№ 243. Письмо графа Румянцова-Задунайского — Шагин-Гирей-хану.

27-го ноября 1777 г.

Из прежних моих от времени до времени благонамеренных отзывов, ваша светлость без сомнения удостоверены, что я себя ласкал при сближении к месту владения иметь честь и особливое удовольствие к частому с вами беседованию. В таком для меня лестном воображении, к немалому моему прискорбию, должен был однакоже, на обстоятельствы уважая, оные мои желания ограничить, чтобы не отнять у вашей светлости времени, на добро и пользу вашего отечества весьма потребное, а особливо по неприятным там происшествиям и ласкаю себя, что ваша светлость предуспели уже по благоразумным своим мерам и успокоить востревоженных и отыскать злые орудия оного.

Я не могу сокрыть от вашей светлости моего крайнего удивления, как могут быть люди, по толь многим и осязательным знакам благонамерения ее императорского величества, одно чистое добро народов татарских в себе содержащее, до того ослеплены, что не только возставать противу споспешествующего оружия содетельницы их благополучия, но явно попирать оное, не внимая ни мало ни на истинные причины, ни на образ, каковыми их недобронамеренные оболыцать и ослеплять стараются.

Не может быть неизвестно всей татарской области обывателям, что она ни из каковой войны с Россиею не имела пользы, а паче всегда, или употреблением на жестокие предприятия, или оставлением без всякой помощи, жертвована была оной, и что в последней Россия, вместо весьма сходствующего с тогдашним временем и обстоятельством поступления, приняла весь Крым в свои объятия и охранила жизнь и имение обывателей оного и хранит оное и поныне по всей строгости. [844]

Не можно им не знать и того, что сия искра неприязни положена теми самыми, кои от пожирающего безпосредственно их огня сами удалясь, оную непрестанно на взаимный наш вред возжигать стараются. Не меньше меня приводит в удивление несовместное тут подстрекание, в рассуждении религии магометанской и некоторой строгости вашей.

Вашей светлости и всем известно, что в России великие части народа ей подданного, а сей религии преданного, были у нас генералы, суть и ныне военачальники и иные чиновники сей-же религии есть у нас, однакоже и то почти законом, чтобы неприкосновенно вере всякому только наблюдающему свои обязательства, давать право и ко всякому возданию и что Россия в доказательство и во верность своего чистосердечного расположения, при составлении татарского и по своему физичному положению отдаленного от области турецкой независимого владения, предоставила в пункте веры соглашаться оным державам безпосредственно самим, признав его величество султана турецкого калифом, или первосвященником религии магометанской. Не прекословится в том и ныне, чтобы ваша светлость магзары к его султанову величеству посредством министра ее императорского величества чрез депутатов ваших в Константинополе находящихся представили, где с признанием сего первосвященства испросили себе и духовного благословения, и я сие посредство министра ее императорского величества употребляю для того, чтобы он их представить тогда депутатам вашим препоручил, когда он уже уверен будет от Порты о благопринятии оных.

Пройдя все причины, коими я убеждаюсь в моих заключениях, ни мало не полагаю быть совместньш внушение, относящееся к особе вашей, верою и любовию с отечеством толико связанной и неоднократно жертвовавшей его благополучию жизнию своею, а покоем и всегда и не сумнюсь, что ваша светлость внимая воплю и беде народной, не оставили воздвигнувших оные без правосудного наказания, а по человеколюбию [845] вашему мне известному, не оказали пощады и помилования тем кои по одной слепоте следуя ведущим их, в напасть впали и о коих позвольте мне у вас быть ходатаем.

Я не имею чести лично вашу светлость знать; не меньше по дедам узнав в вас все превосходные качества, кои вас столько-же, как и сама природа отличают, присвоил вам мою преданность и желал-бы, чтобы ваша светлость почтили вашей доверенности и делали из сего моего искреннего вам предложения употребление. Г. Константинов, кой удостоен уже вашей светлости милости и доверенности и определяющийся ныне от всевысочайшего ее императорского величества лица быть при дворе вашей светлости резидентом, не отречется быть в сношениях наших посредником; я-бы для лучшего вашего в том мероположения, хотел его, г. Константинова, хотя на короткое время видеть; но по настоящим обстоятельствам присутствие его при дворе вашей светлости нахожу надобнее.