Колебания во взглядах на образование туземцев в Туркестанском крае.

(ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ СПРАВКА.)

В широкий план первого туркестанского генерал-губернатора, генерал-адъютанта К. П. фон-Кауфмана по устроению Туркестанского края входили и заботы его о русском образовании туземцев. К этому трудному и сложному вопросу покойный генерал отнесся с полным вниманием и осторожностью. Не будучи надлежащим образом осведомлен о современном ему положении туземных школ (мактабы и мадрасы) и о действительном влиянии их на туземное население, покойный устроитель края, отчасти по указанному недоразумению, а отчасти и по недостатку лиц, хорошо осведомленных с этим специальным вопросом, ¹ решил на первых порах игнорировать упомянутые туземные школы, в предположении, что эти школы, как остаток давней мусульманской старины, не жизнеспособны и потому сами собою замрут, не имея в себе необходимых элементов для дальнейшего развития. Во внутреннюю силу мусульманства покойный генерал-губернатор не верил, отчасти под влиянием господствовавшего тогда представления о Турции, как о [140] больном организме, и считал вообще мусульманскую культуру отжившею свой век и неспособною к пробуждению и дальнейшему прогрессу. Придавая значение только европейскому образованию, он верил только в это образование и, как убежденный русский администратор, имевший уже административный опыт по своей службе в северо-западном крае, в котором он отстаивал русские образовательные и школьные идеи от польской пропаганды, он и в Туркестанском крае был намерен держаться обрусительной политики при посредстве русской школы. В этих соображениях покойный генерал-губернатор, представляя косность мусульманского образования, не надеялся на проведение своего русско-государственного взгляда в среду туземцев через туземные мусульманские школы. В то же время он знал, что в Туркестанском крае существует многочисленное киргизское население, составляющее самостоятельную этнографическую группу, которая, хотя и близка сартам и татарам по происхождению и языку, но еще не забита одностороннею, исключительно религиозною мусульманскою школьною мудростью и потому жизнеспособна и восприимчива в отношении образования. Поэтому он решил сосредоточить все свое просвещенное внимание на устройстве в Туркестанском крае русских школ именно для детей киргизов и рассчитывал, что дети киргизов в русских школах обрусеют и примкнут к русской гражданственности, после чего узкое одностороннее мусульманство не будет уже в состоянии оказывать на них своего влияния, не соответствующего идеям и принципам европейской цивилизации ².

При таком взгляде на мусульманство и на киргизов, покойный генерал-губернатор находился под влиянием авторитетного профессора истории Востока В. В. [141] Григорьева ³ и практического деятеля среди казанских инородцев Н. И. Ильминского. К сожалению, с Ильминским К. П. не мог войти в более подробные объяснения по столь серьезному и сложному вопросу, а о взглядах проф. Григорьева только слышал от его бывшего слушателя по восточному факультету А. Л. Куна, прибывшего на службу в Туркестанский край, который сам отчетливо и основательно не представлял порученного ему учебного дела в новом крае. В министерстве народного просвещения к тому времени (1876 г.) также не было определенных и устойчивых взглядов на образование инородцев России. В Казани в это время только начали пробовать систему (В. В. Радлов) подготовления учителей для татарских (мусульманских) школ, но и к этой пробе относились неуверенно, а скоро и совсем разочаровались в ней. Что же касается христианской системы школьного образования среди крещенных инородцев, руководителем которой был Н. И. Ильминский, то она к Туркестанскому краю прямо не подходила, а на месте (в Казани) вызвала горячую полемику среди местных деятелей ⁴.

Неудивительно, что при таких условиях первому туркестанскому генерал-губернатору, озабоченному многочисленными и разнообразными вопросами по устроению новозавоеванного и еще не замиренного края, некогда было самостоятельно изучить в деталях вопрос об инородческом образовании в России и о применении внутренне-россииской школьной практики к туркестанской окраине. Это должен был сделать тогдашний главный инспектор училищ, г. Кун, но он ограничился [142] только усвоением случайного решения генерал-губернатора относительно организации русских школ для детей киргизов: в 1879 году была учреждена в Ташкенте учительская семинария, в которой вместе с русскими должны были обучаться дети местных киргиз ⁵. В согласии с этим взглядом на инородческое образование в курс вновь открытой семинарии было введено обучение воспитанников ее киргизскому языку, при посредстве русской транскрипции, оправданием которой служит киргизская хрестоматия, сост. преподавателем киргизского языка Я. Лютшем ⁶ (Ташкент, 1883 г.)

При неустойчивости местных административных взглядов на образование туземцев Туркестанского края, препринятый опыт с обрусением киргиз скоро изменился: в 1883 было введено в курс семинарии преподавание сначала сартовского языка, а с 1885 г. и персидского. Преподавание арабского языка — о чем тоже хлопотали — не было разрешено, а преподавание сартовского и персидского при посредстве арабского алфавита окончательно установилось взамен киргизского языка с русской транскрипцией. Но в семинарию продолжали поступать почти исключительно киргизы, которых таким образом, вопреки прежнему проекту, обучали мусульманской письменности на сартовском и персидском языках...

