№ 109. Рапорт князя Прозоровского — графу Румянцову-Задунайскому.

22-го декабря 1776 г. Перекоп.

Вашему сиятельству в копиях у сего препроводить честь имею под № 1 рапорт г. бригадира и кавалера Бринка, полученный мною от 8-го декабря касательно до происходящего по делам в краю Кубанском с значущимися там приложениями, а под № 2 с ордера моего к нему на то отправленного. А затем по поводу рассеяния листов от хана и якобы от общества здешнего в Кубанской стороне на развращение тамошних народов, а к тому взяв, ваше сиятельство, в основание и то, что по уведомлению меня от известного по прежним моим донесениям Касай-мурзы сообщно с Ширинским беем чрез нарочно присланного их человека, яко многие из них сего хана не терпят и не желают его иметь у себя, то дабы сделать таковым лучшее поощрение и надеяние о безопасности их в защищение от стороны моей, каковое я сообразно с тем сделал и разослал здесь на общее лицо чиновников крымских письмо мое, оное вашему сиятельству у сего под № 3 на апробацию подношу. Под № 4 перевод, а под № 5 оригинальное письмо от Галим-Гирей-султана к Якуб-Аге дошедшее недавно чрез нарочно посланного от меня в Ениколь, а к тому под № 6 привезенное оттуда же данное от находящегося там у переводу иностранной коллегии секретаря Дементьева турецкое письмо, хотя впрочем и без подписи, от кого оное именно и как там получено знать сюда не дано, о чем я и бтбираю сведения от г. генерала-маиора Борзова. Однако сколь можно догадываться, то оно писано от Ширинского поколения к Галим-Гирей-султану, которому также под № 7 перевод ваше сиятельство изволите найти. Под № 8 еще перевод, а под № 9 оригинальное письмо ко мне от Ширинского бея; под 10 же № мое ответное к нему прилагаю. [192]

Впрочем, препровождая у сего на имя вашего сиятельства рапорт г. генерал-маиора Борзова, приложенный вместе с полученным и мною от него, надеюсь, что оный в том же самом содержании что и ко мне пишет по поводу доставленного уже к нему отсюда ордера вашего сиятельства, пред сим с прочими ко мне присланного, и на что я каковое сделал ему предписание, здесь также под № 11 копию поддошу.

Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому .

(Приложение № 1).

8-го декабря 1776 г.

О последствиях в здешнем крае после отправленного к вашему сиятельству от 26-го минувшего ноября, чрез поручика Ширкова, моего рапорта, честь имею вашему сиятельству донести.

Сходно с моим положением в этом рапорте значившемся, продолжал я свой путь с деташементом и султаном к Кубани и по дороге находил несколько пустых татарских зимних жилищ, из коих оные бежали. А между тем дойдя и до деревни Заны, также нашол из тех бежавших несколько Едичикульских мурз и к Занинцам приставших, в коих потому же приметно было смятение, клонящееся к удалению в горы. Но неожиданное появление пред самыми их глазами наших войск уничтожило их намерения и я расположась неподалеку от Заны, из под страху питаемого в Едичкулах и Занинцах, выработываю посредством Калги-султана от них подтвердительные клятвенные обещания и избрание его в ханы, и хотя сперва в сем последнем пункте встречались великие затруднения, что они никогда первоначальными избрателями в ханы не бывали, следовательно и ныне к тому приступить не могут, однако же наконец по довольным убеждениям на все предложенное соглашаются, для чего и листы уже приготовлены к коим Едисанские при султане оставшияся Ислям, Кошеви бывшего бея сын и прочие мурзы печати свои уже приложили. — А и занинцы равно и едичкулы будучи на то [193] соглашены надеюсь также приложат. С таковым приготовленным листом, по примеченной робости в Едисанах уклонившихся за Кубань и по подачливости их на сторону султанскую, отправлены от султана и от меня нарочные с подтвердительными уверениями, что если они поспешат приложить к тому листу свои печати, то, бессомненно, останутся в спокойствии и безвредно от стороны султанской.

