№ 95. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

1-го декабря 1776 г. Перекоп.

Наконец, ваше сиятельство, разорвалось молчание татар, частым писанием, и во первых 28-го числа получил, будучи в осмотре квартир от хана и правительства, переводы, которых под № 1 и 2, а под № 3 и 4 оригинальные здесь подношу, а затем, вслед на другой по возврате моем день приехал, только от хана с письмом, с которого перевод под № 5 и оригинал под № 6, а под № 7 и ответ мой к правительству; а к хану ответствовал я только словесно, что если он без общего собрания возведен от посторонней державы, то сие есть противно трактату, а потому и признавать ханом не можем. Впрочем-же, что я пришел сюда он то видел из декларации, которую я к нему еще послал, а что пишет Шагин-Гирей султан в Крым быть, то мне ему запретить не можно, а в Тамане о начальнике турецком тоже сказал, что и правительству в письме написал. А вчерашний день по написании уже ответа, получил еще письмо от правительства, с которого также перевод под № 8, а оригинал под № 9 и ответ мой под № 10 найти, ваше сиятельство, соизволите, которые и отношу милостивой, вашего сиятельства, апробации.

Здесь найти изволите под № 11 перевод письма ко мне Казы-Гирей султана, который ханский брат, а оригинал под № 12, ответ же мой к нему под № 13, который, между прочим, хотел ко мне приехать, что ему позволил и просил.

По донесению моему вашему сиятельству от 27-го числа, с приложением письма Ор-бея, который шатался с партией, когда сотник Пащенко возвратился, то я благодарил его за верное оного доставление ко мне, по единой благопристойности.

Вчрашний-же день возвратился мой посланный, находящийся с доброй воли бывшего войска запорожского и произведенный вашим сиятельством по рекомендации его сиятельства князя Василия Михайловича (Долгорукого) бунчуковым товарищем [164] Кобылян, который, зная несколько татарский язык и будучи здесь знаком, охотою ездил раздать манифесты в Карасубазаре и в близ лежащие места, а потому зная я, что последний мой курьер из крепости Петровской отправиться не мог, дал я ему уведомление к генерал-маиору Борзову и какой я от него получил ответ, здесь копию под № 14 поднесть честь имею, сходно с чем и все приезжающие сказывают что собрания войск еще нет, но в обратный его путь видел он много ездящих по три и по четыре человека татар, некоторые и вооруженные; надо заключать, что они посылаются куда к чиновникам и как он был опять в Карасубазаре, то сказывали ему, что будто ширинский бей никак ехать не хотел, однако его повезли насильно; но не удостоверяюсь я потому, что в последнем письме нет его печати и будто они все соглашаются отнюдь этого хана не переменять, хотя всем побитым быть; но на таких известиях основываться не можно, и я только должностию почел и их вашему сиятельству здесь включить.

Поднести честь имею два письма к Якуб-аге от мансурского бея, с которых переводы под №№ 15 и 16, а оригинальные под №№ 17 и 18, а на то какой ответ я велел ему сделать под № 19; а к тому по надобности мне в провианте писал и я к нему письмо, с которого также копию под №20 найти изволите.

Письмо Девлет-Гирей хана — князю Прозоровскому

(Приложение № 1).

При засвидетельствовании вашему сиятельству моего почтения и спрося о здравии, сим дружески уведомляю, что о прибытии вашего сиятельства в Перекоп мы слышали, но не знали с каким намерением пришли в толиком числе войска и я во все время ожидал известия. Мир между дворами утвержден и я, приятель ваш, от двора Оттоманской-Порты произведен в достоинство хана, о чем и двору вашему известно. Сверх того, ни с которой стороны противного трактату [165] действия не было, почему толь многочисленное войско, движущееся из Перекопа в здешнюю страну, наносит страх и народу магометанскому и так вступление сие между фамилии здешнего народа противно трактату. Ежели-же бы намерение было сделать какой-либо договор, то бы должно было, по обрядам учиненного трактата, прежде изъясниться и открыть точное намерение, чего несомненно от вашего сиятельства и надеюсь с подателем сего получить.

