33. 1789 г. мая 10. — «Объяснение» бар. О. А. Игельстрома имп. Екатерине II в ответ на обвинения, выдвинутые полк. Д. А. Гранкиным.

Всеподданнейшее объяснение на дошедшия до высочайшего престола вашего и. в. о обстоятельствах Киргизкайсацкой Орды и войск Оренбургскаго корпуса известий, в 8-ми пунктах изображенные.

На 1-й пункт. Содержание сего пункта во всех его частях обнаруживает, по моему понятию, либо злостное намерение привесть у вашего и. в. в сомнение и подозрение управляющего делами Оренбургскаго края, яко наглаго и подлаго обманщика, или упорную привязанность к прежним установлениям и предположениям относительно киргизского народа, по существу коих дела с сим народом были пред сим отправляемы во всем несоответственно высочайшей воле и человеколюбивым намерениям вашего и. в., но со множеством злоупотреблений. Поелику же при изображении в пункте сем произшедших с Киргизкайсацкою Ордою обстоятельств не наблюдено показание срока и времени, когда они действительно происходили, так оставление сего подает мне повод к несомненному заключению, что тот, кто сочинил сии известии и представил их высочайшему престолу вашего и. в., либо в крайней разстройке своих мыслей, либо не знает подлинно дел и обстоятельств, произшедших с Киргизкайсацкою Ордою, или же, [109] если и ведает, нарочно обошел и утаил время и случай бытия оных, дабы по верхним касаниям до них лучшим образом дать вероятия достойный вид вымыслом своим и удобнее сокрыть прямое зломыслие свое.

И как не только в одном сем первом пункте, но и в прочих не обстоятельствы Киргизкайсацкой Орды изъяснены, но единственно только обвиняюсь я пред вашим и.-в. в гнусном и непростительном обмане, так приемлю дерзновение ваше величество всеподданнейше просить позволить мне всемилостивейше поднести сим вам, всеавгустейшая монархиня! не объяснения на доношение до престола вашего сведений, но повергнуть к освященным стопам вашим на истинности основанное оправдание противу взнесеннаго к престолу вашего величества на меня доноса.

В прошедшем 1785 г., когда ваше и. в. всемилостивейше благоволили удостоить меня высочайшей доверенности, поруча моему наблюдению и отправлению дела здешняго края, по прибытии моем в Оренбург нашол я для установления между киргизкайсаками всеобщаго спокойствия султанов их, Айчувака и Икуз-Алия, под стражею, сына перьваго убиенным, в Оренбурге и по многим другим на линии местам несколько сот человек безвинных киргисцов в задержании, стонущих в железах и употребляемых к тяжким работам, лишающим многих из них жизни, и что майором Смирновым, в марте месяце того года с войсками в степь киргизскую посыланным, и уральскими казаками разграблено множество киргизскаго имущества. Сими благонадежными, по мнению тогдашняго правительства, средствами полагалось пресечь своевольствы киргизский и привесть оных к мирному житию. Но вместо достижения тем до желаемаго спокойствия, перьвая была мне здесь стреча, что в июле месяце, когда я не входил еще ни в какия распоряжении, а единственно спешил разсмотреть порядок дел, до меня протекших, в 3-х местах появились сильныя скопищи киргизские под предводительствами старшин — Сырыма, Барака, Джианчуры и Джамбулата батырей: перьвая при р. Илеке в 2000-х; вторая близ Таналыцкой крепости в 3000-х, а третья в Индерских горах в 800-х киргисцах, все приуготовленные не к воровству, но к стремительному нападению на укреплении и селении здешния, каковое злонамерение и совершили они. Одна партия, переправяся чрез Урал в 12-ти вер. от Таналыцкой крепости, рвалась с отчаянностию раззорить ближния башкирския селении, в чем и успела бы она, если бы не стретил оную майор Рештейнер, котораго и всю бывшую с ним команду, окружа, хотя захватила, но другого командою удержана, отражена и прогнана назад. А другая, между Сахарной крепости и Каршенскаго форпоста Нижней Уральской линии, прорвавшись чрез рубежную цепь, дошла до Волги, ограбила там несколько Саксонских колоний, взяла из оных в плен мужеска и женска пола 130 душ и уже при возвратном в степь свою следовании отрядом уральских козаков сыскана, разбита и добычи своей лишена. О которых произшествиях вашему и. в. зделаны от меня всеподданнейшия донесении от 14 и 21 июля, 20, 27, 30 числ августа месяца 1785 г. с подробнейшим всего объяснением. Главнейшее же попечение тогдашняго здешняго пограничнаго начальства, должность котораго отправлял в то время оренбургский обер-комендант г. ген.-майор и кавалер Зенбулатов обще Экспедиции пограничных дел с советником Чучаловым, состояло, как ближе я разсмотрел, в том только, чтоб жить в свое удовольство, опустя рукава и оставляя на волю и власть крепостным комендантам, баталионным командирам, казачьим войсковым канцеляриям и их начальникам располагать и помышлять: нужно ли иметь для службы по линии военнослужащих или нет, когда, где и как их употреблять на защищение оной; одним словом, безпечность онаго до такой степени возрасла, что в самом месте пребывания г. обер-коменданта, при 4-х почти полных гарнизонных баталионах, городовый караул, в 200-х только человеках состоящий, оставался часто несмененым за [110] разбродом, кто куда хотел, и не отъисканием прочих, в баталионах счисляющихся. Вообще сказать, вся цепь, которою тогда судили установить тишину втравленнаго до отчаяния в злобу и мщение киргизкайсацкого народа, состояла в том, чтоб делать колико возможно чаще и свирепее баранты, обеими руками держась системы покойнаго г. тайного советника Ивана Ивановича Неплюева, который утверждал, что нет другаго способа управиться с киргизкайсаками, как резать их. Мнение сие изъявляет запасный его план о мерах и образе, как и чем отмстить киргизскому народу, поднесенный им на утверждение Правительствующему Сенату в 1744 г. ⁵⁹ В сем то положении, всемилостивейшая государыня! по прибытии моем в Оренбург нашел я правление тутошняго начальника, дела, порядок и благоуспешность которых от разпоряжений его зависели. Сверх того, нельзя мне также умолчать, что презрение его к киргизкайсакам до такой степени простиралось, что казалось, мерзил он и гнушался одним напоминовением имени султана или старшины. И когда случалось спрашивать его о чем-либо касательно того народа, то обыкновенный и всегда один был от него ответ: Чучалов все знает. И, действительно, он все знает, проживая всю свою жизнь в службе по части пограничной; но человек сей сколько достаточен сведениями, до киргизского народа относительными, столько же безмерно жестоконравен, злобен и такий фанатик, что часто дает выразуметь, что все равно киргисца ли убить, или какого зверя, и сколь много он не терпит киргисцов, столь вопреки и сам от них нелюбим и ненавидим. Вошед по некотором времени в подробнейшее разсматривание внутренняго состояния киргизскаго народа, свойств его, обычая и противоположенных здешним правительством мер, открылось пред моими глазами, что ни любовь, ни страх, как единые орудии к удержанию народа в порядке и повиновении, никогда не были вперены в киргизский народ; ибо ни справедливость в наказании злых, ни нежность человеколюбия в привлечении добрых не были признаны полезными основаниями; но всюду являлись следы леностию и закоснелыми пристрастиями исполненных действий. Я, который поставил священным себе долгом вверенные мне высочайшим вашего и. в. благоволением дела по мере разумения моего и сил отправлять с безмерным усердием, прилежностию и чистосердечным смотрением и взял за правило, поколико возможно, обходить в делах таковые обстоятельствы, где более ни чего нет, как одно наведение главному правительству напрасных затруднений, умолчал пред вашим и. в. о изображенном выше сего состоянии здешняго пограничнаго правления и наиболее упустил сие по упованию, что слабость онаго уже известна вам, всемилостивейшая государыня.

Читав высочайшия вашего и. в. повелении, данныя предместнику моему г. ген.-порутчику и кавалеру Акиму Ивановичу Апухтину:

1-е, на представленный им вашему величеству от 27 декабря 1782 г. пункты, из которых на 3-й в ответ изображено: «Обнадеживание, что табуны отогнаны не будут, неприлично; ибо не правительство ворует, а воров наказывает; и для того советую недреманным оком смотреть, чтоб коменданты, городничие, паче же исправники недреманное имели бдение, дабы тишина и спокойствие повсюду между подданными сохранялися, а взад и вперед никому не мешали ездить за торгом; взяток ни с кого не брали и притеснений не делали»;

2-е, от 3 числа июля 1783 г. на всеподданнейшия его вашему и. в. донесении о произшедших со стороны киргизкайсак продерзостях, в котором между прочим изъяснено: «Не могу, однако ж, оставить без примечания, что как таковыя нападения их не могут быть без какого-либо поводу, и особливо не подаст ли к тому причины поведение каких-либо на границах начальников, коих надлежит стараться иметь самых верных, исправных и безкорыстных людей, то и не оставьте доходить о таковых причинах, из коих сии дерзости от киргизкайсаков произведены были или бывают, [111] и пресечением таковых причин в самом начале отвращать всякий подобный непорядок»; собственно же вашего и. в. рукою приписано: «Нет ли от наших мздоимства по границе; надеюсь, не оставите без изъискания и пресечения».

А 3-е высочайшего вашего и. в. рескрипта от 2 числа майя 1784 г. 9-й пункт изображает: «Повелеваем вам учинить строжайшее подтверждение, чтобы начальники военные, полевые и гарнизонные наблюдали военный порядок, не попуская подчиненных им ни на какия своевольствы против киргисцов и других грабежем, хищением и тому подобным образом, подвергая под суд и жесточайшее наказание всякого, кто станет поступать вопреки сему, яко злейшаго преступника, который поведением своим дает причину к нарушению спокойствия подданных наших; ибо мы не имеем ни малаго сомнения, что собственные поступки в прежнее время начальствовавших навлекали от киргисцов воровства и грабежи из мщения»; при том имея всегда в памяти повеление, данное вашим и. в. на 4-й пункт вышепомянутых представлений г. ген.-порутчика Апухтина от 27 декабря 1782 г. и высочайший рескрипт вашего и. в. бывшему оренбургскому губ-ру г. ген.-порутчику й кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу от 25 июня 1776 г., в которых изображено вперьвом: «Искусство правящаго ген.-губернаторскую должность не в том одном состоит, чтоб все разпоряжать силою и властию военными, но кротким и твердым исполнением законами предписанного поставить себя и правительство в таком почтении, чтоб и у дичайших народов приобресть доверенность в пользу империи»; а в последнем, между прочим: «Пускай киргизкайсаки первым над ними поиском на время устрашены будут; но как можно будет тут разобрать виноватых от правых? А в сем последнем случае, когда оружие здешнее коснется па недоумению и необходимости до таких из них, кои в злодействах были не участны, не зделается ли тем самым и вящшаго в сем народе разврата и затруднительства по тамошним границам при настоящем недостатке в способах к отражению, хотя неповсеместных стремительств, но таких, кои по разным местам в одно время с их стороны открыться могут во отмщение здешняго предприятия и прочее»; а при отъезде моем сюда, возпользуясь щастием предстать пред высокомонаршее лице вашего и. в. и услышать из собственных уст ваших, всемилостивейшая государыня! что употребление суровости в отправлении дел неприятно вашему величеству и противно данным высочайшим законам,—я по всему оному, при вступлении в отправление высочайше поверенной мне должности, Не мог инако расположить поступки мои противу киргискаго народа, как на таком основании, чтоб сколь возможно поспешнее привесть у онаго в забвение прежде оказанныя ему суровости и установить в отправлении дел с сим народом кротость, твердость и справедливость. ⁶⁰ К успеянию в том способствовало вше всевысочайшее вашего и. в. повеление, предместнику моему г. ген.-порутчику и кавалеру Акиму Ивановичу Апухтину от 2 майя 1784 г. данное, о учреждении в Оренбурге Пограничного суда. И когда по имевшимся с Нурали ханом со стороны моего предместника и моей сношениям при перьвом взгляде открыл я, что он к заведению онаго не только ни мало не наклонен, но еще всеми силами старается отвратить от принятия онаго и народ, я сочинил себе план, как усмирить и привлечь к себе раздраженных и оттого в мятеже обращающихся киргизкайсаков и чрез них дойти до того, в чем препятствовал хан. Следуя оному, отправил я в Киргизкайсацкую Меньшую Орду тогдашняго ахуна, а нынешняго муфтия ⁶¹, с открытыми народу листами, изображающими оному всевысочайшее вашего и. в. мне повеление от 6 числа апреля 1785 г. Сии открытые листы то возъимели действие, что вышеобъявленные противу здешней стороны вооружившияся и мятежные киргизкайсаки почувствовали свое преступление, тогда же перестали злодействовать и самые злодеи обратилися ко мне, не быв удобряемы никакими еще от стороны моей подарками, и, признавая [112] себя виноватыми, взнесли ко мне письменныя прошении, изъясняющия разные жалобы на Нурали хана и его детей; потом изъявили желание принесть клятвенное обещание о верности подданства высочайшему престолу вашего и. в. и что впредь удалятся от всех своевольств и дерзостей, для отобрания котораго просили прислать в Орду их поверенных людей, которые и были от меня туда посыланы. А по учинении присяги возвратили майора Рештейнера, казачьего атамана Авчинникова и с ним 9 человек, в том и предшедшем оному году ими со стороны здешней захваченных.

О всех случившихся в 1785 г. обстоятельствах и произшествиях, что от меня писано в Орду и что оттуда я получил относительно положения киргиского народа, обо всем имел я щастие представить подробно вашему и. в. июля от 14 и 27 августа, от 12 сентября, от 17 октября, от 31 и ноября от 6 числ мои всеподданнейшия донесении. Ваше величество, приняв все то со всемилостивейшим благоволением, апробовать изволили в высочайшем ко мне имянном от 27 ноября того нее года рескрипте посылки мои в Киргизкайсацкую Орду, отзывы туда и все распоряжении мои. Поелику же сначала вступил я в письменные и словесные сношении с недовольными и мятежными киргизкайсаками, то по сему, наверно, преподателю известий и кажется, что последовавшее за тем постепенно Киргизкайсацкой Меньшой Орде преобразование будьто блеснуло только между низкими и самыми непотребными людьми, которых, однако, с премногими уважения достойными старшинами, многие в самом начале нашлись тысячи. Но почему ему угодно обвинять нынешняго муфтия, якобы он во всех своих во время посылок в Орду поступках употреблял обман, паче же в то время, когда он был обнародователем открытых листов, обещовающих от высочайшаго имени вашего и. в. каждому искренно раскаевающемуся в прежних его преступлениях всемилостивейшаго вашего величества прощения, и имел поручение увещевать киргизский народ к повиновению и спокойствию, я не нахожу себя в состоянии объяснить сего, не ведая о том ничего. А сколько чувствую, всемилостивейшая государыня! то последствии сего дела, в течении 4-х лет бывший, доказывают сами по себе, что ни начало, ни конец онаго не основаны ни на каком обмане, а на таком точно положении, как высочайшим намерениям вашего и. в. было и есть благоугодно; на положении, которое приятно, полезно и прочно казалось и до ныне кажется киргизкайсацкому народу. Доказательством сея истинности может служить то, что то малое число старшин киргизских, кои в начале возчувствовали омерзение к прежнему их порочному поведению, увеличилось чрез короткое время до такого множественного, что наконец с согласия всей их Орды, кроме весьма малого числа придерживающихся хана и брата его, Эрали солтана, учрежден Пограничный суд; потом заведены расправы и родовые начальники, и в Нынешнем году из лучших людей 40 человек, выбранные обществом, имели щастие предстать пред освященный престол вашего и. в. с благодарностию от лица всего народа, которые всего удобнее могли засвидетельствовать обман ли или истинность теперешнее народа их положение и учиненныя между оным учреждения.

А также уверен я, всемилостивейшая государыня! если вашему величеству благоугодно будет указать в Орде осведомиться о тех старшинах, которых представил я к награждению, что знатнее и лучше их по всей Орде нет; многие есть преимущественнее Сырыма, а сей уже родный сват хану. ⁶²

Донос, будьто бы Сырым, уже удобренный подарками, напал на ханский улус и разграбил имение его, есть совершенный вымысел; до времени произшествия сего Сырым не получил еще от меня ни единого аршина сукна, а паче других вещей или денег; и хан, когда он перешел со степной на внутреннюю сторону под Кулагину крепость, при свидании Уральского войска с походным атаманом армии премиер-майором Бородиным, с м признавался ему, что скот его и прочее имущество взято с собственного его [113] согласия ближним его старшиною Ишкарою, в разсуждении того, чтоб оным не могли покорыствоваться отложившияся от него, которые 110 дошедшим к нему известиям будьто бы намерены были его ограбить. Рапорт Уральскаго войска наказного атамана Донскова, изъясняющий собственное хана о том объявление, имел я щастие представить вашему и. в. в оригинале при всеподданнейшем моем от 10 майя 1786 г. донесении относительно принятаго ханом здесь убежища. А после уже возставшие противу хана киргиз- кайсаки отняли у старшины Ишкары не все, а только некоторую часть ханскаго имущества; о чем, коль скоро от тех же старшин получил я уведомление, то, ни с какой стороны не одобряя сего наглого их поступка, зделал тогда же им предписание, дабы неотменно возвратили все, что они отняли из ханского имения; с котораго предписания всеподданнейше поднес я вашему и. в. при донесении моем о сем обстоятельстве от 10 июня 1786 г. список. В прочем справедливо, что я отложившихся от хана старался, сколько возможно, не допустить примириться с ним; в чем руководствовало меня вашего и. в. имянное повеление от 27 ноября 1786 г., которым благоволили ваше и. в. мне указать, что отложения киргиских родов от повиновения Нурали хану ни мало не почитаете ваше величество предъосудительным для интересов своих и что разделение Киргизкайсацкой Меньшой Орды, конечно, выгодно для вашего и. в. будет, особливо же если начальники родов станут привыкать к безпосредственному руководству главных в здешнем краю военных начальников. И так моя главнейшая цель в подкреплении народа киргизскаго в неудовольствиях противу хана была та, чтоб, возпользуясь случаем остуды их и разпрь, успеть в исполнении высочайшей воли вашего величества в разсуждении учреждения Пограничного суда и судопроизводных внутри Орды мест и чтоб со временем нечувствительно преобразить народ киргизский в виду настоящаго положения башкирцов.

Что касается до присяги, которая в несколько крат от киргисцов была отбирана, то понеже и все совершеннейшие средствы не могут того зделать, чтоб все киргисцы, разсыпанные по всему пространству своея степи, могли собраться туда, где присягали их начальники, так в сем случае справедливо то, что старшины, присягая за себя, клялись тою же клятвою за верность и спокойствие подвластнаго им народа, что и принято от них яко начальников, ответствующих за своих подчиненных. И так действительно то было, что отбирание клятвеннаго обещания произходило при р. Хобде, а многие из тех, за которых старшины присягали, находились при Сырдарье. Но я, донося об отобрании от киргисцов присяги, не утаил и того пред вашим величеством, поелику присяжные листы, где всякий тот, кто присягал и тамгу свою приложил, означил за скольких киргисцов он клялся, повергнуты к освященным стопам вашего и. в. при всеподданнейших моих донесениях. И присяга о верности, таким образом учиненная, ни мало не теряет цены своей, ибо до того один только хан за всю Орду присягнул. ⁶³

Что же принадлежит до того, охотно и с чистосердечием ли киргиз-кайсаки или принужденно приступили к учинению присяги, то могло ли тут быть какое принуждение, когда ни один человек вооруженный в степь их не вступал? Следовательно, и не было возможности зделать им в том какое-либо принуждение; подарки также не могли наклонить их вступить в нынешнее охуляемое преподателем известий положение, потому что подарки получали только те из них, которые приезжали в Оренбург знакомиться со мною или но делам, относящийся до общества их, и сие заведение близ 50-ти лет уже продолжается. Киргисцов начали дарить с самого того времени, как вступили они в подданство России, и для того определена ежегодная денежная сумма. Правда, что сумма сия ныне противу прежняго превосходнее и количество прежде определенной в течении того [114] времени, как я имею щастие начальствовать здешним краем, не была достаточна; но причины сему те, что до прибытия моего сюда переписка и дела произходили только с одним ханом и двумя его братьями, Эрали и Айчувак султанами, и от них только по одному или по 2 раза в году приезжали в Оренбург такие присланцы, которых надлежало одарить; по вступлении моем в отправление дел здешняго края, когда в самое первое лето правление ханское уничтожилось и приняли оное на себя немалое число старшин, из которых с каждым надлежало мне познакомиться, входить в переписку, привлекать его как можно к себе ближе, принимать его самого или от него присланных и при отпуске обратно в Орду всегда чем-нибудь одарять, что все и до ныне продолжается, то по сему и употребление подарков умножилось, и следовательно, положенная на них ежегодная денежная сумма стала недостаточна. По, всемилостивейшая государыня! ежели все мои издержки для подарков изчислить, то оные, конечно, не составят еще такой знатной суммы, на которую бы можно было подкупить всю Киргизкайсацкую Меньшую Орду, где посредственнейший богатством имеет по нескольку тысячь лошадей и 10 000 или 20 000 баранов. Учреждение Пограничнаго суда и расправ, установление главных и родовых старшин и двукратное отправление к высочайшему вашего и. в. двору киргизских депутатов сильно увеличили также доселе произшедшия на киргизкайсак издержки; судии, старшины н депутаты были всегда препровождены в Оренбург таким числом людей, в котором находилось всегда более 100 человек, которых всех во время пребывания их в Оренбурге надлежало содержать и при отпуске но заведенному обыкновению чем пи есть одарить. Но все сии издержки почти награждены уже бывшими в 1786 и 1787 гг. великими менами, которыя чрез то, что киргиз-кайсаки без опасения и с удовольством на оныя стекались, столь знатны были, что нет примера с самого заведения Оренбурга. ⁶⁴ В прошедшем году была мена слабее и будет, может быть, и нынешний год; но причиною тому то, что в 2 зимы от жестокости стуж киргисцы лишились великого множества скота.

О бывшем у Оренбургскаго г. обер-коменданта с нынешним муфтием разговоре ничего мне неизвестно; последний же и прочие посыланные от меня к высочайшему вашего и. в. двору со всеподданнейшими моими донесениями не для того были от меня посыланы, чтоб донесли вашему величеству что-либо ложное или получили от высочайшей милости и щедроты вашего и. в. награждении за успех в зделанных им от меня поручениях; но с тем, как они те самые, которые были в Киргизской Орде, виделись и говорили с народом оной, чтоб зделали у высочайшаго вашего и. в. двору всему тому устное донесение, что они мне сказывали и о чем я по словам их всеподданнейше доносил вашему и. в.

На 2-й пункт. Врат Нурали хана, Эра ли султан, никогда не разграблял улуса Сырымова и не захватывал сего старшины; а напал на него и схватил нечаянно, когда он по обряду магометанскаго закона исправлял с малым числом ближних в незанятом кочевьем месте поминки по одном умершем родственнике, Ишим султан, старший сын Нурали хана, и как скоро удалось ему сие исполнить, отвез он, его к Эрали султану, который уже заключил его в оковы, держал целый год и имел намерение до тех пор не дать ему свободы, как возвратится в Орду Нурали хан, но он не успел в совершении онаго. Брат двоюродный того старшины, в улусе котораго содержался под стражею Сырым батырь и знаменитством котораго упорность Эрали султана в разсуждении отпуска Сырыма сильно подкрепляема была, приехал; на мену в Оренбург. Я, сведав о том, призвал его к себе, приласкал и, одарив его, поручил ему доставить от меня письма к брату его и прочим партии Эрали султана, старшинам, которыми увещевал я их вступить в согласие тех, кои утвердили себя в верности вашему и. в. [115] присягою, и чтоб они выручили из неволи Сырым батыря. Письма сип и внушения, зделанныя еще другими нарочно посыланными для того от меня в Орду, возъимели такое действие, что чрез короткое время после оных все лучшие из придерживающихся дотоле Эр ли султана старшин отложились от него и брат вышеуномянутаго посланного от меня с письмами киргисца, именующийся Каракубяк бий, но общему между ими совету — на котором было разсуждено, что содержание в неволе Сырыма батыря более для них пагубно, нежели полезно—взяв онаго, привез сам в общество, на верность подданства вашему и. в. присягу учинивших, и вступил в оное сам, которым после с согласия всего народа выбран главным старшиною. О всем оном, принадлежательном до Сырыма батыря, здеданы от меня вашему и. в; от 19 августа 1786 г., также от 28 июля и 8 сентября 1787 г. всеподданнейшая донесения. Они свидетельствуют, всемилостивейшая государыня, более сего объяснения, что Сырым батырь не тогда отпущен, когда Эрали султан остановил и разграбил следовавший в Бухариию караван астраханского имянитого гражданина Дилянчеева, но около 4-х месяцев спустя после того; и что не Эра ли султан дал ему свободу, но усильным образом взят он от него и увезен старшиною Каракубяком.

Остановление Эрали султаном каравана имянитого гражданина. Дилянчеева возпоследовало в первых днях майя 1787 г., и о том того же месяца 30 дня вашему и. в. всеподданнейше от меня донесено. А в июле месяце вступили ко мне из многих мест уведомлении, что Эрали султан с великим числом собранных им киргизкайсаков намеряется делать подбеги к границам и нападать сильным образом на укрепления линии и на селении, лежащия на правой стороне оной, и избрал в степи сборным местом собираемой им партии урочище Кызыл-тал. По получении таковых неприятных известий, дабы заблаговременно оградить себя всякою возможною безопасностию против злонамерений Эрали султана и его сообщников и пресечь оныя в самом их начале, я немедленно отправил из Оренбурга в крепость Орскую тогдашняго моего дежурнаго, состоявшаго при оренбургских казачьих войсках г. полк, и кавалера Гранкена и поручил оному из расположенных там лагерем регулярных и иррегулярных войск составить особенный деташамент, устроить оный на таком положении, чтоб к ежечасному движению был готов, иметь всемерное бдение о недопущении злодеев к произведению в действо намерений своих и чинить прилежный разведывания о всех движениях и намерениях Эрали султана и его партии; и если оная прибудет на назначенное Эрали султаном сборное место и он наверно узнает, что сбор оный клонится к тому, чтоб делать нападении, то бы со вверенным ему деташаментом отправился к ней на стречу и разбить ее старался. Все сии поручении, о возложении которых на него всеподданнейше донесено от меня вашему и. в. от 28 июля 1787 г., зделал я ему, обнадеживаясь, что он их исполнит так, как должно искусному и исправному офицеру такого звания, как он, и не вступит в непринадлежащее до него и в то, что не поручено ему; но время показало, что я обманулся в моем чаянии. Эрали султан, оставленный в то самое время от сильнейшей части придерживающихся его, увещанных и наклоненных к тому чрез мои письмы и посыланных к нему от меня старшин Абдулжалиль ходжи, Джан узак мурзы и Буран бая, нашолся принужденным отложить свое намерение и уклониться с малым числом оставшихся при нем далее в степь. Между тем временем, как сия перемена произошла, о которой имел я щастие сделать вашему и. в. мое всеподданнейшее от 8 числа сентября донесение, г. полк. Гранкен, командуя отрядом, ему порученным, взошел своевольным образом как по оному, так и по делам пограничным в непринадлежащия ему разпоряжении и призвал к себе одного кочующяго близь Орской крепости из подвластных Эрали султану и приверженнаго к нему старшину Сана Сапа и отправил с оным к Эрали [116] султану письмо, в котором, изъяснив якобы имеет от меня поверенность писать к нему, не ведая ничего о обстоятельствах и состоянии дед пограничных, приступил к даче ему обещания, что братья его, Нурали хан и Айчувак султан, будут отпущены и он простится в грабительстве караванов, и зделал в оном многия другия совсем невместныя изъяснения. Список сего посланного от г. полк. Гранкена к Эрали султану письма, содержанию котораго, не взирая на то, что оно во всем противоречит благоразумию, преподатель известий присвоивает то действо, будьто Эрали султан злонамерение свое оставил, разграбленные товары обещал возвратить и уже на 6000 руб. оных возвратил, Сырыма батыря отпустил, лучшие старшины, дотоле его придерживавшиеся, прибыли в Оренбург и приняли присягу, и даже учреждение расправ к содействию сему относит,—всеподданнейше подношу при сем вашему и. в. на высочайшее благоразсмотрение в том самом виде, как я его получил от г. полк. Гранкена при рапорте его ко мне, который оригиналом всеподданнейше представляю же при сем, и также списки данным ему от меня ордерам при отправлении его в крепость Орскую о том, что ему надлежало наблюдать и исполнять будучи, там, и ответнаго на рапорт его ко мне; також при переводе в оригинале письмо Эрали султана, в ответ к нему писанное, в коем начертанныя дерзския и колкия выражении доказывают ясно, что Эрали султан письмом г. полк. Гранкена не был подвигнут к перемене в своем поведении и его предположении, но переме[не]ны они в то же самое почти время внутренними в Орде обстоятельствами, его отвсюду уже утеснявшими, ибо, как скоро руки Сырыма батыря освободилися от оков, начал он открыто противу него действовать, придерживавшияся Эрали султана пристали к нему, и учреждение расправ и прочия в Орде заведении были с общаго согласия приняты. Сии поступки г. полк. Гранкена, по всем почти частям противные не только моему смотрению, но и самым высочайшим намерениям вашего и. в., хотя по справедливости требовали взыскать с него за оныя строжайшим образом, но как я признал себя виновником оных, избрав его к исправлению такого служения, и при том лаская себя, что не упустя времени и способов еще успею не допустить произойти следствиям, могущим причинить какое-либо помешательство в делах, я имел снисхождение к слабостям и скудоумию г. полк. Гранкена и за тем, умолчав пред вашим и. в. о всем том произшествии, зделал только то в его наказание, что отрешил его от поручения, и в разсуждении умолчания признаю себя виновным пред вашим и. в.

Когда Сырым батырь освободился из рук Эрали султана, тогда, вследствие данного от меня киргизскому народу слова, Айчувак султан был отпущен в Орду. А по учреждении в том же году расправ, стекшияся для сего дела в собрание киргизские старшины написали от себя к лучшим людям тех мест, где из подвластных Эрали султана грабители каравана Дилянчеева имеют пребывание, письма, требовавшия, чтоб все разграбленные товары собраны и возвращены были; и с сими письмами, послав из собрания старшину мурзу Джан узака и с ним 6 человек для собрания товаров, представили мне, чтоб отправить с ними в Орду прикащиков каравана Дилянчеева, которых и отпустил я с ними, сделав о том вашему и. в. мое всеподданнейшее донесение от 9 ноября 1787 г. Средством сим в ту же зиму некоторая малая часть из разграбленных товаров возвращена; а которых собрать не было возможности, грабители оных дали обещание в июне месяце зделать за прочие заплату скотом; но как по наступлении назначеннаго срока обещание сие осталось только в одних словах, я в августе месяце приказал из учавствовавших в грабеже тех товаров 3 человека, прибывших в Оренбург и в Троицк на мену, взять под стражу и отослать их в крепость Орскую, дабы они находились ближае к родственникам своим и могли иметь с ними сношении о возвращении товаров или отдаче за оных скота. [117] В самое же сие время и Эрали султан искал прекращения неудовольств против него и дал обещание усердно стараться о возвращении товаров Диляячеева. С тех пор за разграбленные товары началась уплата скотом и продолжается до ныне. О всем же оном имел я щастие доносить вашему и. в. от 17 февраля, 23 августа, 6, 27 сентября прошедшаго 1788 г.

В разсуждении расправ, учрежденных в Киргизкайсацкой Меньшой Орде, я не скрою пред вашим и. в., что существование их в нынешнее время или действие их не столько еще твердо и исправно, сколько священные законы вашего величества требуют; справедливо и то, что иногда, а паче зимою остается один секретарь, а судьи при своих кочевьях в некотором разстоянии. Но поелику не всегда они в таком опущении, и Семиродская: расправа наипаче доказала опытами, что она исполняет свой долг, решив несколько дол в пользу здешняго и своего киргизскаго народов, то позвольте, ваше и. в., всеподданнейше представить, что Орда, не быв до ныне уподоблена внутренним частям государства вашего, требует некотораго терпения в приведении народа ея в равное с прочими подданными вашего величества состояние. Тут города и селы, там же, напротив, одна степь, и народ, который пространство ея наполняет, где находит лучшее место, перегоняет стада свои и сам с ними перекочевывает. Однако со всем тем, всемилостивейшая государыня! введение в Киргизскую Орду расправ, хотя в теперишние годы медлительное и неисправное имеет действие и можно сказать, что они не существуют, но время, ласкаю я себя, докажет., какия пользы от них будут, вместо того что хулящий учреждение их, минуя все сии обстоятельства, весьма решительное делает заключение, что расправам существовать невозможно. Что же касается до судей, посаженных в расправы, я всеподданнейше прошу ваше и. в. всемилостивейше меня извинить, если то истинно, что между ими есть такие, кои, как доноситель говорит, мало имеют доверенности; ибо выбор в расправы председателей и заседателей аппробовал я и утвердил по тем одобрениям, которыя представлены мне совокупно от султанов, старшин и народа, давших клятву о верности своей высочайшему престолу вашего величества. Но кажется мне ненатуральным, чтоб киргисцы, имеющие вообще от мала до велика как султаны, так старшины и весь народ страсть корыстолюбия, допустили занять судейския места низким и не имеющим уважения людям. Вместо того в расправы судьи выбраны ими большою частию все старики, как тог Сигизбай бей, Суфра бей, Куккуз бей, Турмамбет бей, которых и всех прочих видел я лично. И киргисцы, как всем известно, в великом почтении содержат всех аксакалов; они им подают во всем советы, руководствуют и, словом, совершенно управляют ими. Чернь за то полагается на них и жребий свой, без всякого сомнения, кладут на таковых. Вообще, расправными судьями в Орде ныне такие отличные люди, что я не надеюсь, чтоб при будущей оным перемене места их можно было занять такими знатными и достойными людьми.

На 3-й пункт. Суд пограничный в Оренбурге или Диван, составлен от стороны Орды на основании присяги, к которой наперед приведены те, кои должны были участвовать в выборе туда судей. Общество выбрало потребное число людей, положило на них свою надежду, уполномочило их доверенностию и единогласным одобрением и с сим представило их мне; а по таком народном их удостоении, не мог я уже, всемилостивейшая государыня, иметь об них никакого сумнения. Но ежели в самом деле есть кто из них степени низкой, ⁶⁵ так сие легко могло последовать, ибо киргисцам казался диким предмет сей и они во время учреждения Пограничнаго суда не имели еще об оном ни малейшего понятия и доверенности к нему; и когда выбирали туда судей, то думали, что они ничто другое там будут как аманаты, которых брали от них прежде и безмерно дурно содержали. Ныне, как они вникли уже несколько в полезность учреждения сего Суда [118] и познали, что те люди — судии, а не аманаты, инако об нем разсуждают, и я уверен, всемилостивейшая государыня! что при будущей перемене нынешних судей, которая последует в октябре месяце настоящаго года, действительно лучшие люди охотно пожелают быть в Суде сем; однако, также не из таких, кои называются головами улусов; сии ни под каким видом не согласятся оставить своих улусов и присмотр за скотом, а из родственников их, из каковых и нынешние Пограничнаго суда киргизские заседатели, которых никто не может обличить в воровстве, пьянстве или какой-либо неправде. В прочем не скрываю от вас, всемилостивейшая государыня! сего, что один из нынешних судей, отпросясь на 29 дней в Орду, остался там; но как 4-х месячный срок минул и он к должности не явился, я тотчас предложил Суду выключить его и расправе его рода предписал, чтоб па место его был выбран и прислан другой, что и исполнено, и прислан родственник весьма знатного в Орде человека. Но донос, всемилостивейшая государыня! преподателя известий о долговременном неприбытии к должности сего судии обнаруживает, очевидно, злость и самую подлость его. Ибо не случается ли то, всемилостивейшая монархиня! что и во внутренних империи вашего величества губерниях, мудрыми учреждениями вашими устроенных, где всякий чин и гражданин обязан исполнением законов, судии отлучаются от своей должности и к ней уже не являются?

Известный по Орде злодей, старшина Джианчура батырь, в дни открытия Пограничнаго суда и точно на другой день сделал с шайкою воров нападение по дороге к Илецкой Защите на команду иррегулярных войск, транспорт с солью препровождавшую, и схватил из оной 2-х казаков и 11 башкирцев. Сей злодей с тех пор не перестает производить свои на линию набеги, как при производимой в прошедшие годы со стороны здешней в Киргизской Орде баранте лишился он всех своих детей, из которых иные были тогда убиты, а другие привезены в Оренбург и там розданы в разные руки. А до того, как многие свидетельствуют, не был он на злодейство поползновенен; лишившись же он детей своих безвинно, дал клятву до тех пор захватывать здешних людей, как найдет своих в Оренбург увезенных детей. И действительно, наблюдал он сию клятву строго до прошедшего года, в котором от главнаго старшины Тлянчия было ему объявлено, что ежели он не оставит свои дерзости, будет взят и представлен ко мне для наказания. По увещанию сему обещал он перестать злодействовать и при том просил, чтоб старшины убедили меня к отъисканию его детей, о чем и пред тем уже были внесены ко мне многократныя прозьбы, однако не было возможности зделать им удовлетворение, ибо оные его дети, как сказывает г. советник Чучалов, отданы в рабство бывшему в Оренбурге губернаторскому товарищу Мясоедову и тогда же окрещены; точность чего изследовать неможпо, ибо в Экспедиции пограничных дел нет верных записок взятым прежде сего из Орды при бывших барантах людям и кому оные розданы. Нападения же сего Джианчуры и захвата вышеобъявленному числу казаков и башкирцев не утаил я пред вашим и. в., но всеподданнейше донес об оном от 13 октября, так как и обо всех прочих продерзостях киргизских в захват людей и разграблении караванов зделаны от меня во времена, когда они случались, всеподданнейшия вашему величеству донесения; а сверх того, каждогодно при отбытии моем из Оренбурга имел я щастие представлять вашему величеству ведомости о захваченных, возвращенных, выбежавших и выкупленных людях и о отогнанном скоте, чего, кажется, не ведает преподатель известий. Совершенно же пресечь произходяшия от киргизкайсак воровства ⁶⁶ людям и скоту, нет ныне еще никакой возможности, всемилостивейшая государыня. Более 40-ка лет безпрестанно уже упражняются они в сем похвальном, по обычаю их, ремесле, претерпевая сами нередкия от башкирцев грабительствы, для пресечения которых как с той, так и с другой стороны протянута линия, но не [119] прекратились оныя тем; линия никогда не преграждала башкирцам пути в степь киргизскую, но еще и сама стража линейная помогала им делать киргисцам обиды, которыя никогда не оставались без отмщения. Ныне линия хотя и выполняет предмет своего учреждения лучшим прежняго образом, однако, киргизкайсаки столь уже привычны к воровствам, что нет надежды скоро их от того отвлечь. Да и есть ли народ, между которым бы не было воров и злых людей? При том ежели изчислить, какое количество по границе государства вашего и. в. от Балтийского моря до Чернаго — пространство которой составляет до 2000 вер. или несколько более — уходит и увозится за границу людей, то число оных в 1 год, наверно, полагаю я, может простираться до 1000 человек. Линия же, вверенная вашим и. в. моему наблюдению, имеет почти такое же пространство: то если по опой в 1 год хотя и захвачено, так как показывает преподатель известий, 30 человек, я должен принимать особливым себе щастием, что в соседстве такого дикого и необуздавнаго народа, каков киргизский, потеря со здешней стороны людей столь мала, и сама Экспедиция пограничных дел, на которую указывает преподатель известий, должна свидетельствовать, если ее о том спросить, что нынешния, произходящия от киргизкайсак продерзости гораздо менее, нежели бывали в течении прежних лет, когда старались воздержать их барантою и суровостию.

На 4-й пункт. О посылке к высочайшему вашего и. в. двору депутатов ⁶⁷ никогда никаких требований и предложений со стороны моей киргизскому народу не было; но настояли старшины и народ сами собою прозьбою ко мне, чтоб я изходатайствовал им всемилостивейшее вашего и. в. позволение отправить к высочайшему двору вашему депутатов своих с благодарностию от лица всех их за излиянныя на них высочайшия милости и за, учреждение расправ; и когда они удостоились получить всемилостивейшее вашего величества к тому позволение, зделали им отправление без всяких от меня понуждений и посылок за оными. Старшины просили, чтоб я прислал за ними в Орду поверенных от себя людей; однако я не послал оных, но отозвался им, как они сами просили о позволении послать пред высочайший престол вашего и. в. депутатов и выбор оных зависит единственно от их общества, — я не только послать за оными в Орду людей, даже и советовать им в разсуждении их ничего не могу, но предоставляю им на произвол время посылки и выбора оных. А потому совершенная неправда, якобы старшина Сырым батырь к отправлению депутатов подкуплен 3-мя стами серебряных руб. Вид и поступки сих депутатов, воз-пользовавшихся щастием предстать пред высокомоваршее вашего и. в. лице, доказывают, что они люди не низкого состояния и не таких качеств, чтоб можно было всех их купить за 300 руб. Деньги сии истинно, за некоторое время до прибытия в Оренбург киргизских депутатов, Сырым батырь получил от меня; но оныя даны ему не для соглашения старшин и народа к посылке к высочайшему двору депутатов, а на одарение людей, которых посылал он тогда от себя по повелению моему в Бухарию для разведывания о тамошних обстоятельствах и на покупку оным лошадей; и что те деньги действительно назначены к такому употреблению, о том Оренбургская экспедиция пограничных дел имеет от меня предложение от 17 сентября прошедшаго 1788 г.

Что принадлежит до того, что якобы депутатами поднесенное вашему и. в. от киргизскаго народа всеподданнейшее представление не самое то, которое читано пред народом, но зделан оному муллами Сеитом и Абдул-фятихом обмен, так относительно сего, всемилостивейшая государыня, не могу я зделать никакого объяснения, не ведая и не слыхав никогда ничего о том, а остается доказать истинность сего обстоятельства преподателю известий. Когда же старшины киргизския требовали моего наставления, кого из султанов отправить им в числе депутатов к высочайшему [120] вашего величества двору, я советовал им послать по одному из детей Каипа, Айчувака и Карабая султанов; но чтоб от меня было когда-нибудь послано в Орду предложение, что есть на то высочайшая вашего величества воля, чтоб быть в Киргизкайсацкой Меньшой Орде ханом султану Каину, а в Семиродском роде начальником Айчуваку солтану, то таковаго предписания никогда от меня не дано, и ваше и. в. из многих моих всеподданнейших донесений изволили усмотреть, что я по высочайшей воле вашего величества всегда всемерно старался не допустить киргиский народ к выбору ханом Каип султана и что многократным делал увещевании старшинам отложить мысль иметь его когда-либо в Орде своей ханом. ⁶⁸

Муллы, посыланыя с киргизскими депутатами к высочайшему вашего и. в. двору, называются: один — Абдулфятих, другой — Касым. Первый определен к старшине Сырыму четвертый тому уже год и самый тот, о котором преподатель известий показывает, якобы предложил старшинам к прикладыванию печатей не то всеподданнейшее их донесение, которое было пред народом читано, но другое; следовательно, противуречит сам себе, говоря потом, что сей мулла не находится в Орде. Другой же, хотя жительствует в Уральске, но обращается в частых от меня посылках в Орду, находился несколько лет при Нурали хане, когда оный был еще в Орде, знаком почти всем старшинам, любим ими и народом и собрал в прошедшем году в Орде всех, увлеченных с хуторов при речке Царевка Саратовского наместничества людей.

На 6-й пункт. Отягощения войскам, в здешнем краю расположенным и обитающим, сколько мне известно и видно, нет никакого, всемилостивейшая государыня! а щитает отягощением: преподатель известий, может быть, то, что ныне заведен между ими лучший прежняго порядок, присмотр строжае и не допускают их грабить киргисцов, в чем единственно состояла прежняя служба здешних иррегулярных войск. Прежде наряжаемые на службу по линии казаки, башкирцы и мещеряки приходили к своим местам, когда и как хотели, а коменданты распоряжали ими по своему желанию и произволу; ибо обер-комендант г. ген.-майор и кавалер Зенбулатов не только до меня, но и во все время моего, здесь бытия ни один раз не объезжал линии и в каком она состоянии, о том не ведает он ничего. Два раза приказывал я ему словесно, чтоб он осмотрел линию; но по некотором времени он в оба раза отозвался, что слабое состояние его здоровья не позволяет ему предпринять столь дальняго пути, и потому принужденным нашелся я послать для обозрения ея правящаго должность правителя Уфимского наместничества г. ген.-майора и кавалера Пеутлинга, а в другой раз сам поехал. Из иррегулярных, на службу по линии прежде сего наряжаемых, кто находился в состоянии откупиться от службы, тот был отпускаем в дом, и таковых сыскивалось всегда из всего числа наряжаемых 2 части, а на защищение линии оставалась только 3-ья; но и сия не была та, которая бы охраняла покой внутренних жителей, а только нарушала его граблением подходивших близко к линии киргизских улусов к подаванием чрез то им повада к продерзостям, во отмщение зделанных им обид, а затем упражнялась в обрабатывании полей и огородов комендантских. Одним словом, тогда наряжаемые для охранения линии иррегулярные не службу отправляли, но обогащали комендантов и с ними связь, имевших и раздражали киргисцов. О сем непорядке и вкравшихся, а от времени до времени умножившихся, злоупотреблениях, имел я долг по узнании оных зделать вашему и. в. мое всеподданнейшее донесение; но как я принял себе за правило, что прислан сюда не для того, чтоб наследывать и обнаруживать прежние дела, по чтоб переменить и исправить все то, что того требует, я умолчал пред вашим и. в. обо всем, до меня бывшем. Все непорядки и злоупотреблении по службе на линии мною истреблены, и как многие лишились чрез то знатных выгод, то имеют справедливую [121] причину быть недовольными ныне заведенным в отправлении по линии службы порядком.

По вступлении в ныне отправляемую мною должность нашел я в Оренбурге и по линии на службе выкомандированных не 1800 башкирцов и мещеряков, но втрое более, и имянно: казаков 1300, ставропольских калмык 200, башкирцов и мещеряков 3989, всего иррегулярного войска 6489 человек Рапорт оренбургскаго обер-коменданта г. ген.-маиора и кавалера Зенбулатова, полученный мною, когда я находился еще в С.-Петербурге, и показующий, что действительно сие число выкомандировано и разстановление оных дистаночным комендантом представлено было, всеподданнейше представляю у сего оригиналом. По прибытии в Оренбург найдя, что по открывшимся тогда со стороны киргизкайсаков сильным продерзостям сие число иррегулярного войска недостаточно к защищению надежным образом всего пространства линии, я прибавил к оному еще 1000 башкирцов и мещеряков; а в течении того лета, познав что непременно нужно усилить стражу по границе, и имея щастие получить всевысочайшия вашего величества мне повеления от 22 августа и 27 ноября 1785 г., указующия мне, 1-е, чтоб против киргизкайсак не посылать малых партий, кои бы они разбивать или захватывать могли, а 2-е, чтоб привесть все войски здешняго края, да и вообще все, что к обороне касается, в исправное состояние и зделать приуготовление к укреплению себя на р. Эмбе и к действительному обузданию тамошних своевольных народов, я нарядил на летнюю службу при Оренбурге и по линии казаков, калмыков, башкирцов и мещеряков почти такое число, какое назначил к защищению здешней линии бывший оренбургский губ-р. г. действительный тайный советник и кавалер Иван Иванович Неплюев, который положил в штате 1748 г. в помощь бывшим тогда в Оренбургском крае регулярным и казачьим войскам, ежели нужда возтребует, на службу наряжать башкирцов и мещеряков 6700 человек, ставропольских калмык 600, донских казаков 4300, всего иррегулярных, кроме казаков Оренбургского края, 10 800 человек. И так с прошедшаго 1786 г. по ныне находится в летнее время при Оренбурге и по всей линии, под начальством моим состоящей, на службе иррегулярных войск: оренбургских казаков 3481, ставропольских калмыков 500, кондуровских татар 100, башкирцов и мещеряков 7447, всего 11628 человек; а где и как оныя и также регулярные войска Оренбургскаго корпуса по линии располагаемы бывали, о том зделаны от меня вашему и. в. ежегодно, в то время когда они линию уже заняли, всеподданнейшия донесении, и из них на первое, от 14 июля 1785 г., имел я щастие получить всевысочайшее вашего и. в. имянное повеление от 4 июля, что всемилостивейше приемлете за благо мои распоряжении о приведении здешних границ в безопасность...

...Известно всякому, имеющему хотя посредственныя знании о местоположении земли, по которой обитают киргизкайсацкие народы, о состоянии оных и жизни и образе, как себя защищают или сами нападают, что противу сих народов более потребно конницы, нежели пехоты. Но как я должен действовать здесь посредством тех способов, кои мне от вышняго правительства даны, то и не могу входить в определительное назначение одного рода войск противу другого. Если бы здешние иррегулярные войска были точно оными, то бы их количество, здесь имеющееся, было достаточно к защищению линии; однако, и в таком случае защита, ими делаемая, была бы только временная, а не прочная. Пространство здешней линии составляет более 2000 вер., и позади киргизкайсаков обитают еще такие народы, которые во всякое время сами могут делать нападении на здешний край или возбуждать к тому киргизкайсаков; и в разсуждении всего онаго не вижу я способа, позволяющаго в нынешнем положении уменьшить то число пехотного войска, которое теперь здесь состоит для защищения здешних границ. Сверх того, всякая конница, особливо иррегулярная, [122] должна иметь за собою подкрепление такое, которое в неудачах накрывало бы ее, в удачах же утверждало выигрыш оной, и потому для защищения линии неотменно нужна пехота, хотя и не так она в своем движении поспешна, как конница. Что же принадлежит до того, якобы внутренняя в здешнем краю безпокойства никак ожидать нельзя, то бывшия толико кратныя уже в сей стране мятежи доказывают противность сего неосновательного заключения. Почти ни один год не проходит, чтоб не раждалась искра, стремящаяся возпламенить внутренное безпокойство. Мудрыя учреждения вашего и. в. доселе хотя и возпрепятствовали загорению онаго, но всегдашнюю надежду полагать в том на земских исправников, сотских и десятских, так как говорит преподатель известий, никак неможно. Здешняго наместничества округи, большою частию наполненные иноверческими народами, столь пространны и обширны, что взор земских исправников ⁶⁹ никак не может повсюду все постигнуть и обозреть, а сотские и десятские из самых тех народов, которые, лишь бы только явился отважный им предводитель, готовы тотчас произвесть бунт и мятеж; притом здешняго наместничества местоположение на краю империи и в соседстве своем имеет оно диких народов, исповедывающих магометанский же закон; и все сие доказывает уже ясно, нужны ли в здешнем краю войски или нет и можно ли на одних земских исправников полагаться?

Справедливо, что в нынешнем положении киргизкайсаки неопасны; но ежели происки турков, врагов империи вашего величества, успеют возбудить их к общему мятежу, тогда уже не воровством людей и скота будут безпокоить здешний край, но многочисленными партиями начнут делать неприятельския нападении, и тогда 60 000 диких мятежников не могут быть уже неопасными. Также сумнительно, чтоб в то время башкирцы, которых преподатель известий избирает к усмирению и истреблению их, не зделались им сообщниками, не взирая на то, что они теперь им враги, коими суть ныне потому только, что киргисцы богатее их скотом и алчность их к корысти имеет в киргисцах лестный предмет к насыщению себя. Но если бы сего и не случилось, башкирцы при незапном киргизкайсацком мятеже не суть те защитники здешнего края, на которых бы можно было всю надежду полагать. В прошедшем 1787 г., когда Эрали султан вознамерился делать нападении на рубежную цепь, я возвестил башкирцам, чтоб они для учинения баранты, на которую выходят всегда охотно, собрались в назначенные от меня зборные места; однако, в 3 недели едва собралось их 1500 человек, да и те без пушек и подкрепления регулярнаго войска не хотели идти в киргизскую степь. После такого опыта безнадежно уже мне полагать, чтоб при незапном от киргисцов набеге собралось их вдруг и в скором времени 30 000 человек. Вражду же, введенную г. действительным тайным советником Неплюевым в башкирцах противу киргизкайсак, по нынешним обстоятельствам не безнужно удержать. ⁷⁰

На 6-й пункт. Хан киргизский Нурали, здесь в Уфе находящийся, по каким причинам ныне еще в Орду отпущен быть не может вашему и. в. известно из всеподданнейших моих представлений. Хотя он довольно уже стар и дряхл и от киргисцов претерпел многие обиды, однако за всем тем сумнительно, чтоб он добровольно согласился сложить с себя достоинство ханское и возвратиться в степь с одним только пенсионом; но если б и явился к тому склонным, то как неизвестно еще, с каким расположением приимет его Орда, едва почти не вся ненавидящая его, я и теперь повторяю пред вашим и. в. мое всеподданнейшее от 23 ноября прошедшаго 1788 г. представление, что нужно наперед узнать мне от старшин и народа, на каком положении желают они иметь его в Орде, тогда непремину вашему величеству решительно об нем представить.

Прожект о разделении Орды на части и все его основание взяты, всемилостивейшая государыня! из моих предположений, о которых [123] докладывал я вашему и. в. от 23 числа сентября 1786 г., представляя всеподданнейше, не благоугодно ли будет вашему величеству вместо одного хана поставить их трех в Орде, дабы единовластие разделить, что и благоволили ваше величество в высочайшем имянном мне указе от 12 ноября того же года всемилостивейше аппробовать, повелевая мне всевысочайше произвесть оное в действо в таком только случае, если я не успею удержать киргизский народ от выбора ханом Каип султана; но как я до сего времени был всегда столь щастлив, что не допустил Киргизкайсацкую Меньшую Орду до избрания себе новаго хана и она ныне не усиливается иметь его, так кажется мне, нет надобности спешить приведением во исполнение того всеподданнейшаго моего вашему и. в. представления. Я во всех моих предположениях имел в предмете всегда то, чтоб все новыя между киргизкайсаками заведении во всех их частях соответствовали высочайшей вашего и. в. воле, священным законом государства вашего и желанию самого киргизкайсацкого народа, дабы оные были основательны и прочны; и так представленный мною вашему и. в. о разделении Орды на части прожект, с котораго преподатель известий снял копию, не был сочинен, представлен и основан с таким намерением и на таком неоспоримом положении, чтоб неможно было по обстоятельствам его переменить; но полагал я тогда узнать наперед достоверно, большая ли или меньшая часть народа будет наклонна к принятию такого Орды их разделения, и сие потому наиболее, что такое новое в Орде заведение должно быть зделано не силою оружия, но чрез склонение народа к добровольному онаго принятию. До сего же времени, не будучи доведен до такой крайности, чтоб переменить нынешний образ установленных в Орде заведений, и имея в виду настоящую с турками войну, ⁷¹ дабы не подать повода к неосновательным между народом магометанским разглашениям, что закон их притесняется, я отложил выполнение прожекта о разделении Орды до удобнейшаго к тому времени и предполагаю теперь, что в то время, когда Эрали султан представит высочайшему вашего и. в. двору депутатов своих, на что имеет он уже всемилостивейшее вашего величества позволение, найдусь я в состоянии повергнуть к освященным стопам вашего и. в. мое мнение относительно отпуска Нурали хана в Орду, которое ныне, кажется мне, без разделения уже Орды на части может быть зделано.

Что принадлежит до введения в Киргизкайсацкую Меньшую Орду исполнительной власти, так в предположениях моих относительно заведения в Орде расправ не упустил я иметь о том надлежащаго попечения и установление главных и частных старшин предназначил я для того, дабы они приводили во исполнение присуждении или решении расправ и имели смотрение за поведением и поступками народа, что в данном оным наставлении, список котораго всеподданнейше представлен от меня вашему и. в., ясно им предписано. И как из поданных старшинами и народом на Нурали хана жалоб усмотрел я, что имеют они неудовольствие не только против хана, но и против всех почти султанов, и при учинении новаго Орде преобразования неотменно нужно было устранить султанов, препятствовавших заведению внутри Орды судопроизводных мест и прочаго порядка, поелику они до того самовластно народом управляли, так не мог я зделать иного расположения, как вручить власть исполнительную самому народу чрез установление главных и частных старшин, что для онаго столь приятно, что уже едва ли султанам когда-либо править народом. Но поелику все нынешняя но Киргизкайсацкой Меньшой Орде заведении временно и впредь до высочайшего указа вашего и. в. установлены, так султаны, когда они зделают себя достойными доверенности, могут в будущее время всегда быть избраны начальниками не только над одним, но и над многими главными старшинами. В конце прошедшей осени султаны Абулхаирова поколения начали уже приближаться ко мне и искать моего посредничества [124] в удостоении их высочайшей вашего и. в. доверенности; но сию перемену в их поведении и поступках не могу я ни чему иному присвоить, как тому, что они увидели себя оставленными от народа; и как оный действительно совсем отложился от них, так я хотя и желал, но не мог вместить их при новом преобразовании Орды к отправлению какой-либо должности; а чтоб султаны не остались навсегда изключенными из общества киргизскаго народа и в будущее время были определены к должностям, так попечение мое о том доказывает то, что для них оставлено одно место в Пограничном суде, а другое при мне в качестве депутата от народа.

Выборы киргизским судьям в Пограничный суд и в расправы не могут и не должны инако быть производимы, как они ныне делаются, ибо теперь оныя во всем основаны по высочайшим узаконениям и учреждениям вашего и. в., и потому не могу я согласоваться с мнением преподателя известий, требующаго, чтоб при учинении Киргизской Орде преобразования при самом перьвом случае были обойдены государственные законы, данныя от вашего и. в., и выбор судей предоставлен одним султанам; отдавая же сию власть оным, объявил он только способ, как их зделать самовластными в Орде.

Как преподатель известий во всех его изъяснениях показывает чрезвычайную пылкость, так он не оставил между ими поместить и слышанное от меня между разговором относительно того, что я: полагаю нужным, чтоб при каждой расправе в Киргизской Орде определены были во образе статной команды некоторое число служителей, или теленгутов, которым давать содержание и жалованье. Я не осмеливаюсь, однако, докладывать о том вашему и. в. прежде, как познаю из опытов, какое употребление зделают главные старшины и расправные судьи из нынешней к ним доверенности; ибо ежели употребят оную во зло, так умножением их власти чрез препоручение их начальству вооруженных команд могут легко не только многих таких собрать, но и всех прочих сильною рукою принудить к послушанию им, и так определение к расправам таких команд было бы ни что иное, как дать первейшим, киргизским старшинам нож в руки. Ежели бы ныне было время мирное и такое, чтоб в случае противных действий здешний корпус мог ни мало медля вступить в киргизскую степь, я бы признал полезным и нужным дать главным старшинам по нескольку человек вооруженных киргисцов, дабы они могли непослушных и других преступников изловить и представить суду, а также решение и приговоры Пограничного суда и расправ привесть во исполнение; ибо ныне без таких понуждений тот только слушается старшин и расправ, кто сам желает. Но настоящие обстоятельства не позволяют еще зделать сие новое заведение, и к лучшему доказанию, что еще рано приступить к снабжению расправ в Орде вооруженными людьми, осмеливаюсь вашему и. в. всеподданнейше представить в пример своевольный поступок Капп султана, ⁷² издавшаго в недавном времени свои узаконении по Орде, и если бы во оной были люди вооруженные, он не оставил бы предпринять, что ни есть еще важнее сего.

Что касается до того, что преподатель известий объявляет, будьто киргисцы изредка и редкие бывают в мечети, при Оренбургском меновном дворе воздвигнутой, на сие объясняю я пред вашим и. в. всеподданнейше, что как Орда из давних лет, кроме слуху, о образе своего закона и богослужения не имеет никакого оному у себя примера, так может быть то справедливо, что некоторые киргизцы мало привязаны к своему закону; однако, старшины и большая часть народа довольно показали мне уже опытов своего к вере ревнования, и Сырым батырь и другие старшины писали ко мне несколько уже раз, что народ их желает, чтоб в Орде в нескольких местах не в дальном от границы разстоянии построены были мечети, также и школы для учения детей. Но прозьба сия оставлена мною до ныне потому без удовлетворения, что старшины не назначили еще мер и способов, как произвесть внутри Орды заготовление и собрание всех [125] потребных для строения материалов и как лучшим образом сохранить в целости тех людей, кои дадутся со здешней стороны сделать строение. Притом и сие есть доказательством привязанности их к закону, что кроме находящихся у них в Орде из природных киргисцов, также хивинских и бухарских мулл просили киргиские старшины для письма, а более для научения народа закону, добрых мулл, которых более 20-ти, по учинении при Экспедиции пограничной надлежащаго испытания, с нужным наставлением туда от меня определены и также в учители киргизским муллам 1 из казанских татар ученый мулла, о определении котораго в Орду и что до 40-ка мулл киргизских приезжали ко мне из Орды просить его себе учителем и чтоб я позволил им съездить в Сеитов посад смотреть тамошний образ богослужения — всеподданнейше донесено от меня вашему и. в. от 29 сентября 1787 г. Алкораны почти не успели ко мне доставиться в Оренбург, как киргисцы назначенное из них для оных количество в то же время с несказанным стремлением разобрали; и как уже их не стало, я еще более 100 прозьб письменных и словесных получил из Орды о присылке туда оных. Итак стоит только продолжать введение к ним наук, то и богослужение, по мере их просвещения, от часу будет между ими ревностнее, и суеверие, котраго ныне по незнанию своего закона придерживаются, уменьшится, так как и вся жизнь их время от времени нечувствительно уподобится прочим магометанам, в краю здешнем обитающим; ибо теперь уже некоторые киргисцы начинают изъявлять желание заниматься хлебопашеством, прося о позволении начать оное при границе, как ваше и. в. изволите усмотреть из представленных при сем полученных мною на сих днях от Пограничной экспедиции екстракта линейным произшествиям и рапорта Уральского войска от наказного атамана; что и одобрено, и им дано позволение.

Преступники по мере вин наказываются: киргизские присуждением возвратить воровски взятое, наказывать их плетьми и прочее. С здешних может в сем случае строжае взыскиваться; но тут нет никакого пристрастия. Не один раз были опыты, что здешние перьвыми бывали начинщиками или воровства, или других каких обид киргисцами; почему справедливость требовала иногда зделать уважение в маловажных преступлениях киргисцев; но чтоб все их виновники без различия великости преступлений освобождаемы были без наказания, сие отнюдь несправедливо; решение Пограничного суда могут засвидетельствовать, если вашему и. в. благоугодно будет высочайше указать взять от онаго сведения о решеных в нем с начала учреждения его доныне делах. Да и в самой Орде, до учреждения еще расправ, между обществом присягавших старшин за воровство и другая шалости чинились преступникам наказании плетьми и другия, по их обыкновению. Если же некоторые в малых преступлениях и прощены, то сие, всемилостивейшая государыня! зделано мною для того, дабы приласкать народ киргизкий, который более 40-ка лет бывшими варантами и другими несправедливостями до того доведен был, что полагал, что всякое зло, а не добро от здешней стороны произтекает; и действительно было здесь такое заведение, всемилостивейшая государыня! что как поймают киргисца, все нападают на него, как ястреб на добычу свою. В разсуждении чего и имел я долг стараться о изтреблении принятой киргизцами мысли, не позволяя себе придерживаться мнения преподателя известий, что чем суровее с киргисцами обходиться, тем повинности лучшей от них ожидать должно; ибо последование сему мнению совершенно противно высочайшей воле и чадолюбивому сердцу вашего и. в. и не может иметь иных следствий, как вредоносных.

Был ли между депутатами, прошедшею осенью в Оренбург прибывшими, такой киргизец, которой за 2 недели до приезда своего туда украл из под Оренбурга человека, ни г. Чучалов, ни г. обер-комендант Зенбулатов, да и никто—мне не представлял; и мне посему доносу не остается другаго, [126] пред высочайшим престолом вашим, всеавгустейшая монархиня! изъяснить, как только, что злость и ябеда не оставили вымыслить разные клеветы, дабы затмить мое усердие, с которым я всегда служил и служу вашему и. в., не щадя пи сил моих, ниже самой жизни. Но если бы и находился в числе депутатов таковой, чего однако быть не может, поелику выбор оным произходил за несколько сот верст от границы, я бы, конечно, не допустил, чтоб оный остался депутатом, еднако, под суд не отдал бы его также в разсуждении того, что общество ободрило его и удостоило своей доверенности.

Содержание в Уфе Нурали хана отнюдь не строго. Дом, прислуга и все, к его выгодной жизни надобное, имеет он и не жалуется; в доказательство тому и сколько он доволен всеподданнейше представляю при сем вашему и. в. оригиналом его ко мне письмо, писанное им в недавнем времени, когда допустил я с ним видеться племянника его, Игизгали султана, из Орды сюда приехавшаго; и такого содержания писем имею я от него несколько. Жалованьем, которое определили ваше и. в. ему, располагает он по своей воле; но деньги, назначенные на содержание как его, так и находящийся с ним свиты, отпускаются помесячно от Пограничной експедиции определенному к нему приставу, которой покупает и доставляет ему на оные все нужное для него и для свиты его и считается в них тою Экспедициею. В руки же ханские дать их нельзя; ибо он, получая их в свои руки, оставлял бы их у себя, а свиту свою без пропитания, и начал бы подкупать ими людей, кои бы безпрестанно доставляли к нему из Орды и от него туда всякие известии и разсевали по оной его вымышлении и происки. В прочем входить ему и сыновьям его в здешнее благородное общество всегда вольно; и я, держа их здесь как гостей, не лишаю их никогда сего удовольствия, которое они часто и имеют, а особливо дети ханские; отец же, в разсуждении старости, сам не желает иметь частых выездов.

Чрез назначение, чтоб старшина Сырым батырь был взят из Орды и задержан здесь под присмотром, преподатель известий обнаруживает явным образом склонность свою к разрушению всего нынешняго многими трудами установленнаго порядка и к соделанию всякого зла. Со дня учинения сим старшиною присяги поведение его таково, что он по сие время достоин всякаго уважения. Правда, что по обстоятельствам был он прежде предводителем воровских скопищ, но разкаялся и прощен, когда по высочайшему вашего и. в. повелению были посланы в Орду открытые листы, а изъявленный им после того усердие, труды и верность приобрели ему уже всемилостивейшее вашего и. в. благоволение, и он, его ощутительно чувствуя, стал прилежным наблюдателем всякого благоустройства. Вся почти Орда к нему привержена и следует его советам; словом, если при собраниях Сырым предлагает что Орде, народ верит и исполняет. А по всему оному может ли быть полезно взятие его из Орды и держание под стражею — предаю более прозорливейшему благоразсмотрению вашего и. в.?

Что же касается до его из Орды отлучки, о которой преподатель известий заключает, будто бы он имел ее к послу турецкому, бывшему на ту пору в Бухарии, я не могу ничего на сие объяснить пред вашим и. в. Он действительно был в отсудствии, но точно ли у помянутаго посла, никто мне не доносил; а уведомляли меня старшины, что поехал он в Адаевский род жениться; да и собственное показание преподателя известий доказывает уже, что не был он у турецкого посла, ибо, будучи совершенный враг хану, не может быть, чтоб он был в числе тех, которые приносили послу жалобу, что хан сюда взят.

Караван, из Бухарии в Оренбург прошлым летом следовавший, остановлен в Орде родственником ханским, Кутамбаш-дервишем, с тем намерением, чтоб оный разграбить, а отнюдь не Сырымом батырем, как преподатель известий показывает; Сырым же и другая старшины с 1000-ю [127] киргисцов, быв призваны на выручку сего каравана главным караванвожатым и купцами, прогоняли 2 раза нападавших на оный и проводили его до Оренбурга благополучно. А поелику невозможно было без того обойтись, чтоб не подарить за то освободителей киргисцов, то хозяева каравана принуждены были роздать киргисцам товаров ценою близ 6000 руб. О чем я подробнее имел щастие в то же время от 12 июля всеподданнейше донести вашему и. в.

Не 150 лошадей, но 91 в прошедшую осень действительно отогнали киргисцы от уральских казаков. О сыске их и о наказании воров предложил я Уральской войсковой канцелярии настоять своими требованиями от старшин киргизских, но что по сему учинено, я уведомления еще не имею.

Об ушедших из хуторов уральских татарах я 16 ноября 1788 г. всеподданнейше доносил вашему и. в. Показание об них в том, однако, нахожу ложным, что не 50 семей, а 54 души мужеска и женска пола ушло. В способствовании им к побегу хотя и обвиняют Сырыма, но до сего времени никто его в том еще не обличил. Поведение же его в прочем ежевременно подтверждает его доброрасположение к устройству Орды. Касательно до того, что Сырым по многократным призывам не был в Оренбурге, но каковому убеганию заключает преподатель известий, что он неверен, я на сие осмеливаюсь вашему и. в. всеподданнейше объяснить, что человек столь дикий, быв пред сим наказан двулетним под стражею содержанием, где по обычаю тогдашняго с киргисцами обхождения должен он был всякое угнетение претерпеть, и имея по случаю своих бывших потом злых дел не погасший еще в чувствах страх, не доверяет натурально никаким ласканиям, но отговаривается от приезда в Оренбург тем, что опасается чрез свидание со мною притти у единородцов своих в подозрение, что также истинною причиною уклонения его от приезда быть может...

... Ген.-порутчик бар. Игельстром.

См. легенду к №22, док. на лл. 5-51, 5-30, 34-46. Датировано на основании сопроводительного отношения к «объяснению» от 10 мая 1789 г. (лл. 3-4 об. настоящего дела). «Объяснение» бар. О. А. Игельстрома частично напечатано в «Архиве Гос. совета» за 1869 г., т. 1, ч. 2; в настоящем сборнике «объяснение» печатается полностью в части, касающейся казахов.

Комментарии

59. «Запасный план» был составлен И. И. Неплюевым в начале 1744 г. Этот план содержал проект военного окружения казахов со стороны Урала и Сибири путем концентрации на границе регулярных войск и мобилизации местного как русского, так и нерусского населения, чтобы «действовать не одним корпусом. . . , но разными и с разных сторон», а именно: 1) от Яицкого городка, 2) Оренбурга, 3) Орска, 4) Новой Уйской линии, 5) Сибирской линии. Неплюев представил в этом плане и проект размеров мобилизации и распределения как регулярных, так и нерегулярных войск по опорным пунктам. «План» был утвержден Сенатом с оговоркой, что приведение его в действие должно последовать, если со стороны казахов обнаружатся неприятельские по отношению к России действия. Полностью текст «плана» см. II том настоящего сборника.

60. См. предисловие, гл. II.

61. Мухамеджан Хусаинов.

62. Срым был женат на дочери хана Нур-Али.

63. В действительности и ранее 1787 г. приводились к присяге старшины. Тал, в 1762 г., при присяге Петру III, присягал Жаман батыр из рода Керей за себя, сыновей и 500 подвластных ему казахов, старшина Байшагар — за 600 подвластных ему казахов, а также ряд старшин рода Кипшак (ГАФКЭ. Колл. ин. дел, К 35, № 4, 1762 г., Сношения России с киргиз-кайсаками, лл. 75 об.-76).

64. По данным А. И. Левшина, промен скота казахами в Оренбурге выражался цифрах:

65. Первый состав Пограничного суда: оренбургский обер-комендант Я. М. Зенбулатов, премьер-майор С. Петрашевич, секунд-майор И. Капустин; представители казахов от поколения Алим-улы: Рахманберды Куттыбай улы, Базарбай Худайберген улы; от Бай-улы — Бегайдар Жанабай улы, Жанмухамбет Усен улы; от поколения Жети-руу — Аргынбай Шакабай улы, Калыбай Жарас улы; от Сеитова посада — купцы Сейфулла Салеев, Мирмуким Мирдебаев (?); кроме того, в состав Пограничного суда входили: башкирский походный старшина Амякач Аккулеков и мещерякский походный старшина Зямгур Абдусалямов. Это состав Пограничного суда, открытого 3 октября 1786 г. Однако из представления старшин бар. О. А. Игельстрому мы узнаем, что в состав Пограничного суда были выбраны первоначально Абдул-Халык ходжа и Иш-Мухамбет, сын Карабай султана, брата Каип хана. Любопытно, что эти представители высшей знати не вошли в состав Пограничного суда. Вероятно, это изменение, состава суда и послужило основанием для доноса полк. Гранкина (ГАФКЭ. Колл. ин. дел, К 61, № 2, 1775-1780 гг., Сношения России с киргиз-кайсаками, лл. 229 об. и 239-239 об.).

66. Как здесь, так и в ряде других документов под словом «воровство» нужна понимать «бармту» (см. примечание 23).

67. Посольства от правящей феодальной верхушки ко двору были обычным явлением. При Неплюеве Абулхаир хану было дано обещание допускать посольство в С.-Петербург один раз в 3 года. Вопрос о посольстве 1787 г. был возбужден собранием старшин. Нужно отметить, что это посольство, в отличие от посольств, отправлявшихся ранее ханом, занимавшихся выпрашиванием подарков, добилось очень существенного для казахов разрешения перегонять скот на зиму на «внутреннюю сторону».

68. Здесь бар. О. А. Игельстром отрицает предъявленное к нему обвинение в стремлении добиться утверждения ханом Каипа; однако в ответе на донесение бар. О. А. Игельстрома в 1786 г. Екатерина II указывает о невозможности утвердить ханом Каипа (см. док. № 16 настоящего сборника). Кроме того, еще в 1785 г. Екатерина II в указе от 27 ноября 1785 г. писала бар. О. А. Игельстрому: «Весьма нужно, чтоб вы приложили всемерное старание ваше разведать о представляемом вами к избранию в ханы Киргиз-Кайсацкой Орды Каип хане, какого он происхождения и свойств, где находится и поколику на него можно бы было положиться» (ПСЗ, т. XXII, № 16292). Противоречие показаний объясняется не искажением бар. О. А. Игельстромом фактов, имевших место в 1785 г. Еще в этом же году он стремился добиться отказа старшин от выборов какого бы то ни было хана. Отказ от выборов хана представлялся Игельстрому условием, которое могло бы укрепить господство России в Казахстане. Однако большинство старшин настаивало на выборах хана. Это требование старшин о выборе в ханы султана Каипа, уже признававшегося ханом казахами рода Шекты, действительно было представлено Игельстромом Екатерине II. Но отсюда не вытекает, что сам Игельстром стремился к утверждению Каида ханом.

69. По «Учреждению для управления губерний» земский исправник или капитан являлся главой административной власти в уезде и имел право производить судебное следствие, но не выносить приговоры (ПСЗ, т. XX, № 14392).

70. См. предисловие, гл. I.

71. Вторая русско-турецкая война 1787 — 1791 гг.

72. Очевидно, имеется в виду введение Каип султаном обложения казахов поколения Алим-улы. Он ввел зякет и десятину. Царское правительство опротестовало эти мероприятия Каипа на том основании, что казахи являются подданными России и поэтому никто, кроме России, не может вводить пошлины и налоги в Казахских Ордах. Протест остался без всяких последствий. Принудить казахов алимулинцев, подвластных Каипу и кочевавших в районе Сыр-дарьи, исполнять требования царских властей у правительства не было никаких средств. Султаны, группировавшиеся вокруг Каипа, в большинстве своем фактически не признавали господства России Архив Гос. совета, т. I, 1869 г., стр. 847-848).