ПОЕЗДКА НA ПАМИРЫ, ВАХАН И ШУГНАН

В 1903 г.

10-го Июня, 1903 года, я выступил из Оша, маленького городка Ферганской области, по дороге на Памир. Состав моего каравана был самый несложный — всего три человека, да пять лошадей. Один из них, охотник 10-го батальона, Сазонов, был назначен ко мне в качестве переводчика для объяснения с туземцами, а также для помощи мне в производстве наблюдений и, как показала моя поездка, был действительно на высоте своего положения; другим участником являлся сарт Мирза-Ахмет, нанятый мною в качестве погонщика и наблюдающего за навьючиванием тяжестей, а третьим был я. Лошади мною были наняты в Оше от местного «Караван-баши» (содержатель лошадей для транспортирования кладей.) помесячно, по 25 руб. за каждую лошадь, при чем нужно заметить, что в эту плате вошло также и вознаграждение кирекеша, потому что, при найме четырех лошадей, к ним полагается бесплатно человек для ухода. Кроме того, наём лошадей предпочтительнее, сравнительно с покупкою их, еще потому, что в случае падежа лошади во время пути, или даже болезни, «Караван-баши» обязуется немедленно заменить заболевшее или павшее животное новым.

Для производства наблюдений мне были выданы Ташкентской Астрономической и Физической Обсерваторией следующие приборы: малый круг Пистора с искусственным ртутным горизонтом для определения широт; карманный хронометр Фродзама, выверенный и поставленный по нормальным часам Обсерватории, барометр-анероид Ней'я для больших высот, с минимальной отметкой в 400 мм.; анероид Устери-Рейнахера такого же назначения с отметкой до 500 мм. и два гипсотермометра для наблюдения температуры паров кипящей воды. Кроме перечисленных приборов в моем распоряжении находились также воздушный термометр Реомюра и фотографическая камера с апланатом.

На предмет пищевого довольствия мною был взят из 10-го батальона, на два месяца, запас войсковых консервов, что представляется почти обязательным для каждого Памирского путешественника, так как в пределах Памиров очень трудно достать что-либо по части съестных продуктов.

Выехали мы из Оша рано утром в прекрасный солнечный день. [2]

До кишлака Мады дорога идет по слегка всхолмленной местности достаточно населенной и культурной, среди полей джугары (Sorghum cermium), кукурузы (Zea mays) и проса (Panicura miliaceum), пронизанными во всех направлениях арыками. Вдали, налево, красиво вырисовываются на темной синеве южного неба горделивые, снеговые вышки Андижанского хребта, представляющего западное продолжение Тян-Шаня; направо, за зелеными адырами (увалы.), выдвигаются зубчатые, сверкающие своею белизной, Алайские горы. За Мадами мы повернули на юго-восток и вскоре вошли в довольно широкое ущелье р. Ляпгар, несущей свои шумные, но мелкие воды среди стен мощных лёссовых отложений. Надо заметить, что лёссовая почва в окрестностях гор. Оша преобладает над всеми видами других почв и своей высокой плодородностью обусловливает ту редкую, по своей мощности, растительность, которая развивается при надлежащем снабжении лёссового поля водой. Насадивши черенков тополя по арыку, туземец через 6 лет получает уже дерево вполне пригодное для постройки. В долине речки Лянгар построен нашей администрацией домик для проезжающих в Гульчу и Памиры, а также для помещения джигитов, «почтачи», доставляющих от Лянгара до Оша Памирскую корреспонденцию.

Отсюда до укрепления Гульчи ведут две дороги; одна из них разработана для арбяного движения, протяжением в 45 верст, идет на перевал Чигирчик (7270 ф.), также разработанный, а другая дорога, значительно прямее и короче, проходит через озеро Каплан-куль. Так как мне приходилось очень дорожить временем и хотелось в виду этого достигнуть Гульчи в один переход, то я остановился на последнем направлении. Тропинка на Каплан-куль отходит от станционного домика на восток, почти перпендикулярно к долине Лянгара. Обе стороны дороги представляются высокими холмами, мягких пологих очертаний, покрытых почвой, напоминающей своей окраской и структурой чернозем, хотя не особенно богатый гумусом. На этих холмах развита богатейшая растительность, чудным зеленым ковром охватившая все участки поверхности. Тут встречаются заросли кустарников Rosa, Spiraea и масса представителей высокой травянистой растительности, (как например, Eremurus Korolkovi, Е. turcestanic.) По мере приближения к перевалу «Така» (7320 ф.), весь этот растительный покров принимает понемногу характер альпийских лугов. Подъем на перевал не труден, чего нельзя сказать про спуск с него вблизи озера Каплань-куль, по крутой галечной осыпи. Озеро представляет собою маленький, около 200 кв. сажен, водоем, до половины покрытый высоким камышом (Phragmites communis). Эти заросли камыша, вероятно, и обусловливают то громадное количество водной дичи, которое там держится. При нашем проезде утки разных пород спокойно плавали по поверхности озера и десятками носились над нашими головами. Из хищников на перевале «Така» мною была встречена пара грифов (Gypaetus barbatus), [3] крупнейших пернатых здешних широт. Тотчас за оз. Каплан-Кулем начинается подъем на другой и последний перед Гульчей перевал «Чиль-бели» (6930 ф.). Подъем также не трудный, но спуск с него в долину р. Гульчинки мало чем лучше спуска с перевала «Така». Это обстоятельство и служит причиной тому, что дорогой через Каплан-куль пользуются только в крайних случаях, как вьючной, и предпочитают хотя и более дальнюю, но значительно лучшую дорогу через пер. Чигирчик.