19 декабря 1884 года, под влиянием нового взгляда на русское образование туземцев, в Ташкенте была открыта первая русско-туземная школа для детей туземцев ⁷. Этой новой школе была указана задача — дать туземному населению гор. Ташкента (сартам) возможность обучать своих детей русской грамоте и русскому языку, в чем сарты, как торговцы, чувствовали большую [143] потребность. При этом детям туземцев, записанным в эту школу, была предоставлена возможность изучать арабско-персидский алфавит и мусульманское вероучение.

Открытию этой школы, придавалось столь большое значение, что генерал Н. И. Гродеков ⁸, в присутствии которого происходило открытие этой школы, сказал тогда почетным туземцам: ”Счастлив, для вас этот день вашей жизни! Да будет же благословен и тот час, когда последовало у вас открытие этого училища!” ⁹ Тогдашний директор семинарии Ю. Ф. Крачковский в своей речи, сказанной на том же торжестве, сказал, что вновь открытое училище, как прототип всех других подобных училищ, является маленьким зерном, роскошные и желанные всходы которого должны все более и более покрывать дикие духовные пустыни и дебри и повести к слиянию Азии с Европой, к удалению нравственного и духовного застоя и к вступлению (сартов) на путь истинной культуры, истинного прогресса...

Несмотря на это, уже в 1886 году генерал — адъютант Н. О. Розенбах нашел нужным подтвердить начальникам областей Туркестанского края, что открытием русско-туземных школ он желал способствовать зарождению и укреплению русского духа в туземном населении и развитию его в материальном и нравственном отношениях, чтобы поставить туземцев в наиболее выгодные условия для развития их естественных способностей, сгладить им путь, предоставив средства и все необходимые и полезные орудия прогресса для нравственного материального роста. Эти школы должны были ближайшим и самым верным путем объединять бытовые и экономические интересы всех народностей Туркестанского края с общегосударственными и содействовать прочному и окончательному слиянию всех этих народностей с великой семьей коренного русского народа в нашей могущественной метрополии. Генерал [144] Розенбах верил, что в туземцах сказалось сознание того, что русская государственная власть — родная для них власть, что русский язык должен сделаться родным их языком. В то же время он надеялся, что приютившийся в мусульманских школах сепаратизм будет лишен почвы и что русско-туземная школа поведет к слиянию с ними старых мусульманских школ. Он думал также, что при помощи новых правительственных школ можно будет установить действительный и постоянный контроль за направлением мусульманских школ вообще, делать им необходимые указания, помогать в их нуждах, а в случае и противодействовать злонамеренным проповедникам, которые среди кочевого населения проводят обманные идеи и неправильно истолковывают распоряжения правительственной власти ¹⁰.

Вскоре затем была учреждена должность инспектора мусульманских школ, но была скоро снова закрыта... Вера в русско-туземные школы росла, хотя рост самых школ подвигался вперед медленно, почему новый туркестанский генерал-губернатор ¹¹, в конце 1891 года, нашел нужным предписать губернаторам областей края, что настоящим положением русско-туземных школ довольствоваться нельзя и оставлять их в таком положении не следует. Число учащихся в каждой школе незначительно, даже в городах и кишлаках с населением в несколько тысяч человек. Ученики посещают русскую школу крайне неаккуратно, и многие, не утвердившись в знаниях, перестают учиться, когда хотят. Результаты от такого учения, за немногими исключениями, ничтожны и не соответствуют затрате значительных сумм (свыше 23.000 руб. в год), которые расходуются на содержание туземных школ из государственного казначейства и из сбора с местного населения.

Еще большая разница во взглядах двух генерал-[145] губернаторов на одне и те же школы усматривается из дальнейших рассуждений барона Вревского ¹², высказавшего в своем циркуляре: ”Предполагать и надеяться, что жители Туркестанского края сами сознают пользу и восчувствуют удовольствие от изучения русского языка, от тех знаний, которые сообщаются в русско-туземных школах, значило бы оставлять дело в обычной косности, надолго задерживать обрусение или духовное общение средне-азиатской окраины с русскою народностью и тем самым затруднять слияние этой окраины с империей. С другой стороны, привлечение туземных детей в школу только через посредство волостных управителей и аксакалов не приводит к желанной цели: дети, приступая к учению не по желанию родителей или родственников, а по внешнему понуждению, учатся неохотно, подневольно и безуспешно. Способ этот не соответствует достоинству русской школы и русского правительства. Настало время поставить дело так, чтобы в русской, и только в русской, школе туземцы видели носительницу и насадительницу знаний, необходимых для всякого рода общественной службы и деятельности, чтобы знали о неприложимости к настоящему государственному и общественному строю их быта тех знаний, которые выносятся из мадрасы и мактаба. Быт этот сам собою, силою неотразимых обстоятельств, предъявляет требования на такие знания и умения, которых не дают и не могут дать школы мусульманские. А туземцы, как и все простые люди, прежде и больше всего интересуются утилитарной стороной книжного учения, его приложимостью к практическим целям”... В этих соображениях ген. губернатор просил военных губернаторов принять настоятельные меры к тому, чтобы туземцы, знающие руский язык, избирались и назначались на разные административные должности и службы, предпочтительно пред незнающими русского языка... ¹³ [146]

