Проекты устройства управления духовными делами мусульман в Туркестане

Документы Архива внешней политики Российской империи. 1900 г.

Рубеж ХIХ-ХХ вв. - это эпоха подъема мира Востока, в том числе многомиллионной массы азиатских и африканских мусульман ¹. В эти непростые и далеко неоднозначные духовные и политические процессы все более активно вовлекались российские «магометане», проживавшие, в том числе, на территории Средней Азии. В то время военное ведомство монархии Романовых, которому подчинялся Туркестанский край ², было крайне обеспокоено разразившимся под лозунгом «джихада» в мае 1898 г. Андижанским восстанием под предводительством Дукчи-ишана ³. Выступление было быстро и жестоко подавлено, но под его впечатлением военно-административные структуры империи пришли к выводу о необходимости срочно принять комплекс мер, которыми предусматривалось резкое «ограничение вредного влияния мусульманского духовенства» ⁴. В центре Русского Туркестана — Ташкенте был подготовлен ряд предложений, которые затем представили на «заключение» в высшие инстанции. Данные «противомусульманские» рекомендации вызвали оживленную дискуссию в среде петербургской бюрократии ⁵. В конечном счете, после известных колебаний в «верхах», все же [151] воздержались от каких-либо реальных организационных решений по туркестанскому «мусульманству», и предложения ташкентских властей были отправлены в архив ⁶. Тем не менее, эти нереализованные на практике проекты представляют и сейчас немалый познавательный интерес, ибо они достаточно ярко характеризуют восприятие мира ислама правящей элитой страны в последние десятилетия Российской империи. Многие положения этих документов порождены теми «противомусульманскими» фобиями, которые сформировались еще в среде обитателей европейского христианского средневековья, но весьма живучи и в наши дни.

Ниже публикуется подборка подготовленных в Ташкенте документов, ставших реакцией на Андижанское восстание 1898 г. Данные тексты в мае 1900 г. были отправлены на «согласование» из Военного министерства в Министерство иностранных дел. Сейчас эти документы хранятся в Архиве внешней политики Российской империи в фонде 147 «Среднеазиатский стол» и сконцентрированы в отдельном деле «По возбужденному Туркестанским генерал-губернатором вопросу о пересмотре узаконений, касающихся мусульманского духовного управления» (1900 г.).

В подборку включены подлинник «сопроводительного» письма Азиатской части Главного штаба Военного министерства министру иностранных дел (док. № 1), копия «общего свода» Комиссии по вопросу об устройстве мусульманского духовного управления в Туркестанском крае (док. № 2) и проекты положений об управлении духовными делами мусульман Туркестанского края, об управлении мусульманскими учебными заведениями и об управлении вакуфами (док. № 3), составленные в Ташкенте в аппарате руководства Русским Туркестаном. Блок ташкентских материалов готовился на протяжении второй половины 1898 — начала 1901 гг. ⁷ Документы публикуются по современным правилам правописания, с сохранением их стилистических особенностей. Подчеркивания выделены курсивом. Сокращения раскрыты в квадратных скобках. Сведения о ряде лиц выявить не удалось.

Публикацию подготовили кандидаты исторических наук Д. Ю. АРАПОВ и Д. В. ВАСИЛЬЕВ.

№ 974

Секретно

Из 14 миллионов исповедующих мусульманское вероучение инородцев — подданных Российской державы значительнейшая часть населяет области, находящиеся в управлении Военного министерства или сопредельные с таковыми и лишь сравнительно недавно включенные в [152] состав империи ⁸. Это последнее обстоятельство, несмотря на всегда сознававшуюся военным ведомством необходимость урегулировать как вопросы, касающиеся мусульманского духовенства и управления оным, так и тесно связанные с ними вопросы о мусульманских школах и духовном суде, препятствовало, однако, осуществлению каких-либо серьезных мероприятий по этому предмету, так как опасались затронуть религиозные чувства мусульман, и тем вновь вызвать вспышки мусульманского фанатизма, казавшиеся, благодаря внешней покорности азиатского населения, при соблюдении существующих порядков, совершенно невозможными. Между тем, внезапно вспыхнувшее в 1898 году восстание в Ферганской области показало необходимость неотложного принятия мер для направления в духе государственных интересов всего духовного строя наших мусульман, начиная с тех подведомственных Военному министерству областей, где до сего времени духовные дела магометан законом и правительством почти игнорировались.

Туркестанский генерал-губернатор генерал от инфантерии Духовской ⁹ представил на заключение, при № 7689 от 6-го сентября 1899 года, одобренные им проекты Положения об управлении духовными делами мусульман, школами и вакуфами, составленные комиссией под председательством помощника его генерал-лейтенанта Иванова ¹⁰. В дополнение к этим проектам, и в объяснение настоящего положения ислама в Средней Азии, вслед за тем генералом от инфантерии Духовским был представлен всеподданнейший доклад об исламе в Туркестане ¹¹.

Вопрос о положении мусульманства в Туркестанском генерал-губернаторстве и об организации управления духовными делами мусульман в этом крае получил впервые практическое разрешение при генерал-губернаторе генерал-адъютанте Кауфмане ¹², когда, по поводу обращения оренбургского муфтия ¹³ в 1878 году к Семиреченскому областному правлению за сведениями о существующем духовном устройстве магометан этой области, Министерством внутренних дел 4-го марта 1880 года за № 893, по сношении с генерал-губернатором, было предложено означенному муфтию, в разъяснение ст[атьи] 1142 т. XI Св[ода] Зак[онов] Рос[сийской] Имп[ерии] изд[ания] 1857 года (или см. Устав иностранных исповеданий изд. 1896 года) не распространять свою деятельность на Туркестанский край ¹⁴.

Таким образом, установилось невмешательство в духовные дела мусульман Туркестана учрежденных в России высших мусульманских духовных органов, но, в то же время, не было организовано и надзора за этими делами со стороны русской администрации, за исключением опыта организации управления мусульманскими духовными делами особой комиссией, созванной генерал-лейтенантом Черняевым ¹⁵ в 1884 году. Однако эта комиссия, в состав коей были назначены исключительно магометане, руководствуясь в своей деятельности не общегосударственными интересами, а шариатом, лишь приспособила к туркестанским мусульманам Положение об управлении духовными делами мусульман Закавказья, притом в еще более мусульманском духе ¹⁶. [153]

Последнее обстоятельство, указывая на несостоятельность работ комиссии, заставило временно исполнявшего обязанности генерал-губернатора генерал-майора Гродекова ¹⁷, распустить комиссию, а собранные ею материалы препроводить в Петербург, в комиссию графа Игнатьева ¹⁸ по разработке Положения об управлении Туркестанского края.

Но в выработанном последнею «Положении 1886 года» не говорится о духовных делах; указания же, заключающиеся в ст[атьях] 97-100 «Положения об управлении Степными областями» ¹⁹, относительно духовных дел киргизских кочевников, недостаточны для населения Туркестана.

Усмотрев причину Ферганских беспорядков 1898 года в излишнем игнорировании ислама русской администрацией и недостатке надзора за духовными делами мусульман со стороны местных властей, генерал от инфантерии Духовской, находя желательным и необходимым оградить мусульман края от вредного влияния таких неблагонадежных элементов, как разные ишаны ²⁰, афганские выходцы и бухарское духовенство, иметь компетентных и благонадежных лиц для управления и надзора за мусульманскими школами и для управления вакуфными имуществами, в отзыве военному министру ²¹ от 8-го августа 1898 года за № 5594, изложил свое мнение о желательном порядке управления мусульманскими духовными делами Туркестана. Управление сими делами Туркестанский генерал-губернатор предлагал поручить особому Туркестанскому духовному правлению, организованному на тех же основаниях, как и Закавказское, но без муфтия, а с председателем или цензором ²² из русских, знакомых с шариатом, тюркским и персидским языками.