Мои вьюки, идя шагом, сильно запоздали, так что на Каплан-куле их захватила ночь и последний перевал они проходили положительно на ощупь. Лошади неоднократно падали, вьюки распутывались, и только в позднюю ночь мой охотник и кирекеш достигли Гульчи. В наказание за свою поспешность я лишился воздушного термометра, который разбился при переваливании «Чил-бели». Перед самым укреплением Гульчей, около обширных зарослей облепихи (Hippophae rhamnoides), приходится переправляться вброд через реку Гульчинку, довольно глубокую и прихотливую, благодаря перемещению своего русла. Гульча расположена в глубокой котловине, со всех сторон окруженной высокими горами, покрытыми альпийской растительностью. Здесь имеется маленькое укрепление, занимаемое сменной сотней Оренбургского казачьего полка, телеграфная контора и неизменный сартовский базарчик, с 2 — 3 «чайханэ» и несколькими лавчонками, где можно достать баранину, рис и лепешки. В Гульче я пробыл сутки, желая дать отдых измученным 70-всрстным переходом и двумя перевалами, вьючным лошадям, и произвел гипсотермические наблюдения.

12-го июня, в пасмурное утро, я выехал из Гульчи в уроч. Суфи-Курган. Дорога, хорошо разработанная, идет, начиная с 5 — 6-й версты, мрачным, чрезвычайно живописным ущельем, переходя с одного берега на другой стремительно текущей реки Гульчинки. То поднимаясь высоко по скалам над бешеным потоком, то спускаясь снова на уровень реки, дорога эта производит большое впечатление. На уровне реки имеются заросли горнего тополя, рябины (Sorbus aucuраria), березы (Betula sogdiana), красиво оттеняющие воды реки, а вверху теснины, на головокружительной высоте, лепится маленькими участками арча (Juniperus semiglobosa).

Горы, составляющие отроги Алайского хребта и образующие это ущелье, называются, в первой половине пути, Мурдаш; в урочище Янги-арык и Суфи-курган примыкает к реке главный хребет Алайских гор, лод названием Туюк-су. Главной породой этих гор является глинистый сланец различных оттенков.

Под проливным дождем достигли мы к вечеру этого для уроч. Суфа-курган и остановились на ночлег в рабате. Произвел здесь гипсотермические наблюдения. Анероид Нейя показывал 590 мм. На другой день 13-го Июня я выступил дальше и пошел по тому же ущелью вместе с киргизами, перекочевывающими в долину Алай. Эти перекочевки здешних киргизов представляют замечательное явление. Огромной вереницей идут по карнизу верблюды и лошади, нагруженные сложенными юртами и различными принадлежностями [4] домашнего обихода; резвые козы и огромнейшие стада баранов бегут по отчаянным кручам; сотни киргизов, старых и молодых, в самых лучших нарядах, на лошадях, завешанных богатыми попонами и коврами, — все это, с шумом и рёвом, неудержимым потоком движется на благодатный Алай. Глядя на эту массовую перекочевку, невольно как-то приходит в голову великое переселение народов. Впрочем, удивительного нет ничего, что для киргизов перекочевка на Алай представляется самым торжественным праздником. Наголодавшись зимою в своих душных и холодных зимовках, настрадавшись за свой измученный от бескормицы скот, они, конечно, должны быть рады до бесконечности, когда наступает возможность выйти на Алай, откормить свой скот на роскошнейших Алайских лугах и, в изобилии питаясь животными продуктами и кумысом, наслаждаться прекрасной природой.

С удалением от Суфи-кургана горы, понемногу, расходятся, и среди великолепных ярко-зеленых альпийских лужаек все чаще и чаще выглядывают скалистые массы. Попадаются места обильно поросшие чием (Lasiagrostis splendens). Лёссовые стены на 10 — 12-й версте достигают огромного развития.

В этот день я хотел остановиться на ночлег в Алайской долине и, таким образом, сделать 60-верстный переход от Суфи-кургана, но проливной холодный дождь заставил меня изменить такое решение, и я остановился на ночлег, вместе с кочевниками, в урочище Катта-Караколь, на берегу реки того же названия, проехавши всего 25 верст.

Арча тут достигает развития большого дерева и образует значительные заросли. В этой местности держатся в большом количестве горные козлы (едва ли это косули (Capreolus vularis Fitz.), а, вероятнее, «кийки» (Capra sibirica).) (Capra sibirica) и сурки, (Arctomys caudatus) оглашающие воздух своим резким криком. Киргизы, кочующие тут, народ довольно зажиточный. Они мне передавали, что средним хозяйством у них признается такое, при котором киргиз имеет 40 лошадей, 3 верблюдов, 5 кутасов (Poephagus grunniens) и около 200 овец. «Бай», местные богачи, имеют по 100 лошадей, 15 верблюдов, 30 — 40 яков и 1000 овец. Кутас (як) здешними киргизами разводится не только как животное, дающее молочные и мясные продукты, но также как сильное и выносливое вьючное животное. Это качество особенно делается дорогим при переходах на очень большой высоте, на которой лошадь и ишак отказываются служить и единственным средством для движения людей и переноски тяжестей является кутас. При пользовании им для передвижения он седлается, приблизительно, таким же седлом со стременами, как и лошадь, а для управления им, чрез носовую перегородку быка, продевается деревянное кольцо с прикрепленной к нему веревкой. В долинах с незначительной абсолютной высотой, кутас страдает одышкой и при долгом пребывании в такой обстановке скоро погибает. Средняя стоимость [5] взрослого животного на Алае, в период кочевки, простирается, смотря по качеству и силе, до 30 руб.

Анероид в Катта-караколе показывал 558 мм.

