в 1587 - 1588 году.

Статейные списки и отчеты русских послов, посланников и гонцов в Крыму имеют весьма важное значение для истории русско-крымских отношений. Не говоря уже о том, что в этих списках и отчетах содержатся почти все памятники дипломатических отношений Московской Руси и Крымского ханства, мы имеем в них подробное описание обстоятельств, сопровождавших появление на свет того или другого дипломатического памятника, а следовательно имеем полную и правильную оценку самого памятника. И действительно, мы видим, что знакомство с обстоятельствами, обусловившими происхождение того или другого акта дипломатических сношений, знакомство с той сферой официальных и неофициальных отношений, в которой вращался посол, посланник или гонец и которую они так правдиво изображают в своих списках, открывает такие подробности, которые проливают новый свет на историю русско-крымских отношений, несмотря на то, что она в общем известна. Хотя, в хранящихся в Московском Главном Архиве М. И. Д. «Крымских делах» сохранилось множество таких списков и отчетов, однако лишь самое незначительное число их обнародовано, Кроме списков и отчетов 1474 - 1505, отпечатанных Г. Ф. Карповым в 41 т. «Сборника Русск. Истор. Общ.» и списка стольника Тяпкина и дьяка Зотова 1681 г., обнародованного в I т. Записок Одесск. Общ. Истории и Древностей, остальные, насколько нам известно, еще не изданы.

Приступая к печатанию предлагаемого ниже статейного списка Ивана Судакова, находящегося в современной ему копии, в 17 книге (на 8 - 71 стр.) Крымских дел 1587 - 1590 г. Московского Главного Архива, скажем предварительно несколько слов по поводу его содержания и значения в истории русско-крымских отношений.

Известно, что отношения Крымского ханства к Москве после [44] Менгли Гирея стали совершено враждебны. Особенно острый характер приобрели они в двадцатишестилетние правление Девлет Гирея, установившего вполне неприязненную, не допускавшую никаких компромиссов, политику по отношению к Москве. Не смотря на постоянные домогательства Московского правительства заключить мирный договор с Крымом и получить в том следуемую «шертъ», Девлет Гирей не заключал договора и не связывал, себя никакими обязательствами. Но подобная политика, конечно, долго не могла продолжаться. По мере того, как росло и усиливалось значение и влияние Московской Руси, росло и усиливалось, сознание необходимости более благоприятных и более внимательных отношений к ней со стороны даже таких соседей, как Крым. Вот почему при преемниках Девлет Гирея намечается поворот в политике Крымского ханства, имеющие целью улучшить взаимные отношения Москвы и Крыма. Это особенно проявилось, при Ислам Гирее (1584 - 1588 г.), при котором взаимные отношения стали настолько благоприятны, что, казалось, настало время для заключения давно желанного мира и выдачи в том шертной грамоты. Помимо вышеуказанной общей причины, заставившей Крым быть вообще податливее на переговоры, самое положение Ислам Гирея среди повздоривших между собой членов Гирейской фамилии побуждало хана быть более внимательным к Москве и соглашаться на ее предложения.

При таких обстоятельствах был отправлен в 1587 г. посланником в Крым Иван Судаков, для переговоров о заключении мирного договора с целью, во 1-х, обезопасить пределы государства от хищнических набегов татар и обеспечить государство со стороны Турции, не покидавшей мысли об обратном завоевании татарских царств на Волге, и, во 2-х, вооружить Крым против Польши. По обыкновению, для большего успеха переговоров, с Судаковым были отправлены подарки хану, его женам, царевичам и приближенным хана.

