ЛЕГЕНДА НИКОЛЬСКОГО

Памятник известен в науке под названиями “Легенды Никольского” или Второй старославянской легенды о св. Вячеславе”. Первое название было связано с тем, что памятник был открыт и впервые опубликован в 1904 г. известным русским славистом Н. Никольским (Н. Никольский. Легенда мантуанского епископа Гумпольда о св. Вячеславе чешском в славяно-русском переложении. “Памятники древней письменности и искусства”, вып. CLXXIV. СПб., 1909). Второе утвердилось по отношению к “Востоковской легенде”, которая по степени своей древности справедливо называется “Первой старославянской легендой о св. Вячеславе”.

“Легенда Никольского” привлекала к себе внимание многих исследователей. Уже самим Н. Никольским было установлено, что в основе ее лежит сочинение мантуанского епископа Гумпольда (Текст его опубликован в издании: “Fontes rerum Bohemicarum” (далее — FRB), t. 1. Praha, 1873, p. 146 — 166), созданное им, по-видимому, около 980 г. Однако славянский памятник ни в коей мере нельзя рассматривать как простой перевод латинского оригинала. Перед нами не перевод, а весьма существенная переработка. Оригинал не только сокращен и перефразирован, но, что особенно важно, дополнен и уточнен. Как установлено тем же Н. Никольским, наиболее сходны дополнения к Гумпольду с соответствующими местами латинской легенды “Crescente fide” (Опубликована в издании FRB, стр. 183 — 190), которая в настоящее время одними чехословацкими учеными признается едва ли не древнейшей в числе всех известных памятников вацлавскрго цикла (О. Кралик. Крещение Борживоя и вопрос о непрерывности старославян-ской литературы в Чехии. “Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР” (далее — ТОДРЛ), т. XIX. М. — Л., 1963, стр. 149 — 150) и ядром самой “Легенды Гумпольда” (“Dejiny Ceske literatury”, t. 1. Praha, str. 52), а другими, напротив, ставится либо в зависимость от старославянских легенд (Fiala. Premyslovske Cechy. Praha, 1965, str. 90), либо даже от самой “Легенды Гумпольда” (FRB, стр. 199 — 227). Определенные общие черты в славянских дополнениях могут быть отмечены и с латинской легендой Кристиана, возникшей, по-видимому, в конце X в. Само по себе отмеченное сходство (но не совпадение!) не позволяло, однако, Н. Никольскому видеть в “Crescente fide” и “Кристиане” непосредственные источники дополнений, содержащихся в славянском памятнике. По мнению исследователя, все названные памятники восходили к одному общему источнику.

Приведенные выше соображения Н. Никольского в целом не вызвали возражений и были дополнены и уточнены другими исследователями. А. И. Соболевский, занимавшийся языком “Легенды Никольского”, установил его особую близость к языку славянского перевода “Бесед” Григория Богослова и так называемых “Киевских листков” (А. И. Соболевский. К хронологии древнейших церковнославянских памятников. “Известия Отделения русского языка и словесности”, 1906,.т. X, кн. 2). А. И. Соболевский был даже склонен видеть в авторе (а отчасти переводчике) “Легенды Никольского” и переводчике [70] “Бесед” одно и то же лицо. Характерно при этом, что оба памятника отличает дословность перевода с латыни, подчас даже весьма затемняющая их смысл.

И. Вашица (J. Vdsica. Druha staroslovenska legenda o sv. Vaclavu. “Sbornik”, str. 72) и вслед за ним М. Вейнгарт (M. Weingart. Ceskoslovensky typ cirkevnej slovanciny. Bratislava, 1949, str. 56 — 61), соглашаясь с близким сходством языка “Легенды Никольского” с языком “Бесед”, решительно отрицали какую бы то ни было близость его к языку “Киевских листков”. И. Вашица, проследив характерные ошибки писца, установил, что оригинал “Легенды Никольского” был написан глаголицей. Так, например, путаница в тексте “Легенды Никольского” слов “радость” и “редкость”, “рака” и “ръка” легко объясняется тем обстоятельством, что глаголическая буква равным образом обозначала и ъ и . Не случайно также путаются цифры 4 и 5, обозначающиеся в глаголице весьма сходно и (J. Vasica. Указ, сч., стр. 73). Вашица полагал, что в конце X — начале XI в. в Чехии уже бытовала латинская компиляция из Гумпольда и других вацлавских легенд, дополненная устным преданием того вида и объема, как он представлен “Легендой Никольского” (Там же, стр. 79). В XIV в. эта компиляция была использована при создании Яном из Стреды латинского жития “Ut annuncietur” (A Podlaha. Vita sancti Wenceslai incipiens verbis “Ut annuncietur”. Pragae, 1914). И. Вашица при этом решительно настаивал на том, что эта компиляция не могла быть славянской (J. Vasica. Указ, соч., стр. 78). С этим соображением чешского ученого, однако, нельзя согласиться. Во-первых, именно в XIV в. при Карле IV в Чехии наблюдается интерес к славянской глаголической письменности, связанный с деятельностью Эмаусского монастыря в Праге. (“Dejiny Ceske literatury”. t. 1. Praha, 1959, str. 57) В это время и могла быть привлечена названная компиляция, но на славянском языке. Впрочем, есть определенное основание утверждать, что эта компиляция была несколько иной, чем она дошла в “Легенде Никольского”. По-видимому, в ее первоначальном виде как раз и не было “Легенды Гумпольда”, хотя она с ней и соединилась к началу XI в., но продолжала существовать и самостоятельно. Дело в том, что, как показало исследование Н. Ингхэма, на “Чтение о Борисе и Глебе” Нестора, в частности, на те его части, где повествуется о чудесном избавлении пленных, явно повлияли именно легенды “Crescente” и “Кристиан”, с которыми в данных моментах “чтения” почти совпадают, тогда как с “Легендой Никольского” они имеют пусть и не очень значительные, но явные расхождения. Примером этого может служить сходный рассказ о том, что заключенных по их молитве (соответственно к Вячеславу или Борису и Глебу) освобождает судья. В “Легенде Никольского” пленные бегут сами. Согласно “Чтению”, “Crescente” и “Кристиану”, заключенные молятся в темнице, тогда как по “Легенде Николького” они спят, и т. д. (Norman W. Ingham. Czech Hagiography in Kiev. The Prisoner Miracles of Boris and Gleb. “Die Welt der Slaven”. Jahrgang X, H. 2. Wisbaden, 1965)

Исходя из приведенных наблюдений, становится возможным предположение, что существовала какая-то славянская (раз она использовалась в Киеве) компиляция из латинских легенд, причем существовала независимо от “Легенды Никольского”. Эта компиляция еще в Чехии в X — XI вв., естественно, соединилась с близкой к ней по содержанию “Легендой Гумпольда” и была написана глаголицей. Предположить, что славянский перевод “Легенды Гумпольда” слился с указанной компиляцией на Руси, невозможно, поскольку в XIV в. она использовалась в Чехии в период интереса к глаголическим памятникам. Предполагаемая компиляция текстов латинских по языку оригинала памятников была, как можно думать, еще раз привлечена тем же Нестором-летописцем при его работе над “Повестью временных лет”. Этим, вероятно, и объяс-[71] няется отмечавшееся исследователями (О. Кралик. Повесть временных лет и легенда Кристиана о святых Вячеславе и Людмиле. ТОДРЛ, т. XIX. М. — Л., 1963, стр. 201) поразительное сходство “Сказания о преложении книг” с “Легендой Кристиана” в тех местах, где “Сказание” расходится с каноническими житиями Кирилла и Мефодия.