14-го Июня я сделал переход до урочища Катын-Арт-сазы в Алайской долине. Дорога в начале проходит через маленький перевал К-изил-белес, а затем выходит, на, так называемый, Ольгин луг и идет по нему в широкой вилке двух ветвей Алайского хребта. Склоны гор покрыты обширными зарослями арчи. Пройдя Ольгин луг, на котором теперь имеется передаточная телеграфная контора Иркештамской линии, дорога входят в узкое ущелье, и начинается подъем на перевал Талдык. Во время моей поездки он был в Алайском хребте единственным для легкого вьючного движения, теперь же можно пользоваться для выезда в Алайскую долину перевалом Кой-юлы, разработанным, в виду проведения телеграфной линии на Иркештам, для вьючного движения. Дорога через этот перевал, кроме того, значительно короче, нежели через Талдык и выводит прямо в долину, между тем как едущий по последнему перевалу должен до долины еще проехать перевал Хатын-арт. Подъем на Талдык не трудный и десятка полтора зигзагов приводят на голую каменистую вершину. До половины перевала еще держится арча, но уже кустарником, и к вершине совершенно пропадает. В то время когда я переезжал перевал, на нем еще лежал значительными массами снег. При выезде на вершину пошла снежная крупа. Барометр показывал 548 мм. Высота его, согласно отметке, сделанной на столбе в память разработки дороги, 11,800 ф., но новейшим же определениям она доходит до 12,000 фут. После незначительнаго спуска начинается короткое обнаженное ущелье, на 2-й версте оно несколько расширяется и дорога, круто повернувши на восток, по пологому скату приводит к вершине пер. Хатын-арт. Вокруг перевала толпятся серые обнаженные скалы. Из птиц замечались только беркута да грифы. Спуск с перевала пологий, легкий, выходит в урочище Катын-арт-сазы, откуда открывается грандиозный вид на снежные громады Заалайского хребта. Засыпанный снегами до самой подошвы, уходя своими пиками-колоссами в темно-голубое небо Заалайский хребет производит на каждого путешественника огромное впечатление. Поневоле фантазия кочевников киргизов населяла страну за этим мощным хребтом всяческими страхами, и редко кто из них отваживался туда идти. Мне не долго пришлось любоваться этой единственной в своем роде картиной, так как началась снежная метель, загрохотал гром, тысячами перекатов отдаваясь в горах и я поспешил приютиться в только что поставленном ауле, в юрте старшины. Здесь я произвел гипсотермические наблюдения и воспользовался случаем расспросить мою хозяйку киргизку о названии частей женского киргизского туалета. Верхняя часть, белый матерчатый тюрбан называется «Илячак», вместо него надевается иногда богатыми девушками, во время перекочевки, довольно сложный головной убор с большим количеством серебра и золота, порой очень тяжелый, так называемый, «Шоукуля». Следующая часть, с подвесками из [6] кораллов и серебра, в роде наших сережек, называется «кептакья» а подвески к волосам, заплетенным в мелкие косички, называются «Чаш-бау» (серебряные бляшки со вставленными в них шнурками). Юбка, на подобие халата, «кайляк», застегивается серебряным кружком, «пучулюк», с эмалевым рисунком, размерами нашего старинного медного пятака. Юбку, в средней части тела, перехватывает пояс (платок) «бельвак».

Все лето киргизы на Алае проводят в полнейшей праздности. Стада пасутся под наблюдением пастухов, а все дела по домашнему хозяйству, как хорошая рабочая скотина, исполняет, незнающая отдыха, жена киргиза. Она готовит кумыс, айран (род кислого молока), каймак (сметана), седлает лошадь своему обладателю, ежели тому захочется, от нечего делать, прокатиться; разбирает и ставит на новых местах юрты, ткет из шерсти ковры, — одним словом, все что только может встретиться в домашнем обиходе, — все это выполняется киргизкой.

Вечером этого дня повалил крупный снег, и температура, к 9-ти час. вечера, пала до 0°. 15-го Июня был хороший ясный день, снег сошел и я экскурсировал в окрестных горах, собирая растения и минералы. После полудня погода опять испортилась, и пошел снег, продолжавшийся всю ночь. Анероид показывал 511,7 мм. Вода кипела при 89,6°. 16-го июня мы выступили дальше в урочище Бор-даба, находящееся на северном склоне Заалайских гор. Дорога пересекает Алайскую долину в широкой ее части. Вся долина представляется огромной степью с мощной альпийской растительностью. При мне она только что пробилась. Из цветущих экземпляров попадались первоцветы (Ргиmulасеае). За рекой Сурхоб начинается чуть заметный подъем. Вода в реке с красноватым оттенком, благодаря подмеси глины. При впадении в Сурхоб горных речек, в ней держится, в большом количестве, форель. Около реки носились, с жалобным криком, атайки. Не доезжая 8 верст до Бор-дабы пошел мокрый снег и провожал нас до самого рабата. Я застал этот рабат в самом жалком виде: с выбитыми стеклами в невозможной сыростью в камерах, с лужами воды па дворе и дохлым ишаком посередине. Так что решил поставить свою палатку и в ней переночевать. Тут оказался недостаток в топливе, даже кизяка не было. С большим трудом удалось выхлопотать полено арчи из таможенной сторожки, находящейся по соседству с необитаемым, мрачным рабатом, Неподалеку от рабата, выше по ущелью Кивил-арт, имеются залежи алебастра, или, по туземному, «бор». Высота рабата вад уровнем моря 10,720 ф. — 17-го июня рано утром мы двинулись вверх по ущелью на перевал Кизил-арт, рассчитывая в один переход дойти до озера Кара-куля, в расстоянии 56 — 60 верст от Бор-дабы. Невдалеке от рабата встретились заросли Caragana jubata, кустарника, очень характерного, по мнению покойного академика Коржинского, для нагорной центральной Азии. Подъем не [7] рудный, так как дорога на перевал разработана. Альпийские лужайки делаются постепенно все реже и сменяются крутыми каменистыми и глинистыми склонами. На одном из них нами впервые было встречено стадо архаров (Ovis Poli). На высоте 12,000 ф. альпийская растительность пропадает, но некоторые представители ее продолжают держаться до самой вершины перевала, покрытой красной глиной. Это обстоятельство и обусловливает название перевала, т. е. «красный».

