История средне-азиатских ханств в XVIII и XIX в.в. принадлежит к числу наименее разработанных отраслей истории Востока, что объясняется не отсутствием источников, а равнодушием изследователей. До настоящего времени еще не вполне опровергнут предрассудок, связанный с преувеличенной оценкой культурного уровня так называемого ”древнего Востока”: в новой истории восточных народов видят только картину непрерывного и безнадежного застоя и упадка. Не говоря уже о новейшей истории Средней Азии, нередко вся историческая жизнь современных средне-азиатских народов представлялась незаслуживающей внимания. Еще в последние годы мы были свидетелями характерного факта: экспедицией, специально снаряженной из Америки, производились раскопки на месте исторического города исключительно с целью найти следы до-исторического быта страны, без всякого внимания к ее историческому прошлому, даже без участия лиц, знакомых, хотя бы из вторых рук, с письменными известиями об этом прошлом. Равнодушием к сравнительно недавнему историческому прошлому края проникались и местные деятели; когда в 1895 г. был образован Туркестанский кружок любителей археологии, ему была поставлена задача ”собрать как можно больше материала для освещения древнего периода средне-азиатской истории” ¹. Жизнь [2] выяснила невозможность такого ограничения задач кружка, и последний на страницах своих ”Протоколов” уделял не мало места событиям последних веков; но история этих веков остается и до настоящего времени гораздо менее изследованной, чем было бы возможно по количеству и качеству находящихся в нашем распоряжении источников.

Между прочим остается невыполненной задача, важность которой, казалось бы, не могла подлежать сомнению, особенно для местных деятелей: извлечь из памятников туземной литературы, главным образом исторической, рассказы о ходе завоевания края русскими и об отдельных моментах этой борьбы. На необходимость выполнения этой работы впервые обратил внимание проф. Н. И. Веселовский, справедливо полагавший, что при пользовании одними русскими источниками мы ”можем впасть в односторонность и составить неверный взгляд на местное население, на его взгляды и деятельность в то время”. Еще в 1885 г. проф. Веселовским в Ташкенте наводились справки, ”не существует ли у грамотеев из местных мусульман каких-либо записок о русских завоеваниях в западном Туркестане”. Таковых, однако, не нашлось; те рассказы, которые были получены проф. Веселовским и из которых один был им впоследствии издан ², оказались составленными специально для него.

Вслед за проф. Веселовским мною также были приняты меры для выяснения того же вопроса, но с несколько иной точки зрения. Опыт показал, что на получение от туземцев записей, специально посвященных войне с русскими, было мало надежды; оставалась надежда найти в общих исторических сочинениях, подносившихся тому или другому хану, среди рассказов о событиях того или другого царствования, известия о приеме русских посольств и о [3] столкновениях с русскими войсками. Такие известия и были извлечены мною в 1898 году ³ из ”Тарихи Шахрохи” кокандца Мухаммед-Нияза, — сочинения, написанного вскоре после 1871 года и напечатанного в Казани в 1885 г. Н. Н. Пантусовым. рассказы о тех же событиях других кокандских историков Мухаммеда-Хакима ⁴ (в 20-х годах XIX в. совершившего путешествие в Мекку и Медину через Россию), муллы Аваз-Мухаммеда и андижанца Тюря-ходжи ⁵ до настоящего времени остаются неиспользованными.

Еще менее посчастливилось истории Хивинского ханства. В 1873 г. во дворце бежавшего хана были найдены рукописи, заключавшие в себе полную историю ханства с основания до 1872 г., на турецко-татарском литературном (так называемом ”джагатайском”) языке. Основное сочинение, носившее заглавие ”Фирдаусу-л-икбаль” (”райский сад счастья”) принадлежало мирабу Шир-Мухаммеду, известному под литературным прозванием Муниса, и было начато еще в царствование Ильтезер-хана (до 1806 г.). Другой историк, мираб Мухаммед-Риза, по литературному прозванию Огехи, писавший при Алла-Куле (1825 — 1842), окончил труд своего предшественника, доведя его до смерти хана Мухаммед-Рахима (1825 г.) Тот же Огехи впоследствии в нескольких сочинениях, поднесенных нескольким ханам, под различными заглавиями, довел историю своей родины до событий, непосредственно предшествовавших походу К. П. фон-Кауфмана. Рукописи трудов Муниса и Огехи были доставлены в С.-Петербург и переданы в Азиатский музей Академии наук, где находятся в настоящее время; краткие сведения об этой находке проникли в русскую и западно-[4] европейскую печать ⁶; тем не менее русские и западно-европейские ученые продолжали писать об истории Хивинского ханства так, как будто бы после известного труда хана Абу-л-Гази, доведенного его сыном и преемником до 1665 г., не было почти никаких туземных источников.

