«Из твердого моего Ее Императорскому Величеству усердия Вам доношу»

Письма казахского хана Нурали оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу во время откочевки калмыков в Джунгарию.

1770-1771 гг.

Данный сюжет относится к истории кочевых народов Северного Прикаспия в период правления Екатерины II. В 1771 г. Россию в Северном Прикаспии ждало испытание: в январе волжские калмыки, около полутора столетия (1632-1771) обитавшие на просторах Нижнего Поволжья, от Дона до Яика, откочевали на свою историческую родину — в Центральную Азию (Летом 1771 г. калмыки были приняты и расселены в провинции Цинской империи с символическим названием Синьцзян (Новая линия), которая была создана в 1760 г. на землях Джунгарского ханства и Восточного Туркестана, уничтоженного в 1757-1759 гг. Китаем).

Рассматриваемые события в историографии называются по-разному. Известные калмыцкие авторы Е. Дорджиева — «торгоутский побег», «массовый исход калмыков в Китай в 1771 г.»; В. Колесник — «переход калмыков из Восточной Европы в Центральную Азию», «последняя великая миграция кочевников»; американский исследователь калмыков М. Ходорковский — «Великий исход». В настоящее время в российской, китайской, а также в историографии других стран изучены многие аспекты темы: причины и ход откочевки, маршрут ухода, положение калмыков в Цинской империи, вопрос о численности покинувших Россию калмыков (См.: Дорджиева Е. Исход калмыков в Китай в 1771 г. Ростов-на Дону, 2002; Колесник В. Последнее великое кочевье: Переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу и обратно в XVII и XVIII веках. М., 2003 и др.). Вместе с тем, ряд вопросов остались вне поля зрения исследователей. Так, недостаточно внимания уделено степени укрепленности российских границ, эффективности взаимодействия местных органов власти в пограничной зоне, уровня согласованности действий центральных и местных органов власти. И, наконец, как себя вели казахи в период откочевки калмыков. В указанных выше работах повторяются разрозненные сведения дореволюционной русской историографии по данному сюжету. В современной казахстанской историографии без должной обеспеченности источниками казахско-калмыцкие отношения во время бегства калмыков через земли казахов расцениваются как героическая страница в казахской истории. Это, по-видимому, объясняется неразграничением джунгар и волжских калмыков, поскольку в некоторых работах присутствуют мотивы «реванша» казахов над калмыками. [200]

Кроме того, мало внимания в историографии уделено историческому фону. Напряженная борьба во внутренней и внешней политике сделала для России периферийной возможности откочевки калмыков в Китай (На 34-летнее правление Екатерины II пришлась волна крестьянских бунтов (1762-1767) в которых участвовало до 200 тыс. крестьян, борьба с польскими конфедератами, чума, голод 1787 г., московский бунт, восстание Е. Пугачева 1773-1775 гг., две русско-турецкие войны (1768-1774 и 1787-1791), русско-шведская война (1788-1790), второй и третий разделы Польши, обострение отношений и борьба с революционной Францией.)). Еще один момент, о котором следует сказать: в соответствии с курсом правительства на введение единообразия в стране в системе административно-политического управления были в недостаточной степени учтены степень интегрированности народов Северного Прикаспия. Успехи в этой области в значительной степени были переоценены.

Подготовке и организации ухода калмыков из России посвящен отдельный раздел в монографии Е. Дорджиевой. Среди других факторов автор уделяет внимание и перспективе прохождения калмыков через земли казахов. В частности, она отмечает, что в январе 1770 г. калмыки предприняли нападение на казахов с целью оттеснить их от Яика, чтобы очистить дорогу для основной массы калмыков. Другой причиной был угон скота, который калмыки предполагали использовать в качестве провизии в предстоящей откочевке. На основе многочисленных документов Астраханской губернской канцелярии Е. Дорджиевой удалось представить реальную картину подготовки калмыками ухода из России. Вместе с тем, выявленные нами в Архиве внешней политики Российской империи, в фонде 119 «Калмыцкие дела» документы позволяют не только заново выстроить события, предшествовавшие уходу калмыков, но и увидеть позицию российского правительства на эту акцию («Дело об отгоне калмыками у киргиз-кайсаков лошадей и о принятии подозрении на первых к уходу их за границу» (АВПРИ.Ф. 119. On. 119/2.1767-1770. Д. 31)). Переписка Коллегии иностранных дел с представителями местных властей Оренбурга и Астрахани убедительно свидетельствуют об упорном нежелании центральной администрации предпринять какие-либо меры к предотвращению побега. Как и прежде, в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг., правительство намерено было использовать калмыцкую военную силу (См.: Колесник В. Указ. соч. С. 163,172; Дорджиева Е. Указ. соч. С. 40, 72, 81).