На первые к сим последним равно и Джамбуйлукам присоветования, удерживали они наших посланных по тех пор, поколь не дошел к ним слух, что я с войсками сближаюсь к Кубани, а тогда уже начали спешить отправлением наших к ним посланных и от своей стороны доверенных депутатов, чрез которых между прочим хотя и пишут, что: в прежние годы в области татарской по два хана не бывало, а когда-де от обеих империй (т. е. Российской и Оттоманской) Калга-султан избран ханом, то и они, будучи на то согласны, конечно ему повиноваться должны.

Из сего ваше сиятельство соизволите усмотреть в самом деле событие моих предвещаний в прежних рапортах помещенных, что татары будут длить переписками и совещаниями между собою, а тем и войска наши терпеть в степи нужду.

Хотя и есть податливость, но единственно из под страха действующего; однакожь все вообще здешние народы внутренно смотрят на наклонность крымцов, особливо будучи подстрекаемы происками Девлет-Гирей-хана, который, услыша о моем движении, какой разослал по всему здешнему краю фирман и от имени общества сообщения подписанные одними его придворными, с них в переводах копии у сего вашему сиятельству подношу.

От султанского брата Батыр-Гирея-султана на сих днях получено уведомление, что по домогательству его некрасовские казаки кажутся наклонными на сторону Калги-султана. Но только сомневаясь, не будут-ли они изъяты от области [194] татарской, просили через его Батырь-Гирей-султана от нашей стороны уверения, в чем я их чрез Калгу-султана и уверял, что они, конечно, останутся на таком основании как по трактатам с областью татарской и Портой Оттоманской заключенным подвластными хану, и теперь осталось от них ожидать требуемых для совершения условия доверенных депутатов.

В следование мое к Кубани на последнем марше встретился со мною от Орду-агаси, в Тамане находящегося, нарочно присланной чорбаджи-ага с письмами ко мне и султану, с коих перевод (как оба письма одинакового содержания) в копиях вашему сиятельству у сего представляю и хотя он тем письмом равно и на словах через присланного требовал от меня письменного уведомления, однакожь я не рассудил входить с ним в переписку, а отозвался на словах чрез того агу, что движение наших войск отнюдь не с тем, чтобы нарушить с Портою Оттоманской мирные трактаты или начать войну с татарами, а единственно чтобы утвердить и упрочить дарованную области татарской вольность и что их пребывание с турецкими войсками в Тамани и Темрюке (кои хотя он и называет крепостями своего монарха) со всем в противность торжественно заключенных мирных договоров и чтобы он, когда Порта соблюдает мир, конечно, старался сии крепости, яко области татарской принадлежащие, освободить. Впрочем довольными убеждениями присланной чорбаджи-ага доведен был до признания, что они и сами разумеют свое пребывание противным мирным положениям, но имея на то от Порты повеление выступить и удерживаться далее опасаются.

Из всех отзывов того присланного можно было приметить, что они в весьма недостаточных силах и что их пребывание там единственно для вспомоществования Девлет-Гирей-хану возбуждением обитающих на здешнем краю народов к неповиновению Калге-султану. [195]

Осталось затем вашему сиятельству донести о моей теперешней позиции, что оная занята выше деревни Заны в четырех верстах, а от Копыла не более тридцати, куда однакожь отрядил часть войск, и учредя чрез оба протока переправу, занять копыльские пустые развалины, для наивящшего побуждения едичкулов на внимание наших приготовлений, клонящихся будто на занятие Таманского острова. Впрочем полагаю мое намерение, когда только удастся преклонить едичкулов на сей стороне Кубани живущих и занинцов в самом деле на совершение по их обнадеживанию приложением печатей, то, сообразно с размышлением в рапорте моем от 26-го минувшего ноября к вашему сиятельству посланном значившимся, буду стараться наводить, чтобы татарскими войсками и из занинцов совокупившими вытеснить турок из Темрюка и Тамани, но если, напротив того, примечу и между ими каковое либо колебание и неподатливость на все предложения, принужденным найдусь уже и сам своими войсками сблизиться к Копылу.

Повеление Девлет-Гирей-хана на Кубанскую сторону ¹.