Размеры настоящей статьи, конечно, не позволяют передать все известия Муниса ⁷ и Огехи, имеющия отношение к русским; ограничиваюсь поэтому извлечением таких известий из последнего труда Огехи, носящего заглавие ”Шахиди Икбаль” (”свидетель счастия”) и посвященнного событиям первых девяти лет царствования нынешнего хана ⁸.

Вопрос о том, как представлял себе хивинский автор события того времени, вызвавшие поход 1873 г., казался мне не лишенным интереса. Сопоставление его рассказов с рассказами русских источников и критическая оценка его показаний, в особенности его взглядов, не входили в мою задачу; то и другое может быть лучше выполнено местными деятелями, которым [5] доступны архивные источники или которые сами принимали участие в событиях конца шестидесятых и начала семидесятых годов.

Некоторым читателям, может быть, покажется спорным самый вопрос о том, своевременно ли печатать рассказы туземцев о русских, относящиеся к эпохе завоевания края, особенно в сборнике, предназначенном не для одних специалистов и, вероятно, не только для читателей русского происхождения. Но еще в 1898 г. тогдашняя редакция ”Туркестанских Ведомостей”, печатая мою статью ”Туземец о русском завоевании”, заметила вполне основательно, что то отношение к русским, которое проявляется в сочинениях эпохи завоевания, может представлять теперь только исторический интерес. Так, конечно, смотрел на свою статью и сам автор. После семидесятых годов прошлого века условия жизни в крае успели настолько измениться, что сами участники событий того времени могут вспоминать о них только как об отдаленном прошлом, не имеющем никакого отношения к современной жизни.

Вступление на престол Сейид-Мухаммед-Рахим-хана произошло в четверг 10 сентября 1864 года ⁹. В воскресенье 20 сентября, в Хиву прибыл посол из Коканда, с известием о взятии русскими города Туркестана ¹⁰; кокандский правитель (хаким) Султан-Мурад-хан ¹¹ после совещания с военачальниками отправил это посольство с целью просить помощи против русских у хивинского хана и у турецкого султана. Посол передал новому хану письмо, написанное на имя [6] его предшественника Сейид-Мухаммед-Бахадура, и был милостиво принят ¹². Сам хан еще прежде, 18 сентября, отправил посла в Бухару к эмиру Музаффару с известием о смерти своего предшественника и о своем вступлении на престол ¹³. Посольство вернулось в Хиву в воскресенье 8 ноября того же года в сопровождении бухарского посла ¹⁴. Таким же порядком (каждого хивинского посла сопровождал на обратном пути в Хиву посол из Бухары, и наоборот) продолжался обмен посольствами между Бухарой и Хивой в следующие годы, даже после подчинения Бухары России. Последний бухарский посол, о котором упоминает Огехи, был отпущен из Хивы, в сопровождении хивинского посла, во вторник 15 августа 1872 года ¹⁵.

Окончание борьбы эмира Музаффара с русскими и дальнейшие события автор представляет себе в следующем виде. Разбитый русскими в 1866 г. ¹⁶, эмир долгое время оставался в Кермине, собирая войско для продолжения борьбы; только в 1868 г. он послал это войско к Самарканду.

Русские за это время успели взять Ура-Тюбе ¹⁷ и Джизак ¹⁸ и расположились в Яны-Кургане, приблизительно в 6 фарсахах от Самарканда. Между Самаркандом и Яны-Курганом произошли военные действия, окончившиеяся полным поражением бухарцев; русские взяли Самарканд ¹⁹ и Катта-Курган ²⁰. Эмир не видел для себя иного спасения, как заключить мир с русскими, и тайно отправил посла к русскому губернатору ²¹; [7] был заключен договор ²², по которому эмир обязался платить русском по 12000 тиллей в месяц, а русские согласились не итти дальше и приходить в Бухару только для торговых целей.