Изложенные выше надежды и чаяния двух преемников К. П. фон-Кауфмана (генерала Розенбаха и барона Вревского) на обрусение туземцев Туркестанского края, на слияние туркестанской окраины с метрополией не оправдались: в 1892 году произошел крупный скандал среди туземцев гор. Ташкента ¹⁴, а в 1898 году вся Ферганская область была охвачена восстанием, угрожавшим спокойствию всего края... Тогда-то в первый раз и вспомнили, между прочим, о коренных туземных школах, оказавшихся не только не вымиравшими, как надеялись русские администраторы новозавоеванного мусульманского края, не признававшие мусульманскую культуру жизнеспособною. Была образована специальная комиссия в Ташкенте для выяснения вопроса о том, как на будущее время относиться к мусульманским школам в крае. Были запрошены три военные губернатора коренных областей (Сыр-Дарьинской, Самаркандской и Ферганской), и все рассуждения были сведены в главном к тому, чтобы продолжать политику невмешательства во внутреннюю жизнь мусульманских школ и придерживаться устарелых статей и положений закона. А выработку новых норм и правил по надзору и управлению этими (нужно заметить — многочисленными) ¹⁵ школами считали излишнею.

Новый инспектор (потом директор) народных училищ Сыр-Дарьинской области С. М. Граменицкий, улучшивший методу преподавания русского языка в русско-туземных школах и составивший для них учебники, естественно не только отстаивал status quo, но и возражал против восстановления прекращенного надзора за мусульманскими школами, ссылаясь на краткий опыт такой специальной инспекции в Казани и Туркестане. Как математик по образованию и русский по убеждениям, он правильно думает, что обучение детей [147] туземцев русскому языку в русско-туземных школах имеет для них культивирующее значение, но он продолжает ошибаться, не сознавая необходимости в установлении надзора за мадрасами и мактабами, в 30-ть раз превышающими своею численностью русско-туземные школы.

Управление Туркестанским краем генерала С. М. Духовского, которому выпало на долю усмирять ”андиджанское восстание”, не изменило существенно прежнего взгляда на отношение русской администрации края к мусульманским школам, хотя в своем всеподданнейшем докладе, составленном в 1899 году, он отчетливо изобразил значение ислама в Туркестане. Он правильно также рассуждал, что русские чиновники, состоящие в штате управления краем, обязаны иметь общее представление о верованиях, нравах и обычаях туземцев-мусульман, и с этою целью предпринял издание ”Сборника материалов по мусульманству” ¹⁶. На мусульманские же школы он предполагал распространить закон 1 марта 1893 года о еврейских хедерах, в этом пункте сказалось непосредственное влияние его помощника, а затем преемника — генерала Н. А. Иванова, как лично известно автору настоящих строк. Грустную улыбку вызывает такая мера после только что пережитого восстания, и она совсем не вяжется с другими серьезными мероприятиями, изложенными в том же докладе.

При генерале Н. Н. Тевяшеве также не обращалось внимания на мусульманские школы, а была возбуждена переписка о распространении среди киргиз аульных школ по образцу таковых школ в Ханской ставке Астраханской губернии ¹⁷. Одновременно с этим в [148] 1905 году была собрана особая комиссия в министерстве народного просвещения по вопросам образования восточных инородцев, под председательством члена совета министра А. С. Будиловича, которая выработала общия правила для начального образования детей инородцев разных племен и религий ¹⁸; но правила этой комиссии не были введены в действие, по искусственному протесту инородцев-мусульман, и подверглись пересмотру в другой комиссии, созванной также при министерстве в 1907 году. К инородческим школам Туркестанского края правила означенной комиссии не применялись, и вопрос как об образовании детей туземцев в русско-туземных школах, так и о надзоре за мусульманскими школами оставался в прежнем положении. Но жизнь туземцев не стояла, а развивалась и поддавалась влияниям не только естественным, но и искусственным. Под последним я разумею начавшееся давно, с 70-х годов прошлого столетия, но не замеченное русскими администраторами пробуждение передовой части российских татар, которые решили завладеть туземной школой (мактабы и мадрасы) и дать ей свое направление. Под влиянием и прикрытием политических ”свобод”, передовые татары стали издавать газеты, учебники, брошюры, организовали разные просветительные и благотворительные общества ¹⁹ и, наконец, открыли в разных местах России и в Туркестанском крае так называемые ”новометодные” мактабы, которые открывались без разрешения подлежащих властей и существовали вне всякого надзора со стороны учебного начальства, как во внутренней России, так и у нас, в Туркестанском крае. Между тем движение, по [149] внешнему виду только образовательное, стало принимать формы политического, панисламского характера. Тогда только было обращено внимание на это движение в Ташкенте, в связи с несомненным характером пропаганды политической, и при окружном штабе туркестанского военного округа, в конце 1908 года, была образована особая комиссия, на заседаниях которой был затронут и вопрос о старых мусульманских школах края, при чем представители учебного ведомства разделились в своих взглядах на этот безспорный вопрос ²⁰. Затем, по предложению генерал-губернатора, в управлении местными учебными заведениями были выработаны новые правила по надзору за мактабами и мадрасами и отправлены в министерство, которые до сих пор не санкционированы.

