(16 июня 1780 г. — 17 августа 1781 г, ноябрь 1794 г.)

1780 г., июня 16. — Сообщение коллежского регистратора Мендияра Бекчурина ⁷⁵ командиру Сибирских пограничных линий генерал- майору Н. Г. Огареву о намерении хана Аблая покорить кыргызов

1780 года, июня 16-го дня, посыланной в Омскую крепость к находящемуся во оной г-ну генерал-майору Огареву переводчик коллежский регистратор Мендияр Бекчурин по возвращении его о разведанных, в бытность там, о состоянии киргиз-кайсацкой Средней орды Аблай-хана и обстоятельствах в канцелярии губернаторской объявил:

По прибытии его, Бекчурина, в Омскую крепость ездил нарочно для испытания о намерениях и действиях Аблай-хана и всей орды в Семипалатинскую крепость, где известился от приехавших в препровождении в Семипалатинскую крепость из Ташкении каравана киргизцов, что Аблай-хан в прошедшем апреле месяце был в городе Туркестане, при нем состояло киргизцов по примеру с две тысячи человек, с коим тут же находился и Абдулфаиз-солтан ⁷⁶, якобы для свидания с родственниками его. Состоящей в означенной Семипалатной крепости на службе Исетской провинции походной старшина Адилша Азаматов от 11-го числа мая, между протчим, его, Бекчурина, уведомил, что слышал он от приезжающих на торг киргизцов и ташкенцов, реченой Аблай-хан, из города Туркестана выехав, расположился в шестидневной езде от города Ташкении по выпавшей из гор речке Таласе на бывшей зенгорской землице для покорения под свое владение диких киргизов, в горах кочующих, а потом ожидал отправленного к китайскому двору с испрошением к себе в помощь китайского войска сына своего.

Между тем бывшие при нем, Аблае, киргисцы, все от него по своим улусам разъехались; сын его возвращен от китайского двора с таким выговором, с чего он, Аблай, вознамерился принять дерзновение к покорению себе подданных китайскому двору кыргызов, а потому и прозьба его, Аблаева, в требовании войска оставлена при отказе без всякого уважения. [137]

Аблай-хан ныне пребывание имеет в показанном же урочище, при коем находится войска не более двухсот человек, да и то большею частию из пленных трухменцов, калмык и протчих пленных народов, и на том месте производит хлебопашество; когда ж оттоль к здешним линиям возвратится, неизвестно.

Кыргызы ж, выезжая из-за гор, воровскими своими набегами три раза у киргизцов его конские табуны к себе отгоняли в немалом числе.

Семейство Аблай-хана при сыне его Вали-солтане с родственниками их и киргизцами кочуют по Сибирской линии в желаемом спокойствии, и никаких шалостей не видно, торги в крепостях производятся порядочно.

Коллежский регистратор Мендияр Бекчурин.

АВПРИ. Ф. 122/3. 1779 г. Д. 1. Л. 73 и об. Подлинник; Л. 64-65 об. Копия; Опубл.: КРО-2. Док. № 53 (неполный текст); Кыргызстан-Россия. Док. № 7. С. 49-50.

1780 г., июня 30. — Из рапорта оренбургского губернатора генерала-поручика И. А. Рейнсдорпа в Коллегию иностранных дел о пребывании Аблай-хана в районе г. Туркестана

За долг мой поставлю Государственной коллегии иностранных дел донести о состоянии киргиз-кайсацких орд.

[…] В каких обстоятельствах Средней орды Аблай-хан находится, после донесения моего от 28 генваря, Государственной коллегии учиненного, старался я всячески, с посредством командующего на Сибирских линиях генерал-майора Огарева, разведывать и преподавать ему советы к лучшему достижению желаемого предмета, назначивая к постановлению против сего развратника для стеснения в его силах соперниками известных в здешней стороне доброжелательных, с ним, Аблаем, несогласных, Абулфеиз-солтана да старшин двух братьев Бекбулата и Кинзябая, рекомендовав ему, г-ну Огареву, о состоянии их достоверно разведать, в каком они теперь поведении находятся. Буде имеют ненависть, то, призвав к себе, соглашать, чтоб они, в случае противных его, Аблаевых, поступков здешнему намерению поспешествовали, ежели всей орды неможно, по последней мере своих подчиненных киргисцов к тому возбудили, обнадеживая их за то возвышением чести и награждением высочайшей е. и. в. милости, а к лутчему на то приохочению и [138] некоторую приличную на их руку дачу учинить. Однако ж не может ли и он, генерал-майор, с своей стороны кого способнейшим избрать, меня бы известил, для лучшего ж э том содействии и переводчик здешней Бекчурин к нему адресован был.

Оставаясь я во ожидании успехов по сему сделанному предложению. На сих днях генерал-майор Огарев, возвратя переводчика Бекчурина, меня извещает, Абулфеиз-солтан, хотя бы и был способен, но находится теперь в азиатском городе Туркестане, отколь скорому возвращению не уповает, а для вызову его нарочного послать в толь отдаленное место признает за несходное. Из двух же братьев старшина Бекбулат по зову к нему, Огареву, ехать не согласился, отзываясь болезнию и слабостию здоровья; да и прочие верные старшины уверяли, что он весьма слаб и стар; другой его брат Кинзябай, кажется, некоторым образом способным, которой и собственно им, г-ном Огаревым, в бытность у него в прошлом году, примечен, но теперь в близости к линии его нет, и где находится, неизвестно. С своей стороны он, г-н Огарев, признает к тому способными кочующих близ Сибирских линей Тюрю-солтана да старшину Кулябаку-батыря, из которых первый требованей Аблаевых отнюдь не исполняет и всегда противится, а почитает себя равным ему, Аблаю; последней довольные здешней стороне услуги оказывает, но может ли-де сие служить желаемым успехом, он, г-н Огарев, сумневается, потому что от Омской крепости вверх по реке Иртышу кочует Аблаев брат Солтамамет-солтан и племянники Урус и Иман солтаны с детьми их, родственниками и киргизцами, им подвластными, которые-де не оставят держаться стороны Аблаевой.

