№ 72. Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому.

6-го ноября 1776 г.

Вашего сиятельства от 31-го минувшего октября пущенный ордер, препровождающий от его сиятельства г. генерал-фельдмарщала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского ко мне таковой же и прочия приложения, касательные до совершения предположенной осенней экспедиции, я имел честь получить, и по основанию оных с моей стороны в рассуждении, что ближе и скорее от вашего сиятельства, нежели по отдалению от его сиятельства графа Петра Александровича снабжен быть могу, на следующие пункты решением, поспешаю представить.

Я, получа таковое повеление и будучи к движению в совершенной готовности, не оставлю, выступя отсель с порученными войсками подвинуться к Бейсюге, куда и не замедлю наперед отделя некоторую часть передовых войск, для показания вида наших подвигов, к сделанному там еще в прошлом 1774 году редуту сблизить; и хотя в ордере его сиятельства не упомянуто о Калге-султане, надобно-ль его с собою туда пригласить, или оставить здесь, однакожь полагая, что необходимо ему должно быть вообще со мною для произведения в действо посредством и именем его предположенных мер, как он уже и в готовности к походу состоит — соглашу его на последование со мною; также употребя все способы, буду стараться склонить его на соглашение здесь оставшихся от разных нагайских племен некоторых малого числа чиновников, к составлению присоветования их сродичам, уклонившимся за Кубань Едисанам и пребывающим ололо Копыла и Ачуева Едичкулам о всеобщем от них Калги-султана избрании в независимые и самовластные ханы, преподав о том знать и братьям его между горцами и Едичкулами живущим и хотя надеюсь в таковом моем намерении о составлении от здешних присоветования предъуспеть, но опыты довольно [126] мною изведанные татарских обманов, весьма меня озабочивают что они потом однеми только переписками будут длить время и никак в самом деле, особливо же скоро к выполнению сего не приступят, а тем самым и мы будем терять время в достижении желанного предмета.

А потому сколько бы я не прилагал моего старания в склонений Едисанов и Едичкулов довольно далеко от Бейсюги пребывающих, на избрание его Калги-султана ханом но, не будучи в средине их жилищ, никакие наши, а и чрез посланных, ниже чрез письма уверения их во внимание привесть не могут, следовательно, ежели я не подамся далее от Бейсюги и останутся труды и заботы нации бездействительны, и даже самые повидимому держащиеся до ныне стороны Калги-султана его братья Батырь и Арслан-Гирей султаны, живущие первый в горах между Абазинцев, а последний около Копыла между Едичкулов, легко могут преобратиться на сторону крымского хана. По причине связанности их и Едичкулов примечаниями пребывающего в Тамани Орду-агаси и от стороны хана приставов, к ним определенных и что они затем сами собою без помощи и подкрепления нашего ничего предпринять, а кольми паче ознаменовать его, Калгу ханом не могут, так как и сами они, будучи питаемы со стороны Порты страхом, а с нашей в защищение вольности, дарованной надеждою, уведомляют, чтоб не возлагаться на Едичкулов, кои-де утвердили себя наипреданнейше единомысленно повиноваться высокой Порте и крымскому хану; а о некрасовцах как-бы можно было их на сие склонить ниже к открытию о том мыслей совсем способов не нахожу, по причине весьма отдаленной от них предположенной мне с войсками на Бейсюге позиции, как из маршрута пред сим к вашему сиятельству о дороге до Таманского острова лежащей, посланного усмотреть соизволите, поелику оных, равно как и весь в здешнем краю обитающий народ, ничто не может так привести во внимание, как пред глазами их явление наших войск. [127]

А для того полагаю, что весьма нужно мне в одно время или по крайней мере хотя несколько и позже приближения вашего сиятельства к Перекопской линии показаться с войсками на Таманском острове, а в невозможности хотя между Ачуева и Темрюка, имея при себе и Калгу-султана.

Теперешнее же положение моей позиции на Бейсюге как к произведению в действо назначенного предмета кажется споспешествовать не может, так равно и для войск предвещает ло наступлении довольной стужи великую трудность в пребывании на оной, потому что сие место есть степное и речка, имеющая воду горькую и соленую, и не только чтоб можно было отколь достать для лошадей сена, коего ближе нет как по речкам Аганлам (?) и около Ачуева и Копыла, заготовленного Едичкулами, но даже полевого корма по выжжении степи, а равно по безлесию и камыша весьма мало имеется, и так что людям недовольно обогреваться, но и каши сварить на случай бытности там будет недостаточно, отчего, конечно, люди и лошади претерпят прекрайнюю нужду, а лошадям еще последовать может и упадок, но сберечь оттого в такой степи никаких средств я не нахожу.

В таком случае упреждая потеряние времени, в моем только до Бейсюги подвиге, вашему сиятельству сим представлением не угодно-ли будет разрешить меня тем, чтобы с войсками как для сбереженияоных от наивящшего изнурения, так и к лучшему совершению предположенных о предмете Калги-султана, касательном до ознаменования его ханом, не останавливаясь на Бейсюге войти в остров Таманский, как первые его сиятельства графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского от 24-го августа в данном вашему сиятельству ордере предположения были; и, став между Едичкулами, сблизиться к братьям султанским, кои и с своей стороны ободрясь, тем лучше могут усиливаться Абазинцами и прочими Черкесами, а тем самым удобнее будет Едичкулов и других Нагайцев привести в почтение и внимание наших [128] уверений и успеть в исполнении нынешних высочайших ее императорского величества соизволений.

Касательно до моей с г. генерал-маиором Борзовым коммуникации морем, то оная на сей раз совсем пресеклась по случаю наступивших весьма великих морозов, так что и присланный от него остановленный в Еникольском проливе бот обмерз льдом, которым от берега и море верст на шесть обнято, а потому ежели не будет оттепели, и не могу его отправить в Ениколь.

Затем подношу у сего приготовленный к отправлению вашему сиятельству по здешним делам рапорт, удерживая только прйлагаемый при нем к его сиятельству графу Петру Александровичу, таковой же. который я сей же день препровождаю с приехавшим ко мне от г. статского советника Веселицкого переводчиком Кутлубицким к нему, Веселицкому, для доставления к его сиятельству. А из приложенных с писем к Калге-султану от крымцев присланных копий, ваше сиятельство изволите усмотреть расстройку крымцев, а потому думаю, чем устрашительнее при такой расстройке для них поступите нашим блеском движения войск, тем будет полезнее, но напротив, чтоб уклониться от кровопролития и соблюсти ласковое с татарами обращение, то я конечно с моей стороны не оставлю сего пункта выполнить точным исполнением высочайших ее императорского величества намерений.

Наконец, судя по извещаниям г. генерал-маиора Борзова и уверениям ведущих с Калгой-султаном крымских чиновников взаимное сношение, размышляю я когда ваше сиятельство показаться изволите с войсками при Перёкопе, а Девлет-Гирей хан не будет подкреплен от Порты достаточными силами, то конечно и наиболее партия сих с Калгой корреспондентов умножится, и они, как и в нынешних письмах значит, будут призывать к себе его Калгу-султана, а нынешний напротив того хан, оставаясь мало силен чаятельно будет сыскивать способ к уходу из Крыма, и ежели не заняты [129] будут места на Таманском острове, ниже появления на оном наших войск, то он, переселясь туда совокупно с Орду-агаси, еще не оставит и здешний народ возбудить к своей стороне и тем наивящше привесть в расстройку.

На случай же могущего быть крымцами к себе Калги-султана позыва, а иногда он и сам по безнадежности в произведении с здешней стороны дел, касательных до избрания в ханы пожелает переселиться в Ениколь, то удерживать-ли его оттого в рассуждении ныне предположенных намерений в ознаменовании до времени нагайским ханом, или оставить в его воле и каким посредством, буде должно перевесть туда, испрашиваю от вашего сиятельства рассмотрения.

P. S. Ваше сиятельство из следуемого моего рапорта соизволите усмотреть мое о здешнем крае размышление и мои мероположения в исполнении данных мне повелений. Так, между прочим, в первом отделении поместил я свое намерение в склонении пребывающих здесь некоторой части нагайских чиновников на присоветывание прочим о избрании Калги-султана в ханы. И буду стараться вследствие того при всяком случае внушать им только, чтоб в ханы избирать Калгу-султана, но различать притом как в ордере его сиятельства значит, избрать нагайским ханом весьма опасаюсь, да и предъуспеть в том никак не надеюсь, по причине большей части из нагаев по подстреканиям Девлет-Гирей-хана, предавшихся на его сторону, и как все нагайцы по древним обычаям имеют связь с крымцами, то из сего проименование его нагайским ханом и. будут не только они, но даже и братья султанские и сам он заключать, не внемля никаких уверений, клонящихся единственно для проложения ему к Крыму дороги; что наша сторона старается нагайские орды, совсем отделя от Крыма, сделать особым на здешнем краю правительством, и потому удвоится их легкомыслие в содействии с ними воображающееся вредом древних их обычаев, и затем не только они к таковому избранию, ниже он и сам к принятию оного, по [130] примечанному в нем о стороне нашей сомнению, никак не приступят, так как и об утверждении дарованной им вольности, имевши недоверчивость, пришли все в расстройку.

Вслед за сим вскоре отправлю приготовляемые от султана к крымцам, держащим его сторону, письма, основанные на соизволении высочайших намерений, чтоб все таковые при появлении наших войск в Перекопе являлись у вашего сиятельства и старались бы свою партию приумножить.