Письмо чиновников крымских — князю Прозоровскому.

(Приложение № 2).

Двор Порты Оттоманской и двор Российский заключил между собою вечный мир, который со стороны крымской области ни мало не нарушен и его всегда свято почитаем, но вы в противность- оного, с толикою армиею, в Перекоп прибыли и далее внутрь фамилии здешнего народа приближаетесь, чем крымскую область привели в великий страх. Правда, что вы оный трактат также почитаете, однако ежели вы хотите договариваться с вашими приятелями, то не вступая внутрь фамилии здешнего народа, остановитесь в Перекопе, откуда и чините с нами договоры, чего ради и письмо, сие для изъяснения написав, к вашему сиятельству посылаем.

Подлинное подписали 15 лиц.

Письмо Девлет-Гирей хана — князю Прозоровскому

(Приложение № 5).

После заключенного между двумя высочайшими дворами мира, когда по надобностям проходить должно было российским войскам, чрез Крым в Ениколь, то не доходя еще и Перекопа, уведомлялся я от них о их туда проходе, а я усердствуя дружбою России, чтобы отдалить от татар сомнение и не произвести возможного из сего смятения, определял им на всю дорогу их своих приставов, вспомоществуя и нужными им припасами. Сим образом соблюдал я долг [166] дружества; но вы, великолепнейший мой приятель, с толиким множественным числом войска нечаянно вошли в Перекоп, не дав прежде не только знать, ниже знаков сего причины мне не показали, да и с каким точно намерением мы и того не знаем, а сие самое и есть нашим долгом думать и страшиться таких действий, кои подают причину вредить мирное положение. Я от Порты Оттоманской возведен на ханство именным ее указом и почтен государственным патентом оттуда, где великий посол и двора российского в то время находился, а сверх того, когда великий посол российский возвращался с граматою от султана, так думаю и в ней напомнено о мне было, в чем я и не сомневаюсь. Посему, еслибы нарушению трактата должну-бы было между двумя дворами, то бы со стороны Порты Оттоманской и меня, как приятеля вашего, конечно, известили, однако от ней и присылающимися с письмами и приезжающими с ними людьми всегда подтверждается, чтоб я татарские народы воздерживал и между двумя высочайшими дворами мир с соседственною приязнею хранил, а сего окроме ничего приказывано не было и потому вечный трактат ясно и продолжается. Но вы, мой приятель, вошли в Перекоп с столь многочисленным войском, не давши наперед ни о чем знать, сверх-же сего и Шагин-Гирей присылает письма, что придет он с войском-же в Темрюк и Тамань, где от Порты Оттоманской янычарский командир Кулкет-Худасы и по сие время находится, так когда Шагин-Гирей с российским войском к Темрюку и Таману придвинувшись, сделает нападение, то точное окажет нарушение, как он всегда и старается быть, искрою того пламени, которое произведется между двумя мирными дворами по его нраву. Однако, если токмо от Порты не будет позволения и видов о пропуске его, вышеписанному Кулкет-Худасы, то сомневаюсь я, чтобы нога сего султана была в Темрюке и Таманской крепости, и в случае его нахальства принужден будет противить ему и орудием, а после и останется холодности сей и непристойного [167] действия причиною он, в чем я и не сомневаюсь и о чем и письмами уже неоднократно уведомлял, но ответу и по сие время не получил. Таковые обхождения и оного султана и ваши, моего приятеля, причинствуют мне много удивляться. Сие написал я по истине, посылаю нарочного человека своего Мехмет-бея, и потому, что делает султан противные действия заключенному вечному миру, прошу уведомить меня, с моим-же человеком, как наискорее и о его и о вашем намерениях.

Письмо князя Прозоровского — агам и чиновникам крымским.

(Приложение № 7).

От 30-го ноября 1776 г.