Означенное мнение Туркестанского генерал-губернатора было, согласно выраженному им желанию, передано на заключение Департамента иностранных исповеданий Министерства внутренних дел 17-го сентября 1898 года за № 48994.

Департамент иностранных исповеданий, находя утверждение особых высших мусульманских духовных органов только способствующим объединению последователей Магомета и упрочению ислама, как уже это было разъяснено департаментом по однородному вопросу для Северного Кавказа, высказал в отзыве от 30-го марта 1899 года за № 1026, что организация управления духовными делами магометан в Туркестане в данное время должна выразиться в установлении правил: 1) о числе, порядке избрания, утверждения и устранения мулл ²³, 2) о возведении и поддержании мечетей и школ, 3) об управлении вакуфами ²⁴.

Означенное заключение, вполне тождественное со взглядом Военного министерства относительно нежелательности создавать высших представителей мусульманского духовенства, о необходимости лишь организовать правительственный контроль над муллами, школами и вакуфами, положив предел приросту последних, было сообщено Главным штабом Туркестанскому генерал-губернатору с приложением для сведения и руководства дела Азиатской части Главного штаба ²⁵ № 64 об [154] управлении духовными делами мусульман в Терской и Кубанской областях, обсуждавшееся в Государственном Совете.

Приняв за основание указанное выше заключение министерств внутренних дел и военного и однородный взгляд как этих министерств, так и Государственного Совета (в заседании соединенных Департаментов законов, государственной экономии и гражданских и духовных дел 12-го ноября 1894 года), высказанный в деле № 64, созванная генералом от инфантерии Духовским комиссия выработала проекты положений: 1) об управлении духовными делами мусульман, 2) об управлении мусульманскими учебными заведениями и 3) об управлении вакуфами, и инструкции к ним, при сем прилагаемые. Одобрив суждение комиссии, Туркестанский генерал-губернатор представил ее работы при № 7689 от 6-го сентября 1899 года при следующем заключении.

Разделяя мнение комиссии, Туркестанский генерал-губернатор считает сверх того необходимым: а) передачу в ведение администрации всех туземных мусульманских школ, ведаемых, согласно Высочайшего повеления от 17-го мая 1875 года, Министерством народного просвещения (с чем принципиально согласно и Министерство внутренних дел); б) тщательную регистрацию всех мусульманских духовных учреждений, усилив для сего штат местных управлений; вызываемый же сим расход пополнить сбором с учителей, применительно к закону 1-го марта 1893 года о еврейских хедерах ²⁶, но в размере не 3-х рублей в год за свидетельство, а 7 рублей для мадраса и 3 руб. 50 копеек для низших школ; в) предоставление генерал-губернатору права упразднения тех мусульманских учреждений, которые будут признаваться вредными в политическом отношении и г) возвращение местной русской администрации права разбора семейных и брачных дел как средства усиления нравственного ее обаяния. Право это принадлежало ей до 1886 года.

По рассмотрении означенных проектов в Военном министерстве выяснилась необходимость внести в них некоторые дополнения и поправки как по существу, так и редакционного свойства, о чем усматривается из нижеследующего:

Ст[атья] 1 -я «Положения об управлении духовными делами мусульман» по проекту местного начальства гласит:

«Мусульманам Туркестанского края предоставляется свободно отправлять общественные молитвы и богомоления. Никто не имеет права препятствовать им в том ни словом, ни делом. Для этого мусульманскому населению предоставляется устраивать общественные молитвенные дома (мечети)».

Такого рода редакция, хотя и принятая по объяснению комиссии для приведения Положения в соответствие с прочими законоположениями империи, касающимися иностранных исповеданий, не может быть признана желательной в проекте закона, имеющего в виду некоторое ограничение свободы мусульман в их духовных делах. Она даст, несомненно, повод к недоразумениям при применении на практике остальных статей положения, в особенности ввиду смешения в статье [155] таких двух понятий, как мечеть и молитвенный дом, разделяемых в последующих статьях того же проекта.

Подтверждение действующих законов о свободе вероисповеданий могло бы иметь место лишь в том случае, если бы были замечены признаки угнетения исповедующих ислам со стороны нашей администрации. Мин-тюбинская катастрофа ²⁷, однако, выяснила факт злоупотребления туземным населением предоставленной ему свободой вероисповедания, и ныне возникает скорее необходимость внушить населению, что правительство, не вмешиваясь в духовный мир магометан, не потерпит, чтобы исповедуемая туземцами религия преследовала цели политические и служила источником противодействия установленному порядку. Вместе с тем, надлежало бы указать в законе вполне определенно, что свободное отправление обществами религиозных треб допускается только в мечетях и молитвенных домах. Указание это, не препятствуя совершению обычных намазов ²⁸ отдельными лицами в положенное время, необходимо в целях предупреждения на будущее время религиозных сборищ в интересах политической пропаганды на почве мусульманского фанатизма, какие имели место перед андижанскими беспорядками в кишлаке Мин-Тюбе.

Поэтому, казалось бы, что духу и целям проекта более отвечало бы такое изложение этой статьи:

«Статья 1-я. Свободное отправление общественных молитв и богомолений допускается в разрешенных в крае мечетях и молитвенных домах».

2-ю же статью проекта полагалось бы изложить таким образом:

«Статья 2-я п[ункт] а. Существующие ко времени издания сего положения в крае мечети разных наименований (обыкновенные или приходские, соборные или джума ²⁹ и намаз-гох ³⁰), а также молитвенные дома подлежат занесению местной администрацией в особые списки с указанием, на средства каких лиц, обществ или учреждений они содержатся;

П[ункт] б. Сооружение новых мечетей разрешается военным министром, притом не иначе, как с соблюдением правил Строительного устава ³¹. Открытие молитвенных домов разрешается генерал-губернатором;

П[ункт] в. Закрытие мечетей для общественного богослужения производится распоряжением генерал-губернатора».

Такой редакцией предполагается точнее определить число существующих мечетей и порядок сооружения новых, и оградить кочевое население от излишнего влияния мусульманского духовенства. Последнее особенно важно в виду суждений Туркестанской комиссии, в журнале которой выражено, что индифферентная прежде в делах религии кочевая степь «покрылась мечетями, охранявшимися конвоем из христиан, и в населении широкой волной разлился чуждый терпимости Коран, напечатанный в христианских типографиях».

Добавлением пункта в предполагается достигнуть сокращения мест богослужения по причинам политическим или материальным. [156]

Ст[атью] 3-ю, казалось бы, можно было редактировать менее пространно, оставив вопрос о праве обществ принуждать своих членов к плате на мечети открытым, но, введя оговорку о том, что взносы денег на содержание мечетей должны быть добровольными.

Тогда эта статья могла бы быть изложена в таком виде:

«Ст[атья] 3. Мечети содержатся на счет добровольных взносов соорудивших их магометанских обществ».

В статье 4-й полагалось бы перенести право утверждения и устранения мулл на военных губернаторов, редактировав статью следующим образом:

«Ст[атья] 4-ая. Имамы ³² и другие служащие при мечети лица избираются обществом, коему принадлежит мечеть, из своей среды, утверждаются военными губернаторами и устраняются ими от должности по представлению начальников уездов».

Ввиду того, что у мусульман не существует понятия о духовной общине, подобной христианскому приходу, муллы не являются, так сказать, священнослужителями, а брак и прочие обряды носят характер гражданских актов, казалось бы, что узаконивать за муллами приходских мечетей право ведения метрических книг совершенно излишне и только послужит к упрочению власти мусульманского духовенства. Всякая регистрация населения и выдача документов могла бы производиться местными общественными властями (волостными старшинами и проч.); посему ст[атья] 5, казалось бы, могла быть исключена вовсе.