Прибывши 8-го января в Ливны, Судаков продолжал путь на Калмиус, куда и приехал 15 февраля. Здесь он узнал подробности о неудачном, походе Ислам Гирея на Черкесов. Отсюда он продолжил путь в Крым и 20 февраля прибыл в Перекоп. Калга Аип Гирей, находившийся здесь, узнав о прибытии ожидаемого посланника, послал, к нему тайно человека с предложением, выдать те деньги, которые он везет из Москвы для него. Деньги были посланы с толмачом, но так как их было мало, то калга с неудовольствием вернул их обратно. На другой день после этого Судаков послала калге подарки рухлядью. Но и подарки оказались также «легкими», а кроме того ближние люди калги были обойдены жалованьем; все это возбудило неудовольствие наследника крымского [45] престола. С этим Судаков и въехал в Крым. Прежде чем, представиться здесь хану, он имел тайное свидание с Дербышем кн. Куликовым, от которого узнал, что Ислам Гирей не пользуется расположением в Крыму, и потому Москве следовало бы поддержать Мурат Гирея в его воинственных замыслах на Крым. Таким образом, особой надежды на Ислам Гирея не должно быть. 20 Марта хан принял Судакова и получил от него поминки, после чего посланник был приглашен к ханскому столу. На другой день, были розданы подарки ханским женам, царевичам и ханским приближенным, и в числе их на первом месте «карачеям», т. е. представителям княжеских фамилий Ширинских, Сулешевых и Куликовых. Хотя одаренными оказались не все приближенные, и между ними даже «карачеи» - Барыны и Сиджеуты, вследствие чего обойденные подарками стали вооружать хана, тем не менее Судакову было дано знать через Алея кн. Ширинского, что хан, желает быть с Московским государем в дружбе и братстве и на «вопчего недруга стоять за один». Окончательный ответ об этом был обещан после того, как съедутся для общего совета все царевичи, князья и мурзы.

Между тем в Крым пришло известие, что приволжские ногайцы, среди которых действовали недовольные члены Гиреевской фамилии, имея во главе Мурат Гирея с братьями, бил челом Московскому государю и «учинились в его государевой воле». Вследствие этого в Крыму начали опасаться наступательных действий со стороны недовольных родичей в союзе с Москвою. Хан, по выражению списка, опечалился: «Государь московской со мною ссылается, а надо мною с моими недругами умышляет», так жаловался Ислам Гирей и, уступая настоянию царевичей, позволил им пойти для разорения московских пределов. На вопрос Судакова, почему хан первый нарушает данное слово, ближний ханский человек Муртаза ответил, что московский царь держит у себя недругов Крыма и вооружает их. Напрасно Судаков уверял, что московский царь не виноват в отпадении от Крыма Мурат Гирея с ногаями и союзе его с Москвой, тем более, что этим союзом московский государь думает воспользоваться для похода против общего врага Москвы и Крыма - Польши, - наоборот, московский царь желает быть с ханом в вечной дружбе и мире. В добавление к этому, прибыл гонец из Польши с предложением союза против Москвы. По словам гонца, Московское правительство ссылается с врагами Крыма и навязывает Польше царевича Дмитрия, на что последняя, конечно, никогда не согласится, ибо уже она послала просить у турецкого султана в короли брата или племянника короля Стефана. Все это остановило на время мирные переговоры Судакова. [46]

В конце мая Селямет Гирей и Аип Гирей царевичи вышли из Перекопа. Но поход их на московские пределы предвещал неудачу с самого начала; многие татары совсем, не вышли, а те, которые приняли участие, шли неохотно, тем более, что время не благоприятствовало, по причине начавшегося в Крыму сенокоса. Кроме того, ожидали движения Мурат Гирея на Крым; вот почему Аип Гирей остановился на Молочных водах, а Селямет Гирей - на Овечьих, с целью разузнать истинное положение дел и дождаться известий, необходимых для дальнейшего движения от вышедшего раньше всех для разорения московских пределов Дост Мамет аги Азовского. Но судьба похода скоро решилась: царевичи «резво» пошли на украйну, но на протяжении всей сторожевой линии встретили московские войска. Потерпев неудачу, царевичи послали «в загон» Осман мурзу Ширинского, Мамет бека и Курамшу Аталыка с 7 т. человек. Загонщики подошли к Оке, но были прогнаны сторожившими там войсками. На обратном пути они осадили Крапивну, взяли острог, пожгли посады, города же не могли взять; этим набег кончился, и многие, потеряв своих лошадей, возвратились домой пешими.