Приятельское письмо ваше с посланным от вас Шах-мурзою, я получил исправно и то справедливо, что высочайший двор российский заключил с Портою Оттоманскою вечный мир, как то и всему свету известно, в котором и относится 3-й пункт, принадлежащий до области татарской и вам приятелям моим известный, что положенные обязательства между Всероссийскою Империею и вольною татарскою областию, обеими великими Империями, тем вечным миром утверждены и выбор в светлейшие ханы предоставлен вольному и общему собранию и никакая посторонняя держава поставлять здесь в ханы не может, как оной со своею татарскою областью независим ни от кого, кроме единого Бога. Итак, мои приятели, надлежит нам говорить об обязательствах, данных вам Российской Империи и утвержденных уже обеими великими Империями, а не о посторонних делах. Бпрочем-же трактовать мне с вами не о чем, как ужь я и выше сказал и здесь повторительно упомянуть должен, что вечные обязательства между Всероссийскою Империю и вольною татарскою областью положены и от вас клятвою утверждены, а потому обеими Империями не только апробованы, но также утверждены, так и остается свято их сохранить со стороны вашей. С моей-же оные во всем и в точной их силе без малейшего упущения [168] сохранены будут, как я о том и указ имею, что вы уже подробно видеть могли из отправленной от меня во весь Крым декларации, а для лучшего вашего усмотрения и еще оную здесь прилагаю, из которой вы усмотрите обстоятельства прибытия моего сюда, а затем, чтоб я далее в Крым подвигался, то сие донесение вам есть несправедливо, ибо Ор-бей с некоторым числом вооруженных татар, отойдя от здешней крепости, находился несколько дней в близости от меня, а потому известно, что военное право велит взять осторожность и примечании, то я и посылал вперед разъезды для рассмотрения оного, от которых и уведомился, что все впереди меня лежащие деревни до Каменного моста пустые, а потому и приказал я легкие мои войска подвинуть вперед и сделать цепь для заграждения тех пустых деревень, дабы их иногда кто не разорил и не отнеслось-бы то на войска вверенные мне в команду. А затем уже по холодному времени, видя пустые дома, поставил в них и свои войска, а впереди от Черного до Азовского моря сделал цепь, дабы из войск моих никто пройти не мог, из Крыма-же всех едущих пропускать велел невозбранно. Наконец хозяева тех деревень у меня были и договорились получить за все деньги и со излишеством что стоит.

Уверить-же могу вас, мои приятели, что я отсюда далее вперед с войсками нейду, затем уверьтесь во усердности моей ко всем добрым патриотам, с чем и пребуду.

Письмо крымского правительства — князю Прозоровскому.

(Приложение № 8).