В 1909 году прибыл в край новый генерал-губернатор, генерал А. В. Самсонов, который обратил серьезное внимание на постановку образования туземцев края и подверг этот вопрос сначала личному обсуждению, и в приказе по учебному ведомству от 8 августа того же года, по поводу некоторых дефектов в деятельности русско-туземных школ Ферганской области, писал: ”Русские и русско-туземные училища, являясь рассадниками русского просвещения и проводниками русской культуры в новозавоеванном Туркестанском крае, должны вместе с тем служить первым и верным средством к сближению туземцев с русским народом и русским государством. Поэтому учителя, руководящие этими школами, должны проникнуться сознанием важности возложенного на них правительством учебно-воспитательного дела и употребить все усилия к поддержанию учебного дела во вверенных им школах на высоте, соответствующей важности государственной задачи, осуществляемой этими [150] школами. Они должны убежденно относиться к своему учительскому назначению, усердно выполнять лежащия на них преподавательские обязанности, заботясь в то же время о привлечении во вверенные им училища возможно большего числа детей, как русских, так особенно туземцев. При фактическом выполнении школьной программы народные учителя должны заботиться о развитии в учащихся не только умственных способностей, но и нравственных качеств, о воспитании детей вообще, в широком смысле слова. В этом последнем отношении народные учителя в школах обязаны подавать пример личным своим поведением не только детям, но и всему населению данной местности. Являясь почти единственными представителями русской образованности, учителя русских и русско-туземных школ на своих уроках обязаны стремиться к закреплению в умах и сердцах детей туземцев мысли о величии и могуществе России, принявшей под свое покровительство малокультурный, но многообещающий Туркестанский край, который пользуется внешним спокойствием и материальным благосостоянием”... ²¹ В виду важности вопроса о народном образовании в Туркестанском крае, новый главный начальник края просил инспекторов народных училищ усилить наблюдение за низшими школами края, указывать и исправлять недостатки, замеченные в школьном деле, и побуждать учителей относиться к своим обязанностям не формально, но по сознанию лежащего на них нравственного и служебного долга.

В созванной затем комиссии ²² вопрос о туземном образовании обсуждался в более широкой программе, при чем директор народных училищ отстаивал свою точку зрения на русско-туземные школы, в курсе которых было предложено расширить программу туземного класса, что и было выполнено в начале 1910 года [151] подкомиссией с участием туземных представителей. О надзоре за мактабами и мадрасами подкомиссия не рассуждала, и будет жаль, если этот центральный вопрос останется неразрешенным, ибо жизнь мусульман не стоит в одном положении, а движется вперед. Для русского правительства не должно быть безразлично, в каком направлении продолжается это движение. Я с своей стороны могу только указать, что мусульманские школы, предоставленные самим себе, продолжали жить и расширяться, а одушевляющий их ислам крепнет и предъявляет христианскому меру свою силу в форме открытого перехода христиан в ислам. В газете ”Каспий” недавно была напечатана выдержка из немецкого журнала с добавлениями мусульманина Везирбея в следующих выражениях:

”Если ислам достиг расцвета во времена халифов внешним путем завоеваний, то успехи его распространения в настоящее время являются результатом интеллектуальной работы и духовной эволюции. Насколько сильно повсеместное распространение ислама, видно из статьи в № 47 немецкого журнала ”Ueber Land und Meer”, которую мы приводим с дополнениями г. Везирбея в газ. ”Каспий”.

”В Германии ислам имеет передового борца в лице германского уроженца Мухаммед-Адиль-Шмица-де-Мулэн, который после долгого пребывания на Востоке, в качестве инженера, женился на мусульманке и принял ислам. Он написал в защиту ислама труды: ”Ислам”, ”В гареме” и ”Стамбул”, т. е. город веры, в которых он указывает, что ислам ближе стоит к идеям христианства, чем т. н. ”христианский мир”, со своей погоней за наживой и наслаждениями, с нищетой, бедствиями и пороками.

”Вслед за Мухаммедом-де-Мулэн весьма видными распространителями ислама являются Елена Фолау и ее муж Омар-Рашид-Бей в Мюнхене.

”Во Франции недавно образовалось общество под [152] названием: ”Мусульманское братство”, в котором принимает горячее участие г-жа Азиз-де-Рошельрун, недавно принявшая ислам.

”Под ее же редакцией на французском языке издается журнал ”Обозрение Востока”, цель которого — ознакомление французов с исламом и содействие культурному развитию мусульман.