Старший сын эмира, Абдул-Мелик-тюря, бывший тогда хакимом в Гузаре, зная только о взятии русскими Самарканда и Катта-Кургана, но не о заключении договора, собрал войска из Карши, Гузара и других мест, двинулся на Шахрисябз, соединился с хакимами этого города и пошел на Самарканд, но там не имел успеха и должен был вернуться в Гузар. В то же самое время происходило движение в самой Бухаре; собрались улемы, шейхи и студенты, всего около 3000 человек; проведав тайну о заключении договора, они объявили его противоречащим шариату и выступили в поход в качестве борцов за веру. Прибыв в Кермине, они обратились к эмиру со следующими ”сильными словами”: ”Выступи во главе нас против кафиров, чтобы мы погибли, сражаясь перед тобой, и потом делай все, чего захочет твое сердце; а не то, отдай нам коней и вооружение своего войска; тогда мы сами пойдем сражаться с кафирами, а ты оставайся здесь, отдыхай и веселись”. Эти слова привели эмира в такой гнев, что ему хотелось истребить всех мулл; но он сдержал себя и ответил муллам, что вполне одобряет их намерение, велел им, не расстраивая своих рядов, итти к Самарканду, а сам обещал выступить дня через два или три, после окончания военных приготовлений, чтобы с помощью Божьей победить кафиров или добиться мученического венца. Муллы послушались; эмир Музаффар, ”прельстившись благами тленного мира”, тайно уведомил самаркандского ”хакима” и начальника стоявшего там русского войска о предстоявшем прибытии отряда и посоветовал истребить его, не впуская с город. Русские так и поступили; муллы [8] должны были остановиться вне городских стен, где подверглись неожиданному нападению и были истреблены ударами сабель и ядрами пушек; остатки отряда разбежались в разные стороны.

После этого события эмир Музаффар возвратился из Кермине в Бухару, послал русским обещанное золото и письмом уведомил сына о заключении договора с русскими, с приказанием воздерживаться от всяких враждебных действий. Получив письмо, Абдул-Мелик-тюря, не одобряя действий отца, созвал в Гузаре знатных людей области и стал жаловаться им на поступки эмира, обязавшегося платить дань кафирам и истребившего людей науки. Присутствовавшие единогласно признали, что за такие поступки эмир должен быть низложен и что необходимо до последней капли крови отстаивать шариат. Было решено сначала взять Бухару и возвести на престол Абдул-Мелика, потом возобновить войну с русскими.

Тюря собрал войска всех областей от Гузара до Шахрисябза, взял Карши и перевел туда свое имущество и свой гарем; каршинские узбеки все подчинились ему. Из Карши он двинулся на Бухару, откуда ему навстречу вышел с войсками эмир; бухарские узбеки большею частью приняли сторону тюри, который в каждой стычке одерживал верх над отцом. Эмир был вынужден просить помощи у русских и получил от них большое войско; против этой силы тюря не мог устоять и бежал из Карши в Шахрисябз ²³; его гарем был захвачен эмиром и отправлен в Бухару. Русские вернулись в Самарканд и оттуда прислали в Шахрисябз требование выдать тюрю или им, или эмиру, иначе город подвергнется нападению с двух сторон и ни один житель не будет оставлен в живых. Шахрисябзцы объявили тюре, что не могут оставить его у себя и что он должен итти [9] или к русским, или к отцу. Тюря решил бежать в Хиву, но объявил, что идет к русским, и распустил свое войско, оставив при себе только отряд в 400 всадников с небольшим. С этим отрядом он через Хатырчи, где им был захвачен хаким Рахматча, один из главных сторонников кафиров, и Нур-Ата, откуда он взял хакима с собой, достиг пределов Хивинского ханства и выслал вперед пять или шесть человек из своего отряда.

Узнав от этих посланцев о прибытии тюри, хан выслал ему навстречу аталыка Мухаммед-Ризу и диван-беги Мухаммед-Нияза; вместе с ними тюря в воскресенье 20-го рамазана (22 декабря 1868 г.), вступил в Хиву; ему отвели помещение во дворце кушбеги Хасан-Мурада, в месте Ангарик. На следующий день он был принят ханом, который оказал ему столько милости, что ни один сын не видел от своего отца и тысячной доли этого. Тюре было назначено содержание в размере 1500 тилей в месяц; одежда, пожалованная его спутникам, стоила по самой низкой оценке более 500 тиллей. Хан позволил тюре во всякое время являться ко двору и старался исполнить все его желания: но легкомысленный царевич захотел поссорить хана с эмиром и стал просить военной помощи. Этой просьбы хан не мог исполнить и посоветовал своему гостю выжидать событий, приняв одно из двух решений: или, с мольбою о прощении, отправиться в Бухару, для чего хан обещал дать ему средства, или остаться в Хивинском ханстве, получив от хана соответствующий его званию удел. Царевич был настолько легкомыслен, что отверг эти милости и настойчиво просил хана отпустить его к племенам Теке и Эрсари; хан старался отговорить его от этого намерения, но безуспешно. Пробыв в ханстве три месяца, тюря отправился в сторону Мерва; его спутники большею частью остались на службе у хана.

