Русское посольство к хану крымскому в конце XVIII столетия.

Почтенный майор, сделавший всю достославную кампанию 1809-1815 года в рядах русской армии, сын сербского эмигранта, капитана ново-сербского корпуса 1750-х годов, Михаил Новакович, пригласил меня в 1850 годах посмотреть на успехи его лесоводства в его небольшом имении Херсонской губернии Елисаветградского уезда, на берегу одного из Ташлыков. И в самом деле, успехи эти были блистательны, и за них он был награжден золотою медалью по рекомендации Общества Сельского Хозяйства Южной России.

Мы скоро подружились и старик, прочитав мою небольшую историю сербского поселения в Hoвороссии ¹, подарил мне большую рукописную книгу четко и довольно правильно (весьма правильно для своего времени), писанную его отцом, только от времени, сырости и как видно, от частого употребления, значительно почерневшую. Хотя иногда с трудом разбирались слова, но я терпеливо их прочитал и за то впоследствии был вознагражден за мое терпение.

Эта рукопись была вроде книг называвшихся в XVII и XVIII столетиях Aleny (Афины), и была семейною хроникою у польских, преимущественно украинских помещиков. В нее вносили они не только копии семейных или имущественных документов, но и много другого, именно в тех немногих, которые мне удалось видеть в архивах Мендзожских, уманских и других были вносимы статьи политические из газет и «курантов», копии интересных местных событий, столичных сплетней и вестей, стихи — особенно сатирические, а чаще всего выписки из книг, вообще тогда редких в провинции. В подражание польских «панов» и «подпанков» и наши малороссийские помещики [268] заводили у себя такие же семейные «записки» из которых некоторые весьма любопытные были уже напечатаны в «Киевской Старине» ².

В «записках» почтенного сербского капитана Ив. Новаковича, которые он назвал своею книгою, он на 300 с лишком страницах, поместил много весьма любопытных, а в его время весьма драгоценных документов 1750-1770 годов, особенно официальных актов, никто не мог читать, если не получал их с дружеской руки, ибо газет было и в столицах немного, а в провинции и названия их не знали. Так как все такие акты, вероятно, давно напечатаны (за исключением немногих печати не принадлежащих), то «книга» И. Новаковича, не так уже любопытна, — но в ней, однако в течение 70-ти с лишком лет, были записаны следующие акты, указы и светские дела. А именно:

1). Указы и рескрипты Императриц: Анны, Елисаветы и Екатерины II-й.

2). «Панегирик» ? громадное поздравление Киева Императрицы Елисаветы Петровны, по случаю ее посещения этого города, в стихах и прозе, на 28 страницах fol. соч. иеромонаха Михаила Казачинского, префекта и профессора в киевской академии.

3). «Журнал» или описание лет и преславных побед блаженного и вечной памяти достойного Петра Великого, отца отечества, — «хронология» в стихах.

4). Манифест о занятии Крымского Ханства в 1784 году.

5). Такой же манифест и указ о присоединении к Империи Грузинской, Кахетинской и Карталинской областей в 1783 году.

6). «Подробный» манифест и вступление на престол Императрицы Екатерины II-й в 1762 году, — в полном собрании законов не напечатанный.

7). Копия целой книги под заглавием «Синопсис» или краткое описание о начале славянского народа и первых киевских князьях и пр. напечатанной в Петербурге в 1762 году.

8). «Масон без маски» — подробное описание и «открытие» Масонских лож.

9). О пользе и правила о привитии коровьей оспы, — в то время еще мало известной.

10). О конских заводах и пр.

Кроме того, несколько документов о войне с Турциею и Польшею и намеки на прусскую кампанию, по случаю которой списан какой-то [269] памфлет на счет Фридриха Великого. Наконец разные малороссийские сказки и сатиры в стихах.

Для нас летописцев Новороссии сочли мы весьма любопытным документом: «Аудиенция русского уполномоченного у крымского хана», — и мы его списываем буквально в полной уверенности, что наши читатели обратят охотно на него свое внимание.

«1 июля 4-го по утру, было возвещено хану о бытии в сей день аудиенции, почему в 3-м часу пополудни и присланы от хана члены дивана: Хаазнадарь, Дефдердарь и прочие с сейменами ханской гвардии, человек до 30-ти для препровождения полномочного посла. Потом приготовясь к произведению сей церемонии, началась оная в тот же час, следующим порядком. Впереди всего следовал карабинерный квартирмейстер, за ним следовали 4 фурьера по два вряд, 4 трубача по два в ряд. В замке литаврщик один: по нем 2 карабинерные субалтерн-офицера, за ними штаб-офицер, ведущий эскадрон карабинер с распущенным штандартом, за теснотою улицы по 3 человека в ряд, обыкновенным строем с обнаженными палашами; хор музыки, по ней 2 субалтерн-офицера: за ними капитан гренадерский, ведущий 100 человек гренадер, обыкновенным строем по 3 в ряд, с распущенным знаменем. За сими следовали дворяне посольства по два в ряд, а именно: в замке маршал посольства г. секунд-майор Лисаневич, по нем уполномоченный, по левой руке которого поверенный в делах российских г. статский советник (?) верхами. По обеим сторонам уполномоченного по одному унтер-офицеру гусарскому, и по 4 человека гусар, по одному егерю пеших. Затем 3 переводчика, а после их 4 толмача, по два в ряд. Тут же следовали от пребывающих в лагере команд штаб и обер-офицеры в близости от уполномоченного. За сими карета в коей был г. секунд-майор Стремоухов, держа на руках Императорскую грамоту, а по обеим сторонам кареты по 2 пешие гусара. В заключение 2 трубача и гусарский капитан с одним эскадроном гусар в обыкновенном строе, с обнаженными саблями. А во всех тех трех командах, от лагеря даже до ханского дому играла музыка и барабанный бой происходил. По улицам было народа превеликое множество. А за полверсты от двора ханского стояло войско татарское в два ряда, иные с ружьями, а другие с пиками, держа все то у ног.