Повеление наше ханское состоит в следующем уже известно, что Шагин-Гиреевы прошлогодния в бытность его на Кубани разглашения, слова и дела все были лесть и что намерение его сделать вас такими, каковы казанские татары. Слышно жь нам, что он и ныне в намерении продолжать и распространять свой коварный умысел, паки туда пришел и конечно не оставит разными лживыми словами подчинять себе народ и производить коварства свои в действо. Но вы будучи [196] известны, что все его слова одна только лесть и что намерения его, отторгнув вас от блистательной Порты, сделать Московскими рабами и подданными, по долгу вашей к вере ревности не слушайте и не верьте ложным его словам, а все совокупно собрав войска сильным стремлением старайтесь наивозможнейше отразить и истребить его, для чего и сие наше повеление посылаю. Вы получа сие и узнав (что всякий магометанин будучи сведом против нашей веры и отчизны, должен его отражать и истреблять), стойте твердо в прежних ваших клятвенных обещаниях и не ослабевая в ревности вашей к вере, совокупными войсками наисильнейше старайтесь ополчатся и воевать против него.

Повеление к тем-же лицам и в те же места от имени всего крымского общества, но за печатьми одних только Девлет-Гирей-хановых сообщников, безотлучно в Бахчисарае живущих ².

Получа доставленные от вас сюда письма к вам от Шагин-Гирея писанные, узнали мы из оных, что он пишет и уведомляет вас о своем в здешнюю сторону путешествии и что говорит он “я от обеих империй поставлен ханом, мне повинуйтесь, а в Крым идет с тридцатью тысячами войск Прозоровский”. Он и прошлый год также ложно говорил, но наконец фальшивые его слова каждому стали явны и все узнали, что намерения его было таковым подлогом отщетить нас от блистательной Порты и сделать, подобно казанским татарам, России подданным. В [197] нынешний-же год новую рассевает ложь, говоря: яко-бы он идет сведома обеих империй, но блистательная Порта ни малейшего сведения о сем не имеет, а намерение сего султана таковою лживостию и льстивым внушением привесть нас к противному святой вере и чтоб показать нас лжецами против (отправленных к Порте) наших всеобщих прошений. Если Прозоровский с тридцатью тысячами войск придет, то мы все согласны погибнуть, а не дадим слова, вопреки святой веры и посланных прежде всеобщих прошений, надеясь и на вас, наших братьев, что равно и вы для Бога и пророка вопреки святой веры и в отмену посланных купно с нашими прошения, отнюдь не поступите, для чего и сие приятнейшее препровождаем. Вы, узнав, что блистательная Порта о том неизвестна, и что все его действия сущая ложь, что таковою лестью и обманом ищет он слова и письменных прошений в опровержение прежних наших общих искательств тожь удостоверясь, что мы ни под каким видом не согласимся ни на что святой вере противное, что если вы поступите против веры и в отмену прежних наших общих прошений дадите какое слово, то будете виновниками нашему разорению и что наши и всех магометовых последователей грехи падут на вас, не оставьте принять совершенную осторожность и в противность законов никак не соглашаться. Мы-же снесясь между собою уведомлениями, условились все единодушно не отлучаясь от его светлости государя нашего хана и стоим уже во всей готовности. За скоростью-жь все общество еще съехаться не успело, а потому за подписанием и печатьми одних только здесь случившихся сие посылается.

Письмо из Тамана от Орду-агаси к бригадиру Бринку.