Оригинал “Легенды Никольского” публикуется в настоящем издании по списку Соловецкого монастыря начала XVI в., хранящемуся ныне в составе Соловецкого собрания ГПБ (Солов. 500), лл. 274 — 290 об. Деление на главы дается в соответствии с текстом “Легенды Гумпольда”

I

Каждому из смертных даны поистине разнообразные виды деятельности и они пробуждают необычную тоску. Эти люди родственны по внутренней силе своей просвещенности или по [87] сходству, а иные по мастерству своих слов и рассказов или же потому, что они своим разумом рады изучать вещи, доступные для разума, претворяя их в соответствии с человеческими заботами в радость жизни.

Такой человек, поистине одаренный умом, попирая мирские радости, стремится к высшему. И он выкован был на высоте чести, горит духом, избегает мирского, желает высшего; юный возраст многократно отталкивает его от добродетели, охлаждающая же старость, старость, умудренная жизнью, приводит к старым и спасительным обычаям. В этом деле дерзая подвизаться, храбрые хотят принять славу похвалы. А других людей леность отвращает от различных искусных трудов и их врожденный разум изнуряет утонченностью. Некоторые же наученные созерцанием глубин [мудрости] и переписыванием слов и поучений, некоторые же свободно отдаваясь праздности и постижению художеств чудесных слов, частому чтению их, стремятся понять движение звезд, подчиненное неизменным законам и [постичь] некиим таинственным образом, какова мера величины земли по образцам геометрического измерения, а также каким образом все высшее по установленному порядку уравновешено твердостью и по какому закону части прирожденного пения согласуются между собой или каким образом распознается истинное и ложное, существовавшее прежде всех определенных законов, и скрытое их смешением, как говорят глубоко рассуждающие, и этим постижением они стремятся познать высший небесный смысл. А другие, обладая подвижным умом и имея стремление к песням, хотят возвысить друг друга. Однако они знают правду о святых деяниях нашего бога, но хотя глаза смертных и видели столько раз небесное благоволение, они как бы [находясь] в неродном опустевшем селении, любят свои разглагольствования и не боятся клясться [в их правдивости]. Не удивительно поэтому, что дела возвышенные и побуждающие к философским рассуждениям, отвращают такого мудреца от простого слога, тем более что многие из них слишком усердно пристрастились к языческим сочинениям, но только не к тому, что написано в святом писании о славе божией с тем, чтобы сделать это известным и передать для будущего, изложив на письме. И они поистине все то, что есть божественного и все благочестивые мысли, о которых лучше говорить тихим и простым слогом, отвергли. Ленясь воспользоваться этим истинным счастьем, многие думают жить, помышляя только о человеческих делах, и более обращают внимание на мастерство риторики, чем на нечто вышнее. И хотя мы привыкли к такому премудрому и ученому стилю, мы все-таки будем повествовать кратко, пусть и не по всем правилам, но по святому повелению победоносного царя и августа мира Оттона Второго ¹, по нашему сельскому разуму, описывающему имя, деяния и вскоре последовавшие чудеса славного мужа, которые как нечто редкостное перейдут в последующие [88] уставы; как недостойно пишущего устрашает меня, но и столь же одобряет, высшее достояние святого, искусства слов осеняющего проявлением своих чудес.

Начинаются книги о роде и о страданиях святого князя Вячеслава.

Мы еще раньше узнали, как после первого просвещения всех верных уже кончалось пагубное прегрешение, животворящий блеск учения своим сиянием божественно прояснил вселенную, помраченную тьмой заблуждения и как возрастали ростки спасительной веры и этой верой укреплялось начало церкви, установленное спасительными трудами первых богословов и написанное в книгах, просвещая всех и служа делу верного следования истины, хотя уже некоторые язычники после долгого заблуждения столь уродливым извращением были возведены к правильному пути святым просвещением, и не все народы мира сразу были приведены к тому, чтобы в соединении приобщиться и принять дары благодати. Поддержанные небесной силой, они постепенно восстают против дьявольской погибели и повсеместно расширяют веру в странах. Об одной из этих стран, населенной славянами и твердой в своей вражде к вере и ленящихся в ней, я поведаю в своем простодушном повествовании. Впрочем, по нашему мнению, эта земля, хотя и поздно, по обетованию дара святого духа обращения в христианский закон, в конце концов сама пожелала блаженного обращения.

II

Поистине от самих обитателей земли она называется Богемией. В ней же, когда царствовал блаженной памяти пресветлый царь Генрих ² франкский и римский, стал править некто из того светлого рода выделявшийся силой среди соседей по имени Спытигнев сын Боривоя ³, держа княжение под царскою властью ⁴. Он был привлечен к божиему закону, стремясь к святой воде для второго рождения, очистился крещением и, горя новым усердием, основал церкви богу и блаженной его родительнице Марии и святому и верховному апостолу Петру, и в них после их построения уже божьей милостью происходили бесчисленные чудеса.

III

Между тем, когда прошли по закону человеческого рода дни похвальной его жизни, прекрасные своими деяниями, и он преставился с этого света, то его брат Вратислав, младше его по возрасту, всеми людьми избранный на княжеский престол, вступил на него, следуя как и брат христианскому закону и истинно веруя в бога, он создал церковь воину блаженному мученику Георгию ⁵. Проживя несколько лет и уйдя из этого мира, как и все в роде человеческом, он еще при своей жизни избрал себе преемником родившееся чадо, высокое чудо среди смертных, достойного многих похвал, старейшего среди сыновей. [89]

IV

И этот, столь любимый отрок, чудный светлостью и красотой, когда прикоснулся к первому времени цветущей юности и когда отец был еще жив, стремясь к книжному учению, частыми просьбами превозмог душу, ум и мысль отца, и был послан в город, называемый Будеч и отдан попу по имени Учени ⁶ учиться книгам. Благодаря его мастерству и с помощью бога, он был наставлен к скорейшему разумению, быстро изучил псалтырь ⁷ и прочие Другие книги и твердо удержал их в своей внутренней памяти. Когда же отец его, как было сказано, отошел с этого света, юноша, во всем действуя как старый человек, был избран с похвалою и радостью всей земли, несмотря на свой отказ, достойно был посажен на княжеский престол наследником отцовского воеводства под властью яснейшего царя Оттона ⁸.

