№ 162. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

13-го марта 1777 г. № 28. Лагерь при р. Салгире.

При отправлении нынешнего моего к вашему сиятельству донесения с приложением о происхождениях по нынешний день журнала, каковой получил я от г. бригадира и кавалера Бринка рапорт об отбытии из Тамани Шагин-Гирей-хана в Ениколь с значущимися там приложениями со оного и вашему сиятельству копии у сего на усмотрение подношу. В подтверждение сему и г. генерал-маиор Борзов доносит мне, что его светлость 10-го числа действительно уже в Ениколь прибыл и о чем также с рапорта его копию у сего препровождаю, присовокупляя к тому то, что как ваше сиятельство изволите там усмотреть, что хотя к конвоеванию его, хана, до Арабата считает он довольно баталиона гренадер и часть требуемой им г. Борзовым от генер.-маиора графа де-Бальмена конницы, но по донесению мне находящегося при нем хане переводчика Константинова, сколько он приметить мог, полагает не довольным его быть о малом числе сих войск. А потому и велел я ваше сиятельство сходно с прежним моим распоряжением ему графу де-Бальмену выступя следовать к Ениколю, а на его место при Булзыке взять расположения с деташаментом г. генерал-поручику и кавалеру Суворову, а и сам я завтра пойду на реку Индаль, где оставя войска сам поеду в Арабат во ожидании приезда туда хана и всех партии его чиновников к совершению дел.

Из рапорта бригадира Бринка ваше сиятельство изволите усмотреть исчисление его о коммисской бывшей у него сумме, что остатки оной все отданы хану, а по небольшому ее числу, еслибы и затем еще совершенная ему открылась здесь в деньгах надобность, решусь я ваше сиятельство выдать ему до пяти тысяч рублей из имеющейся у меня экстраординарной суммы. Так-как по неимению коммисской, принужден буду из нее-жь [426] (экстраординарной) довольствовать впредь и жалованием, как прибывших сюда с ним, так и оставшихся с бригадиром Бринком разных чинов содержавшихся накоммисской сумме; равномерно и что принадлежит до столовых и получаемых им, г. Бринком, денег, то рассуждая ваше сиятельство, что и теперь кажется ему получать их следует, хотя и позволил ему в том, но не далее как только до получения на сие решения вашего сиятельства, изволите-ль приказать впредь всю сию выдачу делать из суммы экстраординарной.

Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому

(Приложение).

9-го марта 1777 г.

Хотя в отправленном от 7-го сего месяца вашему сиятельству рапорте межь прочим и поместил я, что его светлость 8-го числа отсель отъедет в Ениколь, но однакожь он во ожидании отпущенного на короткое время в дом своего брата Арслан-Гирей-султана, тот день поудержался, а сей день по довольным моим в отъезде его настоятельствам, сообразующим с повелениями вашего сиятельства, положил непременно отъехать, не ожидая уже того брата и не решась еще с некрасовцами, поручил все брату своему Батырь-Гирей-султану, остающемуся над всем здешнем краю главным начальником и какое он сверх словесных, по их обыкновению, внушения на письме дал ему наставление, с него сообщил ко мне копию, которую, равно как и письмо его оригиналом, с учиненными переводами, здесь вашему сиятельству представляю.

Я-жь препровождая его светлость отсель, отдаю с моих рук присланному от г. генерал-маиора Борзова, к принятию на здешнем краю маиору Геркину и видя из распоряжений вашего сиятельства сделанных, что он препровожден будет и до вашего сиятельства, за должность себе поставляю у сего поднести именной список всем при его светлости находящимся от стороны нашей, как для дел с ним [427] продолжаемых, так и в услуги его по убедительной просьбе приданным разным чинам и кто при каких должностях и отколь довольствуются, в котором поместид я и тех, которые остаются на здешнем краю, получающие жалованье из коммисской суммы, коих я и удовольствую только по май месяц оным и далее производить-ли равным образом и мне по бытности при его светлости, положенные для стола в месяц по ста рублев, позволено-ль будет получать и отколь, если вся комисская сумма выйдет в расход, испрашиваю от вашего сиятельства повеления.