Если же эту статью надлежащими сношениями будет признано необходимым сохранить, то желательно дополнить ее разъяснением, что подразумевается под именем мусульманского прихода, как определяется их число и границы каждого.

Ст[атья] 6-я может быть оставлена без изменений.

Что касается проекта положения об управлении мусульманскими учебными заведениями, то полагалось бы только дополнить его следующим.

Ст[атью] 8-ю словами: «Копии отчетов о положении училищ представляются местным военным губернаторам».

В ст[атье] 10-й право закрытия и открытия мактабов ³³ перенести на военных губернаторов.

Примечание к ст[атье] 10-й дополнить словами: «В существующих же мадраса ³⁴ преподавание русского языка должно быть введено в течение трехлетнего со времени обнародования сего узаконения срока».

Ст[атью] 11-ю желательно редактировать таким образом:

«Утверждение учебного персонала в мадраса подлежит власти военного губернатора, в мактабах — начальнику уезда; устранение лиц означенного персонала — начальникам уездов».

В проекте Положения о вакуфах полагалось бы исключить вовсе статью 19-ю, так как охранение вакуфов не должно входить в обязанности русских властей.

За сими изменениями Положения об управлении магометанским духовенством, мусульманскими школами и вакуфами могли бы быть [157] названы «Временными правилами об управлении духовными делами мусульман» с тем, чтобы на основании опыта и по выяснении всех сторон вопроса специально назначенными для сего лицами, как указано ниже, приступить к составлению постоянного Положения.

Что касается инструкций, приложенных к ст[атьям] 6, 12 и 22, то их полагалось бы только дополнить оговорками относительно недопущения в степь лиц некиргизского происхождения для исполнения обязанностей мулл, учителей и мутавалиев; затем в 1-й инструкции исключить ст[атью] 9 как невыполнимую (дополнив лишь ст[атью] 8 в смысле желательности наблюдения за деятельностью «маддахов» ³⁵), и в 3-й инструкции — ст[атью] 3-ю как не отвечающую духу проекта. (Упоминаемые инструкции не публикуются.)

Приняв такие редакции проектов положения и инструкций, казалось бы, что этого будет достаточно для ограничения в пределах Туркестанского края вредных последствий игнорирования мусульманства как политической силы, особенно, если усилить в этих видах штат уездных и областных управлений в размере несколько большем даже, чем предлагает в отзыве № 7689 прошлого года генерал от инфантерии Духовской, т.е. учредить во всех областных правлениях (на обязанности коих, согласно ст[атье] 51 Положения об управлении Туркестаном ³⁶, лежит вообще производство тех дел, для которых в области нет отдельных установлений) особые столы, в составе делопроизводителя и помощника, для регистрации и ведения мусульманских дел.

Для занятия этих должностей было бы весьма желательно привлекать офицеров, окончивших курсы восточных языков.

Предполагая войти с представлением в установленном порядке об издании временных правил по управлению духовными делами мусульман на изложенных соображениях, имею честь, по поручению военного министра, препроводить вместе с сим копию рапорта Туркестанского генерал-губернатора от 6-го сентября прошлого года за № 7689 и относящиеся к делу материалы, покорнейше прося Ваше Сиятельство не отказать в сообщении мне по сему вопросу Ваших заключений.

За военного министра генерал-лейтенант Сахаров. ³⁷

За помощника начальника Главного штаба генерал-майор Путята.

АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485. Д. 1267. Л. 2-7. Подлинник. Машинопись.

Общий свод комиссии по вопросу об устройстве мусульманского духовного управления в Туркестанском крае. (Заголовок документа.)

По религиозным воззрениям и вытекающим из них принципам государственного устройства, ислам является прямо враждебным любой человеческой организации, опирающейся на заветы христианского учения. Поэтому, при завоеваниях стран с мусульманским населением, [158] победитель-христианин при самых широких взглядах на веротерпимость должен быть всегда готовым к тому, что под видимою покорностью побежденного тлеет искра недоброжелательства, культивированного на почве веры, этого лучшего источника единения и самоотвержения масс под руководством как фанатических сторонников старины, так и авантюристов, эксплуатирующих религиозное чувство ради личных материальных и честолюбивых замыслов.

При благоприятных условиях ассимиляции исторически столкнувшихся народов борьба обычаев покоренного племени с законами и обычаями протекает спокойно, и низшая культура вскоре поглощается высшей ³⁸ или под давлением энергических мер победителя, или при условии полного игнорирования основ веры и юрисдикции побежденного ³⁹. Исторический опыт показывает, что система незамечания веры и обычаев мусульман способствовала не только постоянному упадку сплоченности народа, исповедывающего ислам, но и облегчала массовое отпадение от веры пророка и присоединение к православной церкви. Самый ислам как религия, не имел в себе средств для борьбы с христианством, и только устойчивость татарской народности ⁴⁰ давала ему некоторую точку опоры в жизни.

Однако, с течением времени, такой взгляд на дело управления мусульманским населением уступил место другому, в силу которого духовные дела исповедывающих ислам были взяты под покровительство закона и было положено основание духовной организации исламистов. С этого времени мусульманство как учение чисто догматическое, вступило в категорию вероучений признанных, регламентированных и охраняемых правительством ⁴¹.

Результаты так резко изменившегося взгляда не замедлили сказаться. Индифферентная до сего времени в делах религии кочевая степь покрылась мечетями, охранявшимися конвоем из христиан; в населении широкой волной разлился чуждый терпимости Коран, напечатанный в православных типографиях, обращение мусульман к христианству стало явлением исключительным, а возвращение к мусульманству некогда отпавших от него — довольно общим. Огромное пятимиллионное мусульманское население, до того времени не объединенное, получило стройную организацию с правительственным муфтием ⁴² во главе, около которого сплотились убежденные мусульмане, и разрозненная сила ислама, уступавшая перед христианством, переменила положение и обратилась в наступающую. Между тем ислам, по духу своему, отрицает какую бы то ни было иерархическую организацию духовенства, которого, как отдельного института, у мусульман никогда не существовало. Лица духовные в то же время были и суть лица гражданские. Но, несмотря на это, убежденные исламисты охотно приняли навязываемую их вероучению поправку, так как хорошо видели, что всякая попытка создать объединяющий центр, обязанный иметь попечение о сохранении в чистоте принципов их религии, укрепит расшатанные стремления убежденных ревнителей магометанства и возвратит им то значение и влияние в сфере духовного воздействия на массу, которое они утратили было до того, [159] что последняя, забывая веру отцов, стала обращаться к христианству, т.е. самому опасному для ислама вероучению по той широте гуманных начал братской любви и равноправия, которые неотразимым образом покоряют ум и сердце человека своей простотой и величием божественной идеи. Разрозненность являющихся примеров правоверия вносила известные разногласия, и тем самым, конечно, ослабляла его влияние. Медленно, но неуклонно значение его колебалось так точно, как колебались взгляды и мнения его ревнителей. Исчезавшая стройность их воззрений не дала веры, вселяла в массу сомнение, а это-то последнее всегда и везде являлось лучшим союзником отпадения и присоединения к более сильному учению, крепкому стройностью и единством принципов веры. Поэтому организация исламистов вокруг правительственного муфтия дальновидным из них рисовала выгодные последствия, ради которых можно было допустить противную исламу поправку, а взамен ее приобрести легализованный центр, который явится навсегда руководителем и стражем интересов ислама.