Возвратившейся с Сибирских линей переводчик Бекчурин, что будучи там, при испытании разными средствами разведал, скаскою в канцелярии моей объявил, оною оригиналом у сего честь имею поднести, из которой Государственная коллегия изволит усмотреть, Аблай-хан льстил себя надеждою усилиться прилепившимися к нему в двух тысячах человеках киргизцами, делал попытки и спрашивал вспоможения воинской силы от китайского двора для покорения горских диких киргизов, но ни в том, ни в другом успеть ему не удалось. Бывшие с ним киргизцы отшатились на свои кочевки, оставя его только человеках в двустах, и то из пленных трухменцов и калмык собранных. От китайского ж двора сын его возвратился с отказом и выговором о его против [139] киргизов намерениях, которых китаицы, по расположению кочевками на зюнгорских землях, присваивают к себе. Хотя сей грубиян и безнадежным кажется на раскаяние в его заблуждениях и к возвращению к здешним границам, но как точно известно, что он теперь очень безсилен и, как семейство его при сыне Вали-солтане, так родственники и все Средней орды киргизцы кочуют при границах Сибирских линей, производят в крепостях торги, обходятся спокойно и никаких шалостей от них не видно, что самое подает некоторую надежду к возвращению сего, развратника, в чем я с своей стороны навсегда при изыскании лучших средств усильного старания употребить и о успехах Государственной коллегии доносить не премину.

Иван Реинсдорп

Секретарь Фадей Чекалов.

Из Оренбурга июня 30-го дня 1780 году.

Помета: Возвращен от его сиятельства графа Никиты Ивановича ⁷⁷ 25 сентября.

АВПРИ. Ф. 122/3. 1779 г. Д. 1. Л. 71-72 об. Подлинник; Опубл.: Кыргызстан - Россия. Док. № 8. С. 51-53.

1781 г. января 27. — Из сказки писаря мишаря Ягуды Усманова о взаимоотношениях хана Аблая с кыргызами

1781 года, генваря 27-го дня.

Находящейся киргис-кайсацкой Средней орды при Аблай-хане писарем Исетской провинции мещеряк Ягуда Усменов о состоянии хана и ординских обстоятельствах в Оренбурге в канцелярии губернаторской при распрашивании сказал:

1-е. Когда Аблай-хана сын Тугум-солтан возвратился из России со всею его свитою и привез о утверждении его, Аблая, на ханском достоинстве высочайшие е. и. в. грамоты, и при том позыван был для принятия на сие достоинство высочайших знаков в пограничные крепости; то он, не приступая к сему, зделал положение, чтоб наперед противящейся ему народ диких киргизов, кочующих в горах между Туркестанта и Ташкента, привести в его подвластное повиновение, на что и просил от российской стороны вспомогательного войска; и как ему зделан в том отказ, то он, огорчась на то, уже и вяще ездою в крепости здешние уклонился, а спешил исполнить свое намерение следующим порядком: [140]

2-е. Призвав своих детей, биев и главных старшин, положили совет, чтоб, собрав орды их, киргис-кайсаков, зделать на киргизов нападение и привести к себе в подданство; куда он, Аблай, тогда ж, то есть в 1779 году, весною, с немалым числом людства (коего щитают до двенатцати тысяч) отправился. А между тем за три дни своего движения послал к китайскому двору сына своего Сыдык-солтана с двенадцатью человеками служителей для того, что между ими, Аблаем с китайским ханом, отдавна положено, чрез четыре года обсылаться посланниками с извещением о здоровье их. Причем Аблай к китайскому хану писал на китайском диалекте, для чего особенного из колмык писаря себе содержит, и просил при том о присылке вспомогательного войска на покорение означенных киргизов. Но сей посланной от него в бытность его, Ягуды, в Орде, то есть по октябрь месяц 1780 году, оттоль не возвращался, и войска от китайцов в присылке не было.

3-е. Он, Ягуда, остался при доме Аблая-хана, против Петропавловской крепости построенном, с детьми ханскими и семейством. Нынешним летом в начале октября месяца до отъезду его сюда дней за пятнатцать возвратились от Аблай-хана в отцовской их дом дети его Чингиз да Ишим-солтаны и старшина Дат-батыр с некоторым числом людей и по испытанию его, Ягуды, сказывали:

4-е. Аблай-хан, расположась между Туркестаном и границею диких киргизов, согласясь Большей орды с Булат-ханом ⁷⁸, в Туркестане живущим, делал на киргизов нападении: сперва посылали детей своих Чингис-солтана да племянника Абулфеиз-солтана со старшинами, но как по двум опытам те посыланные возвращались безплодно, то, собрався, сам Аблай-хан с солтанами и немалым числом людей делал сильное и нечаянное на киргизов наступление, причем удалось ему захватить знатных киргизов биевских детей с семейством, пятнатцать кибиток, и разделили их по частям. Пять семей Аблай при себе содержит, три семьи Чингис-солтан привез в орду и поручил в смотрение Барак-хана сыну Букею ⁷⁹ да Тяукею-солтану, три семьи отправлены в Туркестан к Булат-хану, да две Абулфеис-солтану отданы; однако не на таком положении, чтоб их сделать ясырями, но содержут до точного всех покорения в аманатах на хорошем трактаменте.