Между прочими в представляемом выше сего списке о показанных едисанской орды чиновниках к сведению вашего сиятельства за настоящее почел объяснить все то, сколько мне чрез продолжение по сей коммиссии известно, и именно: Абдиль-Керим-эфендий главный при едисанской и джамбуйлукской ордах судья, бывший при покойном Джан-Мамбет бее, с самого начала въезда его светлости на здешний край находился при нем, и как в народе человек не неуважительный управлял по всем происходящим делам его секретным кабинетом и старался что только в пользу его и наших интересов касалось. И как ныне при той-же должности отъезжает при нем и в Крым, то я зная добронамеренность сего чиновника и к нашей стороне, для наивящшего приобретения в нем доверенности, сверх производимого и показанного по списку жалованья, как оное всегда отдается по третям в оставшем от него на Ее доме, на проезд рассудил подарить из коммисской суммы сто рублев. Притом-же не залишнее нахожу и то здесь на примечание вашего сиятельства отнести, что сей человек оказывал свою добронамеренность и нашей стороне, а жалованье и подарки получал сокровенно от хана, и дабы не подать ему о себе какого-либо подозрения по временам ему способным, а не всегда приходил ко мне с случающимися нужными для нас открытиями, с тем согласно и при отъезде своем быв у меня вчерашний вечер, просил, чтобы и [428] от стороны вашего сиятельства он был в сокрытии от знания его светлости о такой его к нашей стороне привязанности; и для того не лишнее будет, если и конфидентов вашего сиятельства испытанных в доверенности, он хан знать не будет.

Имбеткул-эфендий находится и доныне в Едисанской орде, между уклонившимся в прошедшее лето за Кубань. Отъехав туда с ведома ханского и моего, обо всем там происходящем оттоль уведомляет Карагоса, а он меня, стараясь притом и развратникам внушать их пользу в преданности новому хану и в содержании против нас безмятежного обращения.

Узу-эфендий и Карагос оставлены на Ее между кочующими там едисанами, в держании их в доброжелательстве и в таком виде, до которого они, по многим старательствам, доведены, извещая между тем обо всем ими примеченном; и последний из них, т. е. Карагос, при бывшем Джан-Мамбет-бее имел от него преимущественную от прочих доверенность, во всех внутренних и политических делах, посредством которого на все то, что нашей стороне было в пользу и Джан-Мамбет-бей был наводим. Словом заключить, что служил инструментом всех наших дел. Притом-же, в верности ее императорского величества службы бывшим на сем краю полковником Стремоуховым приведя к присяге и с чином унтер-офицерским оставался под глубочайшим о том от татар и от всех наших секретом при бее, получая жалованья прежде по сту по пятьдесят, а потом по ордеру его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского, дабы более привязать его к нашей стороне, яко нужного для дел человека, прибавлено и еще оного по сту рублев на год и объявлен ему чин офицерский, то-есть прапорщичий с одним участком земли к населению в Елисаветградской провинции. [429]

Сверх-же всех сих чиновников, об испытанном в доверенности к нам едичкульской орды Джан-Мамбет-мурзе, здесь кстати вашему сиятельству на примечание объяснить нахожу, что он с самого первого на здешнем краю разврата, когда еще и война продолжалась, не последуя прочим, прибегнув под нашу протекцию, отлучась от своего дома (и до нынешнего времени), находился в усердии и нам непременен даже до нынешнего времени, а потому и заслуживает сколько справедливости об его добром поведении, столько и доверенности во всем до дел касательном. По просьбе которого, хотя я и старался у хана, чтобы его оставить ачуевским беем, однакожь он разными препятствиями от того отговорясь, берет его ныне с собою, который вслед за ним по прибытии из дома и отправится. Но я с моей стороны засвидетельствуя об нем, уверить могу, что ему в надобности несомненно доверить, в чем только востребуется для него надобность.