”Более значительные успехи ислам делает в англо-саксонском мире, где возникла в течение последних 10 лет масса мусульманских обществ в среде жителей британских островов и английских колоний. Ими выстроены великолепные мечети в Лондоне, Ливерпуле и многих других городах, основаны мусульманские духовные учреждения, детские воспитательные дома; издаются периодические издания, газеты, журналы; открываются школы, организуются общества и союзы, так, например: детский приют ”Медина”, ”Братство Ислама”, ”Братство полумесяца” и ”Панисламское общество”. Последнее является центральным союзом английских мусульман; цель его — содействие религиозным и социальным интересам мусульман и развитие в мусульманском мире борьбы против заблуждения и непонимания ислама.

”Самым видным представителем нового мусульманского движения в Англии является прис. пов. Мухаммед-Абдулла-аль-Мамун-Сахраварди, индиец по происхождению. Он написал на английском языке ”Изречения Магомета”, ”Начала мусульманской юриспруденции”, ”Начала мусульманской теологии”, ”Шекспир и восточная литература”, ”Терпимость в исламе”.

”Из англичан высшего общества, принявших ислам, назовем наиболее видных: лорда Стэнли оф-Альдерлея, депутата верхней палаты Паркинсона, адвоката Ле-Мезорье, А. Браунинга, Калита Шендрека, М. Леона.

”Видными последовательницами ислама являются англичанки: композиторша Дельбаст, художница А. [153] Шлорнет. Но особенного внимания заслуживает г-жа Кваллеам, принявшая ислам со взрослыми дочерьми и сыновьями, из коих один — Ахмед Кваллеам-бей — турецкий консул в Ливерпуле, другой Сейки Кваллеам-бей — шейх-уль-ислам всех английских мусульман. По его стараниям издаются журналы: ”The Crescend”, ”The Islam World”. Он же написал массу книг: ”Этюды Ислама”, ”Вера Ислама”, ”Фанатики и фанатизм” и т. д.

”Не менее значительны успехи ислама в Америке. Глава американских мусульман, шейх-уль-ислам Мухаммед Александр Руффель-Вебб, посвятил свою жизнь, силу и капиталы на пропаганду ислама в Америке. Он читает лекции, издает книги, в которых знакомит американцев с мусульманством; с этою же целью он издает весьма распространенную газету ”The Muslim World”.

”Число последователей ислама быстро возрастает и в силу этого в Нью-Йорке строится мечеть.

”За последнее время Австралия также обнаруживает большой интерес к мусульманству.

”Таковы результаты духовного влияния ислама в христианских странах”.