Вслед за этой неудачей последовала и другая: днепровские, казаки взяли Очаков, вышли в море и разорили улусы между Евпаторией и Перекопом, предав пламени 17 сел. Кроме того, пришло известие, что Польша начала сноситься с Москвой. Все это благоприятным образом повлияло на ход дальнейших переговоров Судакова. Ему было объявлено решительное желание крымского правительства заключить мирный договор и выдать в том шертную грамоту, для чего он должен ехать обратно в Москву, для обмена послов. Но наш посланник воспротивился этому, указывая на то, что не может оставить своего поста, и что лучше всего послать хану от себя в Москву особого гонца, а с ним объяснение по поводу происшедшего разрыва и похода царевичей на украйну. Хан согласился и действительно послал в Москву Асан мурзу. Через него хан оправдывался, что нападение на московскую границу произошло по причине ссылок Москвы с Мурат Гиреем, которому Москва дала будто 30 т. человек, для нападения на Крымский юрт; но теперь происшедшее должно быть забыто, так как хан желает заключить дружбу и союз и, в знак этого, лишь только станут реки, сейчас же выступить в поход против общего недруга - Польши. Действительно, хан стал готовиться к походу, куда вызывала его, между прочим, и политика Порты, начавшей наступательные действия против Польши. Но хану пришлось долго ожидать: Днепр стал только в феврале нового 1588 г., и только тогда он перешел реку в виду Ислам-Керменя. Отсюда хан пошел по направлению к [47] Каневу, на соединение с турецкими войсками, а Фети Гирей - вверх по Днепру. Так как людей вышло с ханом до 8 т., а с Фети Гиреем до 10 т., а это показалось хану недостаточным, то он послал в Крым надежных людей двинуть, на театр военных действий всех могущих носить оружие. Сам же в ожидании подкреплений пошел к Белому городу (Аккерману?), где и остановился. Неизвестно, болел ли раньше хан, или с ним приключилось что-нибудь во время похода, только хана Ислам Гирея скоро не стало; известие о его смерти дошло до Судакова 6-го апреля 1588 года.

Смерть хана дала новый поворот дипломатической миссии Судакова. Ему приходилось, договариваться о шерти с новым ханом. Таким рассчитывал быть калга Аип Гирей. Действительно, последний не замедлил после смерти Ислам Гирея послать Османа мурзу Ширинского ходатаем в Константинополь, но вопреки всем, ожиданиям ханом был, назначен Казы Гирей. 23 апреля наш, посланник вел переговоры с кн. Дербышем и с аталыком (воспитателем) нового хана Моллакаем об условиях, на которых Казы Гирей желает заключить союз с Москвой. Вскоре после этого хан принял Судакова у себя наедине в саду, причем на этой аудиенции последний преподнес Казы Гирею подарки, присланные из Москвы. 18 мая Судаков был во второй раз принят ханом. Здесъ ему было объявлено о необходимости возвратиться обратно в Москву, так как с ним будет послан от имени хана гонец с дружественной грамотой царю. 22 мая Судаков, был у нового калги Селемет Гирея. Калга объявил, что хан посылает гонца в Москву, с целью заключить союз о дружбе с московским государем, и что заключению подобного договора он, калга, будет помогать, всеми силами. После тайных переговоров с агентом московского правительства кн. Дербышем Куликовым, Судаков, успокоился насчет результатов своей миссии и стал готовиться к отъезду. Еще более обрадовали нашего посланника тайные речи Сафа Гирея царевича. Откровенно сознаваясь, что он, как и остальные его родичи, весьма многим обязан московскому царю, Сафа Гирей заявил, что до смерти будет служить, и работать Москве, и так как он, по поручению хана, ныне заведует, московскими делами, то обо всех делах писать и обращаться к нему.