Из присланных от вас к едичкулцам и прочим ордам писем известно, что определены вы с российскими войсками к сиятельному Шагин-Гирей-султану в Империи [198] Российской в образе гостя пребывающему; пред сим-же его султанова величества всепресветлейшего и могущественнейшего монарха покровителя вселенной, высочайшим указом с предписанием соблюдения, состоявшегося между обеими Империями мира, велено мне со многими оттоманскими войсками стать в сей разоренной монаршей крепости Тамане, а потом вторичным высоким повелением поручены мне крепости Таман и Темрюк, как то всем известно. Я заключенный между обеими Империями мир всечасно соблюдаю и почитаю, но, услыша ваше движение со многим числом войск российских к Кубаие, сомневаюсь, от чего, Боже сохрани, не разрушен-ли мир, ибо мы обыкновенно долженствуем исполнять волю монаршую и стараться всячески поступать сходственно с согласным положением обеих высоких Империй. Иначе-же буде соглашением обеих высоких сторон крымское ханство вручено сиятельному султану в таком случае, меня известя высочайшее соизволение объявите, повинуясь которому, конечно, никто не может препятствовать в его путешествии. Не давши же знать на монаршия крепости Таман и Темрюк с таким многим числом войск наступать необыкновенно между двумя Империями и ежели соблюдаются мирные положения, то честь Империи требует, чтобы вы нас известили, ибо, по обыкновенным между потенциями издавна веденными, должно открыть причины жителям здешней стороны и находящемуся при мне не малому числу войск оттоманских. И для того посылается в качестве посланника войск оттоманских чорбаджи называемый Гафиз-Мустафа-чорбаджи-Ага с тем, чтобы вы на все вышеписанное письменно отозвались. Когда-же нет миру почтения, то чаятельно имеете высокое повеление о наступлении на монаршия крепости, о котором уповаю известить нас не оставите. Известите меня немедленно, возвращая подносителя сего, и буде с согласия обеих Империй ханское достоинство вручено султану, то кто может противоречить, только объявите нам такое соизволение. Впрочем дружба вечно да пребудет. [199]

Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку.

(Приложение № 2).

22-го декабря 1776 г.

Полученную от вас от 8-го декабря депешу о происходящем у вас по течению настоящего времени, отнес я в копии его сиятельству графу Петру Александровичу. Но что принадлежит до соглашения едичкулов и прочих на избрание в ханы Шагин-Гирей-султана, то в рассуждении отзывов их, что они не бывали первоначальными избирателями в ханы имеют по меньшей мере, по мнению моему, сделать-то, чтобы утвердя таковой выбор свой его, Шагин-Гирея, в ханы и приложа печати без обнародования о том на Кубане, дабы тем крымцов не раздражить, прислали-бы потом совсем таковым депутатов своих сюда по почте немедленно, которые могут тогда и к обществу крымскому доставлены от меня быть.

Затем пишите вы все о движении к Тамани, то в сем решится вы прежде не можете, пока не получите от его сиятельства графа Петра Александровича дальнейшее повеление. а что полагаете вы в возможном случае собрать татар и вытеснить ими турок из Тамани и Темрюка, то сие может послужить вам больше во вред нежели в пользу, а потому и советую вам проект сей оставить, ибо тут мешает закон и всегдашнее порабощение татар, чтобы не только турок, но и чалмы их бояться. И если только пять янычар по пяти тысячам татар выстрелят, то они все и уйдут, следовательно и выйдет из того единый только вред, а не польза. Но если-бы его сиятельство граф Петр Александрович, в рассуждении политических обстоятельств, и предписал вам употребить сих татар, то и тогда иметь их небольшое только число и отборных, единственно, чтобы только сделать чрез них маску, а видом и движением своих войск принудить турок выступить из Тамани и Темрюка, как вы из препровождаемого здесь в копии рапорта ко мне г. генерал-маиора Борзова [200] увидите, что их там не более двухсот человек. А при том как там же усмотрите, что Орду-агаси просит его, г. Борзова, дабы вы их в протекцию свою взяли, то если бы вышесказанное занятие вами упомянутых мест могло случиться, можете в таком случае его так оставить и всякое удовлетворение сделать, но только истребовать от него прежде на то письменного отзыва, что он сам того желает. Впрочем же, как я уже выше сказал, далее движения вашего не делайте, пока не получите на то решимости от его сиятельства. А затем, что вы пишите о занятии вами развалин Копыла, то как мне положение сих мест коротко неизвестно и следовательно считаю, что оное для вас удобно и политических резонов не трогает, то сие так уже и остается.