Анероид Нейя показывал 147,9. мм. Высота перевала, по измерениям академика Корживского, 14,300 фут. За перевалом начинается уже собственно Памир; дальше местность не опускается ниже 12,500 фут. Встретил меня Памир, на первых шагах, в верховьях р. Маркав-су, крайне недружелюбно. Неистовый ветер, со снежной крупой и песком достигал такой силы, что приостанавливал ход лошади. От пронизывающего холода ничто не спасало: ни бурка, ни куртка, ни шведское пальто. — Местность пустынная, с огромными щебневыми пространствами, с мрачными горами, разбегающимися во всех направлениях, производит гнетущее впечатление. Не доезжая 12 верст до озера Кара-куля имеется перевал, не названный на 10-верстной карте Военно-Топографического отдела и не измеренной высоты, но известный Памирцам под названием Уй-Булак. На его северном склоне видна масса обточенных камней с различными выемками и отверстиями, представляющими несомненный продукт деятельности ледников, когда-то заполнявших долины Памира. Вершина перевала камениста, и только около ручья на северном склоне имеется, в виде ленты, моховидная зелень. — Отсюда видна восточная часть оз. Кара-куля в виде сверкающей полосы. [8]

Вода кипела на вершине Уй-булака, при 86°. Высота, по определению ак. Коржинского, 14,170 фут. При спуске с перевала встретил бабочку из сем. Nymphalidae, весьма похожую, по наружному виду на перламутряницу, и наблюдал два огромных песчаных столба, подвигавшихся со стороны озера на северо-восток. Явление продолжалось не дольше 8 минут. По мнению проф. Станкевича, производившего на Памире актинометрические наблюдения в 1900 г., песчаные смерчи вызываются восходящими течениями воздуха, обусловленными громадной инсоляцией и сильным нагреванием песка. — Рабат на Кара-куле исправнее, нежели на Бор-дабе и притом вполне обеспечен топливом, так как солончаковая равнина около Кара-куля изобилует терескеном — растением, по наружному виду, похожим на кочку, с хорошо развитой подземной частью. Особенно хорошее топливо представляет терескен в высушенном виде. — Озеро слегка солоноватое, глубиной, по измерениям шведского путешественника Свен-Гедина, до 80 сажен, разделено каменистой грядой на две, почти равные, половины. Рыба, по словам туземцев, была, но вся уничтожена выдрами («Кундуз»), мальки же замечаются около горных притоков (В. Н. Зайцев, «Памирская страна».).

18-го июня мы сделали переход в 46 верст до рабата на реке Музкол. Небо было чистое, темно-синее, с небольшими перистыми облаками. Высота места мною и моим спутником-охотником стала чувствоваться, выражаясь в головной боли и некоторой вялости в членах. По сторонам дороги, по-прежнему, толпились безжизненные горы и только вдали выглядывали могучие пики Муз-кола. В долине реки Муз-кол, с вечным снегом, мы встретили несколько голубей и альпийских галок. Местность эта относится к числу наиболее холодных на Памире. Рабат довольно благоустроен, топлива много. Анероид показывал 455 мм. Вода кипела при 86,64°. Ночевать в рабате было очень тяжело, так как начались сильные головные боли. Выступили дальше на рассвете. День, как накануне, был ясный. Дорога незаметно поднимается между бесплодных гор к перевалу Ак-Бейтал (высота по последним данным около 15.700 ф,). Перевал разработан. Подъем незначительный, лошади идут почти не останавливаясь. Встречаются сурки; кое-где проглядывает тощая растительность. На вершине перевала анероид Нейя показал давление 426,9 мм. Небо приняло цвет темно-синего бархата. Спуск идет зигзагами по крутому глинистому скату и вхо-дит в узкую долину р. Ак-Байтала. Неподалеку ох рабата Ак-Байтал (тоже рабат № 2-й.), шагах в 500 от дороги, мы наткнулись на стадо архаров с молодыми особями. Увидевши нас, они немедленно скрылись. Около рабата на р. Ак-Байтал держался еще лед толщиной в аршин. — 20-го июня мы сделали переход до Памирского поста в 40 верст. Понижение местности к р. Мургабу очень заметно. Дорога идет по галечной, довольно широкой долине р. Ак-Байтала между гор различных сланцевых пород. На этом переходе мне пришлось испытать одну Памирскую особенность — чрезвычайную разницу между температурой на солнце и в тени. (Передняя часть тела нагревалась солнцем, а назади чувствовался жгучий холод). Бонвало на Кара-куле наблюдал в марте, в тени, температуру 15°, а на солнце 25° (капитан Снесарев. Северо-Инд. театр. Том I.). Резкий ветер, при всей привычке к нему, давал себя чувствовать. Вообще для Памирского путешественника, ветер это самое, пожалуй, большое зло. — 20-го июня, в 4 часа пополудни, достигли мы Памирского поста на реке Мургабе. После 10-ти-дневного переезда по высоким пустыням Памира, впроголодь и в одиночестве, было до крайности приятно войти снова в культурную обстановку, видеть русского человека, слышать русскую речь и отдохнуть от долгого пути не на земле, а на кровати. Радушие населения поста, с которым оно встречает всех приезжающих на Памиры, хорошо известно каждому Памирскому путешественнику. На посту обнаружилось, что одна из моих вьючных лошадей не может идти дальше, так как спина ее была побита вьюком до глубоких ран. Пришлось купить новую лошадь за счет караван-баши. Пост расположен в центре Восточного Памира и в достаточной степени [9] может служить типичным пунктом для характеристики Памиров. Растительность древесная тут отсутствует совершенно, травяная в ничтожных размерах держится по реке Мургабу. Местность — обширные, голые щебневые пространства, с такими же обнаженными возвышенностями. Из животного царства тут встречаются волки, (с. alpinus) медведи, лисицы, зайцы, сурки, барс; из Cavicornia известный архар, киик, или горный козел. Из пернатых тут особенно часто встречаются индейский гусь, атайка, черныш, альпийская галка. В глухих горах держится улар (Megaloperdix himalayana), из хищников встречаются беркута, по берегам рек, орланы, рыболовы. Реки изобилуют рыбой, османами, усачами, форелью. Из Reptilia была отмечена лягушка Rana temporaria. Из членистоногих здесь встречается иного представителей отряда перепончатокрылых — ос, шмелей, пчел; из двукрылых — масса слепней, комаров, мошек. Отряд чешуекрылых также имеет своих представителей. Невдалеке от поста, в урочище Чукубай, мне пришлось встретить несколько бабочек рода Pamassias. Кроме того, как я уже упоминал, на. Кара-куле была встречена мною бабочка сем. Nymplialidae.