«По въезде во двор его светлости хана, кавалерия тот час построилась фронтом где показано было от квартирмейстера против большого аудиенц-зала; равным образом и пехота с другой стороны сделав свободный путь к проезду между обеими сими командами, полномочному послу со всею своею свитою к аудиенц-зале, к которой не доезжая шагов за 20 все бывшие на лошадях, кои составляли свиту, [270] кроме полномочного, встав с лошадей, препровождали посла на лошади даже до крыльца аудиенц-залы. Впереди кавалеры посольства по 2 вряд, по них в замке маршал, а у самой лошади полномочного встретившие его у ворот ханские чиновники; прочие же все за ним. Во время въезда посла во двор ханский, обе вышеописанные воинские команды отдали ему обыкновенную честь, при игрании с обеих сторон музыки и барабанном бое, а следовавший за каретою позади всего гусарский эскадрон по входе во двор, тотчас примкнул строем своим к карабинерному эскадрону. Остановившись же полномочный посол у самого крыльца аудиенц-залы, сошел с лошади, где равномерно встретили его другие чиновники, препровождая его даже до места ханского. По входе ж полномочного в аудиенц-залу, за половиною оной встретили его, его светлость хан, причем полномочный взяв внесенную помянутым секунд-майором на бархатной подушке Высочайшую грамоту и держа в руках своих, поговорил речь объясняющую его светлости о своем к нему посольстве и Высочайшей грамоте. Его светлость хан слушая оную должен был простоять на ногах до того времени пока она кончится, а по окончании, приняв грамоту, отдал своему визирю, и вместе с полномочным, рядом, пошли к своим местам и сели вдруг. Места их были друг против друга в самом близком расстоянии: полномочный сидел в креслах, а его светлость хан по своим обыкновениям на софе. Чиновные же с обеих сторон стояли и были как полномочный, так и прочие его свиты с надетыми шляпами. Затем читан был секретарем дивана Высочайшей Ее Императорского Величества грамоте перевод публично, коего по окончании от общества всего принесено Ее Императорскому Величеству благодарение за таковое Монаршее из единого человеколюбия щедроты. Потом полномочный говорил его светлости хану другую речь, сидя, о силе его посольства и о прочем к тому принадлежащем, с таковым наблюдением: где упоминалось Высочайшее имя Ее Императорского Величества, вслед при том приподымали как полномочный, так и вся свита шляпы в честь его Монархини. Равно и при чтении Высочайшей грамоты, когда вспоминался Монарший титул, все снимали шляпы. По окончании которой уже продолжались партикулярные разговоры и потчеван был полномочный и прочая его свита конфетами, кофеем и шербетом по их обыкновению. Напоследок посол, сделав его светлости хану словами учтивость, встал со своего места и пошел из аудиенц-залы, обратясь к хану боком, как место дозволяло и, идучи, на пути, дожидавшихся его первейших чиновников и членов дивана приветствовал разговорами, а придворные ханские дарены были по выходе полномочного из залы на двор, червонцами, а как только выступил полномочный из дверей залы, тотчас подведена к крыльцу лошадь полномочному в [271] подарок от хана, с пребогатым убором, т.е. все седло серебрено-вызолоченное, подперяи у седла и паквы кованные с серебра и вызолоченные, стремена серебрены, по верху седла укрыта вся лошадь большою бархатною попоною синева цвета, которая вся почти богато вышита золотом. Под попоною привязана была сабля с серебреным и вызолоченным эфесом. На которую лошадь уполномоченный, по убедительной просьбе чиновников сел и на оной препровожден был до его ставки, теми же чинами, которые следовали с ним от лагеря до ханского двора и с таковою же церемониею как выше описано».

В каком году было наше посольство в Крыму, кто был этот "уполномоченный" и к какому хану? В нашей рукописи ничего не сказано. Все что можем предполагать, что это столь церемониальное посещение хана было вероятно в 1770-х годах, когда Крым и все его владения были отняты от Турции, и ханство сделалось особым государством, под покровительством России, как были румынские княжества в прежнее время, а теперь Болгария. Так как хан благодарит Царицу за дарованные ему «щедроты», то вероятно за ст. III Кучук-Кайнарджинского трактата 1774, который освободил ханов от турецкого владычества ³. Там упоминается, что уполномоченный не был «статский советник», то это вероятно мог быть или Булгаков упоминаемый при совершении этого трактата, или же Петр Веселицкий, бывший последним нашим представителем в ханстве. Но кто командовал войском и лагерем в Крыму с точностью сказать не можем. Во всяком случае, для нас это любопытный и оригинальный документ. Ханству предстояло не более 10 лет исторической жизни, а с ним обращалась Императрица Екатерина II как и с другими державами Европы. Но интерес России — ее спокойствие и развитие на берегах открытого с 1775 года Черного моря потребовало в последствии уничтожения этого владычества и истребителю Сечи запорожской князю «Таврическому» Потемкину предоставлен был подвиг: без боя и опустошения, — занять Крым и присоединить к другим южным областям Империи.

А. Скальковский.

Комментарии

1. В 1-й части книги моей: Хронологическое обозрение истории Новороссийского края 1836, стр.20-46.

2. А именно в 1885 году: «Записки» Асаула Мовчана и Николы Ханенки.

3. III ст. этого трактата 10 июля 1774 года определено: «Татаре крымские, кубанские и пр. признаются независимыми от Турции. Они будут управляться своими ханами потомками.