V

Нечему дивиться, что новый князь, приняв земную власть, внутренне терзался тяжкими муками, ибо он взирал на небесное своей сокровенной мыслью более, чем на все иное, и, хотя он внешне и был устроителем мирской жизни, но он с первых детских лет полюбил сладость божией службы. И, боясь греха, он людей, врученных ему, стыдился наказывать за их преступления, дабы не поступать по жестокости справедливого закона. Но вскоре размыслив над этим своим сомнением, он мудро встал на правильный путь и не стал пренебрегать земным долгом и потом уже не сомневался, что стремясь к небесному, он не может не думать об этом [т. е. о земном] И затем установил праведный закон для людей как для бедных, так и для богатых ⁹. Итак, сидя на княжеском престоле, он все устроил по своему повелению. И, следуя этому, он, мудрый, был готов оказать милость каждому и бедных осужденных освобождал от гибели безвозмездно. Он был чужд всяких языческих грехов, был простым в доме, имел чистый нрав, не скупился в обещаниях на благо для сильных и всегда помнил о своих обещаниях. К пришельцам же бедным и странствующим проявлял истинную любовь для сирот был как отец, овдовевшим помогал своим имуществом, был утешителем для изгнанных, столь чудно всегда проявляя к ним отцовскую любовь, он был скромен во всех своих действиях, достойным памяти любителем терпения; при всех нападениях противника был мудрым вождем, щедро раздавал имущество плачущим беднякам, подражая скромным и смиренным: он к себе много раз бывал строг, а к иным всегда милостив, всем давая образ вечной жизни, милуя, научая неведущих и утверждая наученных. [90]

VI

Такими сверкающими красотами была украшена жизнь блаженного юноши. И он столь возлюбил дела милости, что, когда со своими вельможами и судьями сидел в судах, и схваченного преступника приводили к нему, и он был достоин смерти и уже осужден на смерть, то он, милостивый князь, если и не мог его ни избавить от смерти, ни освободить под каким-либо предлогом, выходил вон, чтобы не быть виноватым в пролитии крови и не слышать об исполнении казни. Он так договорился с любимым своим слугой: “Если услышишь от моих бояр о смертном приговоре человеку, вызови меня от них для чего-либо, дабы я был не причастен к этой крови”. Он помнил евангельское слово, которое сказал господь: “Не судите и не судимы будете, не позорьте и не будете опозорены” ¹⁰.

VII

И вот сам юноша, исполняя божию заповедь деятельной любви и слыша от кого-либо пагубные речи, не следовал сказанным речам, щадя и освобождая милостиво виновных, осужденных на смерть, приводя их к добру. По всем городам он разрушил все темницы и повелел посечь все виселицы по всей своей земле, начав это делать сам. Когда в других землях услышали о его счастливых деяниях, то клирики и божий слуги стали прибегать к его добросердечию, и он сам принимал их с радостным проявлением любви, и сохраняя божественную любовь, удерживал их у себя достойным проявлением любви, внимая своим чистым умом их частым и святым поучениям, так он был научен и постиг дивный смысл книг как латинских, так и греческих ¹¹. И то, что он ранее постиг у своих учителей, сам усердно исполнял, ко всякой печали человека был сострадателен; милостивой помощью он помогал некоторым изнемогающим в болезнях, брошенным соседям, сам служа им во всем, что потребно. Народы, еще живущие по древнему языческому обычаю, сам наставлял в благом учении новой веры. Блаженный юноша, увидев непросвещенных и ходящих в идольские святилища и часто в течение года прибегающих к незнаемым иным богам и приносящих жертву, удалялся от их нечестивых яств и жертв, хотя его и часто упрашивали, и от их прибежищ и мест встреч, стремился к небесной трапезе более, чем все остальные ее участники, не желая оскверняться демонской скверной жертвоприношения. Он был горько опечален теми, кто был порабощен этим заблуждением и часто обращался к книгам, где в апостольском слове проповедуется: “нести бремя друг друга” ¹². Иных же, склоняющихся к истинному небесному благому пути, он сладким голосом поучал, обещая благие дары небес, и отводил от нечестия, дабы они отреклись от идольского образа жизни, которым были [91] прельщены и с верой пришли к истинному завету божественного разума. Некоторых из них, мало постигших спасительное учение, жестоким сердцем и ленивым к уразумению истины умом, он по апостольскому слову “хорошо учил и плохо наказывал” ¹³, и тем и другим, давая награду, усердно старался насколько мог, как добровольно, так и силой привести на полную обилием вечерю слуг отца, приводя их этим к вечной радости.

VIII ¹⁴

В поистине достойных удивления лощениях каждый год в великий пост в голоде и молитве, святой юноша, несмотря на то, что нес мирские обязанности, был усерден и неутомим в молитвах, подкрепляемых подаянием нищим. Днем занимаясь частными делами, он ночью бодро стоял бдения, не помышляя о лени и сне. И как только наступала ночная тишина, он вставал в своей спальне с постели в тайне от остальных, будил слугу-ключника и, молча взяв в руки книги, выходил из палат, и об этом ничего не знала стража. В сопровождении одного слуги он ездил верхом по крутым горам и по дну пропастей и страшных глубин, и по тропинкам среди каменных плит по столь страшным ледяным грудам, босой и пешком совершая путь между городами с пением псалмов и прочих молитв, путешествуя по разным церквам, ища их. И так поистине претерпевая мучения своей плоти, так что кровь, вытекавшая из израненных его молодых ног, указывала на его путь, он тайно возвращался в свой дом и в свою постель. Совершенствуя внутренний разум, сам святой, хотя и уклонялся от этого, но должен был, сидя на престоле, одеваться в красивые одежды, и все же под царскими ризами его чистое тело было одето во власяницу. Во время же жатвы он посреди ночи тайно вставал с уже упомянутым слугой и шел пешком босым к своим нивам и своими руками жал пшеницу и, связывая ее в снопы, клал на плечи себе и слуге и прятал в доме в потайном углу и там тёр ее жерновами и, смолов ее святыми своими руками и чисто просеяв и покропив водой во имя Троицы, сам с помогавшим ему слугой, призвав святую Троицу, смешивал с мукой в сосуде воду, которую сам носил в ведре из колодца и, смешав своими руками, сам пек из них просфоры и рассылал священникам по церквам для служб господу нашему Иисусу Христу. В осеннее же время, позвав упомянутого старшего и верного слугу и наследника, с ним ночью втайне он перелезал через ограду виноградника и, наполнив две корзины своим виноградом ¹⁵ и положив их на свои плечи, возвращался со слугой в дом, своими руками отжимал его и делал все как положено для службы божией. И никто об этом не знал, кроме одного слуги, неоднократно уже упоминавшегося. И известно было только богу и этому отроку, где были спрятаны наполненные вином сосуды, а когда он считал, что наступило время, он рассылал их по церквам клирикам и свя-[92] щенникам с просфорами, которые сам пек для церковных служб, и сам все праведно разделял. О неразрушимая ограда праведной веры, опоясавшая его чистую грудь! О как похвально послушание последователя заповедей! О как чудно смирение князя, не стыдящегося служить своим рабам ради божественной любви! Тот, кто своею мыслью и сердцем постиг тайны неусыпным взиранием на небесное, участвовал в истинном и спасительном приношении тела и крови господних и любил службу, дабы исполнился небесный закон ради очищения от прегрешений, воевал не только верою, но и постоянным деланием и поистине внутренне приготовляя чистейший источник ¹⁶, взял на себя труд раба, и по милостивому дару сам был слугой священнического закона ¹⁷.

IX ¹⁸

Не подобает утаивать и его пророческое видение о священнике Павле ¹⁹ и о его доме, которое он проснувшись сам поведал так:

X

“Когда я лежал на постели и спал, и моя любимая дружина и некоторые мои слуги тоже отдыхали, мне среди ночи явилось страшное видение. Видел я, как все постройки двора священника Павла сверху донизу, и все человеческие жилища совершенно опустели. От этого видения стал я метаться в тоске, и захватила меня внутренняя скорбь и печаль за верующих в бога. Но видение это я относил к всеведущему милостивому творцу, в которого я верую и только с его помощью пойму смысл этого видения.