5-е. Из тех диких киргизов большая часть сим захватом аманата в послушание Аблая приведена, а остался только один Садык-бий со всею его волостью, за чем и Аблай не отступает теперешнего его места [141] пребывания, старается всячески взять и от сего последнего аманата. Ежели добровольно не согласится, то намерен сделать на него нападение, к чему и покоренные им киргизы помогать обещались.

6-е. Чингис-солтан и старшина Дат-батыр, сказали, что сей народ киргизы одного с ними магометанскаго закона и гораздо многолюдны, в воинском действии и во всех поступках против Орды киргис-кайсак острее и проворнее.

7-е. В разсуждении многолюдства и проворства киргизов никак не уповательно было, чтоб Аблай мог их победить и к своему повиновению привести, но помогло ему: 1-е — нечаяной наступ, коим воспользовался захватить биевских детей, а притом 2-е — лжевымышленной поступок: из Петропавловской крепости бежавшей во всей амуниции солдат Яков, чей прозваньем не знает, за год до подъему Аблая в поход находился при нем, и когда Аблай по некотором сражении посылал от себя к киргизам для увещевания своих теленгутов, то с ними отправлен был и означенной беглой солдат, одетой в амуниции с таким устращиванием: якобы он, Аблай, имеет у себя на помощь немалочисленное и сильное российское войско с оружием и доказывал тем самым солдатом. А притом 3-е: к щастию его, Аблая, на китайской границе расположено китайского войска пятьсот человек для обыкновенной по границе стражи, то Аблай киргизам доказывал, будто и то китайское войско, так же в помощь ему, Аблаю, тут прислано, отчего киргизы и пришли в немалую робость, а Аблай, пользуясь сим случаем, надеится всех их привести под свое началие.

8-е. Дети Аблаевы: Вали, Чингис-солтан и старшина Дат-батыр (кои у него первые любимцы и во всех делах верные советники) при разговорах уверяли его, Ягуду, и протчих киргисцов, что Аблай-хан непременно сего года весною, решась, с киргизами возвратится на прежнее его место, то есть в построенной при линии дом.

9-е. Старшей сын Аблаев Вали-солтан, управляющей теперь Ордою, к нему, Аблаю, чрез него, Ягуду, писал, чтоб он поспешал возвращением в дом свой, о чем и протчие его дети и жены такою ж прозьбою его убеждают и надеются, что он непременно весною к ним возвратится. Сей солтан против протчих гораздо хороших свойств и разумной человек, коего всею ордою почитают и в случае Аблаевой смерти на ханство его прочат. Он теперь всею Ордою управляет и к здешней стороне имеет всегдашнее усердие и доброжелательство. [142]

10-е. Аблай-хан к китайской стороне, как он, Ягуда, при всегдашнем примечании видеть мог, никакой преданности не имеет, а всегда полагает за лутче быть зависимым к Российской державе и желание свое не отменяет к принятию присланных от высочайшего е. и. в. двора на ханское достоинство знаков. Однако получить их чтится не инаково, как в присутствии г-на оренбургского губернатора по близости его кочевки на Сибирских линиях в Петропавловской крепости, к чему для великолепнаго ознаменования сего возлагаемого на него достоинства намерен взять с собою Средней и Большой орды знатных солтанов, биев и лутчих старшин, причем и присяги учинить не отрекается...

АВПРИ. Ф. 122/3. 1779-1780 гг. Д. I. Л. 75-77 об.; Опубл.: МОЦА-2. Док. № 236. С. 201-203.

1781 г., марта 17. — Предписание генерал-майора Н. Г. Огарева коменданту крепости Св. Петра бригадиру С. В. Суморокову о необходимости разведать, «где ему, Аблаю, смерть приключилась... и от чево умре»

Рапортом ваше благородие меня уведомляете по полученному известию (Сообщение получено 9 февраля 1781 г. См.: там же. Л. 57), што Аблай-хан якоб умре, но в самом ли деле, еще невероятно, а как о том здешней стороне весьма нужно, в таком случае благоволите ваше высокородие старшину Кулебаки-батыря вызвать к себе. И как можно постаратца онова уговорить, штоб он из свойственников своих вернова и надежнова человека спосылал в самое то место, где ему, Аблаю, смерть приключилась; и наверняя разведал, подлинно ль он, Аблай, и от чево умре, с тем ему, Кулебаке, уверением, што ежели тот посланной от него человек, будучи в том проезде, на что-нибудь сколько чего своего употребит, за оное все сполна и з благодарением я ему возвращу, в чем бы никак не сумневался. А о том же ему, Кулебаке, и от меня при сем приложенное письмо отдать, и што он на то вам объявит ныне ж, да и когда тот посланной с чем возвратится, спрося онова обстоятельно, меня уведомить. Впротчем, с моим истинным почтением пребываю навсегда.

