Выписи из кадиаскерского сакка (книги) 1017 — 1022 г. хиджры (1608|9 — 1613 христ., лет.), хранящегося в архиве Таврического губернского правления.

Перевод ¹.

(Продолжение ²).

I. Любезно сообщаем его присутствию кадиаскеру наших победоносных войск — вместилищу достоинств, — да увеличатся его достоинства! что, так как нашему хаканскому присутствию стало известно, что покойный старший брат наш Селямет Гирей хан, да удостоится он райских садов! — дал свободу служителю нашего собственного гарема — Махмуд Aге, то и мы со своей стороны, утвердив его свободу, дали ему этот подтвердительный лист об его освобождении. Когда он явится к вашему высочайшему присутствию, то запишите и пришлите его освободительный лист; мы дали ему свободу в угоду Бога, да будет известно так! В Шабане 1019 года в Бахчисарае. (2 страница 59 листа).

II. Жители дер. Вейрат (Ойрат)-Акчай: Мурад Халифе, Джаний Хаджи, Муслий Челеби сын Хадыр Эфенди и другие, и жители дер. Коктюин: Мовлюд сын Хасана, Башсофий сын Майлия и другие в шериатском судилище заявили: «Когда Сахиб Гирей хан, да освятит Бог его могилу! продавал (отдавал) землю татарскому народу, то отцы наши, подведя ему лошадь, получили колодцы, места для юрта и хлебопахотные и пастбищные наши земли, находящиеся в Джаркую и обитаемые прежде ими — владетелями (выданного ханом) акта — мюльк-
наме с красным знаком и голубою печатью. Мы (теперь) имеем спор относительно этих земель, означенных в нашем мюльк-наме и просим разобрать его, согласно правилам шериата». По истребовании, их мюльк-наме было прочитано в присутствии спорящих, и из содержания его стало [75]понятно, что означенные в этом мюльк-наме земли принадлежат им (всем) в общем владении в равных долях; поэтому было приступлено к решению (было решено) в пользу общности (владения) вышеозначенных земель. Тогда эхали (жители, народ, общество) вышеупомянутой дер. Акчай заявило следующее: «Прибывший на спорное место, по приказу покойного хана Гази Гирея, задолго до настоящего времени, Осман Эфенди оставил в силе решение Эюб Эфенди, который, явившись на спорное место, также по приказу хана, до Османа Эфенди, признал общность владения в равных долях и разделил те земли поровну, проведши (межевые) знаки плугом, и он (потому) решил спор в пользу принадлежности тех земель сообща (вышеозначенным жителям) в равных долях. На такое (его) решение мы тогда изъявили свое согласие и теперь также согласны». В виду всего вышеизложенного постановлено: все земли, означенные в мюльк-наме эхали вышеозначенных двух деревень, признать общими в равных долях, и все происшедшее, как оно происходило, записать в седжиль. Написано 3 Ребиуль-Эввеля 1020 года. Свидетели настоящего: Яхья Эфенди сын Хаджи Гузеля, Хасан Бей сын Хусейна, Акмечетский имам Дервиш Мехмед, Хусейн Челеби сын Касима, Дервиш Неджиф сын Шеджауддина и толпа присутствующих (2 страница 54 листа).

III. Поводом написания этого шериатского письма и причина строчения сего почетного слова было следующее. Назенин дочь Кивана, призвав в судилище шериата мужа своего Картбия сына Башая и возбудив против него тяжбу, заявила: «муж мой Картбий, при вступлении со мною в брак поставил условием (шэрт), что я могу быть свободна (от брака), если он станет держать невольницу вместе со мною и возьмет себе еще другую жену. Это условие было нарушаемо им несколько раз; кроме того, он еще обижает меня; поэтому, в силу шериата, я считаю себя свободною от брака». — Спрошенный об этом Картбий, отрицая слова жены, заявил: «если она желает развода, то пусть будет свободна от брака со мною!». — Так как этими словами он дал развод жене, то потому присуждено взыскать с него в пользу жены весь мегер-муэдежель, в сумме пятисот хасене, а равно — и весь мегер-муаджель. Когда после этого упомянутый выше Картбий явился в высочайшее присутствие великого хана с плачем и воплем, то, по просьбе Ахмед аги, главы государства и столба его присутствия, обещавшего устранить все могущие быть [76] впредь со стороны Картбия вины, и с согласия обеих сторон брак был возобновлен с мегером-муэджелем — в пятьсот хасене. При этом Картбий, отпустив на свободу свою невольницу — наложницу Гульбагар, сделал шэрт, что если он впредь станет пить вино и водку, женится на другой жене и будет держать при жене Назенин невольницу-наложницу, станет бить свою жену, то пусть она будет свободна от него, как трижды разведенная, а эмирам он обязан будет дать, согласно обещанию, пятьсоть хасене. Кроме того, он обещал всю домашнюю утварь и все имущество передать в распоряжение жены, а также отдать ей всех волов и коров, овец, верблюдов и лошадей, а равно телушек-самок и будущий от них приплод. О чем по просьбе записано. Написано 2 Рамазана 1020 года.