Такие последствия реформы готового уже к разложению вероисповедания нельзя, конечно, признать выгодными для христианского государства, с которым ислам вел долгую активную борьбу, а за истощением физических сил перешел к пассивной, и как бы ни были отрицательны результаты изменившегося на него взгляда, все же они не представляли особенной опасности, так как возрождение силы ислама протекало в местностях, почти со всех сторон замкнутых поселениями крепкой народности, постоянно воевавшей с магометанством.

Не того следует ожидать от объединения мусульман в русских владениях в Средней Азии, окруженных фанатизированными мусульманскими государствами ⁴³. При наличности современных условий, всякая внешняя попытка к установлению сношений с туркестанскими мусульманами с разнообразными целями, до проповеди газавата включительно, разбивается об отсутствие центра, с которым можно было бы установить связь как с готовой организацией враждебного христианству вероучения, тогда как с учреждением этого центра в виде духовного управления появится определенный адрес для всех эмиссаров, которые, устанавливая связь с убежденными и сознательными представителями наших магометан, не будут рисковать сношениями с темною массою, по неосторожности или ради личных выгод способною выдать организаторов заговора. Вместе с тем, не надо упускать из вида, что ислам привык жить в тесной связи с государством, как теократическая идея, и пользоваться его силою для расширения области своего влияния, торжества своей идеи. Между тем, лишенный внимания государства, он постепенно теряет свое значение в жизни людей, его исповедывающих, и путем полного его игнорирования возможно надеяться на изменение уклада жизни вошедших в состав империи магометан, побуждающего массу на защиту ислама как гражданской и политической основы. В настоящее время шариат значительно потерял в Туркестане свое первенствующее значение, а так как борьба всякого христианского государства с мусульманством должна заключаться в постепенном умалении влияния [160] вытекающих из него юридических форм и обычаев в жизни населения, то правительственная регламентация духовных потребностей мусульман ставит ислам под защиту государства, возобновляет его значение, устанавливает ту органическую связь между ним и правительством, в которой, главным образом, кроется сила его как теократического принципа, и таким образом как бы уравнивает его значение с господствующею в империи религией ⁴⁴.

Между тем, по духу русского законодательства ни одно из иностранных исповеданий не пользуется особою его охраной. Каждое из них допускается в силу принципа веротерпимости, и опыт истории показывает, что подобное отношение, например, к иудейству, имеющему многомиллионную группу лиц его исповедующих, повлекло за собой лишь желательное ослабление талмуда, и оно уже утратило всякое, кроме обрядовой стороны, влияние на еврейство, которое навсегда замерло как политическая идея.

Все вышеприведенные соображения приводят к заключению, что организация духовного управления у мусульман Туркестанского края как действие, направленное к искусственному сплочению магометан, разрозненность которых в настоящее время влечет за собой ослабление того значения, которым пользуется ислам в соседних ханствах ⁴⁵, по мнению комиссии, не вызывается необходимостью и не даст интересам государства никаких существенных преимуществ в борьбе с фанатическою косностью убежденных магометан и тем скрытым недовольством, которое является ближайшею причиною таких печальных явлений, как минтюбинская вспышка энтузиазма легковерной кучки мечтателей. Напротив, возможно опасаться, что организация убежденных мусульман в духовное управление, при каком бы то ни было составе этого последнего, т.е. даже и в том случае, если подбором членов возможно будет собрать в него наиболее благонадежных и расположенных к нам туземцев (о другом составе управления не может быть и речи, так как введением в число членов его лиц других исповеданий уничтожится всякое его значение в глазах мусульман), создаст между правящею властью в крае и массою его населения такую стену, через которую трудно будет проникнуть и русской культуре, идеям ассимиляции, и даже просто бдительному взору разумной осторожности, не говоря уже о подъеме ислама, который, опираясь на враждебный ему закон христианского государства, будет пользоваться силою его для укрепления юридических форм, обычаев и религиозных воззрений, предписанных Магометом и халифами ⁴⁶, и преисполненных домогательства стать единственным властелином мира.

Тем не менее, отрицая необходимость устройства духовного управления, как органа надзирающего и руководствующего духовною жизнью мусульман, нельзя не признать безусловно необходимым усиление надзора за этою стороною жизни наших инородцев. Постоянное наблюдение за деятельностью имамов, ишанов, мударисов ⁴⁷ и маддахов является одной из ближайших задач полицейско-административного управления краем. Оно всегда должно иметь возможно подробные сведения о мечетях, мактабах, мадрасах, вакуфах, могилах святых, привлекающих паломников, размерах ежегодного пилигримства в Мекку ⁴⁸, количества мюридов ⁴⁹ того или иного ишана, его нравственных качествах, степени влияния на последователей, сущности его учения и благонадежности имамов и прочих лиц, состоящих при разного рода религиозных учреждениях туркестанских мусульман.

Для того, чтобы яснее представить план законодательства, который, по мнению комиссии, всего ближе должен отвечать только что приведенному выводу, необходимо рассмотрение вопроса разделить на три части: 1) как организовать управление собственно духовными делами мусульман, 2) их учебными заведениями и 3) теми имуществами, которые обеспечивают весь строй духовной жизни мусульман.

Ответ на первый вопрос заключается в 5[-ти] статьях представляемого при сем проекта Положения об управлении духовными делами мусульман и 9[-ти] пунктах проекта инструкций генерал-губернатора. Общие мотивы к редакции обоих законодательных предположений изложены выше, а частные приводятся к каждой статье проекта отдельно.

Переходя затем к изложению своего взгляда на практическую постановку надзора за мусульманскими учебными заведениями, комиссия полагает необходимым привести те соображения, которые легли в основу ее выводов по этому предмету.

Учебные заведения мусульман разделяются на высшие — мадраса и низшие — мактабы, кара-хана ⁵⁰ и проч. Как те, так и другие направляют свою деятельность к выпуску в жизнь группы лиц, могущих сознательно относиться к исповедуемой религии и свободно разбираться в правовых и духовных отношениях, установленных исламом и его комментариями, изложенными в шариате. Молодые люди, окончившие курс в мадраса, вооружены знаниями, дающими им право на занятие должностей казиев ⁵¹, мулл, мударисов, мирз ⁵² при казиях, адвокатов, и вообще быть активными деятелями и руководителями народной жизни магометан. При таком назначении мадраса и мактабов, когда они являются рассадниками узко-мусульманской науки и цвета ревнителей правоверия, и в то же время, когда комиссия признала лучшей формой отношения к исламу христианского государства полное игнорирование магометанства как терпимой лишь религии, — будет вполне правильным и последовательным поставить русскую власть к мусульманским учебным заведениям в те же отношения, которые проектированы в сфере духовных дел мусульман Туркестанского края. При такой постановке вопроса мусульманское учебное дело будет предоставлено самому себе и в то же время станет вне стороннего воздействия в смысле улучшений и реформ учебных заведений, воспитывающих по принципу враждебных нам деятелей. Предоставленные самим себе мусульманские учебные заведения будут по-прежнему пользоваться рутиной, которая обрекла на застой мусульманскую науку и которая мешает правоверному вооружиться знаниями, способными усилить его как-то образованного поборника магометанства. Поэтому комиссия не видит никаких оснований к вмешательству в учебную часть мусульман органов русского Министерства народного [162] просвещения. Преобразовать мактабы и мадраса до основания помешает политический такт и положенная в основу нашего законодательства терпимость, а введение в них порядка и улучшенных приемов преподавания схоластики повлечет за собою лишь упорядочение той сферы мусульманской жизни, которая имеет своей задачей дать исповедующим ислам крепких разумом и убежденных духом хранителей заветов Магомета, проникнутых враждебностью ко всему, пребывающему вне духовного единения с последователями пророка.