В пятницу 10-го января 1869 г., через 18 дней [10] после прибытия бухарского царевича, в Хиву прибыл другой беглец, киргиз ²⁴ Сыддык-тюря. Его отец Кене-Сары-хан ²⁵ после взятия русскими Туркестана и Ташкента отказался последовать примеру других киргизов и подчиниться русским; он был убит в Ташкенте во время восстания против кафиров (!). Сыддык-тюря после смерти отца ушел из Ташкента в Бухару, поступил на службу к эмиру Музаффару и во время войны с русскими отличился многими подвигами. После заключения мира между Россией и Бухарой Сыддык сделал попытку продолжать войну самостоятельно и убил еще множество кафиров, но малочисленность его отряда, наконец, вынудила его покинуть бухарские владения. С отрядом в 60 всадников он через степь достиг пределов Хивинского ханства и был милостиво принят ханом; ему и его спутникам отвели землю на северном берегу Аму-Дарьи, в месте Уйгур.

Еще через девять, дней, в воскресенье 19-го января, в Хиву прибыл другой киргизский предводитель Хатим-тюря ²⁶. Он с юных лет находился на службе у русских и оказал им много услуг, но потом в Ташкенте за что-то обиделся на них и ушел в Хиву. Хан и ему оказал милость, отвел ему хороший участок земли и назначил ему щедрое содержание ²⁷.

Около того же времени пришло известие, что русские, построившие крепость Казалинск на северном берегу Сыр-Дарьи, замышляют подчинить себе киргизов, имевших летовки на южной стороне реки и плативших хивинскому правительству закат и харадж. Хан решил отправить в местность Тау-Кара ²⁸ отряд под [11] начальством диван-беги Мухаммед-Мурада, махрама Мухаммед-Якуба и сарханга Абдуррахман-Суфи, одного из начальников артиллерии. Отряд должен был проверить слухи о нарушении русскими войсками установленной границы и, если бы эти слухи оказались справедливыми, дать врагам чувствительный урок; в противном случае предполагалось ограничиться мерами для обезпечения благосостояния пограничной области.

В субботу 1-го февраля 1869 г. отряд выступил из Хивы и через Тау-Кара прибыл в Чикирдакли и Буричи, где провел несколько дней. Хакимом в Тау-Кара был Эр-Нияз-бий, глава кипчаков; начальники отряда поручили ему увести с южного берега Сыр-Дарьи, из мест, близких к Казалинску, все киргизские улусы, платившие дань Хиве. Выполнение этой задачи потребовало пятнадцати дней; русские, стоявшие в Казалинске, не делали никаких попыток помешать этому. Переселенцы были поселены в Тау-Кара и других местностях, смотря по своему желанию; им отвели участки земли, в том числе и летовки.

Устроив дела в Тау-Кара, отряд прибыл в Чимбай, к улусу каракалпаков. Там, в виде меры предосторожности, была выстроена высокая крепость в месте Ак-Кала на берегу Аму-Дарьи, где река впадает в море. В крепости был оставлен сарханг Абдуррахман-Суфи с несколькими орудиями; в случае движения русских на судах со стороны моря он должен был преградить им путь. В той же местности была выстроена плотина на проток Кок-Узяк, для орошения пашен в Тау-Кара и Чимбае; но сильным разливом реки Аму-Дарьи плотина была уничтожена, и проток снова направился в прежнее русло.

Диван-беги вернулся в Хиву в субботу 22 марта; махрам, согласно приказанию хана, оставался еще некоторое время на севере для других оросительных работ. Между прочим им было вновь направлено к Куня-Ургенчу течение Лаудана, отведенное перед тем [12] вследствие восстания иомудов ²⁹; жители в то время были переселены в Ходжейли ³⁰; теперь их снова водворили на прежния места, чем они были очень обрадованы. После выполнения своей задачи махрам вернулся в Хиву, донес хану обо всем, что было им сделано, и был удостоен царских милостей ³¹. Летом Абдуррахман-Суфи также был отозван ханом и в среду 2-го июля вернулся в Хиву; вместо него был послан в Ак-Кала сарханг Худай-бергень, который то посылал с разведочной целью шпионов и лодочников, то сам выезжал на разведки верхом к краю Усть-Урта ³².

