил гражданина Жобера, уведомить Каирского Пашу о моем приезде. На другой день Паша выслал ко мне на встречу 300 человек конницы и 200 пехоты. Я въехал в город при стрельбе пушечной, и сказал Паше: "Мир заключен между Французскою Республикою и блистательною Портою; старинные дружеские и торговые связи должны возобновиться, и Великий Консул Бонапарте велел мне уверить тебя в его благоволении и объявить, что скоро приедут в Египет Французские Агенты торговли." - Паша отвечал: "Благоволение Первого Консула делает мне великую честь, и Агенты его будут здесь приняты дружелюбно." - Я долго говорил с Пашею и сказал ему: "Консул занимается судьбою Египта, и желает примирить вас с Беями. Они уже пять раз были победителями, и Султан может лишиться Египта." - Паша изъявил искреннюю свою благодарность, но дал мне в руки Султанское повеление не [316] входить ни в какие переговоры и непременно истребить Беев. - В тот же день я виделся с разными Шеиками в доме Абдала Шеика. Мы говорили о любви Первого Консула к Египту, о славе его, могуществе и благоволении к ученым и мудрым Шеикам Каирским. Они уверяли меня в своей преданности к Консулу, и воскликнули от радости, увидев портрет его. В Каире и во всех городах я дарил Шеикам портреты Бонапарте. Жители Каирские вообще изъявляли усердие к Французам, и когда мы ходили по улицам, всякой вставал и кланялся. Астрологи их ежедневно пророчествуют о Великом Консуле.

Когда я осматривал городские укрепления, один из Каирских начальников, Мустафа, подъехал ко мне верхом, бранил моих вожатых за то, что они ходят с Християнином, и еще с Французом, и грозился наказать их по моем отъезде. Я требовал за то удовольствия; хотя Паша любит Мустафу, однакож испугался угроз моих и на другой день прислал его ко мне с Г. Розетти. Сей Турок с великим унижением винился передо мною и совершенно отдался в мою [317] власть. Мой ответ был следующий: "Я хотел отрубить тебе голову; однакож дарю тебя жизнию в угождение Паше и Господину Розетти. Но естьли впредь оскорбишь Француза, то гибель твоя неизбежна." - В тот же день старались возбудить против меня Албанцев. Друзья Англичан писали из Розетты, что флот Французский, состоящий из 300 кораблей, приближается к Египту. Я сказал Паше, что такие нелепые слухи рассеваются неприятелями Франции и Порты. Паша не был обманут ими и показал мне письмо Генерала Стуарта, который сообщил ему приказ, данный Первым Консулом во время его бытности в Египте. Сей приказ напоминал Египтянам, что Константинополь был некогда их данником, и что настало время возвратить Каиру его первенство и разрушить на Востоке Империю Османлисов. Генерал Стуарт советовал Паше подумать о смысле таких выражений и не верить дружеским уверениям Французов. Мне прискорбно было видеть, что воин народа просвещенного коварными внушениями возбуждает людей к злодеянию и к убийству. Но он не успел в своем намерении: Паша до самого отъезда [318] моего обходился со мною дружески, и Коммиссар Английский был в Каире свидетелем привязанности жителей к Французам. Два человека имеют большое влияние на дела Паши: Розетти и Маруки; они равно ненавидят друг друга и Францию. Розетти служит Туркам, но имеет тайную связь и с Беями. Он торгует шафраном и хлебом, и нажил миллионы. Мугамед, Каирский Паша, есть Грузинский невольник, воспитанный в доме Капитан-Паши; он привязан к нему и похож на него характером. - Шеик Эль-Садат, не смотря на все претерпенное им после отъезда Бонапарте, сказал гражданину Жоберу: "Пребывание сего великого человека в Египте было ознаменовано одними благодеяниями. Отечество мое должно воспоминать об нем с признательностию. Он был добр и правосуден." Я видел многих Арабских Шеиков: все они жалуются на Турков и желают успеха Беям, которые имеют 3000 Мамелюков и 6000 Арабов в войске своем. Турецкая армия состоит из 16000 человек, бродяг и весьма дурно вооруженных. 6000 Французов могли бы ныне завоевать Египет, где народ, чиновники, купцы и духовные [319] беспрестанно говорят о Первом Консуле, и желают ему щастия. Все известия об нем с удивительною скоростию доходят из Александрии или Дамьета до Пирамид и больших водопадов.