После заключенного между двумя высочайшими дворами мира, когда по надобностям проходить должно было российским войскам, чрез Крым в Ениколь, то не доходя еще и Перекопа уведомлялись мы от них об их туда проходе, а мы усердствуя дружбою России, чтоб отдалить от татар сумнение и не произвести возможного из сего смятения, [169] определяли на всю дорогу их своих приставов, вспомоществуя и нужными им припасами, а сим образом соблюдали мы долг дружества. Но вы, великолепнейший наш приятель, с столь многочисленным войском нечаянно вошли в Перекоп, не дав прежде не только знать, ниже знаков сего, причины нам не показали, да и с каким точно намерением мы и того не знаем, а сие самое и есть нашим долгом думать и страшиться таких действий, кои подают причину вредить мирное положение. Светлейший наш хан от Порты Оттоманской возведен на ханство именным ее указом и почтен государственным патентом, оттуда, где великий посол и двора российского в то время находился, а сверх того, когда великий посол российский возвращался с грамотою от султана, так и в ней напомнено о его возведении было, в чем мы и не сумневаемся; посему, если-бы нарушению трактата должну-бы было между двумя дворами, то-б со стороны Порты Оттоманской, как вам приятелям вашим, а также и светлейшему нашему хану, конечно, известили, однако от ней и присылающимися письмами и приезжающими с ними людьми, всегда подтверждается светлейшему нашему хану, чтоб мы татарские народы воздерживали и между двором российским мир с соседственною приязнею хранили-бы. А окроме сего, никогда мы ничего не слыхали, а потому вечный трактат хотя ясно и продолжается, но вы, наш приятель, вошли в Перекоп с столь многочисленным войском, не дав нам никакого известия, а с другой стороны и Шагин-Гирей присылает письма, что придет он с войском же в Темрюк и Таман, где от Порты Оттоманской янычарской командир Кулкет-Худасы и по сие время находится. Так, когда Шагин-Гирей с российским войском придвинется к Темрюку и Таману, то не иным он чем, как искрою между двумя мирными дворами по своему нраву, как он в том только и старается. Однако, если только от Порты не будет позволения и видов пропуска его вышеписанному Кулкет-Худасы, то сомневаемся, чтоб нога сего султана, [170] утвердилась в Темрюке и Таманской крепости и в случае его нахальства принужден будет противить ему и орудием, а после и останется холодности сей и непристойного действия причиною он, в чем мы и не обманываемся, и о сем светлейший наш хан письмами пред сим уже уведомлял, но ответа и по сие время не получал. А таковые обхождения и оного султана и ваши, нашего приятеля, причинствуют нам много удивляться. О сем написав по истине, посылаем нарочного и просим уведомить нас, как о противных действиях султана, так и о вашем намерении.

Письмо князя Прозоровского — агам и чиновникам крымским.

(Приложение № 10).

От 30-го ноября 1776 г.

Вторительное письмо ваше получил, но в первом ответ мой найдете, а что принадлежит до писем Шагин-Гирей султана, то можете, приятели мои, от него сведать лучше, а турецкий в Тамане командир, зачем он там и кем поставлен, мне неизвестно, а потому как он до меня, так и до правительства крымского совсем не надлежит, то следственно и оставить его там учреждаться по его блого изобретению; затем пребуду с моей усердностию.

Письмо Казы-Гирей-султана — князю Прозоровскому.

(Приложение № 11).

Желания мои, кои адресовал я в письме моем Якуб-аге, надеюсь я, будут известны от него вашему сиятельству, а сверх того, что принадлежит до Шагин-Гирей султана, то в нем мой есть особливый благодетель, так потому, когда я и вашему сиятельству и ему сделаюсь надобным, то-бы мне лучше остаться здесь, впрочем перескажет вашему сиятельству обо всем Якуб-ага, а затем не оставьте меня, как наискорее уведомлением вашего сиятельства. [171]

Письмо князя Прозоровского — Казы-Гирей-султану.

(Приложение №13).

30-го ноября 1776 г.

Приятельское письмо вашего сиятельства я получил, равно и от Якуб-Аги словесное ваше приказание человеку вашему, слышал с приятностию, что ваше сиятельство рассуждаете, как прямой патриот, что вы дарованную татарской области обеими высочайшими дворами вольность содержите в твердости, как то из декларации известно уже в Крыму и вашему сиятельству, а потому за удовольствие почту и везде с вами близко быть и где только за блого признаете, то тут и пребывание свое взять можете, в чем уверьтесь, как и в усердности той, с которой и пребуду.

Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому.

(Приложение № 14).

От 26-го ноября 1776 г.

От 23-го сего течения, вашего сиятельства отправленный мне чрез Бунчукового товарища Кобыляна ко извещанию о занятии крепости Ор с Перекопскою линиею, ордер сего числа мною получен, при котором для обнародования по здешнему краю, вложенной манифест рассеять не премину.