Уже в марте того же года был предпринят поход в степь в более обширных размерах. С давних времен большая часть киргизов платили харадж хивинским ханам и приходили к пределам ханства на зимовки, кочуя летом по берегам Яика (Урала) и Итиля (Волги). Положение изменилось только со времени восстания иомудов и других туркменских племен; набегам иомудских мятежников подвергались и киргизские племена; бедствия, причиненные этими набегами, заставляли их держаться ближе к владениям русских и вступать с ними в соглашения. Но кафиры своими поборами скоро вывели их из терпения, и они снова через послов стали просить помощи у хивинского хана. До окончания борьбы с туркменами хан ничего не мог для них сделать; теперь, когда эта борьба была окончена, он решил отправить в степь отряд, во главе которого были поставлены аталык Хаким-Нияз, глава кипчаков, инак Мухаммед-Рахим, глава найманов, и из ханских вельмож — есаул-баши Махмуд-Нияз и махрам Худай-Назар. Отряд должен был оказать покровительство киргизам и, расположившись в их [13] стране, устроить дела в степи в полном согласии с представителями киргизской знати. Выступление отряда из Хивы произошло 11 марта 1869 г., в самый день праздника ”курбан”.

Около того же времени прибыли в Хиву с выражением преданности и с просьбою о помощи два знатных киргиза — Азиз-бергень-бий и Джанибек-бий ³³. Им был оказан милостивый прием; вместе с ними был послан в степь другой отряд, под начальством аталыка Мухаммед-Ризы, главы кунгратов. Мухаммед-Риза, Азиз-бергень-бий и Джанибек-бий выступили в четверг 27 марта и догнали первый отряд в Кунграде ³⁴.

Из Кунграда соединенные отряды прошли к западному берегу Аральского моря, затем совершили несколько быстрых переходов через безводную степь и достигли первых киргизских кочевьев. Весть о прибытии хивинского отряда очень обрадовала киргизов, которые с полною готовностью доставляли отряду все необходимое. Их решение вступить в борьбу с русскими было настолько искренним, что они схватили трех или четырех русских, находившихся в степи для торговых целей, и представили их начальникам отряда; последние распорядились отправить пленных в Хиву.

После этого начались переговоры между начальниками отряда и киргизскими биями о дальнейших действиях. Первым приписываются такие речи: ”Объясните нам, в каком положении ваши дела, и ведите нас, в какую сторону хотите; мы употребим все усилия, чтобы исполнить ваше желание, в чем бы оно ни заключалось”. Бии с низким поклоном (куллук) ответили ”Вашему войску нет надобности подвергать себя тягостям похода; достаточно одного вашего [14] пребывания среди нашего народа. Сражаться с русскими и наносить им ущерб вы не умеете; у нас (самих) столько конного войска, что его нельзя пересчитать; оно хорошо знает способы сражаться и состязаться с русскими. Итак, оставайтесь здесь и будьте зрителями дел нашей службы; пока в нас есть жизнь, мы ради веры ислама будем нести службу перед вашими глазами. Если угодно Богу, то с помощью и благословением Божиим, силою счастия государя мы отрежем войску кафиров пути к берегу Сыр-Дарьи, залив эти пути волнами своих набегов; может быть, мы даже совершенно устраним из области людей ислама тьму победы кафиров”.

Хивинское войско, однако, двинулось дальше и после нескольких переходов пришло к мазару Кодж-Ата, оттуда достигло места Арыш-Ата, расположенного между кочевьями киргизских родов: Адай, Табын и Алим. Расположившись там, начальники отряда хотели совместно с киргизскими тюрями и биями привести в порядок дела населения и войска и отправить отряды для набега на пути сообщения кафиров. Но в то время уже начались летние жары; стал обнаруживаться недостаток в провианте для войска и в корме для лошадей; у киргизов можно было достать только мяса, все остальное было страшно дорого. Оставаться на месте сделалось невозможным; начальники отряда признали необходимым вернуться обратно и так объявили об этом представителям киргизской знати: ”Теперь очень жарко; запасы провианта для войска и корма для лошадей истощились; если мы еще дольше пробудем здесь, то можно опасаться гибели войска. Мы вернемся теперь к государю; когда спадет зной, мы, получив позволение от государя и приведя в порядок запасы и вооружение войска, к осени успеем к вам вернуться. До нашего возвращения вы мечом храбрости закройте кафирам те пути, откуда к ним приходят запасы, и приведите в расстройство их дела”. Бии согласились [15] с этими доводами и ответили: ”Вы сами (лучше) знаете, следует ли вам отступить; пока в нас есть жизнь, мы будем защитниками сильной державы государя и будем стараться всеми силами, как преданные слуги той державы. Повиноваться и служить кафирам мы признаем для себя позором; мы останемся среди мусульман, служа государю, прибежищу ислама; своей жизнью мы жертвуем ради укрепления религии Мухаммеда и его шариата. Есть полная надежда, что при такой искренней готовности мы приведем в расстройство дела кафиров и совершенно уничтожим их”.