Со стороны происходящего здесь прилагаю у сего переводы с писем, вступивших в течение настоящего времени и именно под № 1-м от Галим-Гирей-султана к Якуб-Аге, а под № 2-м данное нарочно посланному от меня в Ениколь, от находящегося там у перевода иностранной коллегии секретаря Дементьева, хотя впрочем и без подписи. Генерал-маиор Борзов не извещает, от кого и как оное там получено, о чем я и отбираю справку. Однако кажется, что оное писано от ширинского поколения к Галим-Гирей-султану и которое я для единого токмо сведения вам посылаю, ибо что принадлежит до желания там о прибытии в Ениколь Калги-султана, то вам самим известно, какие к тому настоят препоны в прибытии вам в Таман. А потому, чтоб сие дело лучше утвердить здесь каковые я послал письма мои к Ширин-бею с оного под № 3-м, а с его ко мне перевод под № 4-м, тоже и вообще крымским чиновникам разосланные от меня здесь одинакого содержания под № 5-м копию найдете. А затем под № 6-м копию с ордера моего, отправленного к г. генерал-маиору Борзову. [201]

Письмо князя Прозоровского — крымским чиновникам.

(Приложение № 3).

Без месяца и числа.

Следующие здесь копии первую с фирмана от имени Девлет-Гирея, именуемого здесь ханом, а другую с письма от общества крымского, отправленные в Кубанскую сторону, признал я за настоящее препроводить к вам, приятели мои, с тем, что я не могу верить, чтобы таковое коварное лжевымышленное и гнусное выражение могло быть от того, кто только столь знаменитое звание государя носить может, а затем будто только единые присутствующие и наличные в Бахчисарае, а в самом деле придворные только и питаемые интересами хана приложили печати в лице всего общества. Но я не могу и по сие время им верить, а считаю их подложными, которые только служат к возмущению и к несчастию народа, ибо бунтовщики нигде в свете терпимы не бывают, яко нарушающие общий покой, а из сего вы, приятели мои, и видите, какими только ухищрениями сей именуемый Девлет-Гирей-хан взошел на правительство и тем-же самым путем хочет и теперь оное удержать и ясно сами видеть можете что-то не в пользу отчизны вашей и благоденствия вашего, а единственно только для собственных своих интересов. Ясно вы, мои искренние приятели, и то видеть и разуметь можете, что когда такая великая в свете самодержица, моя всеавгустейшая государыня, сделав с вами обязательства с утверждением ратификациею за собственноручным ее подписанием о вольном и независимом вашем состоянии, а наконед при последнем трактате с Портою Оттоманскою утвердя-жь их во всей силе и о чем целому свету обнародовано, то не осталось мне и уверять вас, яко каждому уже известно, что оное переменено никогда и ни для чего не будет и если-бы таковое кто подумал, то и того почесть я должен, мои приятели, лишенным на то время разума. Ибо моя всеавгустейшая государыня во время войны имела в своих руках как Крым, так и кубанских [202] татар, следовательно, если-бы только восхотела, могла тогда-же все из них сделать и о чем вам самим достоверно известно. Но высокое ее повеление было о доставлении вам благоденствия, чего ее императорское величество и теперь из вида своего не теряет. Спепште, мои приятели, достигать отчизны вашей и собственного вашего благоденствия и покоя и соберитесь для общих и вольных между вами советов в таком месте, где-бы ни страхом и никаким принуждением не были угнетаемы. А если-бы и затем из каких недоброжелателей отчизне вашей спокойствия восхотел силою вас к чему-либо принудить, то вы, почтенное собрание, дайте мне о том знать, почему я тотчас приспею тогда от таковых людей вас освободить и оставить в вольном собрании делать вам положении о благоденствии вашем, как то уже и в обнародованном здесь по высочайшему соизволению от его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского манифесте ясно сказано, что все патриоты будут защищены, в чем вы и уверьтесь. А я наконец ожидаю приятельского вашего ответа, согласны-ли вы были на вышесказанное отправление на Кубань писем, в чем я хотя и не надеюсь, однако ведать мне о том надлежит через отзыв ваш на сие и пребуду с моей усердностию.

Письмо Галим-Гирей султана — Якуб-Аге.