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 52. Копия. [143]

1781 г., марта 20. — Сообщение генерал-майора Н. Г. Огарева оренбургскому вице-губернатору князю М. А. Хвабулову о слухах, по который Аблай-хан «от ташкинцев окормлен»

Сего марта 17-го числа крепости Св. Петра комендант г-н бригадир и кавалер Сумороков рапортом мне доносит: со объявления приезжающих к нему верно испытанных к российской стороне киргиской Средней орды старшин, также и особливо старшина Кулебак-батырь ко мне пишет, што той орды владелец Аблай-хан, находясь в Ташкении, умер; иныя говорят, што он от ташкинцев окормлен. Но в самом ли деле сие справедливо, уверитца еще неможно. Почему й предложил я оному г-ну бригадиру и коменданту, да и к показанному старшине Кулебак-батырю писал о достоверном разведывании, подлинно ль он, Аблай, и от чего умре; и што окажетца, не оставлю впредь без уведомления. А между тем прошу вашего сиятельства о том же приказать чрез ково удобно разведать и што получено будет, меня известить. Пребывающей со особливым почтением навсегда.

Подлинной подписал генерал-майор Огарев

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 53. Копия.

1781 г., марта 21. — Рапорт генерал-майора Н. Г. Огарева в Государственную коллегию иностранных дел о «разведывании» обстоятельств смерти Аблай-хана

Киргис-кайсацкой Средней орды верной старшина Кулебак-батыр, кочующей Новой линии против крепости Святого Петра, ко мне 20 марта пишет, што той орды хан, находясь в Ташкении, умер, которого, уверя[е]т, ташкенцы окормили ядом, о чем той крепости и комендант бригадир и кавалер Сумороков доносит по объявлению к нему находящегося в той же крепости ойского купца Захара Пеньевскова, што и ему из приезжающих на сатовку знакомый киргисцы то же пересказывали й о сыне его, Облая-хана, Цынгис-солтан запрещает киргисцам о том российским людям объявлять до предбудущаго их собрания в летнее время. Протчия ж его дети — Адиль, Урустям и Ток солтаны — остались по здешную сторону города Туркестанта во вновь построенном им, Облаем, не в дальном разстоянии городке Итнеенте, которым по [144] нынешнему времяни в свои улусы возвратитца неможно. Но в самом ли деле умер, для разведывания писал я к вышеписанному старшине Кулебаке-батырю, которой в доброжелательстве и верности испытан, как о том уже и по представлениям моим о нем, Кулебаке-батыре, и Государственной коллегии иностранных дел известно, штоб он, Кулебак-батырь, под каким-нибудь видом собственнова своего дела в то место, где Облай-хан находился, послал из свойственников своих надежнова человека и разведал точно о его смерти и о намерениях их собрания. Для тово за нужное нахожу представить Государственной коллегии иностранных дел в размотрение, не повелено ль будет на сей случаи, естли окажетца, што он, Аблай, точно умер, какова исполнения; и хотя по делам киргис-кайсацким и велено было сношения иметь с г-ном оренбургским губернатором, но как о смерти его я извещен от 9 февраля, то дабы не упустить на то удобного время о точном разведании, писал я к г-ну генерал-майору и той губернии вице-губернатору князю Хвабулову, дабы он постарался о сем верняя разведать и меня уведомить. Какое ж от него, г-на вице-губернатора, то ж и по возвращении посланнова от Кулебаки-батыря получу уведомление, о том Государственной коллегии иностранных дел донесть имею. Но как в сей орде вернейшее разведывание всегда получаемы были от торгующих российских в их орде купцов и казанских татар, а по воспоследовавшему прошлаго 779 году, октября 4-го дня к бывшему г-ну оренбургскому губернатору Реинздорпу высочайшему е. и. в. рескрипту, всем таковым в Средней орде быть запрещено; ныне ж дабы сево весьма необходимо нужно для лутчаго и обстоятельнова получения сведения как о том, так и о всех киргиских обстоятельствах и намерениях верных уведомлениев повелеть в их киргиския улусы из российских купцов под видом торгу некоторое число пропустить, дабы как ныне, так и впредь верныя известии иметь можно, которые во всяких случаях весьма нужны. За сохранение ж оных и за целость при осмотре товаров верныя старшины берут на свой ответ и до каких уже обид не допущают, о чем под разсмотрение представя, имею отдать в резелюцыю е. и. в. указа.

ГАОО. Ф. Оп, 1. Д. 226. Л. 56-57 об. Копия. [145]

1781 г., апреля 17. — Сообщение генерал-майора Н. Г. Огарева генерал-майору князю М. А. Хвабулову о смерти Аблай-хана

По уведомлении моем вашего сиятельства прошедшего марта от 17-го числа о смерти Аблай-хана, ныне и еще получил я известие от г-на бригадира крепости Святого Петра коменданта и кавалера Суморокова по повторению к нему прежних объявлений от киргиских старшин Кулебаки-батыря и о[т] прочих, што он, Аблай-хан, действительно умер, о чем и сим ваше сиятельство уведомя, прошу и в стороне вашей, о том есть известие об оном, также нет ли, к нему на случай смерти его, Аблая, какова от Государственной Коллегии иностранных дел предписания, дабы о том меня обстоятельно уведомить во исполнение онова не упустить удобнова случая; которова ожидая, со особливым почтением пребыть честь имею навсегда.

Вашего сиятельства милостиваго государя моего

слуга [Огарев]

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 66 об. Копия.