Свидетели настоящего: его присутствие Ахмед ага, Абдуль-Алиль Челеби, Невольничий ага Ахмед Ага, Эмир ахур (шталмейстер) Сограб Бей, Мусли Чавуш Качиев, Гази Байрам Хаджи, Дервиш Мурза сын Мамашая, Кятиб-диван Мух Эфенди, его присутствие Хадим Ахмед ага, Капуджи-баши Хусейн ага, Шагин Бей сын Бехрам аги, Мусли Челеби, Али Бей сын Кадыр aги, Cиявеш ага, (2-я страница 51 листа).

Для более ясного разъяснения приведенных документов, считаем нелишним сказать по поводу их несколько слов.

а) Первый из них представляет собою запись об освобождении Джаныбек Гирей ханом одного из своих рабов, служителей гарема. Хан выдает от себя освобожденному так называемый «освободительный лист» и сообщает об этом кадиаскеру для того, чтобы последний сделал бы соответствующую запись об этом в своей книге. Документов об освобождении рабов на волю в рассматриваемой нами кaдиacкepcкoй книге — довольно много. Но настоящий документ выделяется из ряда других тем, что кадиаскер в нем назван военным судьей: хан называет его «кадиаскером наших победоносных войск». Подобная фраза может быть объяснена, по нашему мнению, анахронизмом: кадиаскер, бывший сначала военным судьей, а потом сделавшийся и высшим гражданским ³, что видно из документов его же книги, в которую он записывал свои решения по гражданским делам, мог сохранить прежнее свое звание [77] «судьи победоносных войск». Вот почему хан, обращаясь к нему, и называет его тем именем, которое прежде ему исключительно принадлежало, но которое, в сущности, не определяет характера его деятельности.

б) Во втором документе мы имеем разбор спора жителей деревни Вейрат (Ойрат)-Акчай с жителями д. Коктюин относительно общности владения землей в Джаркую. Впрочем, по краткости и отрывочности этого документа, правильнее всего назвать его просто судейским решением. Как видно, ответчики, оспаривавшие землю с колодцами, местами для юрта, хлебопахотными и пастбищными местами, полученную от Сахиб-Гирея в общем владении их с истцами, не решились ничего сказать против имеющегося на этот счет поземельного акта (мюльк-наме) и сознались, что спорная земля еще раньше признана была общей собственностью, как истцов, так и их — ответчиков. Этим признанием и покончено было дело; раз в суде последовало признание, дело должно считаться оконченным, ибо, как известно, признание на ряду со свидетельством “благонадежных" и клятвой служат по шериату судебным доказательством. Что же касается бытовых указаний, которые дают этот документ, то, прежде всего, обращает на себя внимание свидетельство, известное впрочем из истории, о колонизации Сахиб-Гиреем (1537 — 1551) в степной полосе Крыма кочевников-татар и приучении их к оседлости. Мюльк-наме, представленный на суде — не более не менее — как ханский ярлык с так называемой «алой тамгой и синим знаком» ⁴, которым Сахиб Гирей утвердил за владельцами пожалованную им землю. Говорим — пожалованную или подаренную, на том основании, что получившие эту землю подводят хану лошадь; это значит, что они за подарок отвечают тем же, и таким образом, согласно воззрению восточных людей, закрепляют за собою полученный дар. Во всяком случае, выражение ? «подведя хану лошадь», по нашему мнению, не следует понимать в буквальном смысле.

в) Что касается, наконец, третьего документа, то, по нашему мнению, он относится к числу таких данных, которые свидетельствуют, что женщина в мусульманском обществе не всегда была бесправным существом, если не по нравственным причинам, то по причинам — материального характера. Установление «мегера», которым муж обеспечивает свою [78] жену, предоставляет ей известную степень независимости; уплата «мегера» жене служила своего рода сдерживающим началом для мужа, в особенности, если жена, не получивши перед браком следуемого ей мегера («мегер-мусемма»), заключала перед этим известное условие (шэрт) с мужем, как сделала это Назенин. Другое указание, частного характера, это — указание на одну из форм развода в мусульманском обществе. «Трижды разведенная» жена свободна уже от всяких обязательств по-отношению к прежнему своему мужу; последний, объявив свою жену «разведенной трижды», лишается права на вступление с нею в брак, который после первого и второго развода еще может быть возобновлен. Подобный развод, называемый по-арабски «талак-селясе», назван в нашем документе «уч-талак». Этот «уч-талак» и угрожал упоминаемому в документе Картбию, если он снова возьмет себе наложницу, или станет обижать свою жену Назенин.

Мурат бей Биярсланов.

Комментарии

1. Перевод сделан дословно; слова в скобках служат для дополнения.

2. См. №№ 8-й и 9-й “Известий Таврич. Ученой Архив. Коммис.", 41-51 и 68-70 стр.

3. См. № 8-й "Известий Тавр. Уч. Арх. Ком.", 51 стр.

4. Несколько таких ярлыков сохранилось в архиве Таврического дворянского собрания; к такому же роду относятся и те, которые поступили, как пожертвование, в исторический архив при Комиссии.

Ред.