(Приложение № 4).

Ныне писанное ваше письмо я исправно получил, и содержание оного узнав, приношу вам мою благодарность и прошу его сиятельству, приятелю моему, засвидетельствовать мое почтение. Итак, мой искренний приятель, на дружбу мою, без малейшего сомнения, положитесь, ибо я как его сиятельству князю, приятелю моему, также и Шагин-Гирей-султану, брату моему, усерден и сколько возможности моей будет стараться буду во всех ко мне относящихся делах оказывать мои [203] услуги, впрочем и впредь своими изъяснениями не оставите, чему я буду радоваться.

Перевод турецкого письма.

(Приложение № 7).

Милостивый государь мой и особливый благодетель! Калга-Шагин-Гирей-султан ныне на Кубане, а мы в Крыму; какое это дело и что из него выйдет, прежде хорошо было пошло, но ныне опять Девлет-Гирей-хана ханом сделали. Мы с беем нашим в Карасу, а из Бахчисарая, каждого дня от агов, мурз и от духовенства приезжают и нас в Бахчисарай зовут, но мы отказываемся тем, что мансурской фамилии родственники наши хотели к нам приехать, и когда прибудут, то, переговоря с ними, и если за пристойно найдеим, то и в Бахчисарай будем.

Но когда-б султан в Ениколь прибыл, то-бы по сю пору крымцев много доброжелательных к себе приобрел мансурской фамилии Касай-мурза в Карасу приехал и прочих сегодня или завтра ожидаем. И так, благодетель мой, если-б возможно было о сих обстоятельствах султана как наискорее уведомить, то-б может он поспешил бы своим в Ениколь прибытием, ибо чем ближе к нам, тем полезнее-б ему было находиться. В Бахчисарае находящихся агов намерение известное: они с нами за одно партию держат, и когда-б от хана хоть с нуждою нашли случай вырваться, то-бы того-жь дня в Карасу приехали, а посему и дайте как наискорее о сем султану известие и когда он прибудет, то с помощью Вышнего много отсюда к нему поедет и о чем в известен. Окажите-жь нам благодетельскую милость уведомлением о султанском состоянии, чем чрезвычайно нас обрадуете.

Письмо Ширинского-бея — князю Прозоровскому.

(Приложение № 8).

При засвидетельствовании вашему сиятельству моего почтения и спроса о здравии вашем, с прибытием в нашу область [204] поздравляю; что я по сю пору к вашему сиятельству не писал и человека не посылал, то причина тому, что мы еще все в одно место не собрались. Наша-жь мысль со всеми согласна. Ныне-же в Бахчисарай послали человека с тем, чтобы все в Карасу приезжали и об обстоятельстве области нашей, а также и с российскими договор сделали. Теперь-же хану, султанов смотреть не время, пусть благодетели наши остаются в Бахчисарае, а потому, когда с Божиею помощью, все сюда прибудут, то нарочный человек с письмом для испрошения о здравии вашего сиятельства послан будет.

Письмо князя Прозоровского — Ширинскому-бею.

(Приложение № 10).

22-го декабря 1776 г.

Получа приятельское письмо ваше, обрадовался я его содержанию, за которое и приношу мою благодарность. Что-же вы не поехали в Бахчисарай, а крымское общество призвать в Карасу рассудили, то тем похвальное вы сделаете дело, потому что по положению о вашей области надлежит, чтоб никто от другого не завися вольный имел голос, а не так, чтоб, раболепствуя хану или султанам следовать их намерению, из которого могущей быть безпорядок весьма в тягость для всей области будет.