После этого аталыки Мухаммед-Риза и Хаким-Нияз, инак Мухаммед-Рахим, есаул-баши Махмуд-Нияз и махрам Худай-Назар с хивинским войском быстрыми переходами вернулись в Хиву, куда прибыли во вторник 10 июня 1869 г. Весь поход продолжался 95 дней. Хан встретил отряд упреками за самовольное возвращение, но потом, когда ему объяснили причины, сменил гнев на милость ³⁵.

После отступления хивинцев киргизы рода Адай, подчиняясь обстоятельствам, вступили в соглашение с русскими и откочевали к их пределам. Большинство киргизских родов не хотело последовать их примеру и предпочитало откочевать к Хиве, чтобы отдаться под покровительство хана, но опасалось, что на этом пути подвергнется нападению со стороны русского войска. Эти киргизы отправили в Хиву весть такого содержания: ”Некоторые из нашего народа, считаясь с обстоятельствами, вступили в соглашение (с русскими), ушли в сторону русских крепостей и согласились платить дань и харадж. Но мы скорее умрем, чем согласимся подчиниться кафирам и с покорностью носить на шее бремя их господства; тяжести такого позора нам бы не вынести. Вместе с тем зимний холод и снег никак не позволят нам остаться в этой стране; если [16] мы хотя бы не надолго задержимся здесь, мы лишимся всего нашего скота и имущества; даже наши жены и дети погибнут от голода. Считая для себя тень великодушие и доброжелательства должностных лиц дворца, прибежища мира, залогом безопасности и благосостояния, мы хотим откочевать в области, входящия в состав Хивинского владения; но боимся сняться с места из страха перед русскими. В таком страхе и в такой беде мы просим оказать нам великодушие и милость и послать нам военный отряд, чтобы мы под его защитой выселились из этой страны, полной опасностей, поселились во владениях государя и там достигли безопасности и спокойствия; какой бы службы от нас ни потребовали, мы бы постарались всей душой и всем сердцем”.

Хан решил исполнить эту просьбу и снова отправить в степь отряд; главным начальником был назначен тот же есаул-баши Махмуд-Нияз, которому дали войско из чодоров; с ним были посланы еще махрам Худай-Назар с войском из гокленов, отставной ³⁶ диван-беги Худай-Назар с нукерами из Беш-Арыка и юзбаши (сотник) Мухаммед-Керим с войском из местности Ишик-Агасы-Ата. Им было поручено устроить переселение киргизов в Хивинское ханство и, если бы русские захотели помешать этому, вступить с ними в борьбу.

Отряд выступил из Хивы в воскресенье 27-го июля, прошел мимо западного берега Аральского моря и достиг киргизских кочевьев. Переселение совершилось спокойно, без всякого препятствия со стороны русских; в понедельник 20 октября бии и кетхуды переселенцев были приняты ханом; весь поход продолжался 86 дней. Переселенцам были отведены зимовки, летовки, пашни и жилища на пространстве от пределов [17] (культурной полосы) ханства до берега моря, сообразно количеству людей и скота ³⁷.

В понедельник 8 сентября, следовательно еще до возвращения отряда, в Хиву прибыл Бушай-тюря ³⁸, посол русского губернатора, жившего в Ташкенте. ³⁹

Бушай-тюря происходил из киргизского рода Чюмекей и находился на службе у губернатора уже много лет. Он передал хивинским вельможам письмо губернатора такого содержания: ”От начала до настоящего времени между русскими и хивинцами происходили сношения в дружбе и согласии; никаких признаков вражды и столкновений между ними не было. В наши дни киргизы из хивинских подданных совершили набег на русских, захватили некоторых русских в плен и увели их к государю. Это дело представляется несогласным с правилами дружественных отношений. Вполне соответствовало бы обычаям дружбы и согласия, если бы государь, ради укрепления основ дружественных отношений, запретил киргизам производить набеги на русских людей и сражаться с ними, освободил из оков плена русских, приведенных к нему, обрадовал их своей царской милостью и позволил им вернуться в сопровождении Бушай-тюри”. В письме были и другия подобные речи, где выражения дружбы соединялись с жалобами. По приказанию хана, посла продержали в Хиве более четырех месяцев, потом отпустили его в Ташкент с письмом, наполненным ”примирительными ответами и удовлетворительными объяснениями”, щедро снабдили его деньгами и всем необходимым для путешествия, но пленных не возвратили ⁴⁰.