Касательно до обращения крымцов сим донести честь имею; хан Девлет еще до вступления войск ее императорского величества, в вышепомянутую крепость всемерно старался знатнейших мурз привлечь на свою сторону, дабы способом тех возможно было возбудить всю чернь к поднятию оружия, но как из них большая часть преданы Шагин-Гирею Калге-султану, прибытия которого нетерпеливо ожидают, в том по сие время успеть никак не может, остается в союзе токмо с прибывающим в Тамане Орду-агаси и с малым числом в здешнем крае к нему доброжелательных мурз, а Из сих последний помянутый турецкий начальник по известиям к нему о следовании г. бригадира и кавалера Бринка с [172] корпусом к Таману неотступно требует от хана, в присылку на помощь себе войск, к чему неуповательно чтоб крымцы приступили.

Письмо мансурской фамилии Касай-мурзы — переводчику Якуб-аге.

(Приложение № 15).

По засвидетельствовании вам, приятелю моему, моего почтения и спрося о здравии, дружески сим уведомляю. Ежели спросите о Бахчисарае, то хан еще на лошадь не сел, ширинских мурз зовет к себе, но они к нему не едут. Из нашей мансурской фамилии призывал меня, Селим-Шах мурзу и старшего моего брата бея, но мы в том ему отказали, дабы не оставил кого-нибудь аманатом и прочих-бы не пригласил на свою сторону потому, что он набирать войско намерение имеет, но как мы к нему не поехали, то и войска собрать не может. Из нашей фамилии держат сторону Девлет-Гирей хана: Ислам-Али, Темир, Мердьшша, Салиби, Ахмет-мурза и Булат-мурза, а прочие все родственники наши к светлейшему и милостивому благодетелю нашему наиусерднейшую преданность имеют. В словах их и горячей к нему любви, я уверен совершенно, чему поверьте и вы и просим уверить его сиятельство князя и нашего благодетеля, я прежде говорил, чтоб Ор-бей султана прогнали, но ныне за потребное нахожу, чтоб он находился здесь для того, что посредством его я могу обо всем осведомляться и вам давать известия; впрочем, когда войско соберется, то уведомлением конечно не укосню, а ныне оного еще нет.

Письмо Касай-мурзы — Якуб-аге.

(Приложение № 16).

По слухам, дошедшим ко мне из Бахчисарая, извещаю вас, что (хан намеревался собрать войско и призывал для того мансурскую фамилию и ширинских мурз, но как они все от того отказались, то он не находя иных образов к [173] собранию оного, назначил себе долг уехать и потому Ор-бей султан позван был ханом, к которому сею ночью уже и отправился.

Письмо Якуб-аги — Касай-мурзе .

(Приложение № 19).

От 30-го ноября 1776 г.

Два ваши письма с посланными верно получил, по одному из них сказать нахожу, что кажется для благоденствия всего Крыма не худо-б было, еслибы сей хан и уехал, а потому и открылся-бы легчайший способ по желанию вашему к возведению на его место Шагин-Гирей-султана. По обоим сим письмам я князю словесно доносил, и он весьма вами доволен и далее куда следует усердие ваше отнес и вы в забвении никогда не останетесь, в чем я вас уверяю и советую вам держаться сей дороги, которая конечно благоденствие всей татарской области принесет на веки, а потому и уведомляйте вы меня, по часту о всем происходящем в Крыму, а тем самым и меня сделаете счастливым и обяжете навсегда.

Письмо князя Прозоровского — Касай-мурзе .

(Приложение № 20).

От 30-го ноября 1776 г.

Сказал мне Якуб-ага, что вы усердный патриот и стараетесь о благоденствии вольной татарской области, а потому и я вас, с моей стороны, уверяю о моей истинной к вам дружбе. Советую вам держаться сего пути и уверяю вас, что вы будете на веки благополучны и всех безпокойств лишитесь. На теперешний раз прошу вас, приятель мой, с подателем сего мне дать знать, не можете-ли вы нанят татар с фурами к перевозке из Козлова в Перекоп провианта, дабы как оный там, так и офицер с командою понапрасну находиться не могли, и так почему с куля возьмут прошу меня уведомить, чем наиболее еще обяжете к усердности того, который с тем и пребудет.