Население восточного Памира состоит из каракиргиз народа тюркского корня, магометан суннитского толка. По официальным сведениям их имеется до двух тысяч душ. Чрезвычайно тяжелая жизненная обстановка на Памире наложила и на киргиз некоторый отпечаток. Они выглядят как-то хилее, болезненнее, сравнительно, с Алайскими киргизами. Главное занятие и средство к жизни Памирских киргиз незначительное скотоводство. Живут в жалких юртах по урочищам около оз. Ранг-куля, р. Ак-су, Мургаба, Аличура и некоторых других. Животные, взятые на Памир, чувствуют себя вполне сносно но почти совсем не дают потомства. Было большим событием, когда на Памирском посту, в 1901 году, вывелся первый Памирский цыпленок из яйца, снесенного там же. Женщина на Памире редко может разрешиться, и если родовой акт проходит для нее и благополучно, то наверное (?) ребенок погибает. Это явление обусловливает собою ничтожный прирост Памирского населения. — 24-го июня, я оставил Памирский пост и сделал переход до урочища Кара-су, где находится почтовая юрта для джигитов. На этом переходе приходится проезжать через единственное, в своем роде, на Памире урочище, так называемый, Джаман-тал, в котором растет низкорослый ивняк, на высоте, приблизительно, 11,800 фут. Урочище заключено между лёссовых стел. За Кара-су местность продолжает сохранять свой прежний пустынный характер и только за перевалом Найза-таш, на 8-й версте от Памирского поста, замечается широкая, со слабой зеленью, долина р. Аличура. Перевал едва различим. На обратном пути мне пришлось долго по нему проходить, чтобы найти высшую точку для производства наблюдений. Анероид Ней'я па нем показывал 458,2. В ясный солнечный день, 25-го июня, мы вышли в долину Аличура. Напряженность света была так велика, что до боли резала глаза и принудила одеть очки-консервы. Небо было поразительно хорошо своей темной синевой, но нестерпимо резкий ветер [10] не давал покоя до самого ночлега в урочище Кальта-Чулюк. Из разговоров с моим хозяином, киргизом, для меня стало ясно, что воспользоваться пер. Башь-гумбез, для выхода из Аличурской долины на озеро Зор-куль (Виктория), как предполагалось много раньше в настоящее время невозможно, так как он завален снегом и что, в виду этого, нужно продвинуться дальше по долине до озера Сасык-куль и уже оттуда, через перевал Кук-белес, выйти на р. Памир, а затем и на озеро Зор-куль. 26-го июля, в сопровождении джигита из Аличурских киргиз, выступили мы на озеро Сасык-куль. По реке Аличур, вдоль которого шла дорога, в некоторых местах, лежал еще лед. Горы далеко отступили по сторонам и ослепительно сверкали своими вышками. Вблизи озера дорога поднимается на невысокие галечные холмы, по всем признакам представляющие морену, когда-то бывшего огромного Аличурского ледника. Озеро Сасык-куль представляется наибольшим из всей группы, расположенных в западной части Аличурской долины, маленьких озер, как Булюн-куль, Чукур-куль, Газ-куль и др. По длине оно около 5 в., шириной до 2-х. Вода в озере горько-соленая, на вкус крайне противная. При мне в озере кишели мириадами ракообразные рода Artemia. Благодаря им, вода даже приняла бурый оттенок. Около болотистых, кочкарных солончаковых берегов плавало огромное количество атаек. Вода кипит на озере при 87,65°.