В четверг 18-го сентября ханом был принят [18] афганский царевич Абдуррахман-хан (будущий властитель Афганистана), считавшийся необыкновенно храбрым воином. Помещение, отведенное ему в Хиве, и назначенное ему содержание превысили все ожидания царевича; тем не менее он пробыл в Хиве, только 20 дней и с позволения хана отправился в Бухару, куда бежали из Афганистана большая часть его приверженцев. Перед отъездом хан еще подарил ему коней с золотыми удилами и осыпанной драгоценными камнями сбруей, мулов, ростом с гору, верблюдов, силою подобных слонам, и много вышитой золотом и серебром одежды ⁴¹.

В среду 21-го января 1870 г. в Хиву прибыл посол из Бухары с известием о взятии эмиром Музаффаром Хисара и Куляба. Война продолжалась шесть или семь месяцев, при чем с обеих сторон погибло много мусульман ⁴².

Весной 1870. г. пришло известие об успехе киргизов в борьбе с русскими. Годом раньше киргизы рода Адай, зимовавшие около русских крепостей, вступили в соглашение с русскими; теперь они же, по приказанию хана, собрали много войска для нападения на русский отряд, стоявший недалеко от крепости Оренбург. Произошло несколько стычек; сабельные удары и пули унесли много людей с обеих сторон; наконец, благодаря Богу и счастью хана, мусульмане одержали верх над кафирами ⁴³. Русские потеряли множество людей убитыми, ранеными и пленными; киргизские бии выбрали из русских пленников пять или шесть человек и, как вещественное доказательство [19] одержанной блестящей победы, привели их в Хиву, куда прибыли в начале месяца реби I (т. е. после 19 мая); при этом они просили у хана военной помощи для дальнейшей борьбы с русскими. Хан отправил вместе с киргизскими биями в Арал того же есаул-баши Махмуд-Нияза, дважды ходившего в степь в 1869 году. Согласно полученной им инструкции, есаул-баши составил отряд из каракалпаков, поставил во главе его аталыка Эр-Назара, принадлежавшего к тому же племени, и отправил этот отряд вместе с киргизскими биями в степь для войны с русскими, а сам еще в конце того же месяца реби I (т. е. до 18 июня) вернулся в Хиву ⁴⁴.

Больше в книге Огехи нет никаких сведений о русских. Значение надвигавшейся опасности, конечно, сознавали и в Хиве, но об этом автор не сообщает нам никаких сведений. Больше всего места посвящено описанию построек, воздвигавшихся в Хиве в эти годы. Последней из таких построек было здание медресе против ворот арка; окончание этой постройки, начатой еще осенью 1871 г., было отпраздновано в пятницу 15 сентября 1872 г. Хан лично посетил медресе, распределил кельи между муллами и избавил их от всяких забот о дневном пропитании. На рассказе об этом событии ⁴⁵ прерывается труд Огехи, очевидно, оставшийся неоконченным вследствие завоевания Хивы русскими.

В. Бартольд.

Комментарии

1. Протоколы Турк. кружка люб. арх., год Х, приложение, стр. 4.

2. Н. Веселовский. Киргизский рассказ о русских завоеваниях в Туркестанском крае. Сб., 1894 г.

3. Статья ”Туземец о русском завоевании” (Турк. Ведом. за 1898 г.).

4. Или Хаким-хан-тюри; см. о нем Collection scientifigues de l’institut des langues orientales du ministere des affaires etrangeres VIII, St.-P., 1897, р. 150 — 155, также Протоколы Турк. кружка люб. арх., год III, стр. 159 и 169 и Зап. вост. отд. Н. Р. арх. общ., т. XV, стр. 218.

5. Зап. вост. отд., т. XV, стр. 272 и след.

6. Первое сообщение об этих рукописях было сделано, если не ошибаюсь, А. Л. Куном, в заседании Имп. Рус. Геогр. общ. 5 дек. 1875 г. Доклад Куна был напечатан на русском языке в Изв. Имп. Р. Геогр. Общ., т. Х, отд. II, стр. 47 — 58 (в рукописях стр. 57), на немецком языке, в Russische Revue Bd. IV, St.-Р., 1874. S. 58 — 74 (в рукописях S. 71 — 72); этими сведениями воспользовался Howorth (History of the Mongols, part. II, div. 2, р. 961). О рукописях, хранящихся в Азиатском музее, см. Melanges Asiatigues, Х, 278.