23 Брюмера я приехал в Сирию и послал к Джедзару Паше гражданина Жобера, уведомить его, что Бонапарте, согласно с условиями заключенного мира с Портою, желает прислать в Сирию Агентов торговли; что мне должно с ним переговорить о том, и что я прошу его отвечать письменно, естьли он хочет дружелюбно видеться со мною. Джедзар принял его холодно и сказал, что он согласен видеть меня, но не хочет писать ко мне. Такой ответ казался дурным знаком; однакож я решился в ту минуту ехать в Акр, и остановился в доме Коммиссара Республики Семи Островов. Через несколько минут явился переводчик Паши и повел меня к нему. Джедзар сидел на ковре в пустой горнице, один; подле него лежали пистолеты, духовое ружье, сабля и топор. Спросив о моем здоровье, он желал знать, верю ли тому, что всякой человек должен умереть в назначенную для него минуту? Ответ мой был, что я, [320] подобно ему, верю Фатализму или предопределению. Джедзар долго философствовал, желая доказать свое остроумие и даже правосудие. Он беспрестанно твердил: "Джедзара называют варваром, но он только строг и правосуден. Отпиши к Бонапарте, чтобы он не присылал ко мне ни кривых, ни хромых Агентов; скажут, что я выколол одному глаз, а другому отсек ногу. Коммиссар Французской будет жить в Сеиде, а в Акре я сам буду вашим Коммиссаром. Французы достойные люди. Бонапарте мал ростом, но более всех душею. Знаю, что об нем жалеют в Каире и хотят его возвращения." - Я сказал ему несколько слов о мире с Портою. "Знаешь ли, отвечал он, для чего мне приятно видеть тебя? для того, что ты приехал сюда без Фирмана. Я презираю все указы Дивана и кривого Визиря его. Говорят: Джедзар Босняк, низкого роду и тиран; однакож ему нет ни в ком нужды, а все ищут его милости. Я родился в бедности, получил от отца в наследство одно мужество его и возвысился своими трудами, но не горжусь величием; ибо все исчезает, и завтра [321] может не станет Джедзара, не от того, чтобы я был стар, как говорят мои неприятели"... (Тут он схватил оружие и с великим проворством начал махать им вокруг головы)... "но воля Божия неисповедима. Сильный Король Французский погиб. Навуходоносор, величайший из Царей, обратился в быка" - и проч. Он изъявлял желание примириться с Бонапарте, и следующею аллегo'риею хотел изъяснить мне, что заставило его вооружиться против Консула: "Бедной невольник страдал в долговременном путешествии и наконец пришел в сад, богатый всякого роду плодами. Он утолил голод свой, и вздумал тут поселиться. Являются два странника. Один говорит: саламалек (здравствуй). Чорт с тобою! отвечает невольник. Другой странник спрашивает, для чего он так грубо отвечает на приветствие? Для того, сказал невольник, что естьли бы я обошелся с ним ласково, то он расположился бы в этом саду и вздумал бы наконец выгнать меня отсюда." Я просил Джедзара обходиться дружелюбно с Християнами. Он уверял, что не [322] оскорбит их, и что слово его надежнее всех трактатов. Во время нашего разговора несколько раз в другой комнате начинала играть воинская музыка, довольно приятная. - Дом его велик и хорош, но трудно войти в комнаты от множества переходов и закоулков. В низу крыльца сделана темница, отворенная в утра до вечера. Там видел я множество нещастных страдальцев. На дворе стоит 12 пушек. Никогда глаза мои не встречали такого гнусного, ужасного зрелища, какое представляет лицо Джедзарова Министра. Паша выколол ему глаз, отрезал уши и нос. Я видел в городе более ста человек, столь же тирански обезображенных. Смотря на слуг Джедзаровых и на самых жителей Акрских, всякой подумает, что он в вертепе разбойников, которые хотят зарезать его. Сей изверг на все вокруг себя напечатлел ужас злодейской души своей. Джедзар завладел всею Палестиною, кроме Яффы, которую войско его осаждает уже 5 месяцев.

Я приехал в Зант 14 Фримера, где народ встретил меня радостными восклицаниями: да здравствует Бонапарте!... Смело скажу, что острова [323] Ионического моря всего более желают принадлежать Франции.

Орас Себастиани.

Текст воспроизведен по изданию: Донесение Консулу Бонапарте Полковника Себастиани, бывшего в Египте и Сирии // Вестник Европы, Часть 7. № 4. 1803