1781 г., апреля 22. — Рапорт генерал-майора Н. Г. Огарева в Коллегию иностранных дел о подтверждении смерти Аблай-хана осенью 1780 г. в Туркестане

Прошедшего марта от 21-го числа рапортом моим оной Государственной коллегии иностранных дел донесено по уведомлению ко мне киргис-кайсацкой Средней орды старшины Кулебаки-батыря, што Облай-хан, находясь в Ташкении, умер. А сего апреля 21-го числа он, Кулебака-батырь, и вторично ко мне пишет, што нарошно посыланному от него для разведывания о смерти его, Облай-хана, киргиской сотник Айтуган, возвратясь, объявил, што повстречался он с бывшими для таково ж разведывания посыланными от детей его Облая Вали и Чингис солтанов киргисцами Утарцы Улбарисовым с товарищи, которыя точно пересказывали, что Облай-хан прошедшею осенью умер и похоронен в городке Туркестанте; да и определенной-де им, Облаем, сын его Адиль в Большую орду солтаном едет на прежнее отцовское кочевье к братьям своим с оставивши от Облая двумя женами и с екипажем. А вслед тово его, Кулебаки-батыря, письма того ж числа получил я уведомление и от Абулфеис-солтана, которой ко мне пишет: будучи прошлаго [146] 780 году, генваря от 29-го числа бывшей в Оренбурге губернатор Рейнздорп, мне сообщал, имея известие, будто оной с ним, Облаем, по партикулярным их делам имеет несогласие, штоб его, Абулфеиса, в силе высочайшего е. и. в. рескрипту, состоявшаго 779 году, октября 4-го дня, употребить против онова Облая-хана соперником. И хотя я его на такой случай и вызывал под видом свидания неоднократно в крепость Семипалатную, но оной разными отговорками и отлучкою от своего кочевья не бывал и со мной не видался, отколь и возвратился недавно; пишет ко мне, што он уведомился, што Облай-хан умер, и естли-де то правда, то за тою его, Облая, смертию не прежде увидетца со мной может, как нынешним летом; [...] (Вставка в тексте неразборчива). А как я о том же полученном известии о смерти онова Облай-хана сообщал и к г-ну генерал-майору и кавалеру и Оренбургской губернии вице-губернатору князю Хвабулову от 20 марта и от 17-го числа сего апреля с требованием, штоб и он постаралса о том же разведать и меня уведомить, дабы не упустить в том иногда удобнова времени. Естли он, Облай-хан, точно умер, для тово последним и того от нево требовал, нет ли иногда на сей случай каково от Государственной коллегии иностранных дел предписания, только на то еще ничево не получено, о чем оной Государственной коллегии иностранных дел в покорности моей доношу, и што по сему учинить повелено будет, о том представя, имею ожидать повелительной резолюции.

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 71-78. Копия.

1781 г., мая 9. — Рапорт генерал-майора Н. А Огарева в Коллегию иностранных дел о смерти Аблай-хана

Секретно

Сего 1781 года, марта от 21-го и апреля от 22-го числа рапортами моими оной Государственной коллегии иностранных дел донесено, по уведомлению ко мне киргис-кайсацкой Средней орды от киргиских старшин Кулебаки-батыря и протчих о смерти той орды Аблай-хана и прошено, што о том учинить повелено будет в резолюцию еЕ. и. в. указа, и што о том же от меня сообщено и к г-ну генерал-майору Оренбургской губернии вице-губернатору и кавалеру князь Хвабулову с требованием его уведомления, нет ли [147] иногда у нево на сей случай какова ко исполнению от Государственной коллегии иностранных дел предписания, однако ж онова еще не получено. Того ради, дабы по случаю смерти его, Аблай-хана, естли точно разведано будет, в надлежащем исполнении какое иногда определено будет, не упустить времяни, и сим Государственной коллегии иностранных дел с нарочно посланным от меня ныне в Государственную Военную коллегию курьером, в покорности моей о том же представляю. И што учинить повелено будет, имею ожидать повелительнаго е. и. в. указа.

№ 214 майя 9-го дня 1781 года

АВПРИ. Ф. 122/3. 1781-1784 гг. Д. 2. Л. 279. Подлинник.

1781 г., мая 11, — Секретное сообщение генерал-майора Н.. Г. Огарева генерал-майору князю А. Хвабулову о смерти хана Аблая, о детях его, отъехавших на кочевья отца и требовании Адиль-султана собрать на совет старшин и «лучших» казахов Среднего жуза

(Получено в Оренбургской канцелярии 21 мая 1781 г. См.: ГАОрО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 176. Л. 404)

Из уведомлениев моих ваше сиятельство изволите быть известны о смерти Аблай-хана по доходимым ко мне известиям от киргиских старшин, а. вслед таво и сего майя 10-го числа киргизкой старшина Кулебака-батырь письмом меня уведомляет, што он, Аблай-хан, точно умер и находящейся в Большой орде сын его, Аблай-хана, Адиль и при нем Таир и Букай салтаны, да той орды шездесят человек старшин и оставшие две жены онова хана со всем своим екипажем возвратились на прежнее место, где он, Аблай, кочевье имел. А в то ж самое время и бывшия на прежнем месте его ж, Аблаевы, дети Вали и Цынгис салтаны по всей Средней орде дали знать, што отец их под Туркестантом умер. Оныя ж Адиль-солтан с братьями от всех волостей Средней орды требует к себе для совету старшин и лутчих киргисцов, почему и он, Куле-бака-батырь, к Вали и Цынгис солтанам отбыл. Об оном и сим вашего сиятельства спешу уведомить и прошу вследствие тех прежних моих сообщений, нет ли на такой случай какова от Государственной коллегии иностранных дел предписания; о, том с сим же нарочнопосланным немедленно уведомите, дабы не упустить во исполнении удобнова времяни и сево нарошно отправленнаго [148] прошу ваше сиятельство, как возможно скоряя, ко мне отправить. Впротчем, со особливым почтением пребыть честь имею навсегда (оное сообщение отправлено Омскаго 2-го баталиона с каптенармусом Баклановым) (Подорожная от Омской крепости до Оренбурга выписана 11.05.1781 — «чинить свободной пропуск и отправлять денно и ночно без малейшева задержания за надлежащим [...] конвоем». См.: ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 85).