К этому нужно прибавить, что и в нашем православном отечестве в последнее пятилетие ислам проявил если не силу, то во всяком случае необыкновенную энергию к обнаружению своей внутренней силы: десятки тысяч прежде крещеных инородцев обратно перешли в ислам; много инородцев-язычников вновь завербованы исламом и, — что особенно печально, — некоторые коренные русские люди принимают ислам, чему были примеры и в Туркестанском крае... Я боюсь быть плохим предсказателем, но думаю, что модные примеры перехода христиан и христианок в мусульманство в Западной Европе и Америке могут соблазнить, пожалуй, и каких-нибудь русских кавалеров и дам, когда в Петербурге будет окончена постройкой [154] обширная и красивая татарская мечеть... Преосвященный ректор Казанской духовной академии, епископ Алексий, недавно участвовавший в комиссии, под председательством гофмейстера А. Н. Харузина, образованной при министерстве внутренних дел, для выяснения положения инородческого населения в поволжском крае в культурном отношении, в своем докладе, представленном в комиссию, отстаивал то положение, что было бы большой ошибкой полагать, будто ислам дремлет, и что близок час его предсмертной агонии. Влияние Магомета на его последователей, как было, так и остается могучим, выдвигая время от времени из среды их целые толпы вдохновенных проповедников ислама, сильных сознанием своего религиозного единства, которые с дикой энергией стараются противодействовать распространению христианства и начал его культуры в Африке, в Азии и у нас в России. Такое именно пробуждение мусульманства наблюдается в последния 25 — 30 лет. Можно не соглашаться относительно размеров этого явления, и принципов, на которых оно развивается и проч., но самого факта отрицать нельзя. ”Мусульманский мир, говорит один из современных мусульманских публицистов, Ахмед-бек-Агаев, — идет по пути преобразовавания. Кто не признает этой истины, кто не соглашается с ней, — тот слеп. Всюду и идеи, и политические партия сменяются новыми идеями, новыми партиями. Почему же один ислам мог бы избежать этого закона? Почему он должен оставаться без изменения? От Китая до Марокко, от Каира до Уфы ислам находится в движении. Период невежества сменяется эпохой просвещения, угнетение и произвол уступают свое место свободе и справедливости. Мусульмане всего мира должны воспользоваться этим моментом: от этого зависит судьба их религии: или — возрождение, или полное разрушение”. Другой мусульманский публицист, известный поборник идей панисламизма, Измаил Гаспринский, в своем органе (Возрождение) обращается ко всему [155] мусульманскому миру с таким патетическим вопросом. ”Мусульманский мир существуешь ли ты? Конечно, ты существуешь. Желаешь ли ты пробудиться и прогрессировать? Без сомнения, ты желаешь этого. Стремишься ли ты к цивилизации, жизни, долгоденствию? Да, ты стремишься ко всему этому, потому что от тебя требуют этого человечество и ислам. Религиозный и социальный долг мусульман всего света требует от них помощи всеми зависящими от них средствами созыву конгресса (всемирный мусульманский конгресс в Каире). Откликнитесь на призыв, апостолы блага и реформы!”. В России это движение охватило все 30-тимиллионное мусульманское население: оно замечается в сильной степени на Кавказе, в Крыму, в Волжско-Камском районе и в некоторых городах, напр., в Одессе ²³. Заграничными газетами в свое время было замечено, что в связи с движением в среде русских мусульман находилось и то обстоятельство, что Турция в 1907 г. сосредоточила свои войска на кавказской границе. Но чтобы дать надлежащую оценку изучаемому движению, вполне его понять и определить его историческое значение, необходимо знать те принципы, около которых оно сосредоточивается, те идеи, которыми вдохновляются главные деятели и которые они усиливаются привить сознанию народной массы мусульман, далее — самих этих деятелей, чтобы знать, в какие руки попало такое огромной важности дело, и, наконец, с какими практическими последствиями для общественно-политической жизни России соединяется изучаемое явление... Главный принцип, около которого оно сосредоточивается, составляет душу его, — это объединение всего мусульманского мира под эгидой Турции, т. е. панисламизм... Выдающиеся турецкие и русские мусульманские публицисты в последнее время усиленно занимаются ”открытием” племен, принадлежащих к одной с ними расе, [156] чтобы присоединить их к обще-мусульманской федерации. Как на средство к достижению объединения всех мусульман, указывается на образование, которое должно быть религиозным и светским ²⁴. Гаспринский советует учредить особое общество для объединения всех мусульман и сближения с Турцией, именно в Каире и Константинополе. Ахмед-бек Агаев (в Баку) в 1908 г. писал, что ислам некогда исчез из этого мира; теперь он снова возвращается сюда. Государственная жизнь мусульман должна быть проникнута духом пророка. Мусульманам, если они желают создать из себя всемирное мусульманское царство, нужны две вещи — армия и деньги. Соединенные единством веры и узами братской любви, мусульмане составляют армию, а деньги для содержания армии могут быть собраны в виде священной подати. Для этого необходимо возвратиться к прошлым временам и вдохновиться истинными принципами ислама, столь долгое время находившимися в забвении ²⁵.

Так взывает мусульманский публицист, ратующий за веяния свободы и за эмансипацию мусульманских женщин и неприлично отзывающийся о покойных и живых русских деятелях, коль скоро их взгляды не совпадают с его взглядами ²⁶. Не нужно напоминать здесь, что значит для мусульманина возвратиться к прошлым временам мусульманского могущества, когда война с врагами ислама была ”священною войной”, когда весь человеческий род делился на два враждебных лагеря и когда права христиан учитывались по особому регламенту, не допускавшему равноправия между мусульманами и кяфирами не только в суде, но и на улице, на базаре и даже в бане ²⁷. [157]

Чтобы затемнить русским читателям глаза, мусульманские публицисты очень усердно печатают и распространяют свои излюбленные идеи не только в России, но и в Константинополе и даже в Париже. В обоих названных городах русскими мусульманами издаются особые еженедельные журналы, в которых они желают познакомить с своими прогрессивными задачами российских же читателей, при чем не скрывают и своих надежд на Японию. В парижском ”Мусульманине” (№ 1, 1910 года) это высказано без всяких оговорок, — с уверенностью, что японцы примут ислам и примкнут к всемирному союзу мусульман ²⁸. Тогда еще больше получит значения ”Последнее слово ислама Европе”, из которого некоторые мысли были опубликованы в Ташкенте, но не были достаточно оценены. И здесь не место повторять это ²⁹. Нам отнюдь не следует забывать в настоящее время, что Турция ввела у себя конституцию; ее примеру последовала Персия; в [158] соседних Бухаре и Авганистане были, по слухам, распространяемы прокламации, а в Индии внутреннее движение серьезно безпокоит английское правительство. И в Туркестане мы не можем считать себя застрахованными от подобного движения, в смысле панисламских вожделений, если не в скором времени, то не в отдаленном будущем. Это — мое личное убеждение, не претендующее на всеобщее признание.