Кроме того, надзор за мусульманскими учебными заведениями со стороны органов Министерства народного просвещения до настоящего времени остается номинальным. Огромное число низших школ, разбросанных на территории в несколько сот тысяч верст, может находиться под фактическим контролем одного инспектора народных училищ, занятого, кроме того, наблюдением за русскими школами своего района. Даже и в таких местностях, как Казанская губерния, т.е. более 300 тому назад лет присоединенных к империи, судя по сведениям, полученным комиссией от тамошнего учебного начальства, надзор со стороны последнего существует лишь юридически, практически же все мактабы и мадраса находятся в ведении мусульман. Поэтому еще менее есть оснований подчинять мусульманские учебные заведения надзору практически неосуществимому; было бы целесообразнее, освободив от невыполнимых обязанностей местные органы Министерства народного просвещения, дать им возможность обратить свои силы на создание таких русских учебных заведений, которые привлекли бы к себе туземцев и выпускали бы в жизнь людей, вооруженных знанием, но воспитанных в духе русской культуры; надзор же за мусульманскими учебными заведениями ограничить мероприятиями административного характера и сосредоточить его в руках начальников областей и уездов на основаниях, в проектах положения и инструкций при сем представляемых.

На доходы с земельных и других имуществ в виде вакуфов, отчуждаемых мусульманами, содержатся учреждения, деятельность которых направлена к укреплению и развитию идей ислама, а отчасти теми же доходами поддерживаются и дела благотворительности. В то время, как последние служат общечеловеческим целям, первые имеют исключительное значение — поддержать и усилить магометанство.

Между тем, ислам как религия является лишь терпимой русской властью в крае, поэтому, казалось бы, не следовало принимать даже косвенных мер к укреплению его идей. Ввиду этого, организация управления вакуфными имуществами, а равно и наблюдение за правильностью употребления вакуфных доходов, вряд ли будет выгодным для русских интересов мероприятием. Исходя из такого положения, Ферганское областное правление еще в 1891 и 1893 гг. журналами своими высказалось в том смысле, что организация управления вакуфными имуществами, как мера, способствующая существованию и дальнейшему процветанию таких учреждений, которые являются очагами мусульманского фанатизма, противодействующими всяким начинаниям, [163] направленным к окончательному умиротворению края, должна быть признана вредной с государственной точки зрения.

Такой общий взгляд на отношения русской власти к разного рода сферам мусульманской жизни, и на регламентацию их русским законом, имелся в виду и у департаментов Государственного Совета при обсуждении и действующего ныне Положения об управлении Туркестанского края, которые, между прочим, говорили, что русское правительство, «озабочиваясь усмирением вступавших в его подданство инородческих племен, ограничивалось объявлением, что оно не намерено насильственно вторгаться в сферу его нравственных понятий и изменять господствующие обычаи. Мера эта встречалась везде сочувственно и достигла своей цели. При этом всегда подразумевалось, что оставляемое в своей силе обычное право представляет собою порядок временный, который постепенно сам собой утратит большую часть своего значения. И действительно, опыт свидетельствует, что с укреплением в народе гражданственности и развитием экономических его интересов, он сам сознает превосходство русского права над устаревшим своим обычаем и мало-помалу добровольно ему подчиняется. Того же следует ожидать в Туркестане при неуклонном следовании тому направлению, которого до сих пор держалось правительство. Напротив, если Корану будет присвоена сила закона, то можно быть уверенным, что, находясь под давлением своего духовенства, естественного толкователя означенного закона, население навсегда останется чуждым русскому государству, ибо, по его понятию, Коран есть священное писание, которое, конечно, не может уступить место закону, писанному рукою человеческою, а тем более исходящему от неправоверных. Для избежания такого последствия, в высшей степени невыгодного для нашего господства в Средней Азии, департаменты признают безусловно необходимым исключить из проекта всякое упоминание о силе письменного мусульманского права».

Если такая точка зрения признана наиболее соответствующей охране наших интересов в Средней Азии в отношении регламентированных Кораном обычаев мусульман, то тем более необходимо воздерживаться от регламентации прав и внутренних распорядков таких учреждений, с которыми мало церемонились мусульманские правители, и не устанавливали для них писанного закона. А к таким именно установлениям относятся вакуфы. Известно, например, что, за маловажными исключениями, вакуфные имущества с переходом власти из рук в руки, наследственно или на правах узурпации, должны были каждый раз утверждаться, и от взгляда и воли хана зависело признание за ними тех или других прав.

С другой стороны, опыт прежних лет указывает, что все мусульманские учреждения, содержащиеся на вакуфные средства, сами собой постепенно падают и разоряются благодаря корыстолюбию и недобросовестности мутаваллиев ⁵³, а так как естественное разложение очагов мусульманского фанатизма совпадает с интересами христианского государства, то пока нет повода к вмешательству власти в вакуфные дела, ибо все подобного рода действия будут лишь тормозить упадок [164] мусульманских учреждений, а, быть может, и способствовать возрождению некоторых из них.

Но если бы по чему-либо было признано, вопреки изложенным выше объяснениям, полезным организовать управление вакуфными имуществами, то осуществление этого нововведения встретит серьезные практические препятствия.

В одно Ферганское областное правление представлено 5675 вакуфных документов. Из них вакуфов, имеющих право претендовать на освобождение от государственного поземельного налога, 668. Если признано будет необходимым взять в управление только эти последние вакуфы, то и тогда, принимая во внимание, что по каждому документу в среднем числится три имущества, контролю нового управления будет подлежать 2004 имущества. Предполагая, что отчеты по заведованию ими будут представлять два раза в год, окажется, что на управление вакуфными имуществами одной Ферганской области ляжет труд проверки 4000 отчетностей; цифра эта показывает, как велик должен быть штат управления для того, чтобы справиться с подобною работою, которая по характеру своему потребует участия в ней и специальных технических сил. Дело усложнится еще более, если будет признано необходимым подчинить контролю управления все вакуфы. Обширный штат служащих с техниками в своем составе поглотит почти все доходы, приносимые вакуфами, чем поспособствует падению учреждений, в пользу коих они завещаны. Относить же содержание его на счет сумм государственного казначейства или сумм земского кредита нет достаточных оснований. Но такое уничтожение мусульманских учреждений, вызванное вмешательством русской власти, возбудит понятный ропот среди населения и даст повод фанатикам разжигать неудовольствие массы против русской власти на почве религиозной розни. Между тем как невмешательство в вакуфные дела при корыстолюбии и недобросовестности мутаваллиев даст тот же результат, но причина его будет лежать в духовных качествах представителей мусульманства и будет лишь способствовать уменьшению их авторитета в массе.

Поэтому комиссия полагает, что, допуская ислам как религию лишь терпимую, необходимо и на средства его поддерживающие смотреть с точки зрения полного равнодушия, как к будущей судьбе учреждений, в пользу которых завещаны вакуфы, так и к способам современного распределения доходов, получающихся с вакуфных имуществ, раз только извлекаемые из эксплуатации их средства не идут на дела, прямо враждебные и вредные государству. Поэтому, казалось бы, всякое вмешательство в управление вакуфами, направленное к упорядочению способа его эксплуатации или охране от расхищения приносимых им доходов, не должно быть допускаемо как действие, косвенным образом направленное к процветанию тех учреждений, которые поддерживают жизнь и силу отрицающих все, кроме ислама, принципов. Полное игнорирование хозяйственной стороны вакуфных имуществ поможет государству способом пассивного отношения к судьбе мадраса и мечетей отделаться от них как от установлений, во всяком случае, мало желательных. [165]

Устанавливая, однако, такой взгляд на отношения к доходам от вакуфов, нельзя игнорировать надзора за самыми имуществами, их составляющими, так как с упразднением по той или другой причине учреждений, в пользу которых были установлены вакуфы, последние должны переходить в полную собственность казны, а потому должны быть охраняемы от расхищения. Для достижения этой задачи необходимо прежде всего привести в известность существующие имущества и изучить их как с юридической, так и с фискальной стороны. Последнее является более необходимым, так как с ним связаны интересы государственного казначейства; первое же является лишь желательным.