XI ²⁰

Мое видение разрушения дома обозначает смерть моей бабушки и почтенной госпожи Людмилы. Опустевший дом Павла обозначает изгнание из страны клириков и духовенства и разграбление их имущества. Ведь я сам видел, как моя родительница, как по своему роду, так и по делам поистине осквернявшим, язычница ²¹, полюбила других своих злых советников, не знающих бога, и с ними замыслила погубить свою свекровь”.

XII

Эти его слова светлее солнца сбылись, так как его злая мать, называемая за свой грех Драгомира, собрала нечестивых мужей и сказала: “Что нам делать, ибо он должен стать князем, а он развращен клириками и моей свекровью и стал подобен монаху. Я погублю ее, а их изгоню из страны”. И тогда же она послала своих советников задушить свою свекровь Людмилу. И в это время по всей Богемской земле происходило изгнание клириков и [93] священников и разрушение церквей. И она поставила по улицам стражу, сказав ей: “Если где-нибудь заметите какого-либо клирика, идущего к моему сыну, сейчас же истребляйте его и не щадите его жизни”. И она поставила по всей земле идольские святилища и всю страну обратила к ним, совершая перед ними обряды и принуждая к этому своего сына. Сам же юноша еще был отрок и не мог противиться своей матери, он ходил в святилища, но никогда не осквернял свою душу идольским осквернением, ибо святой был защищен и укреплен небесным оружием. А когда вельможи ходили в святилища, он как бы шел вместе с ними, но внутренним рассуждением в своем сердце был чужд соучастию в их делах. Он был чтим по достоинству всеми людьми как слабыми, так и сильными, ибо была на нем божия благодать. И он был всеми любим, ибо был в словах своих правдивым, справедливым в суде, мудрым на советах, рассудителен в доброте, до конца искушен во всех добрых обычаях, часто прибегал к божественно установленным молитвам; он берег небольшие написанные книги и тайно прятал их у себя под одеждой, уклонялся от мысли о земных заботах, двенадцать раз и более тайно молился в своей спальне и до конца читал все положенное и ночью и днем, чистым сердцем похваляя Христа.

XIII

Когда столь счастливо миновали годы юности святого, и князь сам вырос до зрелого ума сильных и затем постепенно стал отвергать безумные советы своих мужей и сильно возненавидел заблуждение их неведения истинного бога. И однажды он созвал в палату всех своих бояр и дружину и начал говорить им с упреком: “О верная дружина, но не во Христе! Когда я был отдан своими родителями учиться книгам, я нашел в них поучение Павла ²², который говорит: “Когда я был младенцем, то и говорил как младенец; когда стал взрослым — отверг младенческое” ²³. Ныне рассуждая сам об этом, для меня истинном поучении, вижу, что по всем этим словам я первый из худших. Я хочу всем сердцем стать мужественным, но я был избран вами на княжение отроком, когда умер отец, и стал княжить, как старший среди братьев, и правил и судил во всем государстве с божией помощью, и сильно укрепил страну против неприятелей. Я хочу исполнить слово, которое сказал пророк Давид. Он сказал: “Уразумел больше старых, ибо искал твоих заповедей” ²⁴. Вы же ленивы сердцем в стремлении к высшей истине и по вере отличаетесь от меня. До сего времени я терпел полю-бившуюся многим вашим умам кривду, а теперь не хочу этого терпеть. По Писанию я отвергся юности, я уже муж, и по господним заповедям уничтожу все детское в себе, не слушая больше вашей неправды, укрепленный высшею милостью хочу ей противиться. И потому пусть прекратится ропот ваших козней против меня и пусть среди вас исчезнут сборища жестоких и злых, и совет мира [94] и любви в доме и вне его пусть закипит в моем царстве. Пусть никакие дела в суде не судятся не по истине. Мужи, которые до сих пор осквернялись истинными грехами, пусть теперь более не дерзают делать этого. Если вы не хотите подчиняться установлению этого закона как страху перед вышним царем, наш гнев будет разожжен божиим рвением на грешника и если кто найдет виноватого, то пусть отсечет голову”.

И сказав это, начало беззакония, — свою мать он изгнал от себя из своей страны ²⁵. Когда князь кончил свою речь, земские вельможи и клятвопреступники и советники вернулись устрашенные в свои дома и свои горделивые замыслы на малое время смирили. Уже тогда по божиему соизволению ему были подчинены несколько языческих стран ²⁶, и воскресла радостная поросль нового закона, и были основаны церкви по божественному закону, недавно разрушавшиеся из-за небрежения неверных. Теперь они были обновлены и надежно укреплены. Клирики, изгнанные из страны, благодаря верным милостивым щедротам, были призваны вновь, и все они были возвращены не только своими верными, но и обогатились множеством даров от святого мужа и об этом князе в этой земле веселилась, радуясь, каждая церковь.

XIV ²⁷

И, услышав эту весть о щедрости святого князя, многие шли из Баварии и из Франции и из Саксонии и из других земель и несли к нему мощи и различные книги, которые он сам покупал за свое золото и серебро, и дорогие ткани и одежды. И так он утвердил по всей земле правую христианскую веру.

XV ²⁸

Тогда же его брат Болеслав, младший по возрасту, лукавый умом и мерзкий по своим делам, подстрекаемый дьявольским искушением, гневом злобы, люто вооруженный против божьего мужа, захотел с нечестивыми мужами дьявола погубить его смертоубийством. Но святой, благодаря божественному предвидению, с достоверностью узнал о заговоре против себя. В то же время боголю-бивый муж дал обет в своем сердце основать церковь богу и его победоносному воину и мученику Виту. И он отправил посла к епископу Резанскому (!)²⁹ и сказал: “Мой отец построил церковь святому Георгию, а я хочу по твоему повелению основать церковь святому Биту, Христову мученику”. Услышав это, епископ Тутон ³⁰, воздев руки к богу на небе и воздавая хвалу Христу, сказал: “Идите и скажите счастливому моему сыну Вячеславу: как только ты задумал это, так церковь твоя тут же была основана на небе”. [95]

XVI

Услышав эту речь епископа, Вячеслав собрал строителей и сам начал на своих плечах носить известь и своими руками заложил и окончил церковь. И он позвал вышеназванного епископа и освятил ее во имя святого Вита. И были там многие чудеса и знамения, и они происходят до сегодняшнего дня на пагубу дьяволу ³¹. Сам же святой хотел пойти в Рим ³² к святому апостолу Петру ³³, передав княжение своему брату, и там отречься от сего мира. Но из-за этой церкви, так как она еще была построена не до конца, он помедлил. Но как тот, кто косит сено во время сильного зноя и жаждет воды, так и святой возжаждал мучения и пролития крови, однако не от руки своего брата, но от бога щедро воздающего мзду промышлением и платящего награду верным. Он достойно воздал ему мзду в земле дедов, которую он жаждал получить в других странах. Не можем умолчать о его деяниях, дивных для смертных и радостных для божиих ангелов, чудесных для боящихся бога и никогда не слыханных среди людей, которые тверже камня вынашивал святой в своей груди. Поистине принужденный своим братом и своими боярами, он сочетался браком с женой, от которой у него родился сын по имени Избряслав. И он сказал ей: “Вот мы уже во многом согрешили перед богом и делали беззаконие, но оставим это, получив плод по принадлежности к человеческому роду. Знай: я буду тебе как брат, а ты мне как сестра”. Она выслушала эту речь и поклялась перед богом и перед ним самим соблюдать, что услышала. Но однажды она согрешила с его любимым слугой. И когда святой сам это увидел, он сказал: “Зачем ты солгала перед богом? Ты могла идти или не идти замуж. Но не вздумай рассказать об этом кому-либо, пока я сам об этом не решу”. И устроив большой пир, когда никто не знал об этом его замысле, он отдал ее замуж, относясь к ней, как к сестре ³⁴.