27-го июня мы сделали переход до урочища Мазар-тепе на р. Памир и вышли, таким образом, на путь Марко Поло, проходившего здесь из Бадахшана в Кашгар около 1270 года. Дорога от Сасык-куля на перевал Кук-белес, хотя не очень крута, но сильно завалена камнями. Особенно трудно было идти вьючным лошадям. На вершине перевала оказались два небольших водоема с прозрачной водой, в красивой рамке альпийской зелени и цветов. Начался сильный ветер и пошел снег. Анероид показывал 434 мм., что отвечало высоте около 15,000 ф. Спуск довольно пологий и незаметно выводит с перевала в долину р. Памира. На 10-й версте от перевала находится спуск к воде, короткий и каменистый. Урочище это носит название Джеканды. Река Памир неширока, доступна для переправы вброд, но крайне камениста и порожиста. Отсюда к Мазар-тепе дорога идет, не оставляя реки, около самой воды. Местами на реке держался еще толстый лед большими пространствами. Не взирая на это, кое-где, вблизи воды, пробивалась зелень и мною были найдены два цветущих экземпляра. Мазар-тепе представляет высокий одинокий курган возле самой реки. До Зор-куля оставалось, судя но карте, еще верст 15, но проводник мой заверял меня, что до озера еще будет, «иегерма биш чакрым» (в переводе – «25 верст») и что дорога туда так плоха и опасна, что лучше но ехать. В Мазар-тепе я поставил палатку и заночевал. К ночи температура упала до 0° и повалил снег, который продолжался до полудня следующего дня. Утром 28-го июня по снегу, без видимой тропинки, придерживаясь только реки, отправился я на Зор-куль. Керекеш и [11] проводники должны были вернуться в Джеканды и там ожидать меня. Со мной поехал охотник Сазонов, имея при себе приборы для определения высоты места и фотографическую камеру. Началась метель, и ветер достигал огромной силы. Лошади на каждом шагу спотыкались, и приходилось балансировать, чтобы не потерять равновесия и не повалиться. По реке встречалось много различных хищников из пернатых и атаек, которые непрерывно носились над головами со своим противным, как мяуканье, криком. Понемногу берега делались ниже, и мы скоро выехали на ровный правый берег реки и взяли, на счастье, направление на юго-восток. Направление нас не обмануло. и, к вашему удовольствию, в непродолжительном времени, начала обрисовываться, сквозь снежную пелену, масса воды Зор-Куля. Тотчас по приезде на озеро я принялся производить, под буркой, гипсотермические измерения. Вода кипела при 86,75°. Анероиде показывал 457,7 мм. Метель понемногу прекратилась, снег начал быстро таять, и можно было сфотографировать озеро в двух направлениях. 11о измерениям разграничительной комиссии 1895 г., озеро Зор-куль лежит на высоте 13,390 фут. По своей форме оно имеет вид растянутого эллипса, длинная ось которого простирается до 18-ти верст, а меньшая — в более широкой части — около 3,5 верст. Озеро Зор-куль имеет несколько названий. Кроме названия озера Виктории, как окрестили его английские путешественники, Зор-куль еще известен под именем озера Вуда, Хаус - калян, Коль - и -сикандаби, Сири - и - коль (Капитан Снесарев. «Сев.-Инд. Театрь», ч. I.). В окрестностях озера производили исследование Гордон и Троттер — участники известной научной экспедиции Форсайта 73 — 74 годов. На берегах озера заметны следы понижения уровня воды. С южной стороны к озеру примыкают горы вплотную, к северу берег пологий, покрыт песком, мелким камнем и постепенно поднимается к горам. Вода совершенно пресная и в высшей степени прозрачная. По словам киргизов, бывавших на озере, в нем много рыбы. Мне пришлось видеть только мальков. Растительности нет, но за то к востоку от озера, в сфере малых озер, расположенных около водораздела р. Истыка и Памирского бассейна, имеются лучшие пастбища Памиров, о которых упоминает и Марко-Поло (Путешествие Марко-Поло, ред. Еартольда. пер. Минаева.). На озере держится много всякой водяной дичи, а окрестности его изобилуют медведями. Бассейн озера Зор-Куля и р. Памира носит название Большого Памира. Вечером этого же дни мы вернулись в Джеканды, где ожидали нас кирекеш и джигит. Около пяти часов произошел сильный подземный толчок. 29-го июня мы двинулись дальше вниз по реке Памиру. Шел мокрый снег. Река теснилась все более и более высокими берегами. Вокруг виднелись обширные моренные образования. Около урочища Юл-Мазар длина реки несколько расширяется и появляются небольшие заросли ивняка. В Юл-Мазаре снег сменился дождем. Вода кипела при 88,15°. Пройдя Юл-Мазар дорога делается чрезвычайно живописной, она то [12] поднимается под снега в горы, то опускается к уровню реки, каскадами грохочущей в теснине. Минуя бешеную речку Мас, дорога поднимается все выше и выше в горы, река Памир совершенно пропадает в теснине и только временами, нет-нет, и сверкнет далеко внизу. Впереди показываются вышки Гиндукуша, влево отступают величественные горы Императора Николая II (тоже — Ваханские горы.), начинаются пастбища, изумрудно-зеленые поля и, наконец, перед самым Лянгаром, открывается красивая панорама долины Пянджа-Вахан. Душа радуется, когда, после мрачных пустынных громад Памира, взор ласкается массой зелени и грудь жадно поглощает аромат полей. Всюду заросли облепихи, тополя, смородины, абрикосов, цветущего шиповника; на полях идут работы; одним словом, жизнь бьет полным пульсом. Наш пост Лянгар расположен около селения таджиков того же названия, при впадении р. Памира в Бахан-дарью, отсюда уже получающую название Пянджа. Против поста р, Пяндж идет широкой мутной рекою между обширными зарослями облепихи, дающей приют множеству кабанов. Ширина долины Пянджа в этом месте около пяти верст, На Лянтаре, в домике начальника поста хорунжего Голявинского, я прожил до 5-го июля, собирая коллекции и знакомясь с новым для меня народом таджиками. Таджики являются народом арийского происхождения, которое сразу заметно по правильным чертам лица, с развитой на нем растительностью, но прямо поставленным глазам и стройному корпусу. По религии таджики мусульмане, шиитского толка, распространенного здесь Али, около VII века. На основании многочисленных народных предании, полагают, что некогда в Вахане, до распространения здесь мусульманства, рядом с таджиками, жили Сиах-пуши, занимавшие привилегированное положение. В силу каких-то неизвестных, не выясненных еще причин, Сиах-пуши оставили Вахан и населяют теперь Кафиристан. После них остались в Вахане следы в виде огромнейших развалин крепостей на неприступных скалах, окруженных ореолом красивых легенд и сказаний. Селятся таджики около мест, где возможно расчистить от камней участок для поля и провести воду для орошения. В своей привязанности к земле и стремлении к оседлости они проявляют огромное количество кропотливого труда и терпения, освобождая от камня свои поля и проводя арыки не за одну версту по каменным стремнинам. Живет таджик очень бедно, в жалких постройках из камня, похожих более на зимовку для скота. Но во внутреннем устройстве жилища видно большое стремление к домашности и желание обставиться поуютнее. Главным занятием таджиков является земледелие, незначительное скотоводство и кустарные промыслы, как напр., выделка особого сукна, домашней посуды и проч. Сеют, по преимуществу, пшеницу, ячмень, бобы, горох. Скот таджиков вообще мельче Памирского, при чем овцы поражают своими крошечными размерами. Женщины ходят с открытыми лицами, в длинных рубахах, до крайности неряшливо и, не взирая на арийское [13] происхождение, производят далеко не такое впечатление, как мужчины. Благодаря афганскому влиянию, а позднее бухарцам, под властью которых находятся таджики, таджичка, подобно другим женщинам востока, при приближении иностранца, немедленно обращается в бегство, несмотря на работу и проч. В общем, таджики оставляют хорошее впечатление, как народ тихий, мечтательный, с красивой музыкальной речью, со множеством поэтических повествований; но это народ очень бедный, приниженный, благодаря неудачным политическим обстоятельствам. Здесь, между прочим, мне пришлось услышать от начальника поста, хорунжего Голявинского, совершенно новое толкование слова «Памир». Он говорит, что в Читрале имеются в обращении железные кольца для надевания на пальцы, на которых выгравирована эмблема смерти, а по окружности кольца надпись, по-персидски, «По-И-Мор», что, в переводе, значит «Подножие смерти».