В настоящее время поземельно-податные учреждения изучают вакуфные имущества со стороны фиска. По действующим в этом отношении правилам, населенные земельные вакуфы укрепляются за сидящими на них земледельцами, и если вакуфы эти признаются обеленными ⁵⁴, то подати с них через казначейство поступают в пользу учреждений, ими поддерживаемых.

Таким образом, со стороны фискальной, исследование вакуфов производится в настоящее время специальными органами власти, действия которых определенно регламентированы в законе и особых правилах. Поэтому до настоящего времени остаются исследованными лишь те вакуфы, которые обелены и находятся там, где действуют поземельно-податные комиссии. Если к вышесказанным только что обязанностям надзора прибавить еще наблюдение за исполнением законных требований при учреждении новых вакуфов, то рамки деятельности нового надзора, а равно и юридические формы, в которые он должен вылиться, определяются сами собою и заключаются в следующих общих положениях:

1) Надзор за вакуфными имуществами не должен касаться способов расходования получаемых с них доходов, если только доходы эти не идут на дела противоправительственные.

2) Надзор должен ограничиваться регистрацией вакуфных имуществ и возможным исследованием их в юридическом отношении.

3) Надзору этому должно принадлежать право отрешения мутаваллиев в тех случаях, когда деятельность их будет признана противоправительственной.

4) Надзор должен строго наблюдать за тем, чтобы в случаях упразднения учреждений, в пользу которых они завещаны, вакуфы эти поступали бы, как выморочное имущество, в состав государственных имуществ.

Выработанным положением об управлении духовными делами мусульман надзор за имамами, мечетями, туземными учебными заведениями и вакуфами возлагается на административно-полицейские учреждения края. Поэтому круг деятельности последних значительно расширится. Ведение записей по всем отраслям надзора и связанная с ним переписка увеличит работу областных и уездных управлений, а успешное, своевременное и аккуратное исполнение всех новых требований закона возможно лишь при увеличении действующего ныне штата. Так [166] как усиление надзора за духовной жизнью мусульман составляет заботу администрации и входит в круг требований, имеющих важное значение для общих задач управления, то расходы, связанные с увеличением штата, по мнению комиссии, должны быть отнесены на счет государственного казначейства.

Что же касается самого размера увеличения состава служащих указанных выше управлений, то комиссия полагает произвести его пропорционально требованиям каждой области. Так как Ферганская область и по проявлению мусульманского фанатизма, и по количеству разных духовных учреждений и вакуфов занимает первое место, то увеличение штата как областного, так и уездных правлений ее должно быть наибольшим. За Ферганской областью должна следовать Самаркандская, а затем уже Сыр-Дарьинская.

Увеличение штатов в областных правлениях, по мнению комиссии, необходимо произвести во вторых отделениях их с тем, чтобы начальники этих отделений могли бы быть докладчиками дел, подлежащих рассмотрению коллегии в общих присутствиях правлений. В этих видах комиссия полагает учредить в Ферганском областном правлении особый стол с делопроизводителем и его помощником, а в Самаркандском и Сыр-Дарьинском ограничиться учреждением должностей одних делопроизводителей.

Канцелярскую сумму Ферганского областного правления увеличить на 1200 рублей в год, а остальных двух на 1000 руб. каждого, при условии заготовки всех необходимых книг, нужных для регистрации в уездных управлениях.

Увеличение штатов уездных управлений комиссия полагает достаточным в следующем размере: в Ферганской области 4 письмоводителя, в Самаркандской - 3 и в Сыр-Дарьинской — 2. Канцелярская сумма уездных управлений Ферганской и Самаркандской областей должна быть увеличена на 1200 руб. на каждую, а в Сыр-Дарьинской на 1000 руб. Таким образом, общая сумма расхода, вызываемого выработанным положением, определяется в 17900 руб., распределение же ее по областям усматривается из прилагаемого к сему протоколу проекта нового штата. (Не публикуется.)

Не предрешая вопроса о будущем, комиссия полагает, что выработанный ею штат есть то минимальное увеличение личного состава администрации, которым возможно на первое время ограничиться при введении надзора за духовною жизнью мусульман.

Председатель генерал-лейтенант Иванов

Делопроизводитель И.Гейер ⁵⁵

Подполковник Богуславский

АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485. Д. 1267. Л. 14-20об. Копия. Машинопись. [167]

Проект Положения об управлении мусульманскими учебными заведениями

7) Мусульманские школы Туркестанского края (мадраса и мактабы и др.) находятся в общем ведении областной и уездной администрации. В том случае, если при мадраса открываются русские классы, последние в учебном отношении подлежат руководству инспектора народных училищ.

8) Главному инспектору училищ и инспекторам народных училищ предоставляется посещать мусульманские учебные заведения и знакомиться с их положением. [169]

9) Русско-туземные школы находятся в полном и всестороннем подчинении инспекторов народных училищ как в административном, так и в учебно-воспитательном отношениях.

10) Закрытие и открытие мадраса производятся с разрешения генерал-губернатора, а мактабов — начальников уездов.

Примечание: Новые мадраса открываются только под условием введения в них классов русского языка и обеспечения содержания последних.

11) Утверждение учебного персонала как в мадраса, так и в мактабах, подлежит власти начальников уездов.

12) Разъяснения и дополнения к настоящему положению преподаются особой инструкцией генерал-губернатора.

Проект Положения об управлении вакуфами

13) Вакуфные имущества находятся под наблюдением областной и уездной администрации по принадлежности, согласно сего положения.

14) Управляющие вакуфными имуществами (мутавалии) утверждаются в должности уездными начальниками согласно воле завещателя (вакуф-наме) ⁵⁸ или состоявшимся выборам, равно и отрешаются от должностей тою же властью.

15) Уездная администрация должна иметь возможно полные сведения о числе вакуфных установлений, размерах имущества, в пользу их завещанного, и размерах доходов, им приносимых.

16) Учреждение новых допускается не иначе, как с разрешения генерал-губернатора, который дозволяет сие единственно в случаях, заслуживающих особого внимания.

17) В случаях прекращения существования тех учреждений, в пользу которых завещаны вакуфы, последние переходят в собственность государства.

18) Тому же отчуждению подлежат вакуфы, завещанные в пользу учреждений, признанных вредными, а также и вакуфы, завещанные иностранным мусульманским учреждениям.

19) Продажа земельных вакуфов воспрещается.

20) Наблюдение за вакуфными имуществами и правильным расходованием вакуфных сумм принадлежит тем учреждениям, в пользу коих они завещаны.

21) Недоразумения, возникающие между мутавалиями и теми учреждениями, в пользу которых завещаны имущества, подлежат рассмотрению народных судов.

22) Разъяснения и дополнения к настоящему положению преподаются особой инструкцией генерал-губернатора.

Верно:

подполковник Богуславский

АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485. Д. 1267. Л. 8-10. Копия. Машинопись.

Комментарии

1. По приблизительным оценкам, к концу XIX в. в мире проживало 250-300 миллионов мусульман.

2. Туркестанское генерал-губернаторство Российской империи существовало в 1867-1917 гг. и подчинялось Военному министерству в Петербурге. Генерал-губернатор Туркестана одновременно являлся командующим войсками Туркестанского военного округа. В состав края к 1917 г. входили Закаспийская, Самаркандская, Семиреченская, Сыр-Дарьинская и Ферганская области, во главе их стояли военные губернаторы (См.: Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления. М, 1998. С. 342).