Какими же средствами располагаем мы для борьбы или пока для противодействия надвигающейся грозе, именно грозе? Школы, и прежде всего школы, могут помочь нам, как правителям обширной, разноплеменной и иноверной окраины, соприкасающейся с Турцией, Персией, Бухарой, Хивой, Авганистаном, Кульджей, Кашгаром и, пожалуй, Индией ³⁰. Новый начальник края, по примеру своих предшественников, придает особенно важное значение начальному школьному образованию, считает его важным русско-государственным делом, от надлежащей постановки которого зависит дальнейшее культурное развитие Туркестана, а вместе с тем и мощь России, принесшей столько жертв на овладение и устроение края. Но можно ли довольствоваться в этом случае только русско-туземными школами, игнорируя гораздо более многочисленные и, несомненно, более влиятельные среди населения мактабы и мадрасы.

Другого ответа, как отрицательного, в этом случае быть не может и не должно. К 1 января 1909 г. во всех областях Туркестанского края русско-туземных школ не насчитывалось и одной лишь сотни с самым большим числом учащихся в них детей туземцев до трех тысяч ³¹, а мактабов считается 5543 с [159] круглым числом учащихся в них до 70 тысяч. Кроме того, нужно иметь в виду 311 мадрас с 9 тыс. взрослых, иногда пожилых, учащихся. Я думаю, что всех старо-мусульманских школ (мактабы и мадрасы) в крае можно предполагать шесть тысяч с 80 тысячами учащихся, а может быть и более, особенно если принять в расчет незарегистрованные так называемые ”ново-методные мактабы” и школы для девочек, обыкновенно учету не поддающияся. При этом соображении во всем Туркестанском крае можно считать до ста тысяч детей и взрослых обоего пола учащихся в старых мусульманских школах, на самое большое 3 тысячи мальчиков, обучающихся в русско-туземных школах. Прибавьте к этому несравнимое влияние учителей тех и других школ на туземное население: в одном случае — люди взрослые, иногда весьма ученые и авторитетные, а в другом — молодые юноши, редко взрослые и почти все русские, не могущие оказывать влияния на мусульманское население, да и не стремящиеся к этому, как почти все русские чиновники в крае.

Да простят мне соотечественники мое искренно-скорбное заключительное слово: огромное большинство нас — плохие культуртрегеры, не только не подготовленные к своей службе в иноплеменном и иноверном крае, но и не стремящиеся выходить из узкой рамки чиновников, смотрящих на службу в Туркестане, как на этап в своей служебной карьере. Особенно это замечается в последнее десятилетие, когда даже генерал-губернаторы сменяли один другого очень часто. Покойный устроитель края, К. П. фон-Кауфман, помимо своих выдающихся личных заслуг, дорог краю и своею долгой службой в нем, смертью и своею могилой: он находил для себя почетным быть похороненным в Ташкенте, так как и тут — ”русская земля” и в ней ”не стыдно лежать русскому человеку”...

Итак, возвращаясь к началу, скажу, что нельзя оставлять без внимания и без надзора многочисленные [160] мусульманские мактабы и мадрасы. Пора сознаться в своей ошибке относительно их предполагавшейся нежизнеспособности и взять их в свои руки; под влиянием ошибочного взгляда на туземные школы, мы не охранили киргиз от влияния сартов и татар, а в будущем можем не удержать под своим влиянием и сартов; если же мы, русские, откажемся от мусульманских школ, то оне подпадут под влияние татар и притом не тех старых татар, которых знал покойный К. П. фон-Кауфман, а новых татар, младо-татар, стремящихся к прогрессу и единению с мусульманами всего мира ³². Первый генерал-губернатор мог об этом и не думать, а нам, современникам ”турецкого единения и прогресса” нельзя закрывать глаза на действительный и грозный факт и не принимать соответствующих мер; иначе мы останемся при одних словах, а татары сделают за нас дело, которого поправить будет уже нельзя.

Н. Остроумов.

Ташкент 25 февраля 1910 года.

Комментарии

1. См. об этих школах наши статьи в ”Журнале Министерства Народного Просвещения” за 1906 год (№ 2, 10, отд. 3) и за 1907 год (№ 1, отд. 3). В этих статьях указаны статьи и др. авторов, писавшие о том же предмете.

2. См. ”К истории народного образования в Туркестанском крае. Константин Петрович фон-Кауфман. Личные воспоминания Н. Остроумова”. Ташкент, 1899.

3. Вас. Вас. Григорьев по его письмам и трудам (1876 — 1881 г.), состав. Н. И. Веселовский (С. Петербург, 1887).

4. См. Сборник материалов и статей по вопросу об образовании инородцев (С.-Петербург, 1869 г.); Воспоминания об И. А. Алтынсарине, Н. Ильминского (Казань, 1891); Письма Николая Ивановича Илыминского. Изд. П. Знаменский (Казань, 1895); Участие Н. И. Ильминского в деле инородческого образования в Туркестанском крае. Состав. П. Знаменский (Казань, 1899); С. Граменицкий. Очерк развития народного образования в Туркестанском крае (Ташкент, 1896).

5. См. Отчет туркестанской учительской семинарии за 25 лет, ее существования. Состав. Н. Остроумов. (Ташкент, 1904).

6. Ныне российский императорский политический агент в Бухаре.

7. Главным инспектором училищ был тогда А. И. Забелин, врач по образованию, не имевший ясного представления ни об одном из туземных языков.