В окрестностях Лянгара имеются горячие ключи с весьма высокой температурой. Один из них, с которым мне пришлось ближе познакомиться и измерить температуру, находится от поста в двух верстах и представляет собою весьма интересное явление. На крутом скате горы, на высоте от дороги около 50 сажен, на маленькой площадке, располагаются два ключа — горячий, с температурой в 45° по Ц. и холодный в 160, в расстоянии одной саж, от горячего и немного повыше. Этим обстоятельством воспользовалось население поста и устроивши около горячего ключа водоем, напускает туда горячую воду, разбавляя ее, по желанию, холодной. Таким образом, они имеют прекрасную естественную баню. Горячий ключ, по всем признакам, должен быть отвесен к группе щелочных. Порода гор состоит, по преимуществу, из различного рода сланцев, известняков, песчаников, гранита. 5-го июля мы оставили радушный Лянгар и в два перехода достигли Ишкашима, около которого Пяндж делает крутой поворот к северу. Хорошая дорога идет по южному склону Памирского хребта, то поднимаясь над рекой, то подходя почти к самой воде. Дорогой, почти непрерывно, прорезываются различные культуры, заросли облепихи, маленькие кишлаки таджиков, поэтически поставленные на обрывистых каменистых скатах гор, среди зелени абрикосов, яблонь, шиповника и проч. На левой стороне, примыкая своими крутыми скатами к Пянджу, мрачно смотрит в реку своими седыми вершинами колосс Гиндукуш, обнаруживая в своих ущельях мощные ледники, а направо стремится в поднебесье Памирский хребет. Весь этот ландшафт, налитый горячим солнечным светом, с необыкновенно красивой далью опушенных снегами исполинов — гор, производит неизгладимое впечатление. Около селения Наматгуга, самого южного пункта моего пути и наших владений (j=36° 40'), напротив огромнейших развалин крепости Сиах-пушей, находится маленький мазар, по обыкновению, обвешанный рогами архаров, кииков, хвостами кутасов и прочими неизменными атрибутами могилы святого. Внутри мазара, на значительном возвышении, лежат два шарообразных черных камня, пуда по 1,5 каждый весом. По существующим преданиям, этими камнями упражнялся святой Али, покоритель и [14] просветитель Ваханцев, в VII стол. Около подножия возвышения расположены, библейского вида, светильники, числом до 4-х. — Пост Ишкашим находится неподалеку от кишлака Мульводж, так что среди таджиков наш пост называется иногда также Мульводжем. Жизнь на посту тяжела — безотрадна. Кругом надвинулись мрачные горы, к реке расстилается облепиховый лес, низкорослый, колючий. Постоянный NO своим рёвом и воем один нарушает могильное спокойствие окружающей обстановки. Вода кипит на Ишкашиме при 92,1°. В облепиховом лесу мне много попадалось представителей рода Aphidae, встречались бабочки сем. Papilionidae, Lycaenidae — как напр., Sebrus, сеи. Pieridae — Frate и др.

8-го июля мы оставили Ишкашим. Моя лошадь окончательно расхворалась, жестоко набивши себе холку, так что пришлось здесь нанять обывательскую лошадь, а больную вести в поводу. Пяндж все больше сдавливается с одной стороны Бадахшанскими горами, с другой, отрогами Памирского хребта, так что за Баршаром ширина его не превосходит местами 5 — 6 сажень. Торная тропинка бежит с перевала на перевал, все чаще и выше поднимаясь на кручи. Культурные участки встречаются реже и лепятся, порой на большой высоте, среди массы зелени. Такое положение неприступной крепости занимает и знаменитый по своим рубиновым копям кишлак Кугиляль. Они открылись при землетрясении в 856 г. (242 г. мус-эры). По книге, Аджибутта-бакат, бадахшанский хаким, Султан Джигангар-Мирза, подарил Тамерлану из этих копей один рубин в 120 зол. чистого весу (В. Н. Зайцев. Памирская страна.). Относительно этих копей встречаются указания в путешествии Марко Поло, который называет драгоценные камни, добываемые в них, «балашами». В настоящее, время Кугиляльские копи никем не разрабатываются и представляют собою ряд низких пещер, проделанных в твердой кварцевой породе, выше кишлака саженей на 20. По добытым мною от туземцев образцам, можно скорее думать, что добывались тут не рубины, а вернее рубиновая шпинель. — Тропинка из Кугиляля в Андероб идет по крутому скату, около горного потока, среди зелени огромнейших зонтичных. Некоторые из них своей высотой превосходили всадника на лошади.