ГАОрО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 176. Л. 404 и об. Подлинник; ГАОО. Ф. 1, Оп. 1. Д. 226. Л. 84 об.—85. Копия.

Письмо ваше, почтенного солтана, я чрез присланного от вас Тавакал-муллу получил о смерти отца вашева высокопочтеннова Аблай-хана, как он был к российской стороне верноподданной и доброжелательной, крайне сожалею и желаю вам единственно теперь только подражать примеру его, быть в такой же непоколебимой верности и усердии к России, как и он по жизнь свою продолжал; а што до меня лежит, то как я прежде был, так ныне и впредь навсегда пребываю к вам непременною моею дружбою и о всем в угодность вашу, што только потребно и о чем ваша нужда состоять будет старатца не оставлю, почему и прошу вас всегда о том ко мне писать.

Просите вы тем письмом об отправлении от вас нарошным в Табольск и Оренбург к господам губернаторам, на оное объявляю, што из оных перваго в Табольске ныне нет, а отбыл по всей своей губернии за осмотром и в рассуждении немалой обширности вскоре возвратитца никак не может, следовательно, посылка в Табольск вашего нарочнова будет совсем напрасная. А к последнему, то есть оренбургскому, естли необходимо послать намерены уведомить о смерти покойнова вашева родителя, то извольте онова прислать в крепость Святого Петра к г-ну бригадиру и ковалеру Суморокову и о том меня уведомить, почему тогда и прикажу его по линии на подводах отправить. За собрание шатающихся в [149] степи и присылку наших одиннатцать лошадей покорно благодарствую, што и впредь прошу, естли такия ж или и люди наши у ково окажутца, всегда отбирая, к нам отправлять, чем прямое ваше усердие покажите, за што, конечно, оставлены не будите е. и. в. милостию и благоволением. Впротчем пожелав вам, почтенному солтану, всякова благополучия, а с подвластными вашими спокойствия и тишины, пребываю,

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 97 об.—98. Копия.

1781 г., мая 29. — Сообщение генерал-майора Н. Г. Огарева генерал-майору князю М. А. Хвабулову о полученном им от Вали-султана письме с извещением о смерти его отца Аблай-хана

Сиятельный князь, превосходительный г-н генерал-майор оренбургской губернатор и кавалер,

Милостивый государь мой.

Сего майя 23-го числа киргис-кайсацкой Средней орды умершаго Аблай-хана сын его Вали-солтан прислал ко мне с письмом Тавакал-муллу, уведомляя во оном о смерти отца его, што он, будучи в походе, от приключившейся ему болезни на шездесят девятом году умер, и был-де к российской стороне верен, и служил назат тому пятьдесят лет, с которого копию при сем сообщаю; и просил со уведомлением послать к вашему сиятельству нарошных. Я, сочтя сие за нужное к дальнейшему приласканию его к здешней стороне, а напротив того, не подать бы ему отказом иногда повода к неудовольствию, дал оному знать, естьли необходимо он намерен нарошнова послать, то б онова прислал в крепость Св. Петра; а г-ну брегадиру, тамошнему коменданту и кавалеру Суморокову, предложил, естьли тот нарошной прислан будет один, или хотя и з будущим, то б к вашему сиятельству с нарошным унтер-офицером и отправить. О сем уведомя, в протчем ожидая на прежни мои сообщении уведомления, нет ли на случай смерти Аблай-хана какова от Государственной коллегии иностранных дел предписания, пребывать честь имею со особливым почтением, навсегда вашего сиятельства, милостивого государя, покорный слуга

Николай Огарев

Майя 29-го дня 1781 года. Креп. Омская.

ГАОрО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 176. - Л. 409. Подлинник. [150]

1781 г., мая 29. — Рапорт генерал-майора Н. Г. Огарева в Коллегию иностранных дел о смерти хана Аблая

Секретно

Оной Государственной коллегии иностранных дел уже репортами моими донесено о смерти киргис-кайсацкой Средней орды Аблай-хана. Ныне и сын его, Вали-солтан, сего майя 23-го числа прислал ко мне с письмом нарошных старшин Кусяж-батыря и Тавакал-муллу, которым уведомляет, што отец его, будучи в походе, от приключившейся ему болезни умре на шездесят девятом году и был российской стороне верен и служил назад тому пятьдесят лет, с которого копию для лутчева усмотрения в покорности моей представляю. Сверх сего известно мне и то, што солтаны и старшины собираютца и едут к детям его, Аблая, для поминования и советов, но што на оном происходит, хотя и разведываю, однако ж еще неизвестно. Нет ли ж на случай смерти его, Аблай-хана, какова от Государственной коллегии иностранных дел предписания, о том, на требование мое от г-на оренбургскаго губернатора генерал-майора и кавалера князь Хвабулова уведомления еще не имею, о чем Государственной коллегии иностранных дел в покорности моей и сим доношу.

Что учинить повелено будет на прежния и на сей пои рапорты, имею ожидать повелительнаго е. и. в. указа.