3. Последние по времени издания работы по данной теме см.: Бабаджанов Б. М. Дукчи Ишан и Андижанское восстание 1898 г. // Подвижники ислама: культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. М., 2003; Эркинов А. Андижанское восстание и его предводитель в оценках поэтов эпохи // Вестник Евразии. 2003. № 1 (20).

4. Всеподданнейший доклад по Военному министерству за 1899 год. СПб., 1900. С. 13.

5. Среди критических петербургских откликов на ташкентские проекты особый интерес представляет «заключение» министра финансов С. Ю.Витте. Издание этого документа см.: Записка С. Ю. Витте по «мусульманскому вопросу» 1900 г. / Публ. Д. Ю.Арапов // Сборник Русского исторического общества. М., 2003. Т. 7 (155).

6. См.: Литвинов П. П. Государство и ислам в Русском Туркестане (1865-1917) (по архивным документам). Елец, 1998. С. 68-69.

7. См. рукописное дело «Копии обобщающего свода работ комиссии по вопросу об устройстве мусульманского духовного управления в Туркестанском крае» (РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4819).

8. По данным первой всеобщей переписи населения 1897 г., в подчинявшемся Военному министерству Русском Туркестане проживало 6988640 мусульман (См.: Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). Сост. Д. Ю. Арапов. М., 2001. С. 326).

9. Духовской Сергей Михайлович (1838-1901) — генерал от инфантерии. В 1898-1901 гг. генерал-губернатор Туркестана и командующий войсками Туркестанского военного округа. Был главным инициатором принятия жестких «противомусульманских» мер после Андижанского восстания 1898 г.

10. Иванов Николай Александрович (1842-1904) - генерал-лейтенант. Участник Туркестанских походов, в 1873-1877 гг. начальник Аму-Дарьинского отдела, затем (до 1889 г.) военный губернатор Ферганской области. В 1898-1901 гг. помощник начальника Русского Туркестана, в 1901-1903 гг. генерал-губернатор Туркестана и командующий войсками Туркестанского военного округа.

11. Этот важнейший официальный документ по делам российского «мусульманства» переиздан Д. Ю. Араповым и Е. И. Лариной (См.: Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и XX век. М, 2004. С. 237-275).

12. Кауфман Константин Петрович фон (1818-1882) - генерал-адъютант, инженер-генерал. В 1867-1882 гг. первый генерал-губернатор Туркестана и командующий войсками Туркестанского военного округа. Сыграл выдающуюся роль в присоединении Средней Азии к Российской империи. Более подробно см.: Васильев Д. В. Устроитель Туркестанского края (к биографии К. П. фон Кауфмана) // Сборник Русского исторического общества. М., 2002. Т. 5 (153).

13. В 1865-1885 гг. пост оренбургского муфтия (главы Оренбургского магометанского духовного собрания) занимал представитель одной из самых видных мусульманских дворянских семей Европейской России Селим-Гирей Тевкелев.

14. Формально «Устав духовных дел иностранных исповеданий», действовавший в царской России, никак не определял устройство духовной жизни туркестанских мусульман.

15. Черняев Михаил Григорьевич (1828-1898) — генерал от инфантерии. В 1865 г. войска под его командованием взяли штурмом Ташкент. В 1865-1866 гг. Черняев — военный губернатор Туркестанской области, в 1882-1884 гг. генерал-губернатор Туркестана и командующий войсками Туркестанского военного округа.

16. Имеется в виду «Положение об управлении Закавказского мусульманского духовенства суннитского учения», принятое 5 апреля 1872 г. (См.: Ислам в Российской империи. С. 229-247).

17. Гродеков Николай Иванович (1843-1913) — генерал от инфантерии. В 1883-1893 гг. военный губернатор Сыр-Дарьинской области, в 1906-1907 гг. генерал-губернатор Туркестана и командующий войсками Туркестанского военного округа. Активно интересовался исламской тематикой. Под его редакцией был опубликован русский перевод с английского комментария мусульманского права «Аль-Хидая» (Ташкент, 1893. Т. 1-4).

18. Игнатьев Николай Павлович (1832-1908) — граф, государственный деятель и дипломат, генерал-адъютант. В 1857-1858 гг. глава русской дипломатической миссии в Бухару и Хиву. В 1864-1877 гг. российский посол в Турции. В 1881-1882 гг. министр внутренних дел. Возглавлял комиссию по подготовке «Положения об управлении Туркестанского края» 12 июня 1886 г. (См.: Игнатьев Николай Павлович // Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. 1802-1917. Биографический справочник. Изд. 2-е, испр. и дополн. СПб., 2002 С. 289-293).

19. Текст данных статей «Степного положения» 1891 г. см.: Ислам в Российской империи. С. 184.

20. Ишан — руководитель мусульманского дервишского братства (ордена), которому беспрекословно подчинялись рядовые члены братства, отдававшие ишану часть своих доходов (См.: Абашин С. Н. Ишан // Ислам на территории бывшей Российской империи. Энциклопедический словарь. М., 1999. Т. 2. С. 40-41).

21. Имеется в виду военный министр России в январе 1898 — феврале 1904 г. генерал-адъютант Куропаткин Алексей Николаевич (1848-1925) — активный участник Туркестанских походов, в 1878-1879 гг. начальник Азиатской части Главного штаба, в 1890-1897 гг. начальник Закаспийской области; хорошо знал и ясно осознавал особенности управления центрально-азиатскими владениями Российской империи. В августе 1916 - марте 1917 гг. оказался последним царским генерал-губернатором Туркестана (См.: Куропаткин Алексей Николаевич // Шилов Д. Н. Указ. соч. С. 389-395).

22. Цензор (лат.) — имеется в виду должностное лицо, которое по древнеримской традиции должно было следить за поведением и политической благонадежностью населения. В ташкентских проектах 1900 г. «цензор» — это русский православный (!) чиновник, который должен был руководить духовным управлением туркестанских мусульман.

23. Мулла — знаток и служитель мусульманского культа. В Российской империи названием «мулла» часто обозначали всю совокупность существующих мусульманских духовных лиц.

24. Вакуф («вакф») — собственность мусульманских духовных учреждений.

25. Азиатская часть Главного штаба — в 1866-1918 гг. подразделение военного ведомства России, которое ведало делами Кавказского, Туркестанского, Сибирского и Приамурского военных округов, занималось устройством государственной границы в азиатских районах страны, а также сбором сведений о соседних странах Востока. Азиатская часть состояла из начальника, делопроизводителя и трех помощников делопроизводителя, кроме того, к ней был прикомандирован офицер Корпуса военных топографов.

26. Хедер — еврейская начальная религиозная школа.

27. Имеется в виду Андижанское восстание 1898 г., центром которого явился кишлак Минг-Тюбе, находившийся к югу от Андижана и являвшийся родиной Дукчи-ишана. Подборку архивных документов по этой теме см.: Андижанское восстание 1898 г. // Красный архив. 1938. № 3 (88).

28. Намаз (перс, араб, «ас-салат») — каноническая молитва, одно из пяти обязательных предписаний ислама. В данном случае имеется в виду традиция ежедневного пятикратного исполнения намаза мусульманами.

29. Имеется в виду соборная мечеть (масджид ал-джума), в которой по пятницам и в праздничные дни должны собираться все мусульмане данного города для полуденной общей молитвы и слушания проповеди (хутбы) (См.: Ислам. Энциклопедический словарь. М., 1991. С. 68).

30. Намаз-гох (намазга) — загородная мечеть, находившаяся под открытым небом и предназначавшаяся для сбора особо большого числа верующих в дни главных мусульманских праздников. Образцом подобного культового сооружения является намазга, находящаяся к югу от Бухары (См.: Пугаченкова Г. А. Самарканд. Бухара. М., 1968. С. 184-185).