Наконец и то к сведению вашего сиятельства честь имею донести, что его светлость новый хан как прежде, так по прибытии на Кубань и доныне получал от нашей стороны, кроме даваемой в пособие на произведение его дел суммы, единственно на содержание себя в каждый месяц по тысячи рублей, которая сумма по асигнованию его высокопревосходительства г. генерал-поручика, кавалера и сенатора прежде продолжающего дела татарские Щербинина и получаема была от Острогожской провинциальной канцелярии и дача оной последневытребованною мною от той канцелярии за сию январскую треть по май месяц окончена, из которой однакожь оставлял он у меня с января месяца сего года в каждой по четыреста рублев, на выдачу оставленным от него на Ее чиновникам определенного от него им жалованья, коим за январь и февраль оное выдано, а за март и апрель отослано для выдачи к подполковнику Лешкевичу на Ею.

По случаю отъезда его светлости отсель на обдарение остающихся здесь его братьев, абазинских и прочих чиновников, [430] отпустил я из полученной по высочайшему ее императорского величества положению в пособие ему на приобретение доброхотов пятидесяти-тысячной суммы, оставшиеся за всеми расходами семь тысяч пятьсот двадцать три рубля и оставшие-жь за употреблением искупленные из сей-же суммы разные товары на три тысячи рублей. Но зная, что много он должен из них и здесь раздать в подарки именитым людям, рассудил во уважение его требования, чтобы по переезде на Крымский берег имел он при себе денег на приласкание добронамеренных выдать и сверх того из особо имеющейся у меня коммисской суммы, сколько за расходами в наличности нашлось, пять тысяч рублей и за всеми теми отпусками как он старается угобзить подарками всех здесь остающихся, не думаю я, чтобы у него более осталось по отъезде отсель четырех тысяч рублей. Но вся сия выдаваемая сумма и несколько материй разных по условию с ним ханом поручена в прием нарочно от меня определенному Белозерского пехотного полку поручику Тугаринову с тем, чтоб он по его требованиям выдачи чинил, а сие для того в руки его казначея не дано, чтоб сколько возможно сберечь на будущее время, потому что когда будет оная в их руках, то составляющие его свиту и едущие с ним здешнего края чиновники, яко обыкновенно к лакомству привыкшие, будут безпокоить просьбами о награждении а он имея в своих руках по их обряду не может в том и отказать.

Впрочем на будущее время моей в здешнем краю бытности, по довольному сведению всех татарских оборотов, для удержания безмятежно надобным почитаю, чтоб к приласканию остающихся по отъезде хана братьев по временам их обдаривать деньгами или вещами, так-как и некоторых чиновников притом-же и содержать конфидентов, то о позволении в том испрашиваю вашего сиятельства резолюции. [431]

СПИСОК

ИМЕННОЙ НАХОДЯЩИМСЯ ПРИ КОММИССИИ РАЗНЫХ ПОЛКОВ ЧИНАМ, БЫВШИМ ПРИ ДОЛЖНОСТЯХ, И КТО ИЗ НИХ НЫНЕ ПРИ ЕГО СВЕТЛОСТИ НОВОМ ХАНЕ ОТПРАВЛЯЕТСЯ И КТО ОСТАЕТСЯ ЗДЕСЬ.

[432]

[433]

[434]

Письмо Шагин-Гирей-хана — бригадиру Бринку

(Приложение).

5-го марта 1777 г.

На каком основании препоручрил я здешнюю сторону его сиятельству Батырь-Гирей-султану, о том для сведения вашего вложена здесь точная копия, с данного ему на письме распоряжения. А для выполнения и приуготовления всего того, что от вас требовано будет и ко всем вашим надобностям касательного, дано мое повеление почтенному аге. Впрочем надеюсь от врожденного благоразумия вашего, что будете во всем согласовать и советовать с упомянутым султаном и извините его недостатки устраивая сходственно с волею ее императорского величества, в войсках благовидное обращение и не пропустите взять предосторожность учреждением постов в подверженных опасности местах. Я не сомневаюсь, что в случае появления где-либо какового разврата, приложите свое старание пристойным образом оный отразить и опровергнуть.

Письмо Шагин-Гирей-хана — Батыр-Гирей-султану.

В нынешний благословенный год сниспосланного от Предвечного Существа, мне скудному рабу Его помощью, все живущие в Кубанской стороне нагайские орды и обыватели крепостей находящихся в острове Адашаги, на основании прежних [435] от всех татар данных мне обязательств, каково прибегнули под мое покровительство уже о том известно вашему сиятельству. Вследствие чего и есть долг наш непременный употреблять всевозможные силы и старания к тому, дабы, сообразно с освященным магометанских законом и властительским обрядам, сохранять и защищать народ, доставляя всемерно справедливость бедным и удаляя от них всякие обиды и налоги. Словом, долженствуем мы стараться и иметь попечение о доставлении всякими образы покоя и тишины правоверным, уклоняясь от всего противного воли Всемогущего Бога, учреждений священного закона и всесветного права. Подражая чему, хотя для разбирательств случающихся в народе тяжб, определены суды и в крепостях начальники; я хотя учрежден сколь возможность дозволила порядок, но дабы все сходно со святым законом магометанским, доставляли бедному народу правосудие и истребляли-б обиды и напрасные налоги, а сверх того, возстановление добрых порядков, утишение возмущений и все безъизъятно, как судные, так и обрядные дела вручаю в руки и управление ваше, будучи в полном надеянии, что по врожденному в достойной особе вашей человеколюбию, не оставите пещись, как выше означено, о доставлении бедным правосудия, о защите их от напрасных налогов и о доставлении блаженной тишины Богопочитательному народу.

А как по особливым милостям и освященному благоволению великой императрицы и самодержицы всероссийской находившимся доныне при мне императорским войскам потребно и весьма нужно остаться и впредь в сей стороне, до некоторого времени, для отражения вредоносных последований произойти могущих иногда от кого-либо посторонняго, чрез злые намерения к подвластным мне народам, то в сем рассуждении и расположатся оные в пристойных местах. Но как я, по приглашению Крымского правительства, приемлю мой путь, то дабы остающимся между жителями войскам доставляемо [436] было всякое спокойствие и все для оного потребное, а равно при взаимном обращении их и с жителями, при учреждении воинской предосторожности и укрепления постов в подверженных опасности местах, также в случае потребном к отвращению злодейств известных хищников между черкесами и ногаями находящихся, иногда против войск или граждан покуситься могущих, не изъемля и некрасовских казаков и о всем том, что до войск принадлежит, не оставьте поступать и производить по взаимным советам с начальником оных войск, приставом моим, г. бригадиром и кавалером Иваном Федоровичем Бринком, испытывая и изведывая притом настоящие обстоятельства во всех окрестностях и об оных мне, брату вашему, и помянутому г. приставу моему, извещать от благосклонности вашего сиятельства пристойно прошу. Для выполнения-же как ногаями, так и жителями острова Адашаги повелений ваших, всяких надобностей требуемых оным войском, тожь для приуготовления и донесения, и для исполнения всех ваших повелений, а равно и для касаться могущих дел вашего сиятельства к помянутому г. приставу, оставляю при вас бешлийского командира (бешлеев) и крепостей Тамана и Ачуева начальника, почтенного Ислям-агу, слугу вашего, которому и дано мое повеление. Впрочем, великолепнейший мой брат, не сочтите вышенаписанного в мое вам наставление, поелику намерение мое из сего — единственно представить услугу моего долга, для того и прошу извинить в сем мой недостаток.

Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому

(Приложение).

11-го марта 1777 г.

Вашему сиятельству донести честь имею: вчерашнего числа пополуночи в 11 часу его светлость Шагин-Гирей-хан в Ениколь прибыл, которого отъезд, по заключении разговоров, не прежде как от Ширин-бея и прочих мурз получа [437] нужные письма, чрез пять дней последует. А между тем принадлежащее в его свиту нагайские и адинские мурзы, без коих в Крым показаться его светлости полагают не можно будет, успеют на здешнюю сторону переправиться. К конвоеванию-жь до Арабата считает он довольно от здешних полков гренадерского баталиона, а к тому некоторого числа конницы, требовал я от г. генерал-маиора графа де-Бальмена.