Генерал-майор Огарев

1781 г., августа 12. — Рапорт генерал-майора Н. Г. Огарева генерал-губернатору Уфимской и Симбирской губерний генерал-поручику И. В. Якоби об избрании Вали-султана ханом Среднего жуза

Вашему высокопревосходительству от 5 числа сево августа отправленным рапортом я имел честь доносить, што, по слухам происходящим, на ханское достоинство избран умершова Аблай- хана сын Вали-салтан; а на сих днях посыланной от меня нарочно для узнания о сем верной и отменно усердной российской стороне старшина Кулебак-батырь, возвратясь, уверил меня, также и [151] бывшей на поминках таво хана Урус-солтан пишет, што действительно собравшимися на тех поминках салтанами и старшинами по общему всево их народа согласию, а особоливо его, хана, свойственниками, назначен на ханское достоинство он, Вали-солтан; но от нево о том никакова сведения не имею. О чем теперь за нужно нахожу вашему высокопревосходительству донести, а впредь, што о сем от нево, Вали-солтана, или от ково других, бывших у нево старшин, получу, доносить не премину.

ГАОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 226. Л. 124. Копия.

1781 г., августа 17. — Из объявления в Оренбургской губернской канцелярии башкирского старшины Казаккула Казанбаева, посланного из Троицкой крепости в кочевья Среднего жуза, об обстоятельствах смерти Аблай-хана

1781 года, августа 17-го дня посыланной из Троицкой крепости в киргис-кайсацкую Среднюю орду для разведования о тамошних обстоятельствах ведомства Исецкой провинции, Катайской волости походной старшина Казаккул Казанбаев в канцелярии генерал-губернаторской объявил:

1. По выезде-де его из Троицкой крепости в пятый день проехал в орду Среднюю к Худайменде-султану, у коего видел прибывших до него недели за две каракалпаков Сянчара-батыря в шести человеках для выручки своих людей из плену, где-де будучи, от киргис-кайсацкого народа к российской стороне никаких злых умыслов и худых намерений не слыхал, а находятся спокойными. А от оного в осьмый день приехал атагайского роду к Дату-батырю, от коего известился, что Аблай-хан, находясь в болезни целой месяц, подлинно помер натуральною смертию и похоронен в городе Туркестанте прошедшей осени. На место-де его, Аблая, всем киргис-кайсацким Средней орды народом на ханство выбран большей его сын Вали-солтан, к которому все киргисцы в разсуждении его отменных качеств и хорошаго поведения большую привязанность имеют и под начальством его навсегда быть желают. [...]

ГАОрО. Ф. З. Оп. 1. Д. 176. Л. 432. Подлинн. [152]

1794 г., ноябрь. — Из донесения генерал-майора Я. В. Боувера в Коллегию иностранных дел о положении в Среднем и Старшем жузах после смерти Аблай-хана

[...] Находящаяся против Сибирской и Оренбургской линий Средняя киргис-кайсацкая орда есть та, которая более всех прочих орд внимания достойна. 1-е, — по связи родства умершего Аблай-солтана (отца нынешнего владельца Вали-хана) осталось довольное число сыновей, кои по разделу получили в свое владение: вся Средняя орда досталась сыну его вышепомянутому Вали-хану, а другой — Адиль-солтан, получил в свое владение великую часть Большой орды, а прочие при ни по уделам. [...]

АВПРИ. Ф. 122/3. 1794 г. Д. 3. Л. 2-13 об. Подлинник.; Опубл.: Кыргызстан - Россия. Док. № 22. С. 79.

Комментарии

75. Бекчурин Мендияр Михайлович (1740-1821) — переводчик тюркских языков Оренбургской губернской канцелярии, дипломат, путешественник и исследователь Казахстана.

Татарин по национальности, происходил из солдатских детей. С 1760 по 1773 гг. находился на военной службе: с 1760 г. — солдатом, капралом, с 1768 г. — фурьером, с 1770 г. — сержантом. В 1773 г. оренбургским губернатором И. А. Рейнсдорпом переименован в переводчики Оренбургской губернской канцелярии. В 1777 г. произведен в коллежские регистраторы, с 1781 г. — титулярный советник, с 1783 г. — коллежский асессор; с 1786 г. — надворный советник, с 1797 г. — коллежский советник. В 1782 г. назначен расправным судьей, с 1789 г. — председатель Уфимской верхней расправы. В 1797 г., в связи с ликвидацией расправ, вышел в отставку. В 1818 г. вновь поступил на службу в Оренбургскую пограничную комиссию.

В течение полувека выполнял различные ответственные дипломатические поручения местных и центральных властей и в этих целях многократно совершал поездки в казахские кочевья Среднего и Младшего жузов. За короткий срок приобрел среди оренбургских администраторов репутацию «способнейшего, благонадежного и в ордах неоднократно бывавшего» чиновника. В 1778-1779 гг. он дважды побывал по указанию начальства в летней ставке хана Аблая сначала для приглашения его сына, султана Тогума, к императорскому двору, а затем с целью доставления правителю Среднего жуза официальной грамоты и подарков от Коллегии иностранных дел в знак признания его ханского титула российской императрицей. В 1780-1781 гг. возглавлял русское посольство в Бухару, направлявшееся из Оренбурга через кочевья Младшего и Среднего жузов. Во время этого путешествия составил путевой «Журнал, учиненный с описанием из держанных коллежским регистратором и переводчиком Мендияром Бекчуриным во время путешествия по порученной ему секретной экспедиции в Бухарию по возвращению в Оренбург записок лежащему по тракту» (Восточный сборник. Петроград, 1916. Кн. II. С. 275-321), а также рукописный «Русско-арабско-персидско-мещерско-киргизско-хивинско-бухарский глоссарий», который был частично использован П. С. Палласом в «Сравнительных словарях всех языков и наречий (СПб., 1787-1789).

В 1790 г. сопровождал оренбургского муфтия Мухаммеджана Хусайнова в его официальной поездке по заданию оренбургского губернатора к батыру Сырыму и принимал участие в переговорах с ним. В 1795 г. при объезде Нижнеуральской дистанции участвовал в официальной процедуре возведения султана Младшего жуза Есыма на ханский престол. В 1817 г. записал казахскую легенду «Барса-кельмес», а два года спустя, в 1819 г., находился в составе русского посольства в Хиве (Масанов Э. А. Очерк истории этнографического изучения казахского народа в СССР. Алма-Ата, 1966. С. 77-78; Кононов А. Н. Библиографический словарь отечественных тюркологов. Дооктябрьский период. М., 1989. С. 40; Галиев В. З. Караванные тропы: (Из истории общественной жизни Казахстана XVII-XIX веков). Алматы, 1994. С. 29-32; Формулярные списки Мендияра Бекчурина за 1796 г. ЦГА РК. Ф. И-4. Оп. 1. Д. 1223. Л. 2-6, 20-26).

76. Абулфеис (Абдулфаиз) (ум. 1783) — султан Среднего жуза, второй сын хана Абулмамбета. В 1742 г. был отправлен своим отцом, ханом Абулмамбетом, к джунгарскому хану Галдан-Цэрену в качестве аманата, где находился до начала 1744 г. В последующее время управлял родом каракерей племени найман и к началу 70-х гг. XVIII в. распространил свое влияние на большинство родов найманов. Ханским титулом не обладал и в ханы не избирался в связи с избранием на ханство его старшего брата Болата, но имел в Степи статус независимого правителя, не подлежащего компетенции ни одного из казахских ханов. Его особое положение официально признавалось российским правительством и императором Цинов. Пользовался покровителем Цинов, от которых имел пожалованный ему титул «ван». Играл активную роль в организации транзитной торговли России со странами Центральной Азии (Китай, Ташкент, Бухара) через Восточный Казахстан, инициировал в 1764 г. открытие стационарного пункта меновой торговли между русскими купцами и казахами в Семипалатинской крепости. Умер естественной смертью в своих кочевьях, похоронен в г. Туркестане. Был женат одним браком на дочери хана Нуралы, а другим — на волжской калмычке, вдове хана Барака, с которой познакомился на поминках последнего в 1750 г. Имел сыновей Бопы, Жошы, Шингиса, Агадая, Шамамета (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII — середине XIX вв. С. 83, 122).

77. Речь идет о графе Никите Ивановиче Панине (1718-1783), дипломате и воспитателе будущего императора Павла I. Панин с 1763 г. в качестве старшего члена фактически руководил деятельностью Государственной коллегии иностранных дел.

78. Болат (Булат) (ум. после 1798) — старший сын хана Абулмамбета, внук хана Болата. С 1771 г. — хан части родов племени аргын и конрат Среднего жуза и племени сары-уйсун Старшего жуза. До избрания в ханы управлял подродом алтай рода куандык племени аргын Среднего жуза. После смерти Абулмамбета был провозглашен ханом группой старшин племен аргын и конрат и поселился в г. Туркестане. Управлял ими и параллельно делил власть над кочевавшими в окрестностях казахскими родами и принадлежащими ему оседло-земледельческими селениями с ханом Есымом, младшим сыном хана Семеке. Был отстранен от власти над г. Туркестаном и окрестными земледельческими селениями ташкентским правителем Иунус-ходжой (Журналы и служебные записки дипломата А. И. Тевкелева по истории и этнографии Казахстана (1731-1759 гг.). С. 424-425, коммент. 70).

79. Букей (ок. 1737-1819) — султан Среднего жуза, сын хана Барака, внук хана Турсына. Согласно народным преданиям казахов, в 1749 г. по распоряжению своего отца, хана Барака, пришел из Туркестанского района в Северный Казахстан за откочевавшими сюда от хана подразделениями каракесеков. Был принят отделением бийгельды рода каракесек, от которого позднее получил в надел скот и пастбищные угодья. Откочевав затем дальше, на северо-восток региона, принимал активное участие в начале 50-х гг. XVIII в. в военных действиях казахов против джунгар. До избрания в ханы несколько десятилетий управлял родом каракесек. Зимой 1816 г. был избран в ханы своими подданными и некоторыми подразделениями рода тортул найманов по их собственному волеизъявлению и при целенаправленном содействии русской пограничной администрации. Согласно императорскому указу, конфирмован в ханы во второй половине июня 1817 г. около озера Жаильма в 180 верстах от Коряковского форпоста. Умер естественной смертью. Похоронен в г. Туркестане. Имел 5 жен и 11 сыновей: Коксала, Шынгыса (Чингиса), Батыра, Боры, Уали, Есыма, Тауке, Султангазы, Абулгазы, Асике и Абета (Ерофеева И. В. Казахские ханы и ханские династии в XVIII — середине XIX вв. С. 89, 132-133).

Текст воспроизведен по изданию: Путевые дневники и служебные записки о поездках по южным степям. XVIII-XIX века // История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. Том VI. Алматы. Дайк-пресс. 2007