Среди этих документов обратим внимание на письмо Нурали-хана оренбургскому губернатору от 1 февраля 1770 г. Из него становится ясно, что он был одним из тех, кто предупреждал центральное правительство о готовящемся бегстве калмыков (за год до откочевки! — Авт.). Однако озабоченная сохранением спокойствия на границах власть сделала вид, что информация о готовящемся побеге не имеет важного значения. В рескрипте к И. А. Рейнсдорпу содержатся указания о том, как отреагировать на письма Нурали-хана.

Как состоялся сам уход, какими были конкретные шаги правительства и действия казахов, показывает другое дело — «О побеге волжских калмыков из России и о преследовании их россиянами» (АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34). Из этого обширного дела (649 листов), где имеются практически все документы, касающиеся откочевки калмыков, предлагаем вниманию читателя письма Нурали-хана к оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу за январь — июль 1771 г.; сыну Бек-али от 10 февраля 1771 г., который находился в аманатах (то есть был заложником). Кроме того, для выяснения позиции центральной власти в публикацию включены некоторые рескрипты Екатерины II к И. А. Рейнсдорпу и его «доношения в столицу». [201]

Следует подчеркнуть, что документы идут под грифом «секретно». Об этом имеется информация и в письмах П. И. Рычкова Г. Ф. Миллеру: «правительство содержало в ”вышнем секрете” все то, что касалось побега калмыков» (Пекарский П. Жизнь и литературная переписка П. И. Рычкова (ОРЯС. Ч. II. Т. 1. СПб., 1867. С. 126-129)). Скрывая информацию об откочевке калмыков от других подвластных народов, правительство надеялось, что все же удастся удержать их в пределах России. Немаловажен был и такой мотив, чтобы подданные не сомневались в могущественности империи и «не рисковали бы выйти из повиновения поставленным над ними властям и не нарушали установленных порядков» (Юр-Ко. Указ. соч. // Уральские войсковые ведомости. 1869. № 6. С. 4). Об этом говорит следующий факт: в рескрипте к оренбургскому губернатору «прилагались в запас две грамоты к Нурали-хану. Произведение той или иной грамоты зависит от степени, до какой между тем калмыцкий разврат достигнет, и где они находиться будут» (АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 56об.).

Анализ содержания грамот говорит о позиции центрального правительства, которое было обеспокоено реакцией казахов на откочевку калмыков. В первой грамоте казахскому хану сообщалось об откочевке калмыков на территорию кочевий казахов за рекой Яик, во второй — об откочевке калмыков через земли казахов в Джунгарию. Тщательная сверка дат написания и поступления писем от адресатов показала такой интересный факт: пока И. А. Рейндорп думал, по какому варианту известить казахского хана, Нурали-хан сам уведомил губернатора о побеге калмыков. Письмо написано 25 января 1771 г., поступило в Оренбург 29 января 1771 г., а из приписки к нему от 26 января следует, что И. А. Рейнсдорп отправил первый вариант грамоты Екатерины II, то есть скрыл от казахов факт побега.

Другие письма Нурали-хана обрисовывают нам дальнейший ход продвижения калмыков в Джунгарию. Становится ясно, что пока оренбургский губернатор и командующий Оренбургским корпусом И. К. Давыдов находились в активной переписке с Коллегией иностранных дел, калмыки, которых не смогли задержать у яицких крепостей ввиду восстания Яицкого войска' продвигались дальше в степь и, достигнув 18 февраля 1771 г. р. Эмбы, остановились там на отдых. Ни казахский хан Нурали, ни полковник Углицкий, который был отправлен к нему «с командою и пушками» в помощь, калмыков догнать не смогли.

Следующее письмо Нурали-хана И. А. Рейнсдорп получил 1 февраля через переводчика Матвея Арапова. В своем донесении в Коллегию о просьбе Нурали-хана выслать отряд башкир И. А. Рейнсдорп 3 февраля сообщал: «что касается до требования его ханского, дабы для воспрещения калмыкам в предприятиях их пути были высланы отсель и башкирцы, то я сие предвижу невозможным, понеже башкирцы с киргиз-кайсаками от давнего времени враждебны, следовательно, вместо желаемого как бы вящего разврата и затруднения не произвели» (АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 56об.). Впоследствии, из письма от 21 марта, мы узнаем, что отряд башкир все-таки был выслан «на привычных к зимнему корму лошадях». «И хотя и для известных Коллегии резонов не намерен был башкирцев без крайнего употреблять, однако ж в уважение сие необходимо, чтобы их калмык не упустить, принужден буду знатный корпус из башкирцев употребить, с придачей к ним хороших приставников» (Там же. Л. 195об.). Эти письма еще раз свидетельствуют о нежелании правительства допускать контакты народов из опасения их объединения.

И наконец, письма Нурали-хана от 12 мая и 21 июля дают представление о ходе преследования калмыков: о неслаженности действий со стороны российских и [202] казахских войск, а также об отношениях Нурали-хана с Аблаем — ханом Среднего жуза.

Документы публикуются с сохранением стилистики оригиналов. Сокращения раскрыты в квадратных скобках. Сведения о ряде лиц выявить не удалось.

Публикацию подготовила доктор исторических наук Ж. Б. КУНДАКБАЕВА.

№ 1

Перевод с татарского письма от киргиз-кайсацкого Нурали-хана ¹ чрез нарочно присланного от него киргизца Сары, в Оренбурге 1 февраля 1770 г. полученного

(Заголовок документа. В нижней части л. 472 имеется помета: «Писано февраля дня 1770»)

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу ².

Я пред сим Вашему превосходительству доносил, что взятому у нас калмыками скоту числа не знаю, и что в разных местах людей много побито, и живые увезены, и теперь по справке о числе того скота доношу: баранов и овец взято 152 табуна, верблюдов — 281, лошадей: берчинского роду — 17 тысяч, алчинского — 8500, кызылкуртского — 6 тысяч, танинского — 12 тысяч, шикларского — 19 тысяч, адайского — 8500, черкаского — 2300, маскарского — 6400, табынского — 10000, кердаринского — 8300, таминского — 9000, исентемирского — 3500, китинского — 1900, байбактинского — 8900. Собственных моих людей — 4090, да ночью вновь 3600 баранов взяли, коров взято — 3400.

Старшина Мартемьян Бородин и походный атаман Андрей Вятошнов пред сим, когда скота еще немного было взято, отправили от себя к калмыцкому владельцу Бамбару трех человек казаков, с ними трех человек киргизцов в чине посланников, и с которых киргизцов двое с одним казаком возвратились, с которыми он, Бамбар, прислал двух человек калмык, приказав возыметь сведение, сколько того, киргиз-кайсацкого скота, взято, обещая имеющийся в улусах его весь собрать, а протчие де могут собрать и отдать другие владельцы, чего ради прислал я туда скота хозяев.

Только я сему, ево Бамаброву злодейскому ухищрению, не поверил, следовательно, его присланным ответа не дал.

И без позволения Вашего превосходительства людей моих в малом числе отправить не отважился, ибо я понял, что все замыслы Калмыцкой Орды, склонные совсем к бунту, а те предложения в Вашему превосходительству и к нам, делают коварно, что доказывается тем, что попавшие в руки наши в разных местах и приходящие сюда для воровства плуты-калмыки, при допросе их говорят, что вся Калмыцкая Орда имеет, взбунтовав, бежать, того ради я признавал те калмыцкого народа дела коварными.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1767-1770. Д. 31. Л. 471-472. [203]

№ 2

В Коллегию иностранных дел от оренбургского губернатора, генерал-майора и кавалера Рейнсдорпа

Доношение

(Заголовок документа)

Оной Государственной коллегии при сем подношу полученный мною вчерашнего числа от Оренбургской губернской канцелярии рапорт (копии прилагаю) от 25 января 1770 г.

Из которого Государственная Коллегия усмотреть изволит, в каком волские калмыки худом предприятии купно и в шалостях находятся. И хотя, она, губернская канцелярия, ко отвращению того предостороженности, означенные в том рапорте и взяла, но по важности обстоятельств не так они благонадежны кажутся, чтобы толь вредные следствия, есть ли в самом деле они, калмыки, предприятия взяли, вовсе претворять могли. Да и в том едва ль успех будет, чтобы претендуемый от них ханом киргиз-кайсаков скот возвращен был.

Итак, не изволите ль, Государственная Коллегия иностранных дел, Кишенскому ³, при калмыцких делах находящегося, и совершению их, калмык, от того отвращению предписать наши средства. И чтобы от оной в рассуждении сего моего из Оренбурга отсутствия, находящемуся там при войсковой команде господину генерал-майору Давыдову ⁴ сообщено было, какие и ему в таком случае, когда они, калмыки, в оном своим интересам вредном предприятии, продолжаться будут, по тамошней линии меры взять.

Рейнсдорп

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1767-1770. Д. 31. Л. 403-403об. Подлинник. Подпись — автограф.

№ 3

Рескрипт к оренбургскому губернатору генерал-майору И. А. Рейнсдорпу

Но наперед отгадывать можно, что сколько бы сей полковник (Так в тексте) ни старался [Давыдов — ввиду отсутствия Рейнсдорпа в Оренбурге], неудобно будет по состоянию калмыцкого народа в такой скорости, как желательно, весь киргиз-кайсацкий скот отыскать и им возвратить.

А дабы Нурали, хан киргиз-кайсацкий, между тем оставался в надежде о получении полного удовольствия, и киргиз-кайсаки в ожидании того [204] воздержались от самостоятельного отмщения, распространяясь не только на калмык, но и до всех здешних подданных по границам живущих, как наперед сего неоднократно в подобных случаях и было.

Здесь за нужное признается, что сверх поданного хану от Оренбургской канцелярии удостоверения возможного старания не оставить киргиз-кайсаков в обиде, и от себя отзыв сделать, внушая при том, что ежели б напротив того киргиз-кайсаки не похотят ожидать терпеливо порядочного сему неприятному приключению окончания, но взаимно злодействовать начали, такое противное их поведение неминуемо приведет в затруднение и остановку к доставлению справедливого им удовлетворения.

Вследствие сего при сем прилагается сочиненная в нашей Коллегии иностранных дел форма и с переводом на татарский язык, по которой Нурали-хану писать имеете, отправляя с нарочным Ваше письмо в Оренбург для дальнейшей оттуда пересылки.

Н. Панин ⁵, А. Голицын ⁶

В верхней части л. 427 имеется приписка: «Копию приложили отправленному из Коллегии иностранных дел указа к полковнику Кишенскому».

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1767-1770. Л. 427-428. Подлинник. Подписи-автографы.

№ 4

Перевод с татарского письма Нурали-хана чрез посланного к нему толмача Васильева, в Оренбурге 29 числа января 1771 г. полученного

(Заголовок документа)

25 января 1771 г.

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

Сего дня уведомился я, чрез присланного от кочующих при урочище Каракуле улусов наших, дано было знать, что сниз реки Яика много беглых, по-видимому, калмык, со скотом на степную сторону реки Яика кочующих и издали они видели как тень, так и следы, но на войну ль те люди идут или бегут, того они не знают.

Но такое Вашему превосходительству известие пришло или нет, со всем тем, из твердого моего Ее Императорскому Величеству усердия Вам доношу.

А понеже Калмыцкая Орда была подданные Ее Императорского Величества, то ета они, показав измены, бежали. Вы для преследования их войска пришлите, а я есть ли Ваше превосходительство в вину мне не поставите, собрав в окрестностях народ мой, сам предводительствовать мое желание имею, по причине того, что я сначала, кочуя по степи, противо злодеев войною службы моей не оказал, а теперь при сей оказии их, изменников и злодеев, калмык, преследовать и по всей моей возможности от предпринятого ими вредного пути отвратить, отправляясь с войском, стараться буду. [205]

И когда за ними калмыцкое войско отправить изволите, то в какое время оно выкомандировано будет, меня уведомите, и когда таким образом два войска, соединясь, изменников преследовать будут, то сие служба будет Ее Императорскому Величеству превосходнейшая.

И я не для того требую, что одного войска против изменников силы не достало, но в рассуждении того пишу, что и с Вашей стороны войск выслать полезнее будет.

А в протчем воля Ваша, но хотя Вы вышлете или не вышлите, но тогда Вы в вину мне не поставите. Ради службы Ее Императорскому Величеству тех беглых калмык, поступая с ними как с злодеями, возвратить стараться буду, есть ли Бог благословит.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 71-71об.

№ 5

Перевод с татарского письма от киргиз-кайсацкого Нурали-хана через посланного к нему толмача Васильева, в Оренбурге 29 января 1771 г. полученного

(Заголовок документа)

26 января 1771 г.

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

При самом окончании для отправления Вашему превосходительству письма моего, отправленное от Вашего превосходительства письмо чрез толмача Андрея Васильева получил. Оным изволите сообщать, что волские калмыки, предприняв намерение, переправясь чрез Яик и учиня на киргиз-кайсацкие улусы сделать злодейство, во многолюдном собрании следуют. За каковое Ваше уведомление свидетельствую мою благодарность.

По нашему, киргиз-кайсацкой стороны слышанью, они, калмыки, не единственно для злодейства идут, что у них гонимой скот есть, потому почитают их за беглецов, о чем я в своем письме писал.

Ваше превосходительство, прошу, хотя они, калмыки и для разорения улусов выехали, для они — беглые, по получению сего моего письма того же часу чрез нарочного курьера, из дружества Вашего, уведомить, в ожидании чего я теперь и остаюсь.

В протчем, во всегдашнем моим Вашему превосходительству усердием и доброжелательством, как равно и с почтением пребываю.

В нижней части л. 73 имеется помета: «Киргиз-кайсацкий Нурали-хан своеручно печать мою приложил».

Под текстом имеется приписка: «Писано января 26 дня 1771 г.».

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 72об.-73. [206]

№ 6

Рескрипт Екатерины II ⁷ оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу

27 января 1771 г.

Всемилостивейше повелеваем Вам во всем до сей важные калмыками касающемся, потребное делать ему (астраханскому губернатору) посбособствование и при том с Вашей стороны употребить подвиг, ежели б калмыки перешли уже Яик ⁸ к преклонению их ласковостью и пристойными изъяснениями возвратить назад. В противном случае останется употребить принуждение их и войскам по предписанию Военной коллегии назначенным.

Здесь прилагаются в запас две грамоты к Нурали-хану и с копиями для Вашего известия по разным обстоятельствам, в каких калмыки находиться могут расположенные, чтобы от хана с киргиз-кайсаками ⁹ сделана была остановка и препятствие в завершение мятежниками изменнического их умысла.

Произведение той или другой грамоты зависит от степени, до какой между тем калмыцкая разврат достигнет, и где они находиться будут, а не меньше от ближайшего Вашего сведения, которые удобны подвигнуты будут киргиз-кайсак к исполнению от них требуемого, со всем тем Вы и другие способы, какие по состоянию сего народа признаете полезными. Не оставите без испытания же доноса Вы своевременно сюда, и астраханского губернатора, уведомляя обо всех в сих делах происхождениях.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 56об.-57 об.

Приложение № 1

Первая грамота к киргиз-кайсацкому хану

27 января 1771 г.

Мы, Великая Государыня, Наше Императорское Высочество к крайнему неудовольствию уведомились, что подданные наши, калмыцкий народ, со своим наместником ханства ¹⁰, за чинимое по Высочайшему нашему повелению взыскание, по причине произведенных зимою грабежей подданных наших, киргиз-кайсацкий народ, умыслил отложить от нашего подданства и перешед за реку Яик, занять места, которые издавна киргиз-кайсакам принадлежат, и они единственно пользуются оными.

Хотя бы и собственной и киргиз-кайсацкого народа нужды не было, в предупреждение толь противного калмыцкого поступка, какая однако ж действительно настоятельно требует всеподданнейшая твоя и всех киргиз-кайсаков к нам, Великой Государыне, и должность, что со стороны вашей, киргиз-кайсаков, калмыкам учинено будет препятствие и в их самовольном и продерзностном перерождении.

Таким образом, мы, Великая Государыня, Наше Императорское Высочество, будучи довольно известны о твоем к службе нашей усердии и рачительности к утверждению между киргиз-кайсаками надлежащего и для них самого [207] полезного порядка, но в чем, конечно, встретятся уже трудности непреодоленные, ежели калмыки преуспеют в своем противном намерении и киргиз-кайсаков из их мест вытеснят.

Всемилостивейше повелеваем тебе со всеми благонамеренными из находящегося в твоем управлении народа, употребя все силы, стараться не допустить продерзостей калмыкам, за Яик распространяться, но понудить к возвращению на прежние места.

В каком случае ты, как верноподданный, со всеми тебе поспособствующими, особливо нашей Монаршей милостию и благоволением обнадеживаешься.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 58-60об.

Вторая грамота к киргиз-кайсацкому хану

Мы, Великая Государыня, Наше Императорское Высочество к крайнему неудовольствию уведомились, что подданные наши, калмыцкий народ, со своим наместником ханства, за чинимое по Высочайшему нашему повелению взыскание, по причине произведенных зимою грабежей подданных наших, киргиз-кайсацкий народ, нам природной и законной своей Государыне изменил и из державы нашей удаляется через ваши, киргиз-кайсацкие места.

Столь тягостно и опасно было для киргиз-кайсацкого народа соседство калмыцко же зюнгарского народа, собственным своим владельцом в независимости правимого, о том, без изменения свежа еще память у всех киргиз-кайсаков.

Ежели не приключилось сему народу по внутреннему межусобию разсеяния, может быть многие из киргиз-кайсаков с потерянием вольности своей и закона переменились бы в калмык, чему от зюнгарского владельца сделано было уже начало, а наконец общее для всех порабощение весьма возможным делом быть могло.

Таким образом, собственная киргиз-кайсацкого народа безопасность требует не допускать калмык привесть себя в состояние зюнгорскоме. Сверх того, поскольку они, киргиз-кайсаки, наши поданные, должно быть им потому противно изменническое калмыцкого народа предприятие.

Мы, Великая Государыня, Наше Императорское Высочество из всемилостивейшего, с одной стороны, предохранения, чтобы подданные наши, киргиз-кайсаки, от изменников калмык утеснены не были, а с другой стороны, и в справедливой надежде на твою к нам верность и к службе нашей усердие чрез сие наиточнейше, повелеваем тебе, нашему подданному, крайняя обще со всеми благонамеренными киргиз-кайсаками употребить способы к недопущению злодеев перешед через ваши места, исполнить в совершенстве свои предерзостное и жесточайшего наказания достойное намерение. Но принудить их к возвращению назад и к принесению повинности, а ежели они употребят силу, поступать с ними равномерно, стараясь их разбить и имущество истребить.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 61-63об. [208]

№ 7

Перевод с татарского письма Киргиз-Кайсацкой Орды от Нурали-хана с нарочным посыланном к нему переводчиком Матвеем Араповым ¹¹, февраля 1771 г. полученного

(Заголовок документа)

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

Отправленное от Вашего превосходительства писание чрез переводчика Матвея Арапова я получил, которым изволили предложить, что волские калмыки по причине строгого с них скота нашего взыскания бежали, и пробрався чрез Яицкие форпосты, уже на степную сторону перешли, на что я представляю: что я разумею, что они, калмыки, не по причине строгого взыскания скота нашего бежали, но потому, что мне из пойманных предшей зимы для отгону скота приезжавший калмык сказывал, что всея Калмыцкая Орда одно намерение — что б отсель бежать в Зенгорию ¹².

Которого калмыка я тотчас с объявлением того их намерения и находящемуся при мне яицких казаков старшине Матвею Бородину отослал, да к Вам, в Оренбург писал. И тем разумею, что они, калмыки, потому своему предприятию ушли, в возвращении которого его, изменников, равно и мне употребить войска. И что собственно до меня касается, то я для исполнения должности сей тотчас окрестному моему народу известил, чтобы оной немедленно собрался, который предводительствовать сам я в готовности нахожусь. И Вашему превосходительству из всеподданнейшего моего Ее Императорскому Величества усердия дружески советую возвращение оных беглецов, калмык, сильным образом, а при том и для сопротивления переду, Ваши тамошние конные войска, также из башкир с пушками немедленно выслать. И так в одно время Вашему войску, а особливо нашему драться возможно было. Ежели прямо против сего места войска Ваши вышлите, то б для уверения их и чтоб в одно время содействовать им, намного удобнее быть могло, то б я в те Ваши войска из детей моих и лучших людей придал, и так, соединясь, над ними, калмыками, поступать было бы лучше.

А я сам, будучи предводителем с некоторым моим народом, особливо выехать имею. Для сообщения с войском Вашим прошу Вас выслать ко мне с несколькими пушками человек 300, из военных, которые б вместе со мною разъезжали. Теми бы пушками мог бы я особливо действовать, и ежели Бог поможет, дав победу и Высочайшим Ее Императорского Величества счастием, калмыки в руки наши попадут, то мы оных можем поручить Вашим людям, и сколько возможности будет, услуги мои Ее Императорскому Величеству оказать потщусь.

По окончании ж сих обстоятельств могу я тех приданных Ваших ко мне людей в целости к Вам доставить.

При сем отправил я в Среднюю Орду, к Аблаю ¹³ и протчим салтанам и старшинам. Прошу, Ваше превосходительство, по получении оных тотчас к нему, Аблаю-салтану, отправить, ибо хорошо бы было ежели б и его войско к [209] сему поспешить могло. И в каких поступках, Ваше превосходительство себя найти, о том прошу меня немедленно уведомить. Напротив того, и я с степной нашей стороны, что от стороны калмыков получить могу равномерно, без замедления сообщать не оставлю.

Изрядно быть может, дабы между нами взаимное извещение не прерывалось, о чем бы не было.

За секрет Вашему превосходительству представляю, что при таковых калмыцких изменческих поступках как лучше, быть может, ежели от Вашего превосходительства киргизскому народу благодеяние оказывано будет, и оному бы народу куражно было услуги их с верностью делать. Чего ради прошу Ваше превосходительство, как я перед сим просил пойманного и у Вас находящегося безвинно байбактинца Джаная и тазларских людей неудержно отпустить, и меня перед тем народом успешным сделать, и тем с Вашей стороны подкрепить, что оному киргиз-кайсацкому народу по справедливости благодеяние делать не оставляет, которое б Ваше благодеяние при теперешнем случае киргиз-кайсацкому народу в возвращение калмык послужить могло в хорошее поощрение.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 78об.-79.

№ 8

Перевод письма Нурали-хана своему сыну, который в аманатах

(Заголовок документа. Аманат — заложник)

10 февраля 1771 г.

Любезному моему сыну, Бек-али султану ¹⁴, посылаю поклон, а есть ли по мне желанно знать, то да будет хвала Всевышнему Богу, нахожусь в добром здравии, при сем уведомлю тебе, что все волские калмыки сбежали, ныне же прошед Каракюм и далее в нашу сторону путь свой продолжают.

Почему я, как силою о возвращении их, так и для оказания ревностной Ее Императорскому Величеству, нашей Государыни, своей службы, с большим и меньшим твоим братьями, а именно: Джен-али, Арслан и Аблай-салтанами ¹⁵ выступил сего дня в поход. А равным образом к брату твоему Пирали салтану ¹⁶, так и простым по Сыр реке кочующим киргиз-кайсакам от себя уведомление послал, чтобы и они со мною совокуплялись, и тако при помощи Божию общими силами постарались, дабы оных бежавших калмык возвратить.

И я тому ж есть ли и ты по представлению ко Всевысочайшему двору Ее Императорского Величества, нашей Государыни, прошений, немедленно назад отправлен был, то мог сем всем случае некоторой частью войска управлять, и тем самым обще с нами по должности нашей Ее Императорскому Величеству службу оказать.

Над текстом имеется отметка: «В заглавии написано следующее: ”Великий победоносец Нурали-хан”».

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 155-155об. [210]

№ 9

Перевод с татарского письма от киргиз-кайсацкого Нурали-хана (через Матвея Арапова), в Оренбурге февраля 12 дня 1771 г. полученного

(Заголовок документа)

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

Посланные от Вашего превосходительства с Всемилостивейшею Ее Императорского Величества грамотою ко мне, письмом Вашим через переводчика Арапова я получил, [...]. Определя себя предводителем, с братьями моими сей день из дому моего выехал, что ж с калмыцкой стороны известия получено будет, то не оставлю я Ваше превосходительство без уведомления.

За высылку в помощь некоторого числа войска с пушками благодарствую.

В нижней частил. 108об. имеется приписка: «писано 10 февраля».

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 108-108об.

№ 10

Перевод с татарского письма от киргиз-кайсацкого хана Нурали через переводчика Матвея Арапова, в Оренбурге майя 21 дня 1771 г. полученного, писанного 12 мая

(Заголовок документа)

Высоковремянному и Высокодостойному господину, генерал-майору, оренбургскому губернатору и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.

Хотя сколько ни старался я исполнять Высочайшую волю Ее Императорского Величества, но российские войска ко мне придти не успели.

Со всем тем я ожидал их весьма долгое время, но соединявшийся с войском полковник в то время, когда мы к калмыкам приближались, и только в расстоянии на один день езды, будто провиант их весь изошел, и походу продолжать они не в силах, далее не поехал, представляя, что де губернатор выдал им провианта только на один месяц. И хотя де я обещал вслед оноя отправить, но не доставил. Следовательно, де и вина ему припишется, и так не поехав возвратился, а выбегающие сюда из толпы калмыки, как и киргиз-кайсаки сказывают, что находящиеся в той толпе черные калмыки плачут и ждут неволею, и есть ль где они услышали о приближении российского войска, то б, бежав, к нему пристали. А когда российского войска не будет, в рассуждения возвращения, боятся они, киргиз-кайсак.

По притчине чего я оному полковнику предъявлял и требовал, есть ли у нево лошади худы, то б, он выбрав их лучших тысячу или 500 человек, ко мне з двумя или тремя пушками придал, чтобы лутче было мне, подъехав к калмыкам и произведя с тех пушек пальбу знаком, что российское войско пришло, калмык разбить, перенимая на себя довольствие тех людей и лошадей, как равно и сохранение артиллерии. [211]

Но он, полковник, ничего для того не давши, по вышеописанному возвратился. И хотя то, ваше войско и возвратилось: однако я ис твердого моего к Ее Императорскому Величеству усердия с моим киргиз-кайсацким войском для сражения с ними, калмыками, перешед Большую гору, за ними последовал. Присланного ко мне переводчика Матвея Арапова с товарами возвратил.

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 352-353.

№ 11

Из письма от киргиз-кайсацкого Нурали-хана в Оренбурге 21 июля 1771 г.

От преследования де беглецов, калмык, вчерашнего дня он, хан, в дом ево возвратился. […..] [российские войска] возвратились, он де хан по отделению от них, преследуя калмык соединился Средней и Большой Ордою с большим войском при урочище, называемом Ушун Кунрат ¹⁷. Но как де помянутый Средней Орды Аблаев народ, выступив из ближних мест на сытых лошадях, то де они и преуспели прежде на калмык напасть.

Однако де они, калмыки, обратили их в бегство. Между тем он, со своим Меньшей Орды войски, напав на них сбоку, сражение произвели и обратя самих их, калмык, в бег многих мечу предали, и три пушки отбили. И так, держав их в безводном и пещаном месте, в блокаде три дня сражались. И когда де уже взять их они предпринимали, то ночью Аблай салтан с калмыцким наместником Убушею и с протчими владельцами, не дав ему, хану, знать, учинили между собой сношение. И как де ея наместник с владельцами обещали дать девку и в приданое холопей и множество вещей, то потому и по опасности от соседних китайцов, с которыми он сношение имеет, возжелал с ними, калмыками, быть в мире, сделав с ними договор и, доставя им со своей стороны воды, отворил им путь и пропустил, когда де они о том никакого известия не имели.

По притчине де такого его, Аблаева, с калмыками мира и пропуска их, калмык, все Средней Орды войска возвратились. И как де он, хан, ему, Аблаю, стал говорить, чего ради он их, калмык, пропустил, то он ответствовал ему, что хотел сделать тем хитрость, но оплошал. Следовательно, Средней Орды войско, рассердясь на него, Аблая, возвратилось. А, смотря, также и войско Большой Орды возвратилось. А как Меньшей их Орды лошади изнурены и не в силах продолжать далее похода, то де в рассуждение того изнурения, и они возвратились. […..]

АВПРИ. Ф. 119. Оп. 119/2.1771-1772. Д. 34. Л. 441-441об.

Комментарии

1. Нурали (Нуралы, Нургали) — старший сын хана Младшего жуза Абулхаира, принявшего в 1731 г. российское подданство. Нурали-хан получил ханский титул согласно завещанию своего отца. Через два месяца после трагической гибели отца в 1748 г. был провозглашен казахским ханом. 13 апреля 1749 г. императрица Елизавета Петровна специальным патентом утвердила за ним титул хана. В 1786 г. в связи с недовольством своих подданных Нурали был отозван императрицей Екатериной II в Уфу, где в ссылке умер через 4 года.

2. Рейнсдорп Иван Андреевич (1730-1781) — генерал-поручик, оренбургский губернатор (1768-1781).

3. Кишенской — чиновник, находившийся при Калмыцких делах.

4. Давыдов И. К. — полковник, затем генерал-майор, командующий Оренбургским корпусом.

5. Панин Никита Иванович (1718-1783) — граф, государственный деятель. В 1763- 1781 гг. возглавлял Коллегию иностранных дел.

6. Голицын Александр Михайлович (1723-1807) — князь, вице-президент Коллегии иностранных дел.

7. Екатерина II Алексеевна (1729-1796) — императрица в 1762-1796 гг.

8. Яик — река в Западном Казахстане, в 1775 г. переименована в реку Урал после Крестьянской войны 1773-1775 гг. во главе с Е. Пугачевым. Переименование преследовало цель вытравить всякое воспоминание о Яике — главном очаге восстания.

9. Киргиз-кайсаки — так в российских официальных бумагах именовались казахи — население Малого, Среднего и Большого казахских жузов.

10. Наместник Калмыцкого хана — имеется в виду Убаши.

11. Арапов Матвей — переводчик при оренбургском губернаторе И. А. Рейнсдорпе.

12. Зенгория (Джунгары и Джунгария) — часть ойратов — западных монголов создали на западе Монголии ханство, получившее название Джунгарского (от монг. «джун гар», — «левая рука», когда-то — левое крыло монгольского войска). Все подданные этого ханства назывались джунгарами. Территория, на которой оно находилось, называлась (и называется) Джунгарией.

13. Аблай (1711-1780) — в 1771 г. был избран после смерти хана Абулмамбета ханом Среднего жуза казахов. В 1772 г. получил утверждение в «ханском достоинстве» от императора Цинов. Указом Екатерины II от 24 мая 1778 г. был утвержден в звании хана Среднего жуза.

14. Бек-али — один из 32 сыновей Нурали-хана, бывший заложником (аманатом) в Оренбурге.

15. Джен-али, Арслан и Аблай — сыновья Нурали-хана.

16. Пирали (около 1745-1805) — второй сын казахского хана Нурали, внук хана Абулхаира. В 1750-1752 гг. находился в качестве аманата (заложника) в Оренбурге. В 1767 г. подчинил своей власти туркмен Мангышлака и стал у них ханом. 9 мая 1802 г. Пирали был утвержден императором Александром I в звании хана мангышлакских туркмен. Приблизительно с 1805 г. некоторое время жил в России. Умер естественной смертью в своих кочевьях.

17. Ушун Конрат — местонахождение невыяснено.