Признаюсь, мой великолепный приятель, что давно ужь надеялся я (видеть) из вас прямого патриота своему отечеству, каким вас и заключаю, и такие ваши действия есть причиною доставления всему народу благоденствия, по которому имя ваше и в свете известно станет и омолитворится бедными, как за благое дело, в чем и не сомневаюсь. А поелику всеавгустейшая императрица моя, всемилостивейшая государыня, всему татарскому народу благоволила доставить вольность и независимость в трактате с вами, что и ратификациею утверждено, да и при заключенном вечном мире с Оттоманскою Портою тоже самое подтвержДено и о чем всему свету известно, то возможно-ли только татарские народы присвоивать кому своему [205] владению. Так и остается вам мой великолепный приятель и всей области соблюдать твердым исполнением известное заключение и то обязательно, которое утвердили вы присягами своими, чрез что самое и останетесь на вечные времена в спокойствии, пользуясь в нем дарованною вам от двух величайших в свете Империй вольностию. Советую вам искренно, мой приятель, без потеряния времени держаться сего пути и вкусить столь лестную для вас жизнь вольности, основанную на едином вашем благоденствии. И если-бы кто из недоброжелателей или из собственных своих интересов восхотел вас силою к чему либо принуждать, то вы, не умедля, о том дайте мне знать, почему я тотчас поспею на защищение вас и оставлю продолжать вам вольными голосами все положения ваши делать к вашему благополучию, так как уже и в манифесте обнародовано, яко все патриоты будут защищены, в чем вы и уверьтесь, как и в усердности моей, с которою и пребуду.

Ордер князя Прозоровского — генерал-маиору Борзову.

(Приложение № 11).

22-го декабря 1776 г.

Вашего превосходительства рапорты от 16-го декабря с приложением получены исправно. Примечая-же там небольшое число с Орду-агаси турок и робость их от чаемого приближения к Таману с войсками бригадира Бринка, не возможно-ли иногда вашему превосходительству при таком его состоянии индиректным образом и не от лица вашего дать ему знать о том, что не согласится-ли он оставить нынешний свой в Тамане и Темрюке пост и отправится ныне-жь сухим путем из Крыму чрез Арабат или здесь чрез Перекоп в Очаков, обнаДежив его, что при соглашении его на такую пропозицию, и когда он отзовется к вам письменно о том, может получить и надобное себе из войск наших предохранение и препровождение до надобного места. А ваше [206] превосходительство уведомьте и меня тогда-жь, дабы я благовременно татар мог остеречь о недопущении до грабительства себя от оных турок.

Впрочем препровождаю вам у сего к подробному усмотрению и о делах кубанских экстракт из дошедших ко мне от г. бригадира и кавалера Бринка рапортов, начиная от времени движения его с войском с Еи и по нынешнее время. А к тому из значущего там предписания моего ныне к нему отправленного, даю впрочем вашему превосходительству приметить, что ему, г. Бринку, далее Бейсюга движения делать, от его сиятельства графа Петра Александровича не предписано. И я на представление его ко мне, о невыгодности тамошнего места, как-то в воде и дровах о дозволении ему далее идти, решился только сказать, чтобы он, переправясь Бейсюгу и не ходя никак в Таманской остров, взал там где такую позицию, которою-бы особливо доставил он войску самонужнейшия в теперешнее время и такие выгоды, каких при Бейсюге вовсе нет, а впрочем о дальнейшем движении его к Таману повелении, отнес я тогда-жь его сиятельству графу Петру Александровичу и надеюсь, что может быть и получил уже он прямо от его сиятельства решение на то.

Слышу я партикулярно, что чрез вас отправлены не очень давно, от здешних чиновников письма к Калге-султану, а ваше превосходительство об них ничего в рапорте своем не упоминаете, так уведомьте меня о том к необходимо нужному сведению и от кого-бы именно оные были.

Комментарии

1 К таманским и адинским жителям, к некрасовоким казакам, начальникам всех абазинских и черкесских племен и к нагайским мурзам.

2 А именно: Мустафы Ширинского-бея, имя подписано обыкновенною писарской, а не его рукой, печать-же не приложена, а затем имена подписали и печати приложили следующие особы: Шейх-Муртаза, нынешний муфти Фетуллаг, нынешний ага или визирь ханской, а затем бывший муфти Фезулаг главный судья нынешнего хана, Ягья бывший ханский судья, Исмаил главный казначей нынешнего хана, Муртаза-Ага бывший Калга, Мегмед Шах, ширинской мурза, Мегмед, бывший ханский главный казначей Мегмед-Гирей и Исмаил, бывшие мурзы.