31. Мечети в Российской империи должны были строиться по нормам Строительного устава, на расстоянии не менее ста саженей от православных церквей (сажень равна 2,133 м) (См.: Ислам в Российской империи. С. 259-260).

32. Имам - в повседневной жизни руководитель общей молитвой в мечети.

33. Мактаб — мусульманская начальная школа.

34. Мадраса — мусульманское учебное заведение второй (высшей) ступени после начальной.

35. Примечание 1900 г. Маддах - уличный проповедник (См.: Сборник материалов по мусульманству. СПб., 1899. Вып. I. С. 36).

36. Имеется в виду «Положение об управлении Туркестанского края» 12 июня 1886 г.

37. Сопроводительное письмо Военмина в МИД подписал начальник Главного штаба генерал-лейтенант Сахаров Виктор Викторович (1848—1905) (впоследствии, в марте 1904 — июне 1905 гг., военный министр России), его текст скрепил начальник Азиатской части Главного штаба в январе 1898 - марте 1902 гг. генерал-майор Путята Дмитрий Васильевич. Адресатом письма являлся министр иностранных дел России в апреле 1897 - июне 1900 гг. граф Михаил Николаевич Муравьев (1845-1900).

38. Подобный подход, несомненно, носил великодержавный характер, был чрезвычайно субъективным и не отражал всех особенностей среднеазиатских реалий. Несмотря на всю заметную к середине XIX в. технологическую отсталость и господство схоластики в образовании, Туркестан являлся страной с богатыми многовековыми культурными традициями. Более подробно см.: Арапов Д. Ю. Россия и Средняя Азия в XVIII — начале XX вв. // Сборник Русского Исторического общества. Т. 5 (153).

39. Главное правило политики К. П. Кауфмана и его ближайших преемников по отношению к исламу было «выдержанное последовательное игнорирование мусульманства с его фанатическими учреждениями, усвоенное в убеждении, что всякая иная система отношений государственной власти к мусульманской религии оказалась бы здесь [в Туркестане — Публ.] решительно непригодною» (См.: Там же. Т. 7 (155). С. 202).

40. В конце XIX — начале XX вв. царские администраторы опасались «отатаривания» тюркоязычного большинства мусульман России. Так, П.А.Столыпин писал о том, что, по его мнению, «историческим задачам русской государственности» особенно угрожает развитие целой сети «мусульманско-татарских» учреждений, «имеющих прямым назначением проводить в широкие слои народных масс начала татарско-мусульманской культуры» (См.: Записки П. А. Столыпина по «мусульманскому вопросу» 1911 г. Публ. Д. Ю. Арапов // Восток. 2003. № 2. С. 127)

41. По указу Екатерины II 1773 г. ислам, как и другие неправославные религии, стал конфессией, «официально признанной» на территории Российской империи. По отношению к нему соблюдался принцип терпимости, «насколько такая терпимость может согласовываться с интересами государственного порядка». Общий контроль над духовной жизнью «мусульманства» осуществлял Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД. Под «государственным присмотром» имперских властей в России действовали Оренбургский, Таврический и Закавказский суннитские муфтияты и Закавказское духовное шиитское правление (См.: Ислам в Российской империи. С. 19—24).

42. Муфтий — знаток шариата, дающий разъяснения его основных положений в виде особого заключения (фетвы), основываясь на принципах шариата и прецедентах. В Российской империи муфтии - главы мусульманских суннитских правлений.

43. Имеются в виду, прежде всего, такие мусульманские страны, как Иран и Афганистан.

44. О подобной позиции туркестанской администрации более подробно см.: Рыбаков С. Г. Устройство и нужды управления духовными делами мусульман в России (1917 г.) // Ислам в Российской империи. С. 281-282, 293.

45. Имеются в виду среднеазиатские вассалы монархии Романовых — Бухарское и Хивинское ханства.

46. Халифы (араб, заместители) — в данном случае имеются в виду ближайшие преемники пророка Мухаммада, четыре «праведных халифа» - Абу Бекр (632-634), Умар (Омар) ибн ал-Хаттаб (634-644), Усман (Осман) ибн Аффан (644-656) и Али ибн Абу Талиб (656-661). Они сыграли важную роль в становлении ислама. На рубеже Х1Х-ХХ вв. подавляющее большинство туркестанских мусульман придерживалось суннитского толка «магометанского закона». В их среде тогда признавалось преемственное право на халифат турецких султанов — Османов.

47. Мударрис — преподаватель, ученик какого-либо ишана или мадраса. Обычно специалист по мусульманскому праву, знаток этико-правовых норм ислама и методики юриспруденции.

48. О паломничестве в Мекку из России на стыке XIX - XX вв. более подробно см.: Резван Е. А. Хадж из России // Восток: история и культура. СПб., 2000; «Желательно, чтобы ознакомление с мусульманством велось без крайностей, более спокойно и разносторонне». Генерал Абд-ал-Азиз Давлетшин и его труды по мусульманскому вопросу / Публ. Д. Ю. Арапов // Источник. 2003. № 3.

49. Мюрид — последователь другого мусульманского духовного авторитета.

50. Кара-хане — низшая мусульманская школа, где обучали чтению Корана наизусть «с голоса». В подобные школы в исламском мире отдавали (и продолжают отдавать) слепых детей. В Русском Туркестане, по данным статистики, в 1899 г. существовало 333 кара-хане, в которых обучалось 1203 ученика (См.: Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и XX век. С. 261).

51. Казий (кади) — общепризнанное название мусульманского судьи, назначаемого правителем и осуществляющего правосудие на основе норм шариата.

52. Мирза — в данном случае секретарь, писец при мусульманском судье.

53. Мутавалли — распорядитель имущества вакфа. В Туркестане, как и во многих других мусульманских странах, существовала практика назначения управителем вакфа самого его учредителя или его потомков для сохранения в их семье фиксированной и не подлежащей отчуждению доли вакуфных доходов.

54. То есть освобожденными от каких-либо иных, в том числе государственных, податей.

55. Гейер Иван Иванович (1860-1907) - журналист и публицист. В середине 80-х гг. XIX в. участвовал в народническом движении. В ходе следствия, под арестом дал откровенные, во многом клеветнические, показания и полностью покаялся перед царскими властями. В 1887 г. по «Процессу 21-го» был приговорен к 4 годам каторги, которые были заменены ему ссылкой в Туркестан с выдачей казенного пособия в 200 рублей. В 1900 г. Гейер - чиновник правления Сыр-Дарьинской области (Ташкент). Автор ряда ценных своей информационной насыщенностью работ по Средней Азии, в том числе «Путеводителя по Туркестану» (1900). В 1898-1907 гг. редактор газеты «Русский Туркестан».

56. Под «киргизами» русские власти понимали коренное кочевое тюркоязычное население центрально-азиатских степей (См.: Васильев Д. В. Управление коренным населением Туркестанского края в Российской империи // Кочевая альтернатива социальной эволюции. М., 2002 С. 252). В этот период времени царские власти стремились всячески оградить кочевников от «татарского» влияния и старались, чтобы муллы в степи избирались «исключительно из киргизов» (АВПРИ. Ф. 161/4. Оп. 729/2. Д. 275. Л. 3).

57. «Сартами» царские администраторы называли коренное оседлое, в основном тюркоязычное, население Средней Азии (См.: Васильев Д.В. Указ соч. С. 252).

58. Вакуф-наме — грамота, учреждавшая вакф.

Текст воспроизведен по изданию: Проекты устройства управления духовными делами мусульман в Туркестане. Документы Архива внешней политики Российской империи. 1900 г. // Исторический архив, № 1. 2005