119. 1821 г. мая 29. — Записка председателя Оренбургской пограничной комиссии В. Ф. Тимковского в Азиатский комитет о борьбе султана Арын-Газы с султаном Маненбаем и хивинским ханом.

О последнем разграблении караванов хивинских и бухарскаго и о действиях султана Арун-газы на р. Сыре.

Оренбургское начальство, приступая в минувшем годе к отправлению миссии, назначенной в Бухарию, обратилось к султану Арунгазы, сыну Аблязиеву, приглашая его доставить потребное для сего число верблюдов и проводников. Султан, скрывая подлинныя свои намерения, показал вид, будто неохотно предложение сие принимает. Убеждения, сделанныя ему по воле местнаго начальства, превозмогли, однако же, мнимое неудобство, но под условием, если при сем будет достаточный эскорт.

Приличие и самый порядок дел требовали, кажется, чтобы сие поручение предложено было хану Ширгазы, яко главе и высшему повелителю в Меньшой Орде, не упоминая о том, что и другия причины присвоивали ему в сем случае преимущество пред султаном Арунгазы, как-то: его тихий нрав, его глубокая и, так сказать, свежая благодарность к всемилостивейшему государю императору, толь великодушно облагодетельствовавшему его незадолго пред тем. Сверх того, должно было принять в разсуждение по сему предмету и великое количество верблюдов в отделениях киргизскаго народа, преданных хану, и его обширныя родственный связи в Орде, в том числе близкия приязненныя отношения к султану Темиру, сыну Ералиеву, имеющему сильный вес между киргизцами, богатому стадами и располагающемуся кочевьем по караванному пути, ведущему в Бухарию.

Между тем с другой стороны, причины уважительныя долженствовали внушить некоторую недоверчивость к султану Арунгазы и заставить отклонить его от всякого участия в сем обстоятельстве, например, пылкий, властолюбивый нрав его, открытое враждебное расположение к Хиве и к двоюродным братьям его, детям умершаго султана Ширгазы Каипова, султанам Джангазы или Маненбаю и Якашу, вступившим с несколькими киргизскими аулами под покровительство хивинскаго хана, и наконец, его домогательство у бухарскаго владельца о содействии ему в поиске против Хивы. Все сие способно было побудить кипевшаго мстительностию Арунгазы к каким-либо предприятиям, кои могли навлечь миссии нашей ощутительныя невыгоды и подать повод к неприятностям для высшаго правительства.

Хан Ширгазы поздно был извещен об отправлении миссии в Бухарию по поводу сделаннаго ему поручения распространить в Орде объявление от лица оренбургскаго военнаго губернатора для успокоения киргизцов. Хан, дав заметить начальству, что вражда, существующая между [367] султанами Арунгазы и Маненбаем, могла иметь последствия невыгодная, просил вверить себе препровождение и охранение повереннаго в делах со всею его свитою. Сия готовность его принята с пренебрежительною холодностию. Ему ответствовано, что если разсудит придать от себя проводников для миссии, то в сем препятствия быть не может. После сего Ширгазы принужденно остался в нерешительности.

Надежда на обещание, данное султаном Арунгазы, произвела существенные затруднения и удержала миссию в Оренбурге до глубокой осени, угрожая оной всеми неудобствами зимняго путешествия по обширным степям. Не взирая на все напоминания, султан не представлял ожиданных от него верблюдов; наконец, избранные им проводники и вощики явились с требованием суммы, нужной для покупки сего скота, и назначали за извоз тяжестей непомерную плату. С трудом согласились они взять по 110 руб. за каждаго верблюда в один путь до гор. Бухары, — цена, которую Оренбургская пограничная таможня и магистрат признали необыкновенно высокою. Главное местное начальство утвердило оную, нашед сходною и почти умеренною, и вся сумма, 47 850 руб. за 435 верблюдов, выдана киргизцам сполна, прежде нежели оные представлены ими были, не щитая тех, кои наняты под собственныя тяжести повереннаго в делах [и] чиновников миссии.

Сие обстоятельство показывает, между прочим, или неусердие представленных султаном Арунгазы проводников и вощиков, или его безсилие в народе.

Скоро сын Аблязиев снял с себя личину: он обнародовал в Орде, что идет напасть на Хиву и отмстить ей за раззорение, нанесенное аулам его ханом Мухамет-Рахимом, даже хочет завоевать хивинския владения; что войска, прикрывавшая миссию, даны ему для содействия в сем предприятии, приглашал киргизцов приняться за оружие и сподвизаться ему при сем случае, благоприятствовавшем его видам, и как впоследствии из разысканий, произведенных ханом, открылось, велел приверженным ему киргиз-кайсакам задерживать все хивинские караваны, какие только могли бы проходить по степям, и до его возвращения не давать им свободы и не повиноваться никаким от кого-либо противным приказаниям, ничего не опасаясь.

Хан Ширгазы известил благовременно Пограничную коммиссию о пагубных покушениях султана Арунгазы, о неприличных его разглашениях и вооружении, заботясь о участи миссии, которая могла вовлечена быть в неприятное положение, когда бы слух о намерениях Арунгазы достиг до владельца хивинскаго; просил он подтвердить сему султану, чтобы воздержался от своих предосудительных и вредных предприятий.

Коммисия донесла о сем обстоятельстве главному местному начальству, которое в ответ на сие заметило, что обстоятельства представления, сделанного ханом, находит несогласными с существом дела и дошедшие до него слухи неосновательными и, не признавая нужными никаких по сему предмету подтверждений Арунгазы, поручило сделать Ширгазы хану в сей силе отзыв, превознести похвалами усердие и верность султана Арунгазы, действовавшаго для выгод миссии весьма благоразумно и основательно, уверить, что сей султан, после препровождения миссии, отправится в столицу, где удостоится за похвальныя свои деяния монарших щедрот, пригласить его, дабы прекратил вражду с сим благонамеренным султаном и именем военнаго губернатора советовать его высокостепенству принимать с должною разборчивостю слухи, легкомысленными людьми разсеваемые, и не обременять оными понапрасну начальства, озабоченнаго важнейшими делами. Сего не довольно было. Усердие владельца Меньшой Орды истолковано во вред ему самому. Местное начальство нашло тут новую черту неприязненного его расположения к Арунгазы, новый довод [368] мнимых преступных сношений его с ханом хивинским и заговора против России, открывшаяся будто бы известным перехваченным письмом. ¹⁷⁶

События доказали, что неблагонамеренный хан, как его местное, начальство официально именует, видел в сем случае предметы правильнее многих и руководствовался в представлениях своих побуждениями несравненно более чистыми, нежели султан Арунгазы, коему тоже начальство при всех случаях неотъемлемо присвояет титул благонамереннаго.

Арунгазы удачно совершил план, предварительно им обдуманный, и достиг своей цели, по крайней мере до некоторой степени.

Поверенный в делах ¹⁷⁷ и Гвардейскаго генеральнаго штаба капитан бар. Мейендорф донесли, что сей киргизец умел искусно употребить в свою пользу военное прикрытие миссии, выдав оное за пособие, полученное им для нападения на Хиву и наказания врагов его; что он, собрав толпу вооруженных киргизских наездников, вел их по степи неприметно, подразними предлогами замедлял ход миссии, по его же вине потерявшей безполезно толь много времени в Оренбурге; направил шествие оной в такия места, что, по изъяснению последняго из сказанных чиновников, одна необыкновенно сухая осень позволяла им простираться далее и что малейшее ненастье, весьма возможное в толь позднее время года, поставило бы им препятствия непреодолимыя и могло принудить их возвратиться в Оренбург, не видав Бухарии, и что наконец Арунгазы, напав нечаянно на аулы чиклинцев Кичкеня и других киргизцев, обитающих на р. Сыре под управлением султана Джангазы и покровительствуемых хивинским ханом, произвел там опустошение и убийства и, не успев поймать самого онаго султана, удалившагося в Хиву, схватил роднаго его брата, Якаша, который, без сомнения, не ожидал таких явлений в доверии к величию русскаго имени, к провозглашениям, распущенным в свое время в Орде о мирном назначении миссии и о всеобщей безопасности ордынцев. В довершение своих рыцарских подвигов, султан Арунгазы пред знаменами великодушнаго монарха российскаго, пред лицем императорскаго повереннаго в делах, потеряв всякое уважение к сану его, не внимая ни убеждениям его, ни мольбам, принес злобной мстительности своей кровавую жертву, зарезав нещастнаго султана Якаша. ¹⁷⁸

В других местах распоряжения благонамереннаго Арунгазы исполнялись не с меньшим успехом. Хивинский караван, выступивший в прошедшую осень из Оренбурга, задержан на речке Сакгызе приверженцами сего султана и частию с совершением кровопролития разграблен точными исполнителями воли его. Той же участи подвергся у колодезя Учкана за р. Эмбою и другой караван, безпечно шедший из Хивы к российским границам в надежде на неоднократно изъявленныя хивинцам миролобивыя чувствования и виды российскаго правительства. Мог ли хан Мухамет-Рахим, предприимчивый, воинственный и честолюбивый, смотреть равнодушно на сии обиды и гибель, подданным и васалам его нанесенный?

Он решился доставить себе возмездие на бухарском караване, коего султан Арунгазы почитаем был охранителем, и послал отряд воинов, которые разграбили часть сего каравана, отставшую от нашей миссии за Яны-дарьею в диких Красных песках (Кизиль кум). Киргизцы, отважившиеся по повелению Арунгазы отразить хивинское войско и отнять у него добычу, претерпели жестокое поражение и были совершенно рассеяны. После сего Арунгазы, разбитый, устрашенный неудачею, бросился обратно на берега р. Илека.

Когда известие о разграблении перваго хивинскаго каравана достигло в Оренбург, пребывающие там хивинские караванные начальники просили, чтобы нарочные чиновники были отправлены от лица военнаго губернатора на место с его повелением о возврате расхищенных товаров и об освобождении тех, кои уцелели от грабежа, — мера, которая по многим отношениям [369] находима была действительною даже и киргизскими старшинами, среди которых произошло хищение. Начальство поручило Пограничной коммиссии дать знать хану Ширгазы, дабы он по долгу звания своего озаботился отысканием и выдачею грабителей, отобранием от них добычи и удовлетворением купечества. В то же время писало оно особенно к султану Арунгазы, находившемуся при Бухарской миссии, и послало в Орду открытия повеления ко всем частным родоначальникам, дабы содействовали особождению каравана. Распоряжения, сделанныя по сему случаю ханом, не имели успеха. Он уведомил Пограничную коммиссию, что караван хивинский подлинно задержан и частию разграблен киргизцами, которым чрез посыланных от него внушал он, дабы расхищенные товары возвратили хозяевам и проводили караван в Хиву, но что хищники не повиновались его требованиям, ссылаясь на повеление собственнаго их хана (Арунгазы) и на войну, продолжающуюся у них с хивинцами.

Вслед за тем султан Каратай, сын хана Нурали, уведомил также, что караван хивинский, вышедший из Оренбурга, разграблен толпою хищных чиклинцев, приверженных султану Арунгазы.

В разсуждение другаго каравана, остановленнаго у колодезя Учкана, требуемо было, равномерно от хана и установленнаго при нем Совета, отыскать хищников, предать их суду и употребить средства к удовлетворению купечества, и все сие обстоятельство возложено на непременную ответственность хана... Далее следуют рассуждения, осуждающие действия местного начальства, поддерживающего султана Арын-Газы и тем подрывающего власть хана Шир-Газы.

Подписал: С. с. Тимковский.

29 мая 1821 г.

См. легенду к № 112, док. на лл. 240-247 об., лл. 240-244 об. Копия.

Комментарии

176. При отправке миссии в Бухару было в степи перехвачено армянином Шахмировым, находившимся в свите миссии, письмо хана Шир-Газы хивинскому хану. Вот его текст.

«Перевод с татарского.

Высокостепенному и милостивейшему хану Мухамед-Рахиму свидетельствуем нижайшее почтение.

Прошлаго 1819 г. находился я в С.-Петербурге и, получивши от государя императора награды, возвратился с радостию. Письмо ваше чрез караваннаго начальника Аташа нынешнею весною и разныя подарки я с удовольствием получил и уведомился, что вы намерены сына моего сочетать браком; сие намерение ваше принял я с охотою, и на будущий год не оставьте прислать почетных биев. Из России войска 500 человек при 2-х орудиях с общаго согласия султана Арунгазы Габдул Газизова и бухарского посланника Азилежана отправлен из России посланник; однако ж, от нас повелений не спрашивали; по сему о непропуске их чрез киргизскую степь употреблял мое же старание. Находящийся под ведением Арунгазыя Чиклинскаго рода Яманчабий вожаком и моим повелениям не повиновался; а потому и прошу вас, отправившагося из России посланника обратно если бы не пропустили, то очень хорошо бы сделали. Будучи в одном согласии с Арунгазыем, полагают отправить на Хиву большия войска, о чем заблаговременно извещаю. Россия с семью землями имеет войну, а потому силы недостаточно. С находящимся в Оренбурге военным губернатором мы большие неприятели, потому что они с Арунгазыем в одном согласии. Если наведаюсь из России о каких-либо секретных делах, то буду извещать чрез караванных начальников Исмагила и Атемса, однако ж, отправленнаго российскаго посланника если задержите, то распоряжение Арунгазыя и военнаго губернатора кончатся. Наконец, вы будете большие братья, а я меньшой; по православной нашей вере мусульмане все вообще должны в одном согласии иметь пребывание, даруй бог. Однако ж, впредь прошу не лишить милостиваго вашего покровительства. Хивинскому каравану дозволил я отправиться.

При пожелании всех благ, пишу к вам всей Меньшой Киргиз-Кайсацкой Орды хан Ширгазы Айчуваков, в чем и печать свою приложил.

Октября 15 дня 1820 г. Перевел 14 класса Черкалов. Верно: с. с. Тимковский»

(УЦГАЛ. МВД, Земск. отд., 8 делопр., № 44а, 1811 г.).

Расследование подлинности письма В. Ф. Тимковским показало его подложность. Заключение В. Ф. Тимковского сводилось к тому, что письмо подброшено Арын-Газы. Есть два основания сомневаться в правильности заключений В. Ф. Тимковского: 1. В. Ф. Тимковский в своих донесениях постоянно стремился использовать поддержку Арын-Газы Эссеном во вред последнему. 2. В это время сношения Шир-Газы с Хивой, несомненно, были. После упразднения ханской власти в Малой Орде Шир-Газы бежал из Оренбурга и отдался под покровительство хивинского хана. Потом снова искал покровительства России. Поэтому, при имеющихся у нас источниках, трудно решить вопрос о подлинности этого письма. В виду сомнительной подлинности письма, мы печатаем текст его в примечаниях.

177. А. Ф. Негри.

178. Это описание казни султана Жакаша ср. с данными док. № 117 настоящего сборника.