8. В то время военный губернатор Сыр-Дарьинской области.

9. См. Туркест. Ведом., 1885 г. № 1.

10. См. Сарты. Этнографические материалы. Общий очерк — Н. Остроумова, (Ташкент, 1908), стр. 177 и след.

11. Барон А. Б. Вревский.

12. Главным инспектором училищ в то время был Ф. М. Керенский.

13. См. цитир. кн. Сарты, стр. 181 — 184.

14. Разумеется холерный бунт, причем был избит начальник города, полковник Путинцев.

15. См. в конце статьи.

16. Было издано два небольших тома: том первый — в 1899 году и том второй — в 1900 году.

17. Этот вопрос в истории туркестанского образования является случайным. Генерал Н. Н. Тевяшев служил в 1892 году в Астрахани одновременно с Вл. М. Лазаревским, переведенным затем в Турк. край. Здесь прежние сослуживцы по Астрахани вспомнили астраханские инородческие школы, и генерал-губернатор хотел пересадить школы астраханского типа на туркестанскую почву. Но пока шла переписка по этому вопросу, генерал Тевяшев заболел и скончался.

18. См. Труды особого совещания по вопросам образования восточных инородцев. С.-Петербург, 1905 г. и ст. М. А. Миропиева ”Русско-инородческие школы системы Н. И. Ильминского” Жур. М. Н. Пр., февраль 1908).

19. См. ст. А. Е. Алекторова ”Новые течения в жизни магометанских школ”. (Журн. М. Н. Пр., апрель 1909)

20. Автор настоящей статьи стоял за фактический надзор над мусульманскими школами, а главный инспектор училищ и директор народных училищ не находили в этом надобности.

21. См. ”Туркест. Ведом.” от 21 августа 1909 г. № 177.

22. В августе 1909.

23. В Туркестанский край это движение также проникло, но пока резко не обозначилось.

24. О школе в Турции см. ст. Н. Каринцева в ”Рус. Школе” за февраль 1909 г.

25. Желающие познакомиться с содержанием доклада преосв. Алексея могут прочитать его полностью в ”Правосл. Собеседнике” за текущий год, а выдержки из него в ”Колоколе” за 1910 год № 1150 — 1157.

26. Имеется в виду грубая статья Агаева, напечатанная в газете ”Каспий” за 1908 год.

27. См. Права христиан на Востоке по мусульманским законам, сост. Вл. Гиргас. С.-Петербург, 1865.

28. Чтобы уяснить значение этого издания и то чувство, с каким относятся к нему российские мусульмане, приводим одно из писем в редакцию этого журнала, напечатанное в № 5-м от 2-го марта 1910 года:

”Дорогие единоверцы! Не нахожу слов выразить то чувство глубокого удовлетворения, которое охватило меня при чтении вашего письма. В Париже, в мировом центре человеческой культуры и цивилизации, издается мусульманский журнал.

Какое великое, светлое дело!

Мусульманство, могучим потоком разлившись по всем частям света, имело и продолжало иметь противников, всеми силами стремящихся затемнить самые светлые стороны мусульманства. Благодаря отсутствию защиты, нападки противников крепнут и, надо сознаться, имеют успех. Необходимо дать отпор этим нападкам, нужно им ответить: нет, вы ошибаетесь, заранее торжествуя победу; мусульманство не кончило своей мировой роли, мусульманство не умрет, а напротив, возродится на новых основах и вернет свое былое величие. В нашем веке расцвета науки и интеллигентной мысли такой отпор, конечно, может дать только печатное слово, — слово, сказанное не на одном лишь нашем родном языке, но и на языках, завоевавших себе мировое распространение. Одним из таких языков в последнее время является также русский. Вы, дорогие единоверцы, являетесь пионерами в этом великом деле в одной из самых культурнейших стран — во Франции. За это вам спасибо и душевное машалла... Тысячу тысяч пожеланий успеха. Работайте на объединение интеллигенции, работайте в пользу наших единоверцев, нашего миллета — Миллете хизмет бошкитмез!”.

29. См. ”Коран и прогресс”, изд. в Ташкенте в 1901 году. Больше всего хлопот от этого движения мусульман приходится на долю России, самой историей и географическим положением поставленной в тесное соприкосновение с миром ислама.

30. Автор ст. ”Фабричное производство и кустарное изделия” (№ 5 журн. ”Мусульманин”) говорит: ”нужно позаботиться о молодом поколении и подготовить его к борьбе социальной. Самое верное средство, это — школы, школы и еще раз школы. Кроме научных предметов, в них должны изучаться ремесла, способные дать окончившему курс средства к жизни”...

31. Точной статистики нет, потому что во многих школах число учащихся детей в течение года очень заметно колеблется, а в некоторых многие ученики только числятся, как приходилось слышать.

32. Полезно при этом иметь в виду ст. Багина о деятельности татар в последния пять лет (напечатана в ”Прав. Собеседнике”, 1909 г. июль — сентябрь).