7. Между прочим, в сочинении Муниса есть сведения о гибели князя Бековича-Черкасского, хотя и очень краткие (рук. Аз. муз. 590oа л. 74 б — 75 а). Кроме ”Девлет-Гирея”, т. е. Бековича, упоминается какой-то Андрей Губурнат (?). Начальниками хивинцев были аталык Кул-Мухаммед из кунгратов и инак Аваз-бей из найманов; их вероломство кажется автору вполне законной хитростью; по его мнению, нет никакого основания обнажать меч, когда хитрость может решить дело. Нет никакого отголоска тех обвинений, которые, по русским источникам, были высказаны против Бековича ханом Ширгазы в 1725 г. М. А. Терентьев (История завоевания Средней Азии, т. I. стр. 39) ошибочно смешивает имя Девлет Гирей с эпитетом Девлет гир (”покоритель царств”) и потому видит в этом имени подтверждение честолюбивых планов Бековича. Гирей — только название рода, из которого, как известно, происходили и крымские ханы.

8. Рукоп. Аз. муз. 590 od. К этому сочинению относятся приводимые ниже, в примечаниях, ссылки на листы рукописи.

9. Л. 12б. Сопоставление даты с днями недели показывает, что даты хивинского календаря того времени отставали на один день от дат по таблицам Вюстенфельда.

10. Туркестан был взят 12 июня 1864 г.

11. Султан-Мурад, брат Худояр-хана, насколько известно, никогда не носил ханского титула. В 1864 г. кокандским ханом был Сейид-Султан, сын Малля-хана.

12. Л. 18 а — 19 а.

13. Л. 17 б — 18 а.

14. Л. 20 а.

15. Л. 225 б.

16. Местом этой битвы в тексте названо место Сасык-Куль. Очевидно, имеется в виду сражение при Ирджаре 8 мая 1866 г.

17. 2 октября 1866 г.

18. 18 октября.

19. 2 мая 1868 г.

20. 18 мая.

21. Автор везде называет К. П. фон-Кауфмана просто ”губернатором”.

22. 25 июня.

23. Карши был взят русскими 23 октября 1868 г.

24. В подлиннике, конечно, киргизы везде названы ”казаками”.

25. ”Кенисара” или ”Кениссара” — русских источников. Как известно, он был убит еще в 1847 г., задолго до взятия Ташкента.

26. В рукописи сначала было написано ”Арслан-тюря”, потом имя ”Арслан” было вычеркнуто и заменено именем ”Хатим”.

27. Обо всех этих событиях л. 175 а — 183 б.

28. На русских картах Дау-Кара.

29. О борьбе хана с иомудами в рукописи говорится очень подробно, в рассказе о событиях 1867 г (л. 73 б — 84 б, 87 а — 127 а).

30. Собств. Ходжа-Или (”племя Ходжи”), так и в рукописи.

31. Л. 184 а — 186 б.

32. Л. 195 а.

33. У Терентьева (История завоевания Средней Азии, т. II, стр. 65) Азберген и Канали.

34. Собств. Кунграт (по названию рода), так и в рукописи.

35. Л. 186 б — 192 а.

36. По словам нашего автора (л. 19 а), он получил отставку в самый год вступления на престол хана, в пятницу 23 октября 1864 г.

37. Л. 193 б — 196 а.

38. По Терентьеву (История завоевания Средней Азии, т. II, стр. 64): ”весьма толковый киргиз, предназначавшийся в волостные старшины, султан Девлет Бушаев”.

39. Т. е. К. П. фон-Кауфмана.

40. Л. 196 а — 197.

41. Л. 199 а — 201 а. В связи с этим автор (л. 197 б — 199 б) довольно подробно, но не вполне точно излагает ход событий в Афганистане после смерти Дост-Мухаммеда, окончившихся бегством Абдуррахмана. Между прочим эмир Шир-Али ошибочно назван младшим братом Дост-Мухаммеда (как известно, Дост-Мухаммед был отцом Шир-Али).

42. Л. 205 б — 206 а.

43. Очевидно, имеется в виду гибель отряда подполковника Рукина 25 марта 1870 г., хотя это событие произошло не около Оренбурга, а на Мангышлакском полуострове (Терентьев, История завоевания Средней Азии, т. II, стр. 69 — 70).

44. Л. 208 а — 209 а.

45. Л. 226 а — 227 б.