В Андеробе мы остановились на ночлег. Теперь мы находились уже в Шугнане. По мере движения к укреплению Хорог, долина Пяндж принимает вид глубокого ущелья. Бадахшанские горы огромной стеной напирают на реку, порой сбрасывая в нее с высоты живописные водопады, на заднем плане которых причудливо группируются угрюмые снежные вершины. Тропинка, по-прежнему, бежит, то высоко над рекой по каменным кручам, то прорезывает заросли облепихи, абрикоса, яблони, грецкого ореха и едва заметной тропочкой проходит по селениям и полям таджиков, Невдалеке от места впадения р. Гунта в р. Пяндж, долина последнего значительно расширяется и перед глазами путешественника развертывается красивая панорама гор, охватывающих обширное [15] про странство воды и зелени. Наше укрепление Хорог расположено на правом берегу р, Гунта, в 2 — 3 верстах от впадения его в Пяндж. Гунт около Хорога представляется глубокой, горной рекою около 15 саж. шириною, с весьма сильным и быстрым течением. В реке, как передавали мне живущие в укреплении, держится много рыбы: османов, усачей, маринки (род Schizothorax). Около укрепления расположены селения таджиков, окруженные полями, зарослями тута, абрикоса, яблони и др. фруктовых дерев. Среди Шугнанских таджиков развито употребление опия, при чем необходимое для получения его растение (Papaver somniferum) культивируется ими на своих же полях. Значительное количество опия доставляется сюда также из соседнего Афганистаяа, где, не смотря на строгое запрещение эмира, культура Papaver somniferum, особенно в Бадахшане, ведется в больших размерах. По сообщению бывшего врача Памирскаго отряда г. Пропаших, употребление опия особенно распространено в селениях Хороге и Поршневе, отстоящем от первого в 16 верстах. По словам того же врача, в этих селениях злоупотреблять опием начали даже женщины. В Хороге мне пришлось прожить почти три дня. Стояла прекрасная, хотя немного жаркая, погода и, окруженный кучей ребятишек таджичат, я экскурсировал в окрестностях Хорога, пополняя свои коллекции. Из насекомых особенно много встречалось представителей сем. Aphidae и чешуекрылых, как, например представители родов: Pieris, Melithaea, (Trivia), Satyrus (Anthe), Colias (Frate, Didyma alpina), Parnassius (Delius?), Lycaena (Sebrus) и др.

Обменявши свою больную лошадь с небольшой приплатой на новую, 12-го июля мы оставили гостеприимное общество обитателей укрепления и, подвигаясь вверх по р. Гунту, понемногу начали приближаться к холодным пустыням Памира. До селения «Рявак» пейзаж продолжает сохранять еще свой южный характер, изобилуя зеленью всевозможных фруктовых дерев, таджицких полей, лужаек и проч. Тропинка часто пересекает шумные горные потоки, бешено прыгающие в зарослях ивняка и облепихи, проходит через Гунт по головоломному, как и все сооружения подобного рода таджиков, мосту, поднимается на отсыпь или идет среди, хаотически нагроможденных, камней. Такой же характер не широкого ущелья удерживает местность и на втором переходе от Ривака до Афган-калы, расположенной в 56 верстах от первого. Дальше Афган-калы дорога оставляет долину р. Гунта и поворачивает на юго-восток в долину р. Токуз-булак. Обстановка этой долины, приблизительно, такая же, как р. Гунта, но количество зелени заметно падает, так что около ст. Джелянды виден только один невысокий ивняк. Из живых существ попадались на этом переходе голуби, сороки и в незначительном числе — сурки. Погода понемногу менялась. На ст. Джелянды подул холодный ветер, небо покрылось облаками и температура к 8 час. вечера опустилась до 12° по Ц. Для помещения почтовых джигитов, а также для ночлега проезжающих в Джелянды имеется крошечная глинобитная постройка; в роде хлева, готовая от малейшего толчка развалиться на части. Но все-таки от непогоды [16] укрыться можно. По мере удаления от Джелянды местность делается все более и более пустынной, горы, замыкающие долину Токуз-булака понемногу принимают неприятный серый тон безжизненных Памирских высот, а за перевалом Кой-тезек путешественник уже находится на типичном Памире. Подъем на перевал почти не замечается, не смотря на значительную его высоту в 14,000 фут. Вершина перевала представляется обширным ровным пространством, с ничтожной покатостью в сторону Памира. Желая произвести гипсо-хермические наблюдения я долго ходил по перевалу, чтобы найти высшую водораздельную точку. Вода кипела при 80,5°. Анероид Ней'я показывал 453,7 мм. Около вершины перевала, со стороны Шугнана, а также на самой вершине замечалось значительное количество цветущих экземпляров высокогорной растительности. Во время производства наблюдений на перевале пошел было крупный снег, но скоро прекратился. Около перевала в некоторых местах держался еще снег от зимы, но в небольшом количестве. По широкой галечной долине маленького ручья, дорога с перевала переходит в ур. Ходжа-Назар, где поставлена почтовая юрта. Ночлег в этой трепещущей юрте был одним из неприятных. Всю ночь шел мокрый снег и резкий Памирский ветер, продувая жалкую юрту, лишал возможности заснуть. 16-го июля мы покинули это негостеприимное урочище и потянулись дальше по дороге на оз. Сасык-куль. Переезд этот оказался одним из утомительнейших среди всех проделанных мною на Памирах. Широкие щебневые долины, серые, монотонные приглаженные горы, непрерывный ветер, ослепительный до боли солнечный свет, — все это, в совокупности, действовало самым удручающим образом. На дороге встречаются два незначительных перевала: Тагаркакт и, не имеющий названия, расположенный вблизи группы маленьких озер Чукур-куля, Газ-куль и др.

Вечером этого дня мы достигли озера Сасык-куля и вышли, таким образом, на прежнюю свою дорогу 19-го июля приехал я на Памирский пост, а первого августа благополучно вернулся в Ош.

В течение 50-дневной поездки мною собрана коллекция памирских минералов, типичных насекомых, около 200 экземпляров высокогорных растений и произведены гипсотермические и барометрические измерения 43 пунктов маршрута.

Пройдено всего 1345 верст.

Н. Л. Корженевский.

Текст воспроизведен по изданию: Поездка на Памиры, Вахан и Шугнан. СПб. 1906