122. 1821 г. июня 3. — Записка капитана Гвардейского генерального штаба бар. Е. К. Мейендорфа оренбургскому военному губ-ру П. Е. Эссену о борьбе султана Арын-Газы с султанами Шир-Газы Каип улы и Маненбаем.

Список с записки, представленной Гвардейскаго генеральнаго штаба капитаном бар. Мейендорфом 1-м при донесении от 3 июня 1821 г.

№ 6.

Всякой, занимавшийся киргизскими делами последних годов, не может не быть уверен в том, что султан Арунгази есть сильнейший из начальников киргизских и что партия его многочисленнейшая.

Власть его начинается с 1815 г., когда он был избран в ханы киргизцами, кочевавшими обыкновенно по Сыр-дарье и которые прежде подчинены были отцу его, султану Аблази, названному ими ханом же. В 1815 г. Арунгази имел под начальством своим только малое число приверженцев отца своего, кои чуждались России, будучи от нее отдалены. В начале 1816 г. хивинцы, по привычке к грабежу и наущениям каракалпаков, сделали первое нападение на киргизцев, преданных Арунгази, принудили его удалиться с берегов Сыри во внутренность степи, а на место его возвели в 1817 г. в достоинство хана Меньшой Орды султана Ширгази Каинова. Таким образом составилась на Сыр-дарье толпа неприязненная подвластным Арунгази, приближившимся тогда к границам России. Арунгази, подстрекаемый духом, свойственным большой части киргизских владельдов, старался усилить свою партию и, желая оказать заслуги, превышающий силы и способности хана Ширгази, решился возстановить порядок в Меньшой Орде прекращением воровства и грабежей, разоривших его соотечественников. Предшествуемый молвою о непоколебимой справедливости, он разсудил всего достигать истинною и скорою строгостию, которую сделал он полезнее и смягчил, придав ей вид правосудия, религиею предписываемаго. Сим средством в течении 3-х лет произнес он чрез своего муллу- кази или судью более 30-ти смертных приговоров, утвержденных словами Алкорана. Таковая строгость увенчалась желаемым успехом, тишина в Меньшой Орде возстановилась, и Арунгази, придерживаясь обычаев киргизцев, окружая себя стариками и оказывая щедрость, скоро увеличил число своих подвластных, особенно же, когда благоразумное поведение его обратило ва него внимание российскаго правительства. Арунгази, уже [373] поссорившийся с Ширгази Каиновым, еще большим сделался ему неприятелем, когда по поручению оренбургскаго главнаго начальства принудил его в 1817 г. возвратить ограбленный им караван на 50-ти верблюдах. С непримиримою враждою Ширгази отправился в Хиву просить об отомщении, но умер там в начале 1818 г. Тогда хивинский хан признал ханом Меньшой Орды сына его, Маненбая Джангазы, обязав его платить себе треть доходов, кои получит он с киргизцев, и пошлин, которыя соберет с проходящих караванов. Новый хан сей прибыл на берега Сыри в ноябре 1819 г. Партия его никогда не была сильна, не возходила более как до 1000 кибиток и состояла по большой части из бедных киргизцев, пятавшихся рыбною ловлею в Сыр-дарье или земледелием по сей реке, по Кувану и по Яны. К ним присоединилось несколько воров и разбойников, недовольных расправою Арун-гази; из сего составилась слабая, но вредная разбойническими поступками толпа Маненбая.

Между тем Арунгази усилился в Меньшой Орде и, начав опять зимовать близь Сыри, послал к хивинскому хану письмо, коим объявил ему, что никогда не признает в Меньшой Орде ханом того, которой не будет утвержден Россиею или Бухариею, а в декабре 1819 г. задержал 3-х хивинцев, посланных от своего хана для сбора подати, платимой обыкновенно киргизами своим владетелям.

Хивинский хан не оставил сих оскорблений без наказания и в 1820 г. с отрядом своих подданных вторично напал на Арунгази, разбил его ограбил и принудил удалиться в горы Мугоджарския.

Столько бедствий обезсилили привязанность киргизцев к Арунгази; многие из подвластных его обеднели и не могли более ни поддерживать его, ни содействовать его видам; многие говорили, что лучше покориться хивинскому хану и платить ему легкую дань, нежели, не давая ничего, потерять все, и располагали оставить Арунгази, которой, по вредной, по их мнению, преданности России, тщетно ожидал опоры. Наконец, поелику сообщники несчастливых всегда уменьшаются, то Арунгази подвергся той же участи; однако ж, он не терял надежды и старался поддержать себя покровительством России и Бухарии.

Под прикрытием конвоя императорской миссии, в Бухарию отправленной, Арунгази думал найдти удобный случай для нападения на неприятелей своих при Сыр-дарье, почему и вызвался провожать посольство с вооруженною силою, давая, вызову своему вид искреннаго желания служить России. Предложение его было принято с признательностию, и он провожал миссию до Кувана, останавливая ход ея как можно более, для того чтобы до прибытия оной на Сырь дать время части своего войска напасть на аулы Маненбая. Предприятие сие удалось, некоторое количество лошадей и несколько тысячь овец достались в руки Арунгази и его сообщников и несколько смертельных врагов взяты в плен, из коих упомянем только [о] Якаше, брате Маненбая. Сам Маненбай имел время уйти в Хиву, а Якаш, влекомый несколько дней за Арунгази и не получивший позволения говорить с ним, был умерщвлен как жертва, которой требовал один киргизец по праву, мщения за кровь кровию. Распространенные приверженцами Арунгази ложные слухи о предназначении будто бы российскаго войска для нападения на хивинцев много содействовали к усилению отряда султана Арунгази, и наконец он более нежели с 1000-ью человек приближился к Яны-дарье, где узнал, что хивинцы вновь ограбили в Кизиль-куме часть караванов, шедших в Бухару из Троицка и Орска. Тогда отделил он 700 киргизцев навстречу хивинцам, кои после нескольких сшибок, более выгодных для киргизцев Чиклинскаго рода, нежели для чумекейцев, удалились к Букану, а оттуда к Яны-дарье.

Киргизцы сии, захватив некоторое количество вещей, которых хивинцы не успели увезти, возвратились домой; раздоры между окружавшими [374] Арунгази и благоразумные советы бия Чагарай Карагакала убедили также и самаго Арунгази оставить в генваре месяце берега Яны-дарьи. Вскоре после того хивинцы, получившие подкрепление, вновь начали грабежи по Яны, Кувану и Сыри, дошли почти до Ак-Мешеди и возстановили против себя многих киргизцев, неподвластных Арунгази, и даже киргизцев Средней Орды.

Влияние сих последних грабежей благоприятствовало власти Арунгази, ибо все киргизцы теперь чувствуют свое безсилие и приписывают оное внутренним раздорам. Мы оттого слабы, говорят они, что всякой из нас хочет быть начальником. И многие готовы присоединиться к Арунгази, имея к нему более доверенности, нежели к другим. Собрание, на которое он теперь сзывает к себе почетных киргизцев, должно иметь большое влияние на будущую его партию.

Короче сказать: поведение султана Арунгази показывает человека, возвышающагося над обыкновенными людьми и имеющаго отличительными чертами характера своего честолюбие и властолюбие. Он справедлив, тверд, деятелен и предприимчив, но политическия правила его основаны на его видах. И как ожидать от киргизца другой преданности России, кроме той, которую внушает ему его собственная польза? Он искал покровительства Бухарии в надежде получить опору противу хивинцев, но ошибся; теперь ищет покровительства одной России. Благоразумное поведение его всегда происходило от личных его выгод.

Верно: Адъютант... (Фамилия не разобрана)

Помета: К № 440.

См. легенду к № 121, лл. 29-32 об. Копия.