Тем временем составлялась грамота царю Феодору Иоановичу. Содержание ее, к сожалению, мы не имеем в этом списке. Но известно, что Казы Гирей, вообще неохотно служивший интересам, суверенной Порты и даже препятствующий усилению могущества Турции в пределах, нынешней России, опасался, что дальнейшее усиление ее лишит всякой [48] самостоятельности Крымское ханство, и поэтому решил, в интересах своей политической роли, держаться союза с Москвой, тем более, что этот союз сулил материальную выгоду. И действительно, свое отношение к Москве он успел показать на самом деле тем, что отговорил, турецкого султана от похода для завоевания Астрахани. Правда, в награду за это хан потребовал, из Москвы кроме подарков ещё 12 т. рублей, тем не менее требование это имело по крайней мере основание, так как Москве была оказана, но мнению крымского правительства, большая услуга. Не смотря на это, Судаков советовал хану не требовать многого, хотя и бесполезно: запросная память осталась такой, как была составлена, вначале. На прощание наш посланник виделся с ханским аталыком и Сафа Гиреем. Последний вновь его уверил в том, что весь Крымский юрт будет стоять на своем мирном слове.

Таково вкратце содержание издаваемого нами статейного списка. Как видно, список не лишен интереса и значения. Помимо тех сведений, которые непосредственно относятся к истории сношений Москвы с Крымом при Ислам Гирее и начале правления Кази Гирея, следовательно, в один из наиболее интересных моментов в истории взаимных сношений этих двух враждебных государств, в этом списке мы имеем много других сведений по внешней и внутренней истории Крымского ханства. Таковы сведения о ссоре членов Гиреевской фамилии, о движении ногайцев и действиях Мурат Гирея, о походе Ислама на Черкес, о нападении казаков на крымские улусы, о сношениях Крыма с Польшей и т. д. Весьма характерны при этом, некоторые выражения списка по поводу того или другого вопроса внешней политики Крыма. Такова жалоба мурз Казыева улуса на «тесноту», причиненную улусу казаками, или замечание Урус князя, главы ногайцев, по поводу союза последних с Москвой: «чья будет Астрахань и Волга и Яик, того будет и Орда» и т. д.

Что касается бытовых указаний, то наиболее интересным являются сведения об организации управления ханством, или собственно говоря указание на роль, какую играли в ханстве «карачеи», или представители татарских княжеских фамилий, составлявших могущественную крымскую аристократию, во главе которой находились Ширины. О значении этих «карачеев» в общей системе управления можно судить из следующего вопроса, поставленного Судакову ханскими чиновниками: «а без карачеев как царству стоять?» В списке лиц получивших, подарки, мы имеем перечень тогдашней крымской знати, и, между прочим, и «карачеев». Достойно при этом примечания, что Куликовы, как впоследствии Сулешевы, стояли на страже русских интересов; вот почему кн. Дербыш Куликов вел «тайные» переговоры с Судаковым. [49]

Не менее интересны сообщаемые нашим посланником, по поводу набега на московские пределы Аип Гирея и похода в Польшу Ислам Гирея, сведения об отношении собственно Крымцев к воинственным наклонностям своего правительства. Далее из того же списка узнаем, что Ислам Гирея не любили в Крыму, и что он непрочно стоял в глазах Порты. Потом не лишены интереса сведения, сообщаемые Судаковым по поводу запросов Казы Гирея и т. д.

Наконец мы имеем в списке такие случайные заметки, как например, заметка о том, что зима 1587 г. была жестокая, что в Крыму снег лежал тогда пять месяцев, и наоборот - зима следующего года была настолько теплая, что Днепр в своем нижнем течении у Ислам Керменя стал только в феврале, и то, конечно, на короткое время.

В заключение мы должны сказать, что печатаем список, придерживаясь возможно точной передачи текста, с соблюдением орфографии подлинника.

Ф. Лашков