XVII ³⁵

Младший же его брат, вышеупомянутый Болеслав, узнав, что он захотел пойти в Рим, стал тайно замышлять на него злое и наносить многие обиды, собираясь в домах злых советников и сговариваясь с ними против святого мужа. Все их замыслы отнюдь не были тайной для святого, но он молчал, наблюдая за исходом дела.

XVIII

В другое время брат его собрал заговорщиков и сказал: “Думайте, как его погубить”. Они ему так отвечали: “Никак иначе нельзя погубить его, находясь под его властью, как пригласить в свой дом в городе Болеславе; позвав к себе, тут его ты и сможешь погубить”. И он, посовещавшись с братом и своими советниками, устроил большой роскошный пир, якобы в память святым Kocмe и Дамиану и, послав послов к своему брату, сказал: “Брат, [96] я великую радость сделал на память святых. Прошу, ваше величество, не отказать прийти к нам”. Святой же отвечал его послу: “Радость брата — это радость божия, и я готовлюсь исполнить его повеление”. От святого не утаились все злое и их заговор, и он все знал и тут же, собравшись со своей дружиной и сев на коня, он стал играть и ездить перед ними по своему двору, говоря им: “Я ли с вами, чехи, не сумел бы найти на конях наших противников? Но не хочу этого” ³⁶. И сказав это, он поехал к брату. Брат же его вышел к нему навстречу со слугами и сановниками с большим смирением. Его кротости, хотя и ложной, достойный бога Вячеслав много радовался. И так радостно приветствовав друг друга, они обнялись и с радостью вошли в дом и сидели за обедом. И когда прошло много времени и некоторые опьянели, тайная лесть не могла утаиться у замысливших убийство святого мужа. Те злодеи, уже имея под одеждой спрятанные мечи, три раза вставали и снова и снова, помимо воли, возвращались на места, теряя силы и свое рвение. И поскольку не наступило еще время его страданий, определенное богом, они отпустили его целым. Не будучи не осведомленным об их замысле и не боясь смерти, он укрепился божьей защитой, не предаваясь печали. И хотя некий слуга его брата и шепнул ему на ухо, чтобы он помнил, что готовится его убийство, он не ушел от брата, сидя со всеми, веселясь и похваляя гостей, с любовью говоря с ними. Посидев, вскоре он затем встал из-за стола и, налив чашу вина, тихо приветствовал гостей, сладко сказав такую речь: “Благослови вас всех Христос спасением. Чашу, которую я держу в руке, кому-то одному из вас надо выпить в честь святого архангела, пост перед святым днем которого завтра наступает ³⁷. И пусть, когда в какой-либо час душа нас, чтущих его величие, с духовной любовью преставится с этого света в вечный рай, он захочет нас принять с миром. Аминь”. И после этих слов, с радостью выпив чашу и всем велел с тою любовью выпить разные чаши, и, приветствуя ласковым поцелуем, он отнюдь не трепеща от страха, пошел спать на свое ложе.

XIX

И ту ночь он благочестиво провел в молитвах, раздаче милостыни нищим и исполненном сокрушения усердном посте, зная о своей будущей добровольной смерти за Христа. Брат же его сказал своим сообщникам: “Мы никак не можем его погубить, пока его дружина с ним и бодрствует, но мы знаем его обычай: как только он слышит первые звуки церковного звона, он один, быстро встав с постели, спешит в церковь, не ожидая никого. Вот мы и скажем священнику, чтобы он рано звонил” ³⁸. Так и было. Как только святой муж услышал звон, он, забыв про сон, по своему обыкновению быстро встал с постели и пошел в церковь, вошел в нее, смиренно слушая утренние песнопения и хвалы утренней службы, и после многих молитв, утомленный пошел отдыхать домой. [97] И когда показались первые лучи, Болеслав, память которого достойна омерзения, брат святого мужа, спрятавшись в тайном месте, как волк желающий по-разбойничьему растерзать ягненка, выйдя со злобой с несколькими своими разбойниками, опоясанный мечом, встретив его, заступил ему путь. Святой же приветствовал его тихим и благостным голосом: “Здравствуй, любимейший брат. С любовью воздаю тебе великую похвалу за то, как ты вчера нам усердно, щедро и с веселием услужил”. И на эти сладостные слова он, безумный, не отвечал, но тут же замахнулся мечом на голову святого, и со всей силой ударив, сказал: “Сегодня тебе еще лучше устрою пир”. Но меч отскочил и не было видно признака раны. Он ударил второй раз, но ничем не повредил ему. Когда же он хотел ударить третий раз, меч, ужаснувшись слуги дьявола, выпал. Святой Вячеслав схватил меч за рукоять и поднял над грешным братом и, держа его за волосы и тряся его голову, сказал: “Видишь ли ты, брат мой: я мог бы обратить против тебя твою злобу. Или мне что-то препятствует пролить братскую кровь? Но я не хочу, брат, чтобы за твою кровь с меня было спрошено на страшном суде. Возьми меч, и себя обреки на муку, а с тем, что ты делаешь, не медли, и позови тех, кто тебя научил, а сам не согрешай, проливая братскую кровь”. Взяв меч, нечестивый брат, как победитель, громко закричал, зовя себе на помощь так: “О крамольники! Научив меня, вы мне не помогаете. А сам я вынужден после победы брата уклоняться от борьбы!” И дружина, позванная его криком, прибежала, как бы не зная, что такое грех, ища откуда шум и чувствуя гнев в громком голосе своего князя. А тогда, когда он, служитель греха, уже в четвертый раз ударил в святую голову и рассек ее, все напали с оружием и мечами и копьями и пронзили тело святого и как волки разорвали, бросив его, едва живого, на землю. И еще больше нанесли ему ран и ударов, и пролили неповинную кровь. Тело же его, свободное от греха, было как бы растерзано псами, а святейшая душа от тюрьмы плоти была извлечена столькими муками, истинной победой и славой, поднята ангельскими руками и вошла в вечное веселие небесного царства за 4 дня перед октябрьскими календами ³⁹, видя с радостью вышнего человеколюбца и сидя на престоле среди славных мучеников.

XX

Святое же его тело немногими бывшими при этом верными, с честью было положено во гроб, и они, совершив над ними все положенные по уставу службы, похоронили его перед церковью близ места его победоносной борьбы. Болеслав же, овладев великой неправдой после этого княжением, сразу же после убийства святого по своей злости послал свою дружину в Прагу погубить всех его друзей и клириков и его слуг. И всех их, схватив, он погубил, а детей их бросил в реку. [98]

XXI

Сразу же после достойных страданий крепчайшего божьего воина, некие слуги, которым было приказано, водой смывали кровь, которая брызнула на доски стен церкви ⁴⁰ во время мучения, но никак не могли оттереть ее. Потом, придя на второй день, они увидели, что крови на стене не меньше, чем в первый день, и что она даже на том же самом месте умножилась. Сами они немало будучи испуганы этим видением, снова принесли воду, очень быстро отмыли кровь и стерли ее. На третий же день, и наверное так и было, придя, они увидели стену, орошенную кровью не меньше, чем видели ее троекратно. Они много дивились тому. Они старались отмывать, а результаты их труда тут же исчезали. И стена сама до нынешнего дня дает знаменье кровью, капающей с нее.

XXII

Но, как часто рассказывали правдивые люди, после смерти несокрушимого и победоносного воина Христова, все, кто проливал кровь, были потрясаемы гневом всевышнего; другие, похищенные дьявольскою силой, не появлялись на этом свете; иные же изменили человеческий облик, вместо разговора лаяли по-собачьему, скрежеща зубами и уподобляясь хищным псам, а иные несчастные плохо кончили свою жизнь из-за того, что у них высохло их тело. Но и на самого его брата ⁴¹, как рассказывают многие старые люди, часто нападали бесы, и его держали руками его мужи и слуги, и тогда он, опомнившись, говорил: “Это вы мне сделали так, что я, послушав вас, отсек его золотую голову и теперь это на мне выявляется”. Но однако все они, как я сказал, еще до того как умер их князь, плохо койчили свою жизнь.

XXIII

Его честное тело почивало там, где он был убит, и когда прошло три года, некоторым верным ночью во сне было видение о том, что бог повелел перенести оттуда святое тело в церковь святого Вита Мученика, которую он сам создал, и достойно там предать погребению. Видевшие это сонное видение верили ему, но поистине, боясь лютости князя, умолчали. Когда же это видение повторялось еще и еще раз, они были весьма грозно устрашены и не могли его утаивать, а по.ведали князю о том, что им явилось. И он, как бы воспрянув от тяжкого сна, устрашился не божьего страха, а стыдясь людей, повелел священникам пойти ночью и принести тело святого так, чтобы об этом ни один человек не узнал. И придя с молитвами к святому месту, они поставили на повозку тело мученика в раке и возвратились тем же путем, каким пришли, стараясь исполнить ночью [99] повеление князя. И когда они подошли к некоей малой реке, называемой Рокитница ⁴², она по воле божией так сильно разлилась, что разрушила мост и выкорчевала деревья, и они остановились озираясь вокруг и ища деревьев, из которых могли бы построить плот, и не найдя их, размышляли, что им предпринять. И размышляя об этом, преисполненные печали, они, внезапно взглянув, увидели чудо — вмешательство божественной силы: коня с возом, стоящего на другой стороне, и не окропленного ни единой каплей воды. Чудо подобное с бывшим апостолу Петру: Петр ходил по морю по повелению божию, а тело святого в мгновенье ока было перенесено. И никто не сомневался в том, что оно было перенесено не иначе, как божией силой. Этому чуду они сами подивились, переплыв на конях реку вслед за святым телом и быстро придя к указанному [в видении] месту. И они вошли в церковь, прославляя бога, тайно ночью, по повелению его брата, но были божественной силой освещены, так что все люди видели это и прославили бога ⁴³. Когда двери были плотно затворены и излились чистые молитвы, они открыли святую раку и, запалив свечу, посмотрели. И вот тело явилось целым во плоти и исцеленным от всех бывших на нем ран, кроме одной раны — той, которая была от братского меча, и в ней виделась текущая теплая кровь. И тут блаженный Вячеслав удостоился иметь прославляемое достояние божьего мужа и обладание чудной властью, подобно тому, как некогда Иона был проглочен китом и после трех дней был извержен на сушу невредимым. Так же и его тело, и это достойно удивления, не сгнив и не истлев, но с исцеленными ранами по повелению божьему было отдано земле через три года.

Тело святого было вновь погребено на южной стороне возле самой ступени алтаря. Его провожали с похвалами, песнями и погребли честное тело достойно с соблюдением святой памяти ⁴⁴. И там по божиему всемогуществу, часто проявляющемуся в мире, его бесчисленные чудеса и знамения собрали всех верных, а неверным внушили страх и ужас, ибо достойные дела такого мужа сияют очень часто. Временем этого перенесения был четвертый индикт 4 марта. Умер он давно, сила же его, в которой по его достоинству проявляется по всей вселенной милость божия и слава святого и доселе действует. И пусть, прочитав наши слова, поймут печальную память о нем и достойно поведают о ней.

XXIV

Некие люди были арестованы по клевете и связанные приведены в палату к судье и по повелению князя посажены в темницу под стражу с немилосердно скованными руками и ногами. Среди ночи, не спя из-за оков, мучаясь от холодных оков, с горьким сердечным воздыханием они воскликнули в молитве, го-[100] воря: “Вышний боже, утешитель печальным, чудный творец неба и земли, обрати свой взор на нас, осужденных на смерть, и по молитвам возлюбленного твоего мученика Вячеслава, который, живя в этом мире, был милостивым защитником несчастным, соизволь нас несчастных освободить от нынешнего заключения”. Когда они произнесли молитву, та половина темницы, где стояла и бодрствовала стража, наполнилась мраком, и у стражи внутри темницы погасла свеча, а другая половина, где лежали заключенные, осветилась ярким светом как солнцем. И тогда внезапно узники услышали своими ушами голос с неба: “Встав, идите отсюда”. Потрясенные этим страхом и радостью, они молча подняли оковы, и тогда разрушенные цепи и оковы спали, а руки и ноги освободились, и они через открытые двери темницы бежали с радостью, освобожденные по божьему повелению, воздавая хвалу Христу и его пресвятому мученику Вячеславу ⁴⁵.

XXV

Среди них был один язычник, еще не очищенный благодатью крещения, и он, почувствовав, что по молитвам блаженного Вячеслава избавлен от смерти, обратился к соборной вере и очистился спасительным омовением крещения и всей любовью утвердился в вере божией и обещал своего единственного сына, которого любил как свою душу, отдать для божией службы в клир церкви блаженного мученика. И исполнив это, сам веруя в бога и служа ему, прожив многие годы, скончался в господе.

XXVI

После того как совершилось это чудо, последовало Другое, не меньшее чудо с некиим юношей из числа его портников ⁴⁶. Он был из всех его рабов выбран доверенным в тайных делах, и святой сам во время своей жизни поистине очень любил его, о нем выше уже писалось. И он, будучи разлучен со своим возлюбленным господином, все дни горько плакал и часто сетовал, о многих его благих делах рассказывая всем, а многих из них он сам был свидетелем. Князь, распаленный неистовым и внезапным гневом, велел его повесить, и он был повешен, как свидетельствуют рассказы правдивых людей. И когда прошли два года, его увидели с светящимися поседевшими волосами и растущими ногтями, как если бы это был живой и невредимый человек. И был виден орел, посланный от бога оберегать его тело все дни, пока он висел, чтобы птицы его не стали клевать. И сухое дерево, на котором он был повешен, расцвело и распустило ветви ⁴⁷. [101]

XXVII

После этого некто был схвачен злым судьей, брошен в темницу, осужден на следующий день на смертную казнь и заключен в крепкие оковы. Поистине горько плача, он [заключенный] внутренними молитвами призвал к себе на помощь божиего святого Вячеслава, говоря: “Святой божий мученик, если справедливо то, что говорят люди, и ты можешь умолить вышнего бога, помолись за меня, умирающего, чтобы я по твоим молитвам был избавлен от смерти и смог бы я, окаянный, получить прощение за мои тяжкие грехи до тех пор, пока я буду жить”. И как только он кончил молитву, оковы благодатью божиею разрушились, и он без ведома стражи был выведен из темницы. Но на воле он был вновь схвачен некиими стоявшими там язычниками и крепко связан. Когда же он рассказал им о своей молитве, сердца языческие были смирены и они, развязав его, отпустили. И так он был спасен и ходил потом по всем землям, воздавая хвалу богу и блаженному мученику Вячеславу.

XXVIII

Рассказывают, что в том же городе, где почивает тело святого, одна женщина была лишена зрения, а руки ее были согнуты от рождения. И когда она пришла в праздник святого в церковь мученика Вита и была приведена ко гробу святого, куда она так стремилась, она долго лежала простертой и с плачем совершала молитву. И все видели исцеление от святого мужа, ибо она прозрела и со здоровыми руками возвратилась в свой дом.

XXIX

Затем некто был схвачен за неуплату денег, взятых в долг, и заключен в крепкие и мучительные оковы, дабы он выплатил долг. И когда посторонние ушли от него, а иные пошли по городу делать покупки, его поставили под стражей на дороге близ церкви. Он же в печали поднял туго связанные руки к церковным дверям и помолился такой молитвой: “О тихий воевода, преподобный мученик, так как уже многих твоя святость избавляла от рук нечестивых по твоей молитве к богу, то и я, окаянный, молюсь, да не забудешь и меня связанного и по своей милости ныне освободишь меня”. И вскоре пришло милосердие божие и по молитве блаженного мученика оковы распались, подобно рассеченным железным оружием, и он сам устремился в церковь божию, воздавая в молитвах хвалу богу и его святым, и так он возвратился свободным. [102]

XXX

Во Франкской земле ⁴⁸ был один человек, калека с самого детства: от рождения он не ходил, а только передвигался по земле, ползая. Однажды ночью, заснув, он вздрогнул, так как его, хромого, стоя у его постели, разбудил крылатый муж дивной красоты и исцелил его, говоря: “Как только сможешь, о несчастный, ты поднявшись иди в Богемский город, называемый Прага, пусть даже ты должен будешь отдать все, что имеешь, за то, чтобы тебя принесли. И когда придешь туда, войди в церковь святого мученика Вита, где покоится тело святого мученика Вячеслава и там, совершив молитву, получишь исцеление от хромоты”. Он же, будучи погружен в сон, пренебрег тем, что ему было повелено во сне, и принимая это за заблуждение, уклонился от указанного пути. Но затем в следующую ночь, лежа в своей постели, вновь увидел стоящего у постели старца такой же светоносности, который укорял его так: “О любимый несмышленыш, пробудись от сна и убедись в истинности этого видения, о чем тебе было поведано прежде и чем тебе окаянному будет исцелено твое тело. Зачем ты уклоняешься от исцеления, вновь предложенного тебе этими моими словами”. Пробудившись от этих укоров и не размышляя об их истинности, он ответил: “Не замедлю пойти туда, милостивый и досточтимый старец”. Когда наступило утро, он приготовил воз и дал плату купцам, шедшим по той дороге. И вскоре он был привезен на место и, как ему о том впервые было сказано, внесен в церковь святого мученика Вита. И он лежал перед алтарем на земле и в молитве просил бога и святых. И когда он недолго молился, силой божией помощи и по чудным молитвам блаженного Вячеслава, жилы на ногах до этого высохщие, начали трещать как ломаемые, а ноги его стали твердыми. И по божией благодати он встал здоровым без посторонней поддержки и возвратился в свой дом, славя бога и проповедуя о святости святого Вячеслава по всей Франкской земле.

И многие другие знамения у святого мученика бывают и до сегодняшнего дня, которые бог совершает по своей милости, ему же надлежит слава и власть с сыном и духом святым ныне и всегда и во веки веков. Аминь ⁴⁹.

Комментарии

1 Оттон II — император Священной Римской империи (967 — 983 гг.).

2 Генрих I — германский король (919 — 936 гг.), основоположник саксонской династии. То, что он назван “царем франкским и римским”,— анахронизм, так как в это время Священная Римская империя еще не была провозглашена. Генрихом I был начат захват земель полабских славян (подробнее об этом см.: Н. Elstermann. Koеnigtum und Stammerherzogtum unter Heinrich I. Kiel, 1939).

3 Боривой — чешский князь (время начала правления неизвестно, умер в 894 г.). Подробнее о нем см. в прим. 2 к “Житию Людмилы”.

4 В действительности чешские князья в первой половине X в. не являлись вассалами императора. В данной фразе нашли отражение универсалистские взгляды Гумпольда.

5 Храм св. Георгия в Праге на Граде. Перестраивался многократно. В конце X в. он был заново построен и при нем устроен женский монастырь. От 1142 года храм дошел до нашего времени без значительных изменений (см. И. Л. Маца. Архитектура Чехословакии. М., 1959, стр. 24 — 25).

6 В латинском оригинале легенды Гумпольда “попин” по имени Учен не упоминается. Вероятно, в первоначальной славянской редакции “Учен” было прилагательным, обозначавшим “ученый” (“попин”). Священник по имени Уенно (Uenno) упоминается в легенде “Crescente” (FRB, t. I, p. 183). Этим известием мог воспользоваться автор славянской переработки легенды Гумпольда.

7 С псалтыри обычно начиналось изучение грамоты.

8 Оттон здесь указан ошибочно. Должен быть Генрих I (см. прим. 2). Не соответствует действительности и утверждение Гумпольда о подвластности в этот период чешских князей немецкому королю.

9 Упоминание Гумпольда о законодательной деятельности Вячеслава не подтверждается остальными источниками.

10 Термин “боярин” известен в древнечешском языке. Он происходит от слова “bujory”, что означает “храбрый”. Видимо, первоначально бояре составляли ближнюю дружину князя.

11 Евангелие от Матфея, VII, 1.

12 В латинском оригинале в этом месте говорится просто о сочинениях, без указания, что они были латинские и греческие.

13 Послание апостола Павла Тимофею, IV, 2. Цитата передана очень неточно. В церковнославянском переводе она звучит: “Настои благовремение, и без-временне, обличи...” (русский перевод: “Настой во время и не во время, обличай...”).

14 Начало VIII главы латинского оригинала, повествующее о постнических подвигах Вячеслава, в славянской переработке опущено, так как далее об этом говорится опять.

15 В латинском оригинале, в отличие от славянской переработки, не говорится о том, что нивы и виноградники были собственностью самого Вячеслава.

16 Под “чистейшим источником” здесь подразумевается причастие.

17 В. Новотный видит в описанном Гумпольдом подвижничестве Вячеслава предвосхищение клюнийского движения, развившегося в XI в. (V. Novotny. Указ, соч., стр. 460). Строжайшие аскетические требования не случайно зародились в бенедиктинском монастыре Клюни на юге Франции (основан в 910 г.). С ними мог познакомиться Вячеслав через монахов-бенедиктинцев, активно занимавшихся монастырским строительством в Чехии. О бенедиктинцах в Чехии в X в. см.: F. Dvornik. Les benedictins et la christianisation de la Russie. “L'Eglise et les eglises”, Chevetogne, 1954, p. 338 — 340.

18 Глава IX “Легенды Гумпольда” в славянской переработке почти полностью опущена. Переведена только первая фраза.

19 Согласно “Востоковской легенде”, священник Павел по приказанию Болеслава погребал убитого Вячеслава.

20 Глава XI и первая половина главы XII в славянском переложении памятника пересказаны очень свободно по отношению к оригиналу, ни в коей мере не являясь его переводом. Н. Никольский, подробно проанализировавший этот фрагмент славянского переложения, усматривает определенное сходство его с легендой “Crescente fide”, полагая при этом, что эта легенда и славянские переложения в данном месте восходят к какому-то общему прототипу (см. Н. Никольский. Указ, соч., стр. XXI — XXV).

21 В действительности Драгомира язычницей не была и не преследовала христиан. См. подробнее об этом прим. 3 к “Востоковской легенде”.

22 В латинском оригинале говорится просто об учении апостолов без указания Павла.

23 Первое послание апостола Павла коринфянам, XIII, 11.

24 Псалтырь, псалом 118, стих 110. Этой цитаты из псалма нет в латинском оригинале.

25 В латинском оригинале памятника нет упоминания об изгнании Вячеславом своей матери. С точки зрения истории текста славянского переложения примечательно, что рассказ об изгнании Драгомиры содержится в славянских памятниках (“Востоковская легенда”, проложные жития) вацлавского цикла.

26 Под языческими странами здесь подразумеваются, видимо, чешские племена, за сплочение которых в единое чешское государство боролся Вячеслав.

27 В латинском оригинале глава XIV иного содержания. В ней лишь говорится о святости князя. В славянском переложении (за исключением последней фразы) данный фрагмент почти полностью совпадает с соответствующим местом легенды “Crescente fide”.

28 Отсюда и до начала главы XVIII текст славянского переложения очень свободно передает содержание латинского оригинала.

29 Имеется в виду епископ Регенсбургский,. в ведении которого находились чешские церкви. В Соловецком списке славянского переложения написано: “Резаньский” (несомненно по созвучию с “Рязанью”), а в Боровском: “Рьзеньский”, что ближе к чешскому названию Регенсбурга — Rezno. Характерно, что в тексте латинского оригинала. Регенсбург назван Ratespona. Из этого видно, между прочим, что перевод с латинского был сделан в самой Чехии, а не на Руси.

30 Тутон был епископом Регенсбургским с 893 по 930 г.

31 Рассказ об освящении храма св. Вита не совпадает ни с одним из известных источников. По предложению Н. Никольского, он восходит к какому-то источнику, общему для “Crescente fide” и для “Легенды Кристиана” (см. Н. Никольский. Указ, соч., стр. XXX).

32 В. Новотный полагает, что помимо аскетических склонностей Вячеслава его стремление уйти в Рим и принять там постриг могло объясняться и конкретной политической ситуацией в стране. Само начало княжения Вячеслава проходило в крайне неблагоприятной для него обстановке (ропот бояр, недовольство молодостью князя). Впоследствии чрезвычайно осложнилась и внешняя обстановка. Зличанские князья при поддержке Баварии выступили против пражских князей (У'. Novotny). Указ, соч., стр. 461 — 462). Впрочем, есть и другие толкования намерения Вячеслава отправиться в Рим. В. Томек и вслед за ним и И. Калоусек полагают, что целью путешествия Вячеслава было создание самостоятельной епископии в Праге (см.: J. Kalousek. Указ, соч., стр. 23).

33 Под апостолом Петром здесь подразумевается его преемник в Риме — римский папа.

34 Рассказ о женитьбе и разводе Вячеслава, а также упоминание о его сыне по имени Избряслав содержатся только в славянском переложении Гумпольда.

35 Глава XVII и начало XVIII не находят соответствия ни в одном из известных нам источников.

36 Об игре Вячеслава с дружиной есть известия в Востоковской и Минейной легендах, однако более краткие, чем в славянском переложении Гумпольда. Впрочем, разницу составляет только речь Вячеслава, с которой он обратился к своей дружине. Н. Никольский исключает возможность влияния “Востоковской легенды” на славянское переложение Гумпольда не только из-за этой подробности, но и из-за ряда различий этих двух памятников в описании других событий (Н. Никольский. Указ, соч., стр. XL — XLI). Эти различия могут, однако, объясниться и существованием какого-то общего для обоих памятников источника, которым воспользовались со своей стороны и Кристиан и составитель “Crescente fide” (см. об этом выше).

37 Согласно западным святцам IX — X вв., день архенгела Михаила праздновался 29 сентября. (О.А. Добиаш-Рождественская. Культ св. Михаила в латинском средневековье V — XIII вв. Пг., 1917, стр. 98 — 99, 195).

38 Этой речи Болеслава к своим сообщникам нет ни в латинском оригинале Гумпольда, ни в каком-либо другом источнике.

39 Октябрьские календы — 1 октября, т. е. согласно данному сообщению, Вячеслав был убит 27 сентября. Между тем все источники называют 28 сентября.

40 Из упоминания доски стен храма Космы и Дамиана в городе Болеславе видно, что он был деревянный или, по крайней мере, так представлял его себе автор славянского переложения “Легенды Гумпольда”. В латинском оригинале употреблено слово “tabula”, что может означать как доску, так и плиту.

41 Здесь завершается глава XXII в латинском оригинале. Рассказ о раскаянии Болеслава сохранился еще в одном памятнике — Prologium de St. Ven-ceslav (“Sbornlk staroslovanskych literarnich pamatek”, str. 132).

42 В латинском оригинале название реки отсутствует. Рокитница — небольшой ручей, впадающий во Влтаву (см. V. Flajshans. Imena osob a mist v legendach svatovaclavskych”. “Svatovaclavsky sbirnik”, t. 1. Praha, 1934, str. 832).

43 В “Проложном житии Людмилы” также говорится о свете, исходившем от ее тела.

44 Рассказ о вторичном погребении Вячеслава в храме св. Вита в Праге (от слов “И тут блаженный Вячеслав...) отсутствует в латинском оригинале памятника. Он находит соответствие в латинском “Слове на перенесение мощей св. Вячеслава” (Licet plura nobis), относящегося, по мнению опубликовавшего его И. Пекаржа, ко второй половине X в. (ср. J. Pekar. Die Wentzels und Ludmila Legenden und die Echtheit Christians, Prag, 1906, S. 385, 836; Н. Никольский. Указ, соч., стр. XV, XXXIV — XXXVII).

45 Подобный рассказ об освобождении заключенных содержится также в ряде других памятников вацлавского цикла: “Crescente fide”, “Oriente iam sole” и у “Кристиана” (подробнее об этом см.: Norman W. Ingham. Czech Hagiography in Kiev. “Die Welt der Slaven”, X, 2, 1965, S. 169 — 175.)

46 Портник — слуга, ведавший одеждой. Из дальнейшего текста видно, что имеется в виду слуга князя Вячеслава.

47 Рассказ об орле и о процветшем дереве отсутствует в латинском оригинале памятника.

48 Франкская земля — имеется в виду Священная Римская империя.

49 Заключительной части памятника (от слов “И многие другие”) нет в латинском оригинале.

(пер. А. И. Рогова)
Текст воспроизведен по изданию: Сказания о начале Чешского государства в древнерусской письменности. М. Наука. 1970