БЛАНКЕННАГЕЛЬ

ЗАМЕЧАНИЯ МАЙОРА БЛАНКЕННАГЕЛЯ

впоследствие поездки его из Оренбурга в Хиву, в 1793 — 94 годах  ¹.

1793 года 5 октября, приехал я в Хиву, пробыв в дороге, из Оренбурга чрез Киргизские степи, 35 дней. Квартиру отвели мне неподалеку от города, в доме обведенном высокою стеною; у ворот приставили караул, с повелением не выпущать ни меня, ни людей моих; особливо же смотреть, дабы никто из находящихся там в неволе российских подданных не приходил ко мне.

На другой день поутру призвали меня, для осмотрения глаз Фазиль-бия ²; я не мало смутился, нашед его вовсе слепым; один глаз совершенно вытек, а другой наполнен застарелою темною водою, так что зрение оному едва ли доставить можно и чрез самую счастливую операцию.

Когда слепой бий у меня спросил — какого я мнения о глазах его, я сказал ему не обинуясь всю правду, которая однакож сильно ему не полюбилась; но как, между прочим, услышал он от меня, что зараждающиеся только темные [4] воды можно иногда лекарствами развести, то и потребовал он повелительно, чтобы я употребил сии лекарства.

Не видя ни малейшей надежды к излечению, отказался я от того; однакож все мои отговорки ни к чему не послужили; день ото дня приступали ко мне с усильнейшими того требованиями, — надобно было покориться; я стал давать слепому бию лекарства.

От того времени, около двух недель было все спокойно, но вдруг все лица ко мне переменились. По прошествии нескольких дней, двое русских невольников, нашед случай добраться до меня, объявили мне, что жизнь моя в крайней опасности; что тамошние расславили, что я не лекарь, а присланный для разведывания их земли; что все оказывают неудовольствие, для чего к ним допускают Русских: что посему собирался многократно совет и к оному приглашались все градоначальники.

Два дня спустя, извещен я от тех же невольников, что в совете предложено меня, без всяких околичностей, отправить на тот свет; что, однако же, противоречат сему первосвященник — Кази ³, и начальники городов Угренца и Ганги ⁴; что, по многих словопрениях, наконец положено меня немедленно отправить обратно в Россию и на пути коварно лишить жизни.

На другой день проведал я, от приходивших ко мне Хивинцев, что приказано делать нужно к моему отъезду приготовление ⁵. В сем положении призвал я к себе одного из доверенных слепаго бия и велел сказать ему и всем чиновникам, что о всех злых их умыслах в рассуждении меня я знаю, но не понимаю, как они осмелились покуситься на столь безрассудное предприятие, и ведали бы они, что самая малейшая неприятность, какая окажется мне у них, и в обратном пути моем, жесточайше от пославшия меня могущественнейшия Императрицы накажется.

Чрез два дня не получил я ни малейшего известия, а на третий известили меня, что караульным у ворот дан приказ пропускать всех в квартиру мою без задержания; и как в тот же день привели ко мне некоторых приведенных мною из Оренбурга лошадей, то и приказал я все приготовить к отъезду.

На другой день послал спросить слепаго бия о доставлении [5] случая мне лично с ним объясниться, и получил в ответ, что он сам ко мне будет. По прошествии трех дней, прибыл он ко мне; я повторил все, что чрез поверенного ему и сотоварищам его наказывал, советуя осторожнее и почтительнее обходиться впредь с сильною Российскою державою, и что для предупреждения неприятных следствий, и приведения в забвение всего, стараться чрез посланца о снискании дружбы и покровительства Российского двора; по некоторых хвастливых выражениях с его и нескольких укоризнах с моей стороны, стали мы получше изъясняться, так что он мне наконец предложил, по причине ненастного времени, провести у них зиму, одобрял мой совет об отправлении посланца в Санктпетербург; условясь обо всем, расстались мы, повидимому, как друзья.

Хотя в рассуждении моего отправления на тот свет и были сопротивления со стороны некоторых городоначальников, но я, однако, спасением моим обязан наиболее воспоминанию следующего в Хиве происшествия.

Лет за 50 назад, персидский Шах Надир отправил в Хиву посла со свитою, в тридцати человеках состоящую; Хивинцы, дабы не обнаружилось настоящее их состояние, умертвили посла и всю его свиту.

Прогневанный злодейством таковым, шах вошел сам с войском в Хиву, хивинское войско разбил и хана Илваса и более тридцати человек главных чнновников хивинских повелел живых закопать в землю; в числе коих был Ешмет бий, отец Фазиль бия и дед владеющего инака; победитель выгнал Осбеков из Хивы и дал сему краю другаго хана из роду Киргизцов.

Сей новый хан владел по смерть шаха Надира. По кончине же сего, разбежавшиеся Осбеки, возвратясь, выгнали его и призвали к себе другаго хана из Бухарии; но и сего однако же вскоре умертвив, выбрали на его место другаго, из поколения каракалпацких ханов; с сими последними ханами поступали они по своей воле ⁶.

Сие мнение шахово, в критическом моем положении, приводил я им на память, и что, в случае подобного со мною поступка, должны они ожидать гораздо большего возмездия; сие их, так сказать, образумило и спасло меня. [6]

Чрез несколько дней, после помянутаго моего с Фазиль-бием переговора, приехал ко мне больной старик, тамошний вельможа; болезнь его была застарелая водяная; сначала представил я ему всю важность болезни и трудность излечения ее, но он на то сказал, что я непременно обязан его вылечить, а в противном случае, по справедливости, признан буду не за лекаря, а за лазутчика, — должно было покориться. Лекарства мои, по счастию, такое произвели действие, что чрез три недели уверял он меня и всех, что он совершенно уже здоров.

Излечение сие наделало много шуму и подало повод всем другим больным, искать моей помощи; приходило их ко мне множество, так что с половины декабря по исход февраля, покуда стало у меня лекарств, каждый день имел я от сорока до пятидесяти посещений.

Чрезвычайное счастие помогло мне вылечить более трех сот человек, а как ничего не брал я за лечение, то сие доставило мне некоторых друзей, сколько варвары оными могут быть. Чем пользуясь, имел я возможность собрать сведения о земле, однако не инако, как чрез тамошних российских невольников; из них вывез в Россию 13 человек.

Когда полагал я, что в рассуждении медицины довольно оправдался, то и потребовал, чтобы меня известили, кого со мною в посланцы назначают. Запрос сей причиною был разных совещаний, однакож за две недели до отъезда моего назначен был посланцем Ейвас-Муххамметь-бий.

Сему посланцу препоручено исходатайствовать глазного оператора, уменьшение пошлин в Астрахани, возвращение конфискованных в Астрахани около тысячи червонных и позволение вывести несколько тысяч пудов железа; а напротив того обещать все, что Ее Императорское Величество потребовать соизволит.

При сем должен я заметить, что Хивинцам нельзя ни в чем верить. Вероломства у них обыкновенны, в рассуждении же христиан почитают то и за богоугодное еще дело. А как притом ежедневно должно у них опасаться внутренних беспокойств, то во время оных все приходит в такое замешательство, что нельзя и думать о сдержании учиненных ими обязательств и договоров ⁷.

За десять дней до отьезда моего из Хивы принесены были [7] мне подарки; они состояли в кафтане, кушаке, шапке, лошади и девяноста чсрвонных; да для переводчика и всех прочих людей по кафтану. Надеясь, что все для дороги моей приготовлено, употребил я данные мне девяносто червонных на выкуп двух невольников, но с крайним удивлением узнал, что ни как более издержек для меня делать они не намерены, — с тем и отправился.

По прибытии моем в Хиву, начальствующие разделили по себе приведенных мною семнадцать лошадей, для выкормления, как говорили, оных до моего отъезда; но из них я получил только одну, а на место других дали мне тамошних сельских.

Чувствования чести никогда не обременяли души хивинской, о сем я в бытность мою у них имел случай удостовериться ⁸.

О заложении города и крепости на мангислатских берегах, для обеспечения торговли, не мог я предложить хивинскому правительству — во первых потому, что хивинские Асбеки ничего столько не опасаются, как приближения Россиян; а во вторых потому, что они в Мангислаке власти и влияния имеют менее нежели мы ⁹.

Но вскоре по отворении ко мне свободного входа, познакомился с двумя трухменскими начальниками из Мангислака; в разговорах моих с ними не пропускал я случая, чтобы не представить им выгоды от ближайшей их связи с Россиею; они приводили ко мне потом и двух приезжавших в Хиву начальников, которые все согласно меня уверяли, что если на обратном пути в Россию на Мангислак ехать я могу, то они намерены отправить со мною посланцев с прошением к Ее Императорскому Величеству о принятии их в Российское подданство, и что в доказательство их верности согласятся охотно на построение у них города и крепости и на взятие от них аманатов ¹⁰.

Отправление на Мангислак не было подвержено затруднению, и 12 марта, выехал я с караваном из Хивы; но по прибытии моем в первые кибитки мангислатских Трухменцев, узнал, что не задолго пред тем, произошли великие между двумя поколениями раздоры, которые готовились оружием решить; и потому спешил я перебраться на корабль, который за несколько дней прибыл на Кединскую косу. [8]

Тут я пробыл еще десять дней, для того что уверили меня о скором окончании помянутой ссоры, когда они и назначат посланцев; однакож не могши того долее держаться, принужден был, отправиться без них.

Что мангислатские Трухменцы действительно желают вступить в российское подданство и иметь на своем берегу город и крепость, в том нет сомнения, потому что под покровительством России избавятся они от беспрестанных угнетений и страха, причиняемых им Киргизцами, пред коими они весьма безсильны; а в построенном в их земле городе удобнее им будет доставать для себя хлеб, который они получают ныне из Астрахани, с великими затруднениями ¹¹.

Киргизская Меньшая Орда, между Оренбургом и Аральским озером находящаяся, народ кочевой; сила у них все решает; наисильнейший нетолько бывает прав, но в большее еще тем приходит уважение; кто из них оказал более грабежей, тот получает почетное название батыря, слово означающее богатыря. У них нет другова уважения; сам хан их ничего не значит и подданные поступают с ним, как кто к нему расположен. Все что человеку льстит на сем свете — честь, уважение и благосостояние, почитается у них в одних грабежах и воровствах ¹².

Караваны, которые должны проходить их степи, от их необузданности всегда подвержены бывают опасности быть ограбленными; избавляются же от сего, кто наудачу, наймом нескольких из сильнейших их родов, которые берут под свое охранение оные ¹³.

Сия же необузданность их причиною, что они воровски вторгаются в границы наши, пленят людей, отгоняют скот, и проч. ¹⁴.

Средства, употребляемые ныне к удержанию их от грабительства и ко внушению в них мысли о могуществе России, яко то: ласковость, кротость, великодушие, как такие добродетели, которые вовсе им неизвестны, суть недостаточны, меньше же еще подарки, которые им даются ¹⁵.

Они, хвастаясь сими подарками, приписывают их одному страху, который будто бы они на нас наводят своими набегами; приезжающие из них в Хиву и Бухарию точно так сие разглашают и, в доказательство что они не союзники России, [9] меньше же еще подданные ей, представляют приводимых ими к ним ежегодно на продажу, больше или меньше, пленных россиян.

И так, для обуздания их и внушения о могуществе России, потребны совсем другие средства, именно же: правосудие, сопряженное с благоразумною строгостью ¹⁶. Когда они зимою собираются на кочевья, то легко к ним подойти можно и наказать их как угодно.

Хивинское владение границами своими имеет: с северной стороны Аральское озеро, с восточной — горы и песчанные степи, лежащие между Хивою и Бухариею, с южной — песчаные степи, между Хивою и Трухменцами, а к западной — каменистую степь, между Хивою и Мангислаком.

Западный берег Аральского озера, мимо которого я проезжал из Оренбурга, лежит от Каспйского моря гораздо далее, нежели показано на данной мне карте; также и устье реки Амин-Дарьи, впадающей в оное озеро.

Сомнительно, чтобы когда нибудь был исток из Аральского озера в Каспийское море, как-то на данной мне карте показано; положение земли тому противоречит ¹⁷; однакож впадал в Каспийское море рукав реки Амин-Дарьи, которого постель, как по дороге в Хиву, так и на обратном пути моем, я сам ясно видел и переезжал ¹⁸.

Место где рукав сей протекает из реки Амин-Дарьи и где его Осбеки платиною заклали, лежит от города Хивы в тридцати-пяти верстах ¹⁹.

Утверждают, что рукав сей реки Амин-Дарьи впадал в залив Каспийского моря, называемый Карабугатский и который вдается далеко в землю со стороны Хивы, от которой он не далее как на семь дней караванной езды. По сведениям, которые я по сей части в Астрахани приобрел, и последней исправленной карте Каспийского моря, которую я получил от г. флота-бригадира Ахматова, явствует, что сей залив только при устье известен и что оный доселе никто внутри не изследовал и на карту не снял ²⁰.

Земля по обеим сторонам Амин-Дарьи была прежде обитаема и в четверо больше заселена, нежели ныне; целые города и села, гораздо лучшего построения, нежели нынешние, стоят пустыми. [10]

По словесным преданиям, земля сия была угнетаема от многих неприятелей; множество жителей побито и рассеяно, но с оных пор как Осбеки заклали два истока реки Амин-Дарьи, последние жители тех видимых пустых городов и сел оставили оные, по недостатку воды, и покорилась совершенно Осбекам.

Левый только берег по реке заселен Хивинцами; на правом постоянных жилищ ныне там вовсе нет.

Вся земля, нынешними жителями больше или меньше заселенная, простирается в длину не более как на 250, а в ширину от 25 до 40 верст.

От устья реки Амин-Дарьи в верх по течению ее ныне заселенные места, так называемые городами, лежат одно за другим, в большем или меньшем расстоянии от реки, следующим порядком: Конрат, Мангут, Хаджел, Капчак, Гурлем, Амбар, Чагадай, Шабат, Югур, Кет, Ургенц, Хива, Ганга, Газарпс и Пильнек ²¹. Хива есть столица и пребывание ничего незначущего хана и всех знатнейших родов.

Все сии города, по большей части, укреплены глиняною стеною, весьма дурной работы. Сколько ни слабо такое укрепление, однакож оно довольно для тамошних народов, не имеющих артиллерии; а впрочем ни одна из сих крепостей против трех или четырех пушек 12-ти фунтовых и одного дня оборониться не может, разве бы жители захотели погребстись под развалинами, но до сего никогда не дойдет, потому что нет народа в свете, который бы столько привязан был к жизни как Хивинцы.

Летом имеют Хивинцы мало опасности от внешних неприятелей; жары безводных, песчаных и каменистых степей, со всех сторон их окружающих, охраняют их от набегов; но с октября месяца, когда начиняются холод и дожди, наполняющие водою высохшие колодцы и низменные места, тогда и всю зиму пребывают Хивинцы в непрерывных беспокойствах от Трухменцев и прочих.

Вообще, число населяющих Хивинскую землю не можно положить более как до ста тысяч душ, из которых: Осбеков 45, Сартов 15, Каракалпаков 10 и Иомутов 5 или 6 тысяч; а прочие пленные невольники ²². Во время часто [11] бывающих здесь междоусобий, все за оружие принимаются; число, однако же, могущих носить оружие, как из общих сборищ их, каково было и в прошлом году, увериться можно, полагается не более как от двенадцати до пятнадцати тысяч, из коих пехоты, вооруженной огнестрельным оружием, которое у них без замков, а с фитилями, не более двух тысяч; прочие выезжают на лошадях, имея одни луки и стрелы, а другие пики и сабли; лучшими из них воинами почитаются Иомуты, по них Каракалпаки, а по них Осбеки; Сарты же из всех худшими.

Сарты, нынешние подданные Осбеков, суть древние жители сея земли и находятся в великом от них угнетении; но не смотря на то что платят они гораздо более всех других податей, налагаемых на них по произволению Осбеков, однакож они, яко более занимающиеся торговлею и вообще рачительнее других в промыслах, богаче прочих жителей.

Осбеки происходят из окрестностей Иртыша; они, по словесным преданиям, под предводительством бека, грабили сначала Бухарцев и Хивинцев, потом поселились они в сей земле и, мало по малу, овладели всею областию.

Хивинские Осбеки разделяются на разные роды, которые один с другим находятся в непрестанной вражде; многолюднейший из них есть Конратский, который ныне имеет в руках верховную власть; Инак оного управляет хивинским народом с большим или меньшим могуществом ²³; владеющий ныне имеет совет, без коего он ничего не может предпринять.

Знатный или богатый Хивинец коль скоро подает какой-либо повод к подозрению себя — лишается жизни, и не прежде узнает о жребии своем, как в ту минуту, когда его умерщвляют; а в таком случае, по большой части, и его родственники и друзья равной с ним подвергаются участи; убийцы разделяют между собою наследство умерщвляемых.

Всякой живет там в недоверчивости и при первой вести о себе, справедливой или несправедливой, принимается для спасения своего за оружие: по начатии ссоры не должно уже помышлять о примирении, потому что договоры у Хивинцев никогда не содержатся ²⁴.

Иомуты, из рода Трухменцов, народ кочевой, населяют часть земли лежащей близ Каспийского моря на границах [12] Персии, в окрестностях Астрабата; они разбойничают более всех других Трухменцов; они делают воровские набеги в Персию, а равно сему поступают они с Бухарцами, Хивинцами, Киргизцами и другими однородцами их.

Лет за тридцать назад, отец ныне владеющего инака, захватя верховную власть в Хиве, с помощью сих Иомутов, уступил им лежащий в сорока верстах от Хивы город Амбар с его окрестностями; с тех пор живет в Хивинской области около 6,000 Иомутов обоего пола; Иомуты, как сказано, почитаются за лучших тамошних воинов; но лучший из их воинов не может сравниться с последним из наших казаков ²⁵.

Каракалпаки обитали прежде по обоим берегам Сырь-Дарьи, но с тех пор как Киргизцы, в бывших между ими войнах, истребили большую часть Каракалпаков, перешли остальные к Хиве, отдали своего хана Осбекам и живут с того времени под покровительством Хивинцев; они имеют только местами селения; большая же часть ведет жизнь кочевую ²⁶.

Хивинский хан в правительстве значит меньше всех; три раза в год показывается он народу, окруженный теми, которые делами правят; в прочее же время сидит взаперти под строгим присмотром ²⁷. В придворном его содержании не соблюдается даже благопристойности, и нередко в самом необходимом претерпевает нужду ²⁸.

Хивинские невольники суть российские и персидские подданные; российских обоего пола число простирается до двух, а персидских более двадцати тысяч. Киргизцы пленных Россиян продают на хивинских и бухарских базарах: мущин — от 40 до 50, а женщин — от 50 до 100 червонных тамошних ²⁹.

Персиян пленяют три трухменские поколения: Иомуты, Теки и Салырцы, и продают в Хиву или Бухарию. Всех сих невольников содержат они жестоко; три только праздника в году дозволяют им праздновать, во все же прочие дни должны они отправлять весьма тягостные работы; господин их может убить, без малейшего ответа.

Много из российских подданных Татар, по большой же части из взятых в солдаты, к ним убегают, и живут в Хиве и Бухарии; из сих последних несколько находятся у [13] Киргизцов и зная местоположение реки Урала, делаются вожатыми Киргизцам, вкрадывающимся в российские границы. Побеги из солдат и рекрут татарских можно бы было отвратить, если бы они не оставлялись при границах, а удаляемы были во внутрь России ³⁰.

В Хивинской области, как прежде, так и ныне заселенной, земли, исключая некоторых песчаных мест, состоит вся из плодоносной мелкой глины; но как во все лето нет почти дождя, то весь бы край был вовсе бесплоден, если бы там не протекала такая река, какова есть Амин-Дарья, которая, по причине быстрого течения своего, дает жителям способ, посредством насыпей, проводить на поверхности земной широкие протоки.

Три или четыре города вместе имеют из таковых протоков главный; потом каждый город с своим околотком имеет особый проток, и наконец каждое село и каждый владелец земли имеют малые свои протоки ³¹.

Полевые работы затруднительны, потому что тамошние народы не имеют удобных к тому орудий; однако, как бы то ни было, приносят тамошние поля чрезвычайно обильную жатву.

Поля по большей части обработываются невольниками. Один из них успевает столько, что не токмо большое семейство полевыми плодами может продовольствоваться, но немалую часть и продавать оных. Таким образом, несмотря на малое число людей, употребляемых на обработывание земель, в сравнении жителей, имееются там в изобилии полевые плоды и во множестве продаются оные соседним народам, Киргизцам и Трухменцам.

В Хиве разводят следующие полевые плоды в обильном количестве: сарачинское пшено и паче пшеницу, жугар (Растение, имеющее великое сходство с сахарным тростником; когда оно достигает надлежащей меры, выростает на верхушке головка в два кулака величиною, на подобие винограда, составленная из белых зернышек величиною в крупную дробь; сие растение полезно для жителей: зернышки служат вместо овса для лошадей и крупы для людей, листья для корма скота, а тростник жгут вместо дров ³²) и просо; в меньшем количестве — льняное семя, ячмень, горох, бобы и чечевицу; множество хлопчатой бумаги, табаку и [14] кунже (Семя из которого выдавливается вкусное масло, употребляемое знатными и простолюдинами вместо коровьяго). Из огородных растений родятся в изобилии: дыни разного рода, арбузы, морковь, лук и редька; из овощей: персики, абрикосы, яблоки, груши, сливы, шелковица и разного рода виноград. Сено получается засеванием дятлины, которую до пяти раз в лето косят.

Всякие плоды, которые хивинскому климату свойственны, очень хороши и родятся, как сказано, обильно, если не будет недостатка в воде; без поливки же и самые большия деревья засыхают. Род ольхи составляет там весь строевой лес; ее садят и несколько раз в лето подобно-же наводняют ³³.

Хивинцы держат не более скота, сколько им необходимо нужно; лошади и бараны покупаются у Киргизцов и Трухменцов.

Аральское озеро весьма обильно рыбою и хотя для ловли оной нет у Хивинцев надлежащих снастей, однакожь рыбу во всякое время можно купить дешево.

В Хиве воздух и вода весьма хороши и здоровы; хивинская земля снабжена изобильно всем, что нужно к сохранению человеческой жизни; но касательно до хивинских жителей, то может быть в целом свете нет народа столь порочнаго, как они: вероломство у них обыкновенно и обман не постыден; в корыстолюбии они ненасытимы и, стремясь удовольствовать страсть сию, не имеют ничего священнаго, — словом чувствования чести никогда не обременяли души хивинской ³⁴.

Хива особливо изобилует богатыми золотыми и серебряными рудами; удостоверение какое я об этом имею есть, между прочим, следующее.

Россиянин, по имени Максим, быв невольником в Хиве, которого привез с собою в С.-Петербург, уверяет, что он был коротко знаком с принадлежащим бухарскому казию невольником, по имени Иваном, который ему открылся, что он, по согласию с своим господином, тайно из доставаемых золотых и серебряных руд извлекает металлы и делает из оных повеленные ему деньги, и что он своему господину казию вырабатывает в год положенное на него [15] число — по триста червонных, а прочее собственно для себя; что впоследствии он, Максим, часто помогал Ивану в работе: в толчении руд, в смывании мелких земляных частиц и в сплавлении сих металлов; что видел у него немалое число выплавленным им золотых и серебряных слитков и был при работе его, когда он делал из сих металлов деньги; что он, Максим, сам был в рудниках, которые в старину хивинские Сарты обработывали, и находил множество неизчерпаемых рудных глыб, подобных во всем тем, которые у Ивана видел; что, впрочем, хотя и строго запрещено разработывать хивинские рудники, однако же корысть отваживает некоторых тайно добывать из них руды и необработанные отвозить в Бухарию, где продают оные лучше всякого товара.

Максим сей, более 20 лет находясь в Хиве, многими опытами удостоверился о сих сокрываемых в земле богатствах; а для сего и старался я уговорить его выехать со мною в Россию, на что он сначала не соглашался, опасаясь, что его не отпустят обратно в Хиву, где у него жена и дети в неволе; однакож, по обещанию моему, что исходатайствую ему паспорт в оба пути и деньги, назначенный Ее Императорским Величеством на выкуп невольников, согласился на мое предложение, которого я и привез с собою в С.-Петербург.

Ейвас Мухаммет-бай, приехавший со мною посланцем, по случаю разговора со мною, уверял меня, что в их земле есть много богатых и неизчерпаемых золотых и серебряных рудников, из которых в старину получали великие богатства; но что Осбеки, опасаясь, чтоб не дошло то до сведения Россиян, запретили работы сии и смертно наказывают за малейшее нарушение того запрещения. Потом спрашивал он меня, каким способом удобнее отделять золото от руд. Разговаривали мы с ним нередко о сей же материи и он описывал мне самые те рудники, о которых упоминал Максим.

Горы, такими сокровищами изобилующая, простираются от Аральского озера, вдоль по Хивинской земле, к Бухарии; те из них, где в старину Сарты работали, лежат от реки Амин-Дарьи в 40 верстах.

Если то справедливо, как и вероятно, что я в рассуждении тамошних рудников разведал, то можно почесть Хиву за [16] новую Перу, и, следовательно, колико бы желательно было, чтобы сии несметные сокровища, лежащие в земле в туне, обращены были в пользу России. Коль ни довольно и одного сего к побуждению нас — не упустить подающегося случая ко овладению Хивою, но выгоды от того не ограничиваются сим одним: овладение Хивою отворит нам, так, сказать, ворота к распространению торговли не в одной сей части Азии, но до самые Индии; сколько же сие удобно и возможно, ниже упомянется.

Земли известная, под названием Великой Бухарии есть, по большей части, бесплодна, гориста и пуста; в ней заселены только одне плодоносные и водою обильные земли, и таковых заселенных земель, взяв в сравнение пространства бесплодных и необитаемых, весьма мало. Сии заселенные участки Великой Бухарии подвластны не одному, но разным, друг от друга независящим владельцам.

В тамошней стране, называемой Бухарское Владение, со всеми от него зависящими городами и селами, не составляет почти трех сот верст в длину и ста пятидесяти в ширину; бухарский хан находится в таком же зависящем невольном и бедном состоянии от аталыка или, как ныне называют, велламета, как и хивинский от инака.

Из Бухарии ходят беспрестанно караваны в Кабул и далее в Индию; дорога, как уверяли меня, неподвержена великим опасностям; караваны из Бухарии до Индии доходят меньше нежели в тридцать дней.

Индейские товары свозятся Бухарцами в Кашкар, или Малую Бухарию, где получают в уплату за оные товары, по большей части, серебро в слитках. Караванный путь из Бухарии до сей Малой Бухарии продолжается тридцать дней и сказывают, что в прохождении пути сего ни какой нет опасности.

Сия Малая Бухария известна в Хиве и Бухарии под именем Кашкара: прежде владел и там род Осбеков; но природные жители, будучи от них притеснены, просили, тому назад около 20 лет, покровительства у Китайцев, с помощию которых они и прогнали Осбеков; с тех пор находятся они под покровительством Китайцев ³⁵.

В Хиве всегда происходящая междоусобия, насилия и грабежи, содержат всех вообще в непрерывном страхе, и нет одного дня, который бы могли они провести в безопасности; а сие [17] причиною, что жителям и в мысль не приходят выгоды жизненные; во всем краю нет в домах их ни только мебели, ни даже окна и печи; вся посуда состоит у них в чугунных котлах, глиняных мисках и в малом количестве, и то не у каждаго, полуженой медной.

Представя такую жизнь, удобно заключить можно, за какое бы благодеяние принять они могли от России то, ежели бы избавила их от столь бедственного состояния.

Когда бы мог возстановится в оной порядок, спокойствие и обезопаситься каждаго собственность, то все рассеявшиеся Сарты могли возвратиться в отечество оное; тогда бы Хива заселилась по-прежнему, произвела, между прочим, множество шелку; а хлопчатой бумаги столько, что могла бы она продовольствовать ею всю почти Россию.

Из 20,000 персидских невольников, находящихся ныне в Хиве, которые, по большей части, доселе поля тамошния обработывают, немногие бы пожелали возвратиться в отечество с земель, которые бы им были отведены; одна пятая часть подати для правительства составила бы великие доходы. Сколько же бы они благоденствовали, когда ныне, берущие на откуп земли, дают владельцам оных, от получаемых с тех земель доходов, целую половину.

Хивинцы и Бухарцы от торговли в России получают, за вычетом всех издержек, чистой прибыли от каждой поездки более ста процентов, а потому купцы тамошние, которые в Россию выезжают, очень недовольны, если к ним приезжают россиийские подданные для закупки их произведений и товаров; для отчуждения российских купцов от торовли в их земле, причиняли им всевозможные притеснения.

Пред сим торговали в Хиве и Бухарии из российских подданных: Россияне, Армяне и Татары; ныне ездят туда одни только Татары, которые, по согласию с тамошними купцами, старались и тех и других отдалить. Естьли хивинский купец захочет российского купца в большие ввести хлопоты, то подговаривает одного из наших Татар, чтобы он объявил Россиянина лазутчиком, и жизнь его тогда подвергается крайней опасности.

Посланные от нас в Хиву и Бухарию, для разведывания, Татары сами себя выдавали там за лазутчиков, равно как и [18] те, которые там торгуют; они принимаются тогда ласково, дарятся и уступается им пошлина; а сие для того, дабы возвратясь в Россию, открывали и описывали Хиву и Бухарию государствами сильнейшими, хотя на самом деле они и ничего не значат.

Хивинцы и Бухарцы ныне привозят в Оренбург и Астрахань ежегодно товаров, — когда избавятся на проезде своем от грабежей Киргизцев, — по цене на два миллиона, или около того; а наших товаров вывозят меньше нежели на один миллион.

Сия несоразмерность привоза против вывоза товаров главнейше от того происходит, что, при нынешнем положении и образе жизни тамошних народов, пребывают они в беспрестанной взаимной друг от друга опасности, а сия опасность запрещает им и думать о товарах к удовольствию служащих; для чего они и не выменивают таковых товаров, а выменивают только такие, которые на необходимые потребности им нужны; но сих последних не более им надобно, как на миллион или меньше. И так, на остающуюся сумму товаров выменивают они наличные золотые и серебренные деньги во всякой монете; укрыть же от правительства вывоз их находят они великую удобность, чрез надежных себе Киргизцев, и сего то рода Бухарцы охотнее приезжают в Оренбург, нежели в Астрахань, ибо провезти тайно не так удобно на кораблях, как сухопутно.

От таковой же несоразмерности привозимых к нам их товаров и произведений, против вывозимых от нас, происходит и унижение цен наших товаров; пред сим, можно было за чугунный котел взять пуд хлопчатой бумаги, а ныне и за пять котлов столько получить не можно; и проч.

Зло сие умножается год от году, к великому государственному убытку ³⁶.

Но когда удобно будет нашим купцам с товарами своими самим ездить к ним, тогда последует все противное, и из малейших выгод наших будет то, что сей миллион рублей, вывозимый из России наличными деньгами, оставаться будет ежегодно в нашу прибыль; но до сего дойти посредством договоров был бы труд тщетный и невозможный; и нет к сему другаго способа, как овладение Хивою ³⁷. [19]

Выше показано какое удостоверение собрал я о богатых и неизчерпаемых хивинских золотых и серебряных рудниках ³⁸. Сии великие сокровища, в рассуждении их обработывания и провозу, несравненно дешевле обходиться нам будут, нежели перувианские для Гишпании.

Рукаву реки Амин-Дарьи, впадавшему прежде в Каспийское море и загражденному Осбеками плотиною, дать прежний ток можно, как уверяли меня, в 30 дней, употребя на работу сию не более 500 человек ³⁹; рукав сей, по открытии своем, доставит торговле нашей величайшия выгоды; посредством онаго, с малыми издержками доставлять могут из Астрахани всякие товары в Хиву, а из оных в Бухарию и в Бадакшан, который город близ Индии ⁴⁰.

Астрахань будет тогда почитаться из первейших торговых городов, а Хива, из презренного места, соделается средоточием и складочным местом азиатской торговли; тогда всех окружающих оную владений и народов безопасность жизни и собственности, при свободе торговли, привлечет туда отовсюду множество торгующих.

Хивинцы и окрестные народы, пользуясь тем, ощутят приятность таковые свободы и с нею сопряженного вкуса к товарам и вещам, к удовольствиям служащим; ныне же они таковаго иметь не могут и не смеют.

Тогда мы получать будем из первых рук не токмо тамошния, но и индейские произведения и товары.

Хлопчатая бумага, которой мы столько вывозить можем, сколько захотим, распространит наши бумажные фабрики, и со временем можем мы сами делать все те товары какие вырабатывают из оной Индия и Европа ⁴¹.

Все сии богатые отрасли торговли зависят от обладания Хивою, и сие тем должно быть для нас важнее, что для овладения сею новою Перою ^sic, нет нужды вооружать флота, посылать большия войска, употреблять великие издержки и проливать кровь; словом — овладение Хивою не будет стоить нам почти ничего, а сие ничего доставит России великиа сокровища и, что лестнее, доставит народам тамошним безмятежие и спокойствие.

Хотя бы столь же удобно было овладеть и Бухариею, но сие на первой случай излишне; владение сие, отстоящее от Хивы на 300 только верст, не может тогда ни в чем препятствовать [20] нам, и согласится на все, чего бы от оной ни потребовала Россия; и безопасности пути нашем караванном до Кабула моглаб и долженствовала отвечать Бухария.

Овладением Хивы и приведением Киргизцев в большую зависимость можно довести их до того, чтобы употреблять их с пользою и в службу, так как Башкирцев наших ⁴².

Главнейшее затруднение в овладении Хивинскою областью состоит в том, чтобы туда пробраться; но естьли надлежащие меры приняты будут, то проход туда сделается весьма удобным.

Я осмеливаюсь утвердительно сказать, что с пятью тысячами человек можно, без затруднения взять все хивинские владения, хотяб Осбеки и прочие народы и стали в том препятствовать; но, для вящщей безопасности и к лучшему всех тамошних стран в спокойствии и тишине удержанию, можно бы туда переселить еще несколько тысяч казаков, а после того уже нечего будет опасаться ⁴³.

Кроме вышеупомянутых пяти тысяч человек войска и казаков, найдется несколько тысяч российских подданных, находящихся в полону, и более двадцати тысяч персидских невольников, коя все России преданы будут и телом и душою ⁴⁴.

На выкуп из полону тамошних российских и подданных понадобилась бы сумма превосходнее той, во что может стать самое овладение Хивою.

Доходами Хивинскими можно содержать войска тысяч десять.

Не изчисляя подробно всех величайших выгод от завладения Хивою, полагаю:

1) Что меньшая Киргизказацкая орда, между Оренбургом и Аральским озером находящаяся, могла бы быть совершенно покорна России ⁴⁵.

2) Что приобретением Хивы и в теперешнем положении торговли, которое есть только тень того состояния, до какого она доведена быть может, — Россия выиграла бы ежегодно до миллиона рублей, которая сумма ныне наличными деньгами из государства выходят. ⁴⁶.

3) Что, по овладении Хивою, может установлен быть торг прямо с Индиею ⁴⁷.

4) Что приобретением Хивы были бы освобождены из плену несколько тысяч российских подданных ⁴⁸, и [21]

5) Что буде известия о хивинских богатых рудниках золотых и серебрянных, как выше сказано, самым делом подтвердится ⁴⁹, то какой бы источник богатства доставило России овладение Хивою!

При сем нужно мне еще приметить, что теперешнее наше государство по Каспийскому морю подвержено не малым опасностям и неудобствам, кои однако отвращены быть могут.

В устье Волги, так как и далее от оного в Каспийское море, глубина воды бывает часто менее двух сажень, почему в Астрахани строят особливо плоские суда; напротив того море в Персии чрезвычайно глубоко и многие суда, по причине плоского их построения, пропадают в сем неспокойном море.

Воздух в Персии, а особливо в Астрабате, Мазандеране, Гилане и Зинзиле, где главнейший торг с нашей стороны производится, в летнее время так вреден для наших мореходцев, что не однажды случалось, что во время летняго плавания к вышепомянутым местам, половина из находившихся на судах людей умирала.

Поелику Волга покрыта зимою льдом, так же как и наш берег Каспийского моря, то судоходство между Астраханью и Персиею, в сие время, совсем пресекается, и ходят наши суда только однажды в год в Персию, выезжая осенью из Астрахани и возвращаясь назад весною из Персии; в оба годовые времена бывают великие бури, чрез что извоз товаров по Каспийскому морю, в сравнении других морей, весьма дорого становится. В 1794 году платили, за ивоз товаров из Персии, более двух рублей с пуда. Но естьли бы мы имели пристань на Каспийском море, и именно на берегу мангислакском, где глубина Каспийского моря начинается, тогда астраханские купцы строили бы, лучше в воде идти могущие, суда, кои бы могли иметь свое пристанище в гаване мангислакской, дабы оттуда, чрез всю зиму, можно было ходить судами в разные места Персии ⁵⁰, поелику между Мангислаком и Персиею путь зимою по большей части открыт для судоходства.

Между Астраханью а Мангислаком, где судоходство, по причине не глубокой воды, столь же безопасно как и по Волге, можно уже было бы, весною и чрез целое лето, привозить и отвозить всякие товары на мелких судах.

Тогда великие и в воде глубоко идущие суда, могли бы, на [22] пути в Персии, противиться бурям и волнам, не опасаясь мелей, находящихся около Астрахани. Во время моего прибытия из Мангислака в устья Волги, нашел я несколько судов на мели севших.

Если Астраханскими купеческими судами можно будет в год несколько раз ходить в Персию, то сие не только бы весьма уменьшило цену с извоза товаров, но и произвело бы еще больше обращения в торговле ⁵¹.

Комментарии

1. О личности и обстоятельствах жизни майора Бланкеннагеля, до посылки его в Хиву и по возвращении оттуда, не имею я никаких сведений. Касательно же повода к означенной посылке, плодом коей остались предложенные “Заметки”, то из архивного дела Оренбургской Пограничной Коммисии под № 293 видно следующее:

20 апреля 1793 года прибыли в Орск из Хивинских владений, вместе с пришедшим оттуда небольшим купеческим караваном, Хивинцы Искендер Аллабердиев и Рахимбай Достмуратов с четырьмя при них служителями. По приезде из Орска в Оренбург, Хивинцы эти объявили, что присланы они “Хивинской области от ханского в делах соправителя Авязь-бека к главному пограничному начальству оренбургскому с листом”. В “листе” этом, Авязь-бек, извещая наместника Уфимского генерал-поручика Неутлинга, что дядя его, Авязя, Мухаммед-Фазыл бий ослеп, просил для излечения его от слепоты прислать, во изъявление дружества, искусного лекаря, так-как до слуха его, Авязя, дошло, что в России есть такие искусные лекаря, которые могут оказать помощь в подобном случае. Неутлинг довел об этом немедленно до сведения Императрицы. В Петербурге, должно быть, весьма рады были случаю послать в Хиву умного и наблюдательного человека, который бы мог на месте собрать достоверные сведения об этом, тогда малоизвестной, стране; почему именным Высочайшим повелением, от 14 июля 1793 года, Неутлинг был уведомлен, что, снисходя на просьбу Авязь-бека, посылается в Хиву майор Бланкеннагель, “многими опытами доказавший искусство свое во врачевании глаз”; а вслед за тем, в начале августа, прибыл в Оренбург и сам Бланкеннагель.

Майору-медику этому даны были, должно полагать, весьма важные секретные поручения; но в чем заключались они, кроме того, о чем сам он упоминает, неизвестно. Содержание ему назначено было по 200 руб. сер. в месяц, и содержание это выдано за год вперед. Для сопровождения его назначены были переводчик оренбургского Пограничного Суда, Холмогоров, цырюльник из оренбургского гарнизона и восемь человек казаков оренбургского войска. Упряжные лошади под коляску Бланкеннагеля и телеги с провиантом, равно-как верховые для него и двух его слуг, куплены были насчет казны. Заметим при этом, что содержание Бланкеннагеля велено было выдать монетою, а как ее не находилось в наличности при Экспедиции Пограничных Дел, то за размен 1,600 ассигнационных рублей на серебряные заплачено было 720 [24] рублей, то есть по 43 коп. за размен одного рубля. Августа 30, Бланкеннагель со свитою его сдан был хивинским посланцам, письменно обязавшимся доставить его в Хиву и оттуда в Оренбург в целости и безопасности, и того же числа выступил с ними в путь, сопровождаемый, сверх того для обеспечения благополучного следования Киргизскою степью, высланными от хана Ирали Агым-Султаном с товарищами.

2. В “Пояснительной записке к карте Аральского моря и проч.”, помещенной в V томе Записок Императорского Русского Географического Общества, И. В. Ханыков, упоминая о посылке Бланкеннагеля в Хиву, называет Фазиль-бия ханом хивинским (стр. 327 и 276. Это ошибочно. Фазиль-бий ханом в Хиве никогда не был; до слепоты своей он был лишь правителем ханства с титулом инака, наследовав это звание по смерти старшего брата своего Мухаммед-Эмин-Бека; когда же ослеп, то звание это перешло к племяннику его, помянутому выше Авязь-Беку. Ханом в Хиве был в это время, или, вернее сказать, носил только титул Хивинского хана — Абульгази сын Каипа, из рода Кайсацких или, как сказано и помянутом архивном деле Пограничной Коммиссии, Каракалпацких ханов. Отношения, существовавшия между ханами и инаками объясняет ниже сам Бланкеннагель.

3. Титулом казы облекается первое духовное лице в ханстве, заведывающее отправлением правосудия.

4. То-есть городов Ургенджа и Ханки. И тот и другой, соседние между собою, лежат в 30 верстах на северо-восток от Хивы.

5. Подтверждением изложенного — о желании Хивинцев выпроводить от себя Бланкеннагеля — служит, сохранившееся в деле о посылке его, письмо в оренбургскую Экспедицию Пограничных Дел от киргизского султана Ишима сына Нуралиева, писанное в декабре 1793 года. Приводим его в современном переводе. “Назад тому два дни, Хивинской области из города Урганыча, приехал сюда торговой человек, от которого уведомился я, что господина майора Бланкеннагеля Фазыл-бек, не видя глазам своим никакой пользы, возвратил через айраклинских Турхменцев, и 32 дни тому уже как он прямо к Гурьеву городку отправлен. Думать надобно, что он, господин Бланкеннагель, скоро прибудет, коего я и ожидаю. Однако в тонкость дошел я, что в возврашении его Бланкеннагеля начальствующим в Урганыче инаком есть нечто тайное: ибо весь народ тужит, что приезд его, господина Бланкеннагеля, в их область видится им притчинным гибели их, потому наипаче, что до приезду его господина Бланкеннагеля двое раза было у них землетрясение, да по приезде еще один раз; таковаго знамения никогда у них не бывало, кроме одного раза, когда еще сей город Урганычь был на прежнем ево месте, после чего, как по преданию народному известно, приходившим туда китайским многим войском оной город завоеван. Каковаго жребия и ныне чрез оные знамения быть весьма опасаются; чего ради упомянутаго господина Бланкеннагеля, как видно, тотчас возвратить разудили”. — Бланкеннагель оставил Хиву к весне 1794 года; но для Киргизов, как и ныне водится, достаточно было слуха, что его хотят выпроводить из Хивы, чтобы по степи разнеслась молва, что он выслан уже и едет.

6. По “Истории Надир-шаха”, написанной Мегди-ханом Мазандерани, послы с предложением о покорности Надир-шаху посланы были к хану хивинскому Ильбарсу (а не Илиасу, как пишет ошибично Бланкеннагель и от хана бухарского Абуль-Феиза и от самого шаха, во время пребывания последняго в городе Чарджу на Аму-Дарье; Ильбарс велел умертвить и тех и других, за что, по взятии крепости Ханки, где он защищался до последней крайности, Надир-шах и казнил Ильбарса вместе с 20 сообщниками убийства послов. Узбеков из Хивы Надир не выгонял, и ханом там, по словам того же историка, посадил одного из потомков Чингисовых, родственника хану бухарскому Абуль-Феизу, по имени Тагира, который ничего общего с Киргизами не имел (см. Geschichle des Nadir-Schah, von mirsa Mohammed Mahadi Khan Masanderi. Grefswald 1773. S. 335 — 336. Хан из Киргизов действительно был в Хиве в Надирово время, но ни Надиром был он посажен на ханство. Из рассказов чиновников русских, Гладышева и Муравина, находившихся там в конце 1740 года, мы знаем, что угрожаемые нашествием Надира-шаха, Хивинцы призвали к себе на помощь хана Меньшой Киргизской Орды Абуль-Хаира, и пока Надир стоял с армиею своею под Ханки, провозгласили Абуль-Хаира ханом в Хиве. Абуль-Хаир, подданный России, объявил Хивинское владение подручным Императрице Всероссийской, и думая остановить этим завоевание оного Надир-шахом, с извещением о подданстве России послал к шаху одного из находившихся при нем помянутых русских чиновников, но потом, опасаясь как бы Хивинцы не выдали самого его Надиру, бежал из Хивы, после чего уже Надир, должно быть, и возвел на престол хивинский помянутаго выше Тагира. (См. Географические Известия Императорского Русского Географического Общества за 1831 год, стр. 329 — 332 и 393 — 399. Этого Тагира Хивинцы, вскоре по удалении Надира, умертвили, и на ханство к себе призвали сына Абул Хаирова Нурали-султана; но и Нурали, сведав что персидское войско двинулось для наказания вероломных Хивинцев, с повелением от шаха поставить ханом в Хиве сына казненного им Ильбарса, также поспешил оставить берега Аму, и впоследствии, по смерти отца, утвержден был от нашего правительства ханом в Меньшой Киргизской Орде (там же, стр. 347 — 348 и Левшина Описание Киргиз-Кайсацких орд и степей, Спб. 1832, часть II, стр. 147 — 148. Далее известно положительно только то, что в 1760 годах ханом в Хиве был Каип, сын Батырь-султана из рода киргиз-кайсацких ханов, а во время Бланкеннагеля, как уже выше упомянуто, сын этого Каипа по имени Абульгази.

7. Это замечание Бланкеннагеля совершенно верно и в приложении к настоящему времени.

8. И в этом согласится с Бланкеннагелем всякий, кто имел дело с Хивинцами.

9. Старинная мысль об утверждении владычества нашего над Туркменами и обеспечении торговли с Хивою чрез Астрахань возведением крепости на Мангышлацком полуострове, осуществлена была наконец в 1843 году построением там Новопетровского укрепления. Но, к сожалению, торговля с Хивою нисколько от того не развилась; кочевья же Туркменов находятся в таком далеком от укрепления расстоянии, что гарнизон оного не может иметь на них никакого влияния.

10. Обещания такого рода старшины Туркменские давали нераз и многократно даже принимали присягу на подданство России (См. Записки Императорского Русского Географического Общества, книжка IV, стр. 96 — 103; но все это не привело до сих пор ни к чему для нас полезному. В принятии подданства кочевые Азияты видят только средство выманить подарки, и готовы обещать за это все, что угодно, не считают себя обязанными исполнить на-деле хотя что-либо из обещаннаго. Подобным обещаниям с их стороны верят и придают этим обещаниям какое-либо значение, только те, которые не знают Азии ни из книг, ни по собственному опыту.

11. В нынешнее время между Туркменами и Киргизами Каспийского прибрежья существуют другие отношения. По разным причинам, теперь скорее Киргизы боятся Туркмен, нежели Туркмены Киргизов.

12. Так действительно было во времена Бланкеннагеля, да те-же понятия царят и теперь в киргизских родах, отдаленных от Оренбургской линии, каковы Адаевцы, Чумичли-Табынцы, Чиклинцы. В особенности верно замечание о безсилии ханов. Правительство наше поняло наконец, что существование ханов в степи служит только поводом к проискам и волнениям, почему в 1824 году и упразднено было ханское достоинство в Меньшой Киргизской Орде.

13. Разграбление Киргизами купеческих караванов, в пределах нашей степи, давно уже перешло в область воспоминаний. Теперь Ордынцы преследуются строго даже за воровство в караванах.

14. Теперь уже более 20 лет, как не слышно ни об одном случае похищения Киргизами с линии какого либо из ее обитателей, а прежние отгоны скота вооруженною рукою обратились в мелкое конокрадство.

15. Действительно, пока начальство оренбургское держалось осуждаемой Бланкеннагелем системы управления, до тех пор спокойствие и благосостояние Зауральской степи ни на шаг не подвигались, а линия Оренбургская постоянно подвергалась хищническим набегам Киргизов.

16. Этою-то рекомендуемою Бланкеннагелем разумною строгостию, в соединении с правосудием и некоторыми административными мерами, каковы: уничтожение ханского достоинства, учреждение местного в степи из туземцев начальства русского выбора, введение кибиточной подати, пособие в суровые и продолжительные зимы хлебом и деньгами, возведение внутри степи укреплений с русскими гарнизонами и т. д. и доведена Зауральская степь в течение 30 последних лет до той степени покорности, внутренней тишины и относительного благосостояния, на которой ныне находится. Замечательно, что Бланкеннагель в течение одного месяца пребывания в степи понял ее лучше, нежели множество администраторов, десятки годов имевших дело с Киргизами.

17. В объяснение этого не излишне сказать, что на некоторых картах Арало-Каспийского басссейна, обращавшихся у нас в прошлом столетии, Аральское море представлено соединяющимся с Каспийским посредством узкого протока, огибающего южную оконечность Усть-Урта и вливающегося в Балханский залив. Такова, например, карта Дубровина, составленная по мнению Эйхвальда в 1692 году и приложенная к его путешествию по Каспийскому морю. Существовал ли когда этот проток, или причиною появления его на картах был слух о прежнем впадении Аму-Дарьи в Каспийское море, мы не будем рассуждать здесь. Заметим только, что об этом протоке, или реке текущей из Аральского в Каспийское море упоминает и Данило Рукавкин, видевший ее будто бы в 1753 году собственными глазами (См. Журнал Министерства Внутренних Дел за 1839 год, книжка 12, стр, 378, и что соображая настоящее даже положение Айбузарского залива Аральского моря с одной, и Кайдацкого залива Каспийского моря с другой стороны Усть-Уртского плоскогорья, можно, весьма естественно, притти к заключению, что некогда южная оконечность этого плоскогорья омывалась соединенными водами Аральского и Каспийского морей. В степях Средней Азии все водные вместилища усыхают, можно сказать, на глазах наших, с такою быстротою, что нет предположения о водных здесь протоках прежняго времени, которому нельзя было бы дать вероятия.

18. Вопрос о прежнем течении Аму-Дарьи в Каспийское море, одним или всеми рукавами, сколько ни писано уже об этом предмете, до сих пор, по мнению моему, не только не приведен в ясность, но даже и разобран не был с надлежащею точностью, не смотря на связанные с ним имена Гумбольдта, Сенковскаго, Циммермана и т. д. Надо собственными глазами видеть местность Арало-Каспийского бассейна для того, чтобы убедиться, что она не имеет ничего сходного с другими странами мира, и что здесь вполне возможно и допустимо многое, что в отношении ко всякому другому краю должно казаться нелепостию. — Амин-Дарьею называет Бланкеннагель — Аму-Дарью, следуя тогдашнему произношению Русских, которые заимствовали его у Киргизов, иногда и теперь называющих так эту реку.

19. По сведениям, собранным в Оренбурге покойным Генсом ложбину прежняго течения Аму-Дарьи в Каспий можно видеть еще и теперь между каналами Казават, Шеват, Ермыш и Клычьбай (см. Nacbrichten ueber Chiwa, Bochara, Chokand u. s. w. St.-Petersburg 1839. S. 5. Обыкновенно же старым руслом Аму-Дарьи считают канаву Саркраук или Чаркраук, выходящую из теперешняго Лауданского рукава Аму, и тут действительно доселе существует плотина, удерживающая воды Аму от дальнейшего течения по руслу этой канавы, местами занесенной песком; но во время сильного половодья вода прорывает нередко плотину и течет в направлении к юго-западу на несколько дней пути, пока не поглотится песком. (См. Basiner's Reise durch die Kirgisen steppe nach Chiwa. St. Petersbourg. 1848. S. 103; и Данилевского Описание Хивинского Ханства, в Записках Императорского Русского Географического Общества, книжка V, стр. 43 и 87-88.

20. Карабогазский залив Каспийского моря не был осмотрен и описан даже долгое время после Бланкеннагеля. Ходил слух, что в нем есть пучина, поглощающая воду Каспийского моря. В первый раз осмотрен он был в 1830 году Карелиным и Бларамбергом; первая же опись с промерами произведена была здесь в 1847 году лейтенантом Жеребцовым на пароходе “Волга”. (См. Записки Гидрографического Департамента, том V, стр. 168 — 189, и т. VI, стр, 81 — 91.

21. Перечисленные города называются правильнее: Конграт, Мангыт, Ходжа-или, Кипчак, Гурлян, Джагатай, Шах-абад, Уйгур, Кят, Ургендж, Ханки, Гезар-асп и Питняк.

22. Сто тысяч душ жителей в Хивинской земле считал Бланкеннагель, должно полагать, по русскому обычаю, то есть одного мужеского пола. В таком случае предположительное изчисление его будет подходит весьма близко и к счету Муравьева и к счету Данилевскаго, принимая в соображение время, когда каждый из них был в Хиве, и то что в изчисление Бланкеннагеля не введены ни невольники из Персии и Русских, ни кочующие в пределах ханства Киргизы. В 1842 году, народонаселение ханства определялось следующим образом:

23. См. об этом ниже, Прим. 27.

24. Наилучшим комментарием к этим словам Бланкеннагеля могут служить события в Хиве 1833 и 1836 годов. В течение этого времени сменилось там семь ханов, один другаго истреблявших, а именно: Мохаммед-Эмин, убитый Персиянами под Серахсом; племянник его Тангри-Кул, убитый Аблуллах-беком; двоюродный брат Абдуллах-бека, убитый Туркменами; брат Абдуллаха Кутлу-Мурад и Дзарлик-хан из Каракалпаков, убитые властвующим ныне Сейид-Мухаммедом; наконец Ата-Мурад, провозглашенный Туркменами в одно время с Кутлу-Мурадом и продолжающий еще оспаривать престол у Сейид-Мухаммеда.

25. Иомуты эти, или правильнее Юмуды, были и продолжают оставаться главною причиною последних смятений в Хивинском ханстве. Из ненависти к Узбекам за прежния притеснения, они, вспомоществуемые другими туркменскими родами, страшно разорили набегами своими оседлую часть хивинского оазиса. Лучшия сведения о Туркменах собраны были до сих пор бароном К. Боде, и изданы им на английском языке, под заглавием: “Очерки Туркменской земли и восточного прибрежья Каспийского моря”. Полный перевод этого сочинения на русский язык помещен в июльской — сентябрской книгах “Отечественных Записок” за 1856 год; независимо от сего, подробные известия относительно двух только поколений, Юмудов и Гокланов, напечатаны самим Боде во второй киижке “Записок Императорского Русского Географического Общества, стр. 203 — 235.

26. В следствие политических волнений в Хивинском ханстве и потом безкормицы весною 1837 года, значительное число Каракалпаков выселилось отсюда в бухарские пределы и до 700 семейств прикочевало к нам на Сыр-Дарью.

27. Порядок вещей в Хиве, описываемый Бланкеннагелем, как ни странен он кажется, есть явление повторявшееся неоднократно в Средней Азии, в следствие господствующих там понятий о ханском достоинстве. Но как в Европе подобные отношения существовали только между rous faineans династии Меровнигов и их maires du palais, о чем не вспоминали писавшие о хивинских делах, незнакомые в то же время и с историею Азии, то означенный порядок не только не был выеснен доселе надлежащим образом, но и подал повод ко многим ошибкам в изложении истории престолонаследия в Хиве. Дело в том, что в Средней Азии питается глубокое уважение к наследственности верховной власти в тех династиях, которые однажды достигли ее. Человек “черной кости” должен обладать огромною решимостью, чтобы присвоить себе титул верховного повелителя страны своей или народа; а как действительная власть всегда и везде приобретается, помимо происхождения, личными качествами, то антагонизм между правами на власть, наследственными и личными, вошло там, можно сказать, в обычай примирять тем, что лицам династии, имеющей наследственное право на верховную власть, предоставляется только титул и другие наружные принадлежности верховного правителя, действительное же управление переходит в руки того, кто сумеет захватить его. При этом, захвативший власть передает ее нередко сыну, брату, племяннику своему, от которых идет она в третье поколение, и т. д., в следствие чего являются в стране одновременно две династии: одна титулованная и безвластная, другая без титула, но фактически властвующая. Существование этого явления замечается с глубокой древности. Таково происхождение и отношение духовного и светского императоров (дайри и кубо в Японе, начавшаяся с XII столетия и продолжающаяся доныне, в течение 700 лет непрерывно. Таковы отношения между Хаканом и его наместником у Хазар волжских, описанные арабскими путешественниками Х-го и существовавшия по крайней мере с VII столетия. Не приводя других примеров скажем, что и в Хиве отношения между ханом и теми, “которые делами правят”, замеченные Бланкеннагелем в конце XVIII века, существовали там уже издавна. Завоевав Харезм, кочевые Узбеки разделили города ее между своими родами и правителем каждаго города сделалось старшее лицо почетнейшей семьи в каждом роде, а первенствующим в этом аристократическом правлении — старшее лицо почетнейшей семьи в сильнейшем перед другими Конгратском роде, присвоившее себе управление главным городом страны, Хивою. Все инаки — титул старейшин-родоначальников — управляли страною сообща, под предводительствм конгратского инака Хивы, престол же ханский предоставлен был при этом, безо всякой власти, кому либо из многочисленных потомков Чингис-хана, которых Узбеки добывали себе из Каракалпаков и Киргиз-Кайсаков, или из Бухарии. Таким образом, инаком Хивы, или первым лицом в земле Хивинской был при Бланкеннагеле Авязь-бек, который достоинство инака принял от дяди своего Фазиль-бека, тогда как Фазиль наследовал его после старшего брата своего Мухаммед-Эмин-бека, а этот принял его от отца Ишь-Мухаммед-бека (Ешмет Бланкеннагеля, и так далее вверх. Ханами же хивинскими были или считались между тем современник Бланкеннагелев Абуль-гази сын Каипов, отец его Каип сын Батырь-Султана, Нурали Султан сын киргизского хана Абул-Хаира, сам этот Абуль-Хаир, а перед ним Ильбарс или Юлбарс, казненный Надир-шахом; Ширгази, коварно погубивший нашего Бековича (в 1717 г.; Эвренг и Ядыгяр, эфемерные предшественники Ширгази; Хаджи-Мухаммед, посольство коего к Петру Великому было поводом экспедиции Бековича; Араб-Мухаммед, при коем Хива считалась уже в подданстве России; Шахнияз, первый из хивинских ханов, принявший это подданство в 1700 году; и т. д. вверх.

Но вскоре после посещения Хивы Бланкеннагелем, описанное им устройство правления в ней изменилось. Сын Авязь-инака, Ильтезер, покончил существование почетных ханов и не только присвоил себе ханский титул, но положил начало истреблению инакского федерализма, которое потом братом его Мухаммед-Рахимом было докончено с утверждением в Хиве деспотического единовластия, каковое по смерти последняго перешло к сыну его Аллах-Кули, а от сего к сыновьям его Рахим-Кули и Мухаммед-Эмину. С гибелью последняго в 1835 году в стычке с Туркменами и Персиянами под Серахсом, начались в ханстве междоусобия, о которых упомянуто выше, не прекратившиеся еще совершенно и с восшествием на престол властвующего ныне Сеид-Мухаммед-хана.

28. Каково было житье этих жалких Чингизидов, можно заключать из следующего рассказа одного русского пленника, долго жившего в Хиве при ханском дворе, о домашнем быте таких полновластных уже ханов, какими были Мухаммед-Рахим и Аллах-Кули. “Скотину и лошадей кормят в Хиве плохо, по бедности в кормах; даже и ханские аргамаки стоят по суткам без корму. И чего аргамаки, коли и женам своим хан отпускает хлеб на вес.... многие из ханских жен посылают остатки от плова своего на базар, и покупают на вырученную копейку шелк и другие мелочи.... Чай пьет в целом дворце один только хан, да и то калмыцкий, кирпичный и изредка только другой; раза два в неделю пьет он чай с сахаром. Ханским женам и детям чаю не дают никогда. И т. д. (См. Рассказ Федора Грушина, в “Литературных Прибавлениях” к Русскому Инвалиду, за 1838 год.

29. Все Русские, находившиеся у Хивинцев в неволе к 1840 году, были тогда, как известно, по требованию нашего правительства высланы ханом Аллах-Кули в Россию. С тех пор нет более в Хивинских владениях невольников из Русских, как потому, что Хивинцы боятся покупать их, так и потому что прекратились захваты русских людей Киргизами и с Каспийского моря и с Оренбургской линии; а если и есть самое незначительное число, то либо из беглых, либо из перепроданных Бухарцами.

30. В настоящее время солдат и казаков из Магометан воспрещено посылать в гарнизоны Сыр-Дарьинской линии.

31. Протоками называет Бланкеннагель каналы и канавы, отведенные из Аму-Дарьи для орошения водою ее пашен и садов. Любопытные подробности об этом предмете можно найти у Генса, Данилевского и Базинера, в цитированных выше сочинениях.

32. Жугар, правильнее джугара, есть Holcus Sorghum, то самое сахарное сорго, о котором толковали у нас так много в последнее время. Оно растет и на Сыр-Дарье, в наших пределах, почему могло бы быть разводимо там с выгодою в больших размерах.

33. Ольхою назьвает Бланкеннагель вероятно турангу, populus diversifolia; но кроме туранги растет в ханстве и тополь пирамидальный и два рода вяза, называемые нарван и караман, не говоря уже о саксаульнике, местами составляющем целые леса. Гребенщик (Tamarix gallica, хотя и кустариик, достигает также нередко размеров дерева.

34. Очень живо и верно очерчены современные нам Хивинцы в “Заметках проезжаго” (Спб. 1854, И. И. Небольсина, который рисовал свои портреты с хивинского посольства, приезжавшего к нам в 1849 году. См. главу IX, стр. 200 — 239.

33. Малая Бухария прежних географов, которую принято ныне называть китайским Туркестаном, завоевана Китайцами в 1760 годах; почему надлежало сказать, что страна эта находится под владычеством, а не под покровительством Китайцев. И притом Узбеков никто не выгонял оттуда, а изгнаны были властвовавшие там перед Китайцами Джунгары, или западные Монголы, по нашему Калмыки.

36. Читая описываемое Бланкеннагелем положение торговли нашей с Бухарою и Хивою в конце прошлаго века, думаешь, что он говорит не о том, чему прошло 70 лет, а о настоящем времени: невыгодное для нас положение этой торговли нисколько не изменилось с тех пор, если еще не ухудшилось. См. “Очерки торговли России с Среднею Азиею” И. И. Небольсина. Спб. 1855. Введение; и мой разбор этого сочинения в 25 присуждении Демидовских наград, стр. 170 — 181.

37. Это мнение Бланкеннагеля, в особенности о невозможности дипломатических переговоров и договоров всякого рода с такими невежественными и вероломными дикарями, каковы Бухарцы и Хивинцы, разделяют многие знакомые близко с Среднею Азиею.

38. В этом отношении Бланкеннагель, кажется, ошибся и сильно ошибся, потому что поверил не своим глазам, а чужим рассказам. В горах Шейх-Джейли, окаймляющих правый берег Аму-Дарьи, от канала Ильтезер-хана почти до параллели города Ходжа-или, может быть действительно добывают или добывали по лощинам розсыпное золото, но вовсе не в таком количестве, чтобы местность эту можно было почесть, как сделал наш путешественник, за новое Перу.

39. Мы принадлежим к тем, которые думают, что нет никаких естественных невозможностей, к обращению части вод Аму-Дарьи, по прежнему руслу ее, в Каспийское море; или что прежде, чем отвергать решительно эту возможность, должно произвести тщательную рекогносцировку и нивелировку степного пространства между Аму-Дарьею и Каспийским морем. Петр Великий нашел возможным осуществить подобное предприятие в начале ХVIII века, когда средства России вдесятеро уступали нынешним; и не будь Бекович таким простаком, каким показал себя вначале, и таким трусом, каким явился, попавшись в западню к Хивинцам, вопрос был бы давно уже решен. В отряде Бековича имелось до 3,000 человек регулярного и иррегулярного войска с артиллериею. Отряда такой силы, под командою опытного и решительного начальника, было бы и теперь достаточно для прикрытия работ по рекогносцировке и нивелировке означенного пространства. От Балханского залива до Хивы будет по прямой линии не более 500 верст. Нет сомнения, что при снаряжении экспедиции с помянутою целью, нашлись бы частные лица, которые приняли на себя значительную долю издержек, потребных на предприятие.

40. Бедехтан конечно не далек от Индии, но Бланкеннагелю не было известно, что его отделяет от нея несколько высочайших горных хребтов, через которые нет почти никаких, дорог. При открытии Аму-Дарьи для нашего судоходства, торговля с Индиею должна была бы итти через Балх и Кабул.

41. Эта цель уже достигнута хотя другим, менее выгодным и менее рациональным путем.

42. Это еще не испробовано, но Киргизская степь Оренбургского ведомства в таком уже положении, что ничто не мешает приступить к осуществлению мысли Бланкеннагеля, которая, быть может, и имеется в виду тех, до кого это касается.

43. Есть и другие, простые и на знании местности основывающиеся, средства держать в покорности народонаселение хивинского оазиса.

44. Русских невольников, как уже сказано, нет более в Хиве; из Персиян найдется около половины, которые пожелают, быть может, возвратиться на родину: удерживать их было бы безчеловечно. Вообще же на преданность Магометан христианскому правительству, кто бы ни были они — сунни или шии — полагаться ненадежно. Одни только норманские герцоги Сицилии умели привязать к себе мусульманское население этого острова, так что оно предано было им телом и душою; но мы не знаем, к сожалению, какими средствами они этого достигли. Да притом должно сказать, что сицилийские Мусульмане были, большею частию, Арабы по происхождению, арабское же племя, несмотря на то, что исламизм обязан ему своим распространением, отличается наименьшим фанатизмом между всеми племенами, исповедующими учение “последняго пророка”.

45. Это соображение имеет значение и в настоящее время: Хива, прямо или косвенно, принимала участие во всех смутах, волновавших доселе степь, занимаемую Меньшою Кайсацкою ордою.

46. Этого можно достигнуть и без овладения Хивою.

47. Это будет зависеть от множества обстоятельств, о которых мы не станем распространяться.

48. Это обстоятельство не может уже входить в соображения настоящего времени.

49. О несостоятельности надежд этого рода упомянуто уже в примечании 38.

50. Построение на Мангышлаке пристани и укрепления не оправдало, к сожалению, надежд Бланкеннагеля.

51. Предложенные “Замечания” Бланкеннагеля, плод поездки его в Хиву, были уже напечатаны, около сорока лет тому, в одном из русских журналов, кажется “Соревнователе Просвещения и Благотворения”. По редкости теперь этого журнала, я счел не лишним издать вновь данный труд нашего путешественника, не смотря на 70 летнее его существование, имеющий еще современный интерес, не говоря уже об историческом; таких наблюдательных и проницательных странствователей, как Бланкеннагель, немного у нас; с своей стороны, я счел долгом почтить труд его посильным комментарием на пользу читателей мало знакомых с Среднею Азиею.