№ 135. Рапорт генерал-поручика князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

29-го января 1777 г. Перекоп.

Получа рапорт г. бригадира и кавалера Бринка от 17-го января о происхождениях на Кубане, препровождаю при сем вашему сиятельству под № 1 копию с него со всеми теми в оригиналах и переводах письмами, каковые там прилагаются ¹. [298]

Под № 2 оригинальное, а под № 3 перевод письма ко мне от Девлет-Гирей-хана. Под № 4 оригинальное от общества здешнего. И как оно того-же самого содержания что и от хана, то затем и переводу с него здесь не повторяю; а потому и в ответ мой к ним послал копию с подносимого здесь под № 5 к хану писанного. Под № 6 копии с рапорта г. генерал-маиора Борзова по поводу такового же, буде в самом деле справедливо, неприятного о Шагин-Гирей-хане известия, донося притом, что упоминаемое мое межь прочим в ответном письме к Девлет-Гирей-хану о бригадире Бринке, что он у меня вовсе не в команде, признал я ваше сиятельство за пристойное им так отозваться, с тем, что если происшествие оное справедливо, то в столь критическом пункте нижайше испрашиваю у вашего сиятельства разрешить оной. Господину же Бринку каковой я ныне почел за настоящее отправить ордер, с оного копию здесь под № 7 подношу.

Письмо Девлет-Гирей-хана — князю Прозоровскому.

(Приложение № 3).

Что Шагин-Гирей султан с армиею российского войска прибыл на Кубань, то пред сим вас, приятеля моего, о запрещении ему таких действий я уже просил, но вы отвечать изволили области крымской в первом приятельском письме вашем, что вам до Шагин-Гирей султана дела нет, а по каким причинам он туда пришел, лучше у него спросить. А как обстоятельства сии стали известными уже и Порте Оттоманской и спросили российского при ней посла, что это за дело в мирное время, то он отвечал, что двор мой постановления мирного трактата наблюдает и противу их ни одному человеку обиды и вреда сделано не будет в Шагин-Гиреевых же действиях двор российский никогда не участен и что с дворами оттоманским и российским явные переговоры будут, а чтобы противно трактатному порядку вредные действия не делать, то как вам, приятелю моему, в Еникольскую крепость тамошнему генералу и к прочим, так и ко двору российскому [299] для объяснения с нарочным человеком письма свои отправил, кои были известны и Порте Оттоманской и которые дошли уже и до вашего сиятельства, то нам известно. И как трактат между двумя дворами почитаться и к продолжению вперед утверждаться должен, то в том во всей области приятели ваши были уверены и сердца их оставались в спокойствии; но Шагин-Гирей между времени сем имея при себе бригадира оставил его в средине едичкульской орды между женами и детьми, а сам с нескольким числом войска нашол на Темрюкскую крепость. И сего месяца 23-го числа в субботу ночью в 12-м часу приступил с трех сторон на нее штурмом даже до того, что перейдя уже полисады и ров штурмовал и внутренний замок, в котором находящиеся за честь и души свои и в сохранение жен с детьми усмирять его принуждены были; а как оное нападение продолжалось в ночное время, то неизвестно было о нападающих, однакоже кричали из замка, что когда есть кто российские, то возвратились бы, поелику между двумя государями мирное время; но как не слушаясь штурмовали и дрались оружием, то напоследок сами разбитыми остались и сокрушенными возвратились. Во время сего сражения убито в обеих сторонах по нескольку человек, крепость же штурмовали по большей части в российском платье и российское дело представляли, а знать действительно не можем российские-ли были сии войска или Шагин-Гирей-султан собственные свои люди бешлеями называющиеся устроил на манер российский, о чем мы хорошо знать не можем. Когда же оное российское, то ему в такое мирное время нападать на крепость государеву и штурмовать ее удивления достойно, ибо и вы, приятель мой, изъясняетесь и находящийся при Порте Оттоманской резидента отвечает, что двор российский реченному Шагин-Гирею в его действиях не согласен, так если бывшее при нем войско его, то народам кубанским и крымским, приятелям вашим, разделаться с ним не трудно, поелику и в давних временах такое международное дело случалось, так в [300] том не будут печалиться. Однакоже оный Шагин-Гирей не остается еще в тихости, послал к бригадиру человека для приводу к нему войск, разглашая в Таманской остров тамошнему народу и в крепостях людям магометанского закона, что придет он со всеми войсками крепостями завладеет и всех их в прах обратит. Когда же он и еще сделает нападение на крепости, то опять народ магометанский, защищая свою честь и души, до последнего человека отражать станут, в чем и не сомневаемся, да и порядку мирному сделает холодность между двумя дворами и причиною самого гнусного дела будет, потому что Порте Оттоманской изъясняются ответы приятельские, что в таком противном трактату деле российский двор не согласен. И когда мир между двумя дворами вечно и ясно продолжится, то, почитая оный, не давать впредь оному Шагин-Гирею российских войск ни одного человека и находящиеся при нем войска как наискорее возвратить, послать к бригадиру нарочного человека с наистрожайшим приказанием, как и должно быть великому по дружбе вашей в том старанию. Я же, приятель ваш, будучи поставлен ханом в сию область от мусульманского калифа, Порты Оттоманской государя, и здесь находясь, должен входить в переписки таких обстоятельств, как пред сим несколько раз я и писал уже о некоторых делах. Однако хотя никакого приятельского ответа и не получил, но как со стороны вышесказанного великого государя я доверен, то для изъяснения о том, написав сие дружеское письмо, посылаю с Мегмет-Бакы-мурзою, надеясь, что трактат между двумя дворами почтен будет й для возвращения оттуда войск нарочного послать человека старание свое сделаете.

Письмо князя Прозоровского — Девлет-Гирей-хану.

(Приложение № 5).

29-го января 1777 г.

Почтенное письмо вашей светлости я получил и увидев из оного, что вы здесь поверенный в делах от [301] блистательной Порты Оттоманской, то я сим вам и ответом служу. А вольной татарской области к крымскому обществу, также не упустил на присланное их ко мне приятельское письмо ответствовать. В письме вашем упоминаете вы ныне об ответе моем пред сим к обществу относительно до Шагин-Гирей-султана, то как тогда в письме вашем и оного общества спрашиваемо было, для чего он Шагин-Гирей-султан ходит по кубанской степи и посылает письма сюда в Крым — я отвечал, как и теперь ответствую, что я его Шагин-Гирей-султана в команде своей не имею, ибо он известно каждому, что знаменитой фамилии и человек никому кроме Бога не подвластен. Впрочем же не только он, но и весь кубанский корпус в команду мне не подчинен, как я о всем подробнее ниже скажу, а потому и ясно доказывает, что я ему Шагин-Гирей-султану не могу ни приказать, ни запрещать писать, сообразно как и ваша светлость во всех своих письмах противное всем трактатам пишите, то могу-ль я вам запретить оное? А в прибавок к тому уверяете народ и меня, что Порта Оттоманская вольность сняла, чего никогда не бывало и в том всем вашим посланным отказано, а народ может быть и поверит, но мне оставьте расположение блистательной Порты Оттоманской несколько знать, хотя не столько как вашей светлости, ибо как и выше сказал, видя из письма вашего, что вы доверенный здесь в делах оной, следственно по долгу вашего обязательства Порте Оттоманской, должны вы непременно интересы ее наблюдать, к чему и собственная ваша польза влечет а потому ваша светлость, получая я от вас письма, все в противность трактатам, не остается мне что вам и отвечать на них, как оные всегда бывают наполнены выдуманными словами без всякого основания. А что принадлежит до общества, то хотя оно и в том же стиле ко мне пишет, однако я их в том искренно прощаю и я не для уверения вашей светлости пишу, ибо как вы хотите, так и думайте, для меня все равно, а я [302] верю как единому Богу в свете, так и тому, что высочайший мой двор никогда положений своих и ни для чего не переменит и что конечно все он способы употребить, чтобы вольность татарскую по силе трактатов поставить. Все же письма не оставляю я относить моему главноначальствующему, так и остается высочайшему двору взять свои меры о расположении ваших мыслей. Теперь сказать я вам должен о новополученных вами известиях с Кубани, что они, сколько я примечаю, несправедливы и не надеюсь, чтобы то сбыться могло, а разве у него Шагин-Гирей-султана есть какие свои войска бешлеями от вас называемый, так нам ему запретить не можно ничего. А что касается до войск ее императорского величества моей всеавгустейшей государыни, то конечно они никакого виду в противность трактатов не подадут, хотя я за подлинно и не знаю где они находятся, потому что г. бригадир Бринк не имеет права относить ко мне о всех делах, а переписываемся мы иногда по внутренности только наших военных дел. А чтобы вы были известны, то состоят под моею командою войска близ квартиры моей лежащие, а также в Ениколе г. генерал-маиор Борзов, равно и на Молочной генерал-маиор граф де-Бальмен, полковник же Репнинский близ Кинбурна, генерал-маиор князь Багратион при Кизикирмене, а сверх оных прочия войска как по правую сторону Днепра, так и в других местах, внутри же границ расположенные в Украйне, имеют у себя частных командиров. А все мы вообще состоим под главным начальством его сиятельства высокопревосходительного г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского, то посему-то кажется мне и донесении оные есть несправедливы, ибо если бы бригадир Бринк имел повеление поступать военною рукою, то-б и я (имел таковые же, но оных не имею, а потому разве он был атакован, то в таком случае по всеобщему праву должен себя оборонять, как я уже и к вам писал, что никак себя бить никого не [303] допущу. Сдедственно, как он г. бригадир Бринк не в моей команде, то я на сих же днях и отнесу все оное с нарочным к его сиятельству графу Петру Александровичу, от которого и надеюсь, что вы пзвещены будете, или по меньшей мере я на оное получу, а более я сделать ничего не в силах.

Позвольте мне, ваша светлость, удивиться, что вы и по предписанию блистательной Порты Оттоманской, недавно вами полученному, чтобы вам без малейшего упущения наблюдать трактатные положения, запретили в противность оных дружественной области к войскам доставлять татарам всякие товары на продажу, где больше прибыли и пользы тем обывателям, а не мне и высланное от вас какое-то войско сих бедных обывателей как татар, так и прочих, находя по дороге с арбами, рубят оные, их немилосердно бьют и все рассыпают и разбрасывают, а наконец обещают им и казнь. Так я ужь самим вам на суд оное отдаю, сходно-ли то с дружеским поступком Если же вы думаете, что войска мне подчиненные без сего голод будут терпеть, то вашу светлость уверяю, что сего удовольствия никто иметь не будет, чтобы их голодных видеть, ибо я твердо знал, откуда я пошел и куда иду, так не полагал я уже ничего на Крымский полуостров в продовольствии и, будучи снабжен от моего главноначальствующего фельдмаршала деньгами, запасся всем тем, чем мне потребно, а сим самым от стороны вашей способом и узнал я достоверно недоброжелательство ваше к императорскому войску. Но однакожь я собственной моей персоной с усердием к вам остаюсь.

Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому.

(Приложение № 6).

25-го января 1777 г.

По случаю неудачного дела под крепостью Темрюком сего течения в 21-й день со стороны войск Шагин-Гирея-хана, как о том Алим-Гирей-султан, чрез нарочного, сего числа [304] меня известил, вашему сиятельству донести честь имею, что при нападении оной неосмотрительно, до 300 человек из наших пропало, в рассуждении чего принужден был новый хан расстоянием на четыре версты от крепости отступить, где в том положении ныне находится.

Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

(Приложение № 7).

29-го января 1777 г.

Рапорт ваш от 17-го января со всеми там приложениями получил и, отнеся оное все ныне же к его сиятельству графу Петру Александровичу, вам препровождаю у сего случившееся на теперешний раз, и именно копию с перевода письма от Девлет-Гирей-хана, а тоже и с ответного моего на то, и что принадлежит до сообщенного мне ныне как там увидите неприятного о Шагин-Гирей-хане известия, то в подтверждение тому усмотрите" вы и из рапорта г. генерал-маиора Борзова в копии же у сего прилагаемого. А потому буде все то в самом деле у вас произошло, то поспешность и неосторожность таковая в настоящих делах более ко вреду им, нежели в пользу служит ибо как я о сем во многих моих предписаниях, а особливо в ордере от 22-го декабря вам напоминал и советовал прожект ваш к тому оставить и что я собою решить такого пункта не могу, то следовательно судите сами, сколь безполезен таковый срывок. Для ради чего и поспешите с сим же моим нарочным уведомить меня о подлинности происшествия того. А неизлишнее будет, если вы оное и прямо к его сиятельству графу Петру Александровичу отнесете. Впрочем же хотя я вам яко особо отделенному командиру предписывать и не могу, однако советую и теперь его Шагин-Гирей-хана, сколь можно, удерживать от подобных тому предприятий, ибо к достижению столь субтильного предмета отнюдь не скорость и горячность потребны, а все те единственно и исподволь приобретения и наблюдения, о [305] каковых в данном вам от его сиятельства от 16-го числа октября наставлении предписано.

Комментарии

1 См. № 121.