№ 252. Рапорт князя Прозоровского — графу Петру Александровичу Румянцову.

30-го декабря 1777 г.

В 27-й день по отправлении к вашему сиятельству моего донесения взял я свой марш с войсками прямо чрез степь на речку Бурулгу, а тысячу донских казаков, прибывших с Дону, соединя с прежними от двух полков Поздеева и Грекова, оставшими у меня до пяти сот, также на подкрепление их отряда два эскадрона Кинбурнского полка драгун с двумя пушками поручил в начальствование прибывшему сюда с ордером вашего сиятельства по инспекторской должности г. генерал-маиору и кавалеру Потемкину, который как сей должности теперь исправлять не мог, то, испрося сию команду, [858] отряжен был в право от моих войск по над рекой Салгиром, где по прежним известиям надобно было открывать передовые партии неприятельских толп.

Таким образом, подходя к речке Бурулгу, открыли от войск, при мне находящихся передовые гусары несколько арб и довольно скота и овец, которых и забрали, а из защищающих арбы вооруженных и обороняющихся татар некоторых побили, а прочих пригнали. А потом и от г. генерал-маиора Потемкина прислан ко мне офицер с рапортом, что и им по Салгиру загнато много скота овец и арб, прикрывающих которые татар также несколько побито, а прочие взяты с ними — и представленный от него пленный сходно и с пойманными у меня при арбах объявили, что войска их были дня три назад на Бештереке и сам Селим-Гирей на вершине оной речки в деревне Даире, но теперь он перешел с толпами к Акмечети, а обозы частью пошли в горы, а частью остались на Салгире в деревне Сарабузе. О числе-жь бунтующих толп разное они показывали.

По прибытии-жь на место сей-же день вечером получил я от г. генерал-маиора Потемкина рапорт, подносимый здесь в копии, на которой известив его о объявлении пленных, сказав, чтобы и он с своими казаками от Салгира приближался к речке Бештереку на дорогу, идущую к Акмечети, куда и я с войсками в 28-й день как свет выступил, но за чрезвычайным туманом не мог никак дойти до Бештерека, а принужден верстах в 5-ти от оного остановиться на речке Зую. Г.-же Потемкин дошел до Бештерека и там расположился, прислав ко мне одного пленного, который о Селим-Гирее и толпах, подтверждая тоже, сказал еще, что с султаном младшим, Селим-Гиреевым сыном, отряжена часть войск их, против г. генерал-маиора Райзера к стороне Козлова.

В 29-й день утром, чем свет, выступя, следовал я с войсками к Акмечети, где с дороги получил от г. [859] Потемкина рапорт, подносимый здесь в копии, потом, увидясь сам с ним, сказал, чтобы он, следуя вперед, старался открывать как в правую сторону к Салгиру до деревни Сарабузы, так и к горам влево до дороги верхней или почтовой.

Тут в марше явился ко мне один татарин с письмами двумя от Селим-Гирея, а третьим от бунтовщиков, которые оригиналами и в переводах здесь на рассмотрение ваше сиятельство подношу. Я на оные ничего более ему не отвечал, как что я не имею никакого дела с Селим-Гиреем, ни переписываться, ни трактовать, чтоб и он меня оставил своим писанием, а прежних присланных я отдал настоящему здесь татарскому хану Шагин-Гирею, при коем и крымского правительства уполномоченные персоны, к которым он адресоваться может. Я-жь по просьбе их искоренять бунтовщиков не престану, пока они не принесут своей повинной законному их хану и правительству. С чем самым и отослал его к хану, который больше ничего присланному не сказал, как токмо велел отвечать Селим-Гирею, как он, муж старый, с сединой, послушался бунтовщиков и приехал без основания сюда, он ему советует удалиться, а когда он медлить станет, то, попавши в руки, хуже он с ним поступить, нежели с простым татарином; уполномоченные-жь персоны объявили татарину, что они основываются на прежде отправленном к Селим-Гирею письме, чтобы он скорее отсюда выезжал, ибо бунтующих развратников, которые его в сие вводят, не должен он признавать за членов правительства крымского, яко они сами себе присвоили то, что сии по уполномочию от всего народа имеют. С чем единственно и отправили присланного назад к Селим-Гирею.

В 3-м часу по полудни, приближась я к Акмечети версты за четыре, увидел на больших высотах впереди несколько вправо татарскую толпу, а другую небольшую партию их, выходящую из Акмечети, на которых и пошел, [860] переправясь чрез Салгир г. генерал маиор и кавалер Потемкин с казаками и драгунами, а в подкрепление его отряжен в след с гренадерским подполковника князя Долгорукова баталионом и двумя Ахтырским и Сумским гусарскими полками дежурный г. генерал-маиор и кавалер Леонтьев. Я-жь во ожидании над Салгиром, первое, поджидая обозу, который в рассуждении четырех дней маршу и многих переправ, несколько порастянулся и отстал, а притом к такой позиции, на каковой татары находились, с большим трудом можно было подняться, да и по числу неприятеля излишно-б было. О сем действии имею честь вашему сиятельству поднести оригиналом поданный ко мне рапорт г. генерал-маиора Потемкина. И хотя в храбрости, искусстве и усердии сего военачальника и не остается мне подтверждение делать, яко все сие в нем довольно уже испытано; однакожь как имею счастие командовать ныне здесь, должен сказать, что в сем деле ясно видны были новые в нем всего оного опыты. Почему и осмеливаюсь нижайше просить милостивого вашего сиятельства предстательства пред высочайшим монаршим престолом как о его превосходительстве, так и всех, в рапорте его рекомендованных, яко самым делом сие заслуживающих.

Таким образом, прогнав неприятеля расположился я с войсками в Акмечети и, рассмотрясь сей день, что далее должен буду по обстоятельствам предпринимать, доносить вашему сиятельству не умедлю.

Перевод письма от Селим-Гирей-хана — генерал-поручику князю Прозоровскому.

По приезде моем сюда я поставил себе за долг почитать мирные преположения между двумя дворами и нарочного к вашему сиятельству послал человека с объяснением, чтоб впредь были дружеские обхождения и почтение к мирным обязательствам, на что не только никакие не получены ваши ответы, но не обращены и посланные, а кроме того албанцы вашего предводительства, располагаясь в горах, простирают руки на имущество и головы там пребывающих здешних фамилий; к тому же не соответственно дружескому делу [861] отправили несколько войск к Козлову. Посему когда преклонны ваше сиятельство к дружеским договорам и к соблюдению почитания заключенных постановлений, то прикажите остановить обращающихся до горам албанцов и войскам выдти из Козлова, а если не изволите приступить к тому, то не оставьте без уведомления. Я сие дружеское письмо посылаю и для изъяснения сего и чтоб вы по узнании моих спрошений ответствовали мне как наискорее.

Перевод письма от Селим-Гирей-хана — генерал-поручику князю Прозоровскому.

Меня пред сим области Крымской великие и малые звали из Румелии, откуда я с своего места тронулся и прибыл в Крым, а тут все сея области князья, духовенство и татарские народы, облобызав мои полы, приняли в ханы. Почему когда вы должны почитать мирные обязательства между Портою Оттоманскою и двором Российским, то должно вам выступить из Крыма и делать впредь дружеские обхождения, о чем уже я вам писал чрез нарочного человека, но он у вас удержан и я получил вместо вашего на то ответа письмо от находящихся при вас крымцов с тем, что они меня не звали и известия о том не имели, что они не хотят мне повиноваться и чтоб я выеха.х отсюда. То н правда, что я не прошен тремя или пятью при вас находящимися, но писаны ко мне справедливые махзары от всех патриотов отечества, духовенства и князей, с согласия всех мусульман, почему я с своего места сделал движение и внутрь бея области прибыл и тотчас вся область приняла меня в ханы; вы же, если почтение имеете к предложениям обоих дворов, то возвратите моих посланников с настоящим ответом, с войсками выступите из Крыма и делайте дружеские обхождения, для изъяснения чего посылаю я сие письмо, надеюсь притом, что вы все то исполните.

Перевод письма к генерал-поручику князю Прозоровскому от бунтовщиков.

От несносных замыслов Шагин-Гирей-хана мы принуждены выдти из повиновения, почему мы свергнули его с ханства и есть всех нас такое требование, чтоб он выехал из Крыма, ибо находящегося в Румелии светлейшего Селим-Гирей-хана, благодетеля нашего, мы призывали и прибытия его просили, на что он снисходя, тронулся с своего места, а по прибытии сюда все князья, духовенство и великие имамы, лобзая его полы, приняли в ханы. Посему когда ваше сиятельство почитаете обязательства между дворов заключенные, то выступите из Крыма и дедайте впредь дружеские обхождения, с чем пред сим и посланников наших мы к вам отправили, но с [862] ожидаемым ответом они не возвратились, а получено письмо пресветлейшим и славнейшим ханом, благодетелем нашим, от крымцов, при вас находящихся, такого содержания, что они Селим-Гирей-хана не призывали, что о том и не ведали, что они ему повиноваться не будут, а наконец п о выезде его из Крыма тем письмом просили; но что в трех или пяти персонах, когда все духовные всея области, князья, и с согласия всех мусульманов просили его светлость письменными махзарами, по которым не оставил он между нас приехать и мы по прибытии его приняли с согласия всех в ханы. Находящихся же при вас до 10-ти крымцов, как не желающих успокоения, составляющих причину к разорению нашей области и противников мирным положениям двух дворов, не признаем мы за-однодельцов и не прпнимаем их слова, а Шагин-Гирей-хану служить не станем, и охотнее согласимся понесть разорение всея области нежели на принятие его. Вы же из почтения означенных постановлений возвратите нам посланников с следующим ответоми и, выступя из Крыма, показывайте дружеские обхождения, для изъяснения чего посылаем мы сие, не сомневаясь